Но когда мы
подвергли их анализу, они вышли положительными - как вы их назвали?
- в квадрате. Я так и не понял, почему.
- Вы проверили?
- Конечно, господин президент! Правда, не я, - тут же добавил
Скэньон. - Это не входит в мои обязанности. Но я проверил, чтобы
результаты проверили.
- Три раза, на трех различных программах, - вмешался Байрн. - Были
небольшие отклонения, конечно. Но во всех случаях уверенно
получались положительные результаты. А когда я повторил расчеты на
моей настольной машинке, ничего не получилось. И вот в этом все
дело, господин президент. Если вы загоняете цифры в большой
компьютер в сети, вы получаете один результат. Если работаете с ними
на небольшой изолированной машине, получаете другой.
Президент забарабанил по столу подушечками пальцев.
- И к какому вы пришли выводу?
Байрн пожал плечами. Ему было всего двадцать три, и в этой
обстановке он немного оробел. В поисках помощи покосился на
Скэньона, но тщетно.
- Вам лучше спросить об этом у кого-нибудь другого, господин
президент. Я могу изложить только мои собственные соображения. Кто-
то влез в нашу компьютерную сеть.
Президент машинально потер левую ноздрю и медленно покачал головой.
Он на мгновение посмотрел на Байрна, а потом, не повышая голоса,
окликнул:
- Каруссо, заходи. Мистер Байрн, все, что вы увидите и услышите в
этой комнате, совершенно секретно. Когда мы закончим, мистер Каруссо
позаботится, чтобы вас поставили в известность, что это для вас
означает. Короче говоря, вы не должны говорить об этом никому,
никогда и нигде.
Дверь приемной открылась, и вошел высокий, крепкий мужчина,
старающийся казаться совершенно неприметным. Байрн изумленно
уставился на него: Чарльз Каруссо, глава ЦРУ!
- Ну так что там, Чак? - спросил президент. - Что насчет него?
- Конечно, мы проверили мистера Байрна, - ответил глава ЦРУ. Слова
звучали размеренно и бесстрастно.
- За ним не числится ничего особенно плохого - надеюсь, вам приятно
будет услышать это, мистер Байрн. И то, что он говорит,
подтверждается. Не только по части опросов общественного мнения.
Прогнозы вероятности войн, расчеты стоимости/эффективности, если их
проводить в сети, получается один результат, при выполнении на
независимой машине - другой. Я согласен с мистером Байрном. В нашу
компьютерную сеть кто-то проник.
Губы президента сжались так, словно он силой сдерживает то, что
собирался высказать. Но все, что он себе позволил, было:
- Выясни, как это случилось, Чак. И теперь вопрос: кто? Азиаты?
- Нет, сэр! Мы проверили это. Невозможно.
- Хрен там невозможно! - взревел президент. - Они уже однажды
подключались к нашим линиям, когда моделировали системы Роджера
Торравэя!
- Господин президент, это совершенно другое дело. Мы нашли утечку и
нейтрализовали ее. Это был наземный кабель и не имеющая большого
значения линия. Но системы связи наших основных машин абсолютно
непроницаемы.
Он покосился на Байрна и добавил:
- У вас есть доклад о используемых там методах защиты, господин
президент, и мы с удовольствием обсудим это... в другой раз.
- Насчет меня можете не беспокоиться, - впервые усмехнулся Байрн. -
Всем известно, что эти линии с многократной шифровкой. Если вы меня
проверяли, вы наверняка знаете, сколько аспирантов развлекается,
пытаясь туда проникнуть. Никому пока не удалось.
Глава ЦРУ кивнул.
- Более того, мы смотрим на это сквозь пальцы, господин президент.
Это хорошая проверка наших систем безопасности в деле. Если такие
люди, как мистер Байрн, не могут выдумать способ, чтобы обойти
блокировку, то я сомневаюсь, чтобы это смогли азиаты. И блокировка
непроницаема. Она обязана быть такой - ведь эти линии соединяют
Военный Компьютер в Батти, Статистическое Бюро, ЮНЕСКО...
- Минуточку! - рявкнул президент. - Ты что, хочешь сказать, что
наши машины напрямую связаны с компьютером ЮНЕСКО, которым
пользуются азиаты, и с компьютерами военных?
- Здесь нет абсолютно никакой возможности утечки.
- Здесь есть утечка, Каруссо!
- Во всяком случае, не к азиатам.
- Ты только что сам сказал мне, что один провод идет от нашей
машины к военным, а второй - прямиком к азиатам, через ЮНЕСКО!
- И тем не менее, господин президент, я даю вам абсолютную
гарантию, что это не азиаты! Мы бы знали об этом. Все крупные
компьютеры до определенной степени взаимосвязаны. Точно так же можно
сказать, что дорога приведет куда угодно. Действительно, дорога
может быть. Но есть и шлагбаумы. ННА никак не может получить доступ
к военным компьютерам, или к большинству наших программ. Даже если
бы они совершили это, мы бы узнали об этом из своих источников. Но
они этого не делали. И в любом случае, господин президент, вы не
задумывались, зачем ННА подтасовывать результаты, чтобы подтолкнуть
нас к колонизации Марса?
Президент снова забарабанил пальцами, глядя по сторонам. В конце
концов он вздохнул.
- Я согласен последовать твоей логике, Чак. Но если в наши
компьютеры влезли не азиаты, то кто тогда?
Шеф ЦРУ хранил угрюмое молчание.
- И ради Бога, зачем? - фыркнул Дэш.
Глава 17
ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ МАРСИАНИНА
Роджер не видел ласковый микроволновый дождик с Деймоса, но он
чувствовал его, как блаженное тепло. Попав в луч, он пошире
распускал крылья, впитывая энергию, частью - унося ее с собою в
аккумуляторах. Теперь у него не было причин экономить силы. Энергия
сама текла с неба, стоило Деймосу подняться над горизонтом. Лишь
несколько часов в сутки на небе не было ни Солнца, ни дальнего из
спутников Марса, но емкости его батарей с многократным избытком
хватало, чтобы пережить эти краткие периоды "засухи".
Антенны из фольги, установленные на куполе, крали энергию, прежде
чем она попадала к Роджеру, и поэтому он проводил в обществе Брэда и
Каймана все меньше времени. Он не имел ничего против, его это вполне
устраивало. Так или иначе, разрыв между ними с каждым днем
становился все шире. Они вернутся на свою родную планету, а Роджер -
останется на своей. Он еще не говорил им об этом, но уже решил.
Земля все чаще казалась ему лишь забавным дальним местечком, где он
когда-то побывал, и где ему не очень понравилось. Страхи и заботы
человечества, оставшегося на Земле, его больше не занимали. Даже
если когда-то это были его личные заботы и его личные страхи.
Внутри купола, между участками сибирского овса, Брэд сажал рассаду
моркови. Он разделся до узеньких плавок, на спине висел баллон с
кислородом.
- Помочь не хочешь, Родж?
В разреженной атмосфере его голос пищал, как флейта. Он то и дело
прикладывался к кислородной маске, висевшей на шее; на выдохе, после
глотка, голос становился немного ниже, но все равно звучал
непривычно.
- Не могу. Дон попросил собрать для него еще немного образцов. Уйду
на всю ночь.
- Как знаешь.
Кажется, его драгоценная рассада интересовала Брэда больше, чем
Роджер. Да и Торравэя теперь не очень интересовал Брэд. Иногда он
напоминал себе, что этот человек когда-то был любовником его жены.
Чтобы это хоть что-нибудь значило, приходилось вспоминать, что
когда-то у него была еще и жена. Стоило ли вообще об этом
вспоминать? Куда интереснее была высокая котловина за той далекой
грядой, куда он еще не забирался, или его собственный огородик. Уже
несколько недель он таскал Дону Кайману образцы марсианской флоры.
Их было немного - кучками по два, три, а вокруг на несколько сот
метров пусто. Но искать их было нетрудно - для него, во всяком
случае. Как только он запомнил их спектральный цвет - жесткое
ультрафиолетовое излучение, которое отражали хрустальные шапочки,
позволявшие им выжить в среде с высокой радиацией - достаточно было
простым желанием сузить диапазон зрения до длины этих волн, и тогда
"грибы" было видно за километр.
Сначала он носил их десятками, потом - сотнями; их оказалось всего
четыре разновидности, и вскоре Кайман сказал, что хватит. У него
было достаточно образцов для полевых исследований, и по пять штук
каждого вида в формалине, приготовленных к отправке на Землю.
Пекущийся о всякой живой твари добряк Кайман был искренне опечален
таким вторжением в экологию Марса, и Роджер принялся высаживать
лишние образцы возле купола. Себе он объяснил это желанием
проверить, повлияет ли переизбыток энергии, излучаемой генератором с
орбиты, на местные формы жизни.
Но на самом деле - в глубине души он знал, что это именно так - на
самом деле это был его сад. Это была его планета, и он украшал ее
для себя.
Он вышел из купола, с наслаждением потянулся, ощутив вдвойне
роскошное тепло - Солнца и микроволн, потом проверил батареи.
Подзарядка не помешает. Точными движениями он соединил кабелем ранец
и аккумулятор, тихо гудевший у основания купола, и, не оборачиваясь
к посадочному аппарату, произнес:
- Я сейчас двинусь, Дон.
- Только выходи на связь не реже, чем через каждые два часа,
Роджер, - мгновенно ответил по радио голос Каймана. - Я не хочу
срываться на твои поиски.
- Вы слишком беспокоитесь, - Роджер отключил кабель, свернул его и
спрятал.
- Ты не Бог, - проворчал Кайман. - Ты всего лишь сверхчеловек. Ты
можешь упасть, что-нибудь сломать...
- Не сломаю. Пока, Брэд.
За тройной стеной купола над высокими, по грудь, ростками пшеницы
выпрямился Брэд, помахал рукой. Сквозь три слоя пленки его лица было
не разобрать; пластик был рассчитан так, чтобы ослаблять
ультрафиолет, попутно он рассеивал и часть видимого спектра. Но
Роджер видел, что он помахал.
- Будь осторожен. Когда будешь уходить за пределы видимости,
свяжись с нами, чтобы мы знали, когда начинать волноваться.
- Ладно, мамочка.
Интересно, отметил Роджер. Сейчас он, кажется, питает к Брэду самые
добрые чувства. Может быть, это потому, что он евнух? Нет,
тестостерон по-прежнему циркулировал в его организме, благодаря
стероидному имплантату. Иногда ему даже снились сексуальные сны,
иногда даже с Дори, но та опустошенность и горечь, которые он ощущал
на Земле, на Марсе ослабели.
Он был уже в километре от купола. Он двигался легким бегом,
наслаждаясь теплыми лучами солнца. Опускаясь, ноги сами безошибочно
находили надежную опору, и каждый новый толчок переносил его на
точно отмеренное расстояние, вверх и вперед. Сейчас его глаза
работали в режиме низкого потребления, поле зрения сузилось и стало
напоминать каплю длиной в сто метров и шириной пятьдесят. Остальное
вовсе не выпадало из вида - если появится что-нибудь необычное,
особенно если что-то пошевелится, он сразу же это заметит. Просто
так окружающее меньше отвлекало его от своих мыслей. Он попробовал
вспомнить, как это было - заниматься сексом с Дори. Объективные,
физические параметры вспомнить было несложно. Гораздо труднее было
ощутить то, что он чувствовал с ней. Словно стараешься вспомнить
чувственное наслаждение шоколадкой, когда тебе было одиннадцать, или
первый улет от марихуаны в пятнадцать. Куда проще было ощутить Сьюли
Карпентер, хотя насколько он помнил, он ни разу не коснулся ее,
разве что кончики пальцев, да и то случайно. (Она-то трогала его
везде). Время от времени он вспоминал, что Сьюли летит на Марс.
Сначала это казалось угрожающим. Потом - интересным, как перемена в
жизни, которой ждешь. Сейчас... сейчас, понял Роджер, сейчас он
хочет, чтобы это случилось как можно скорее. Не через четыре дня,
когда она должна приземлиться, не после того, как ее пилот закончит
проверку систем 3070 и МГД генератора, а сейчас. Немедленно. По
радио они обменялись парой ничего не значащих слов, но радио ему
было мало. Он хотел, чтобы она была рядом, он хотел коснуться ее...
Перед ним возникло изображение жены, с тем же самым однотонным
загаром.
- Пора выйти на связь, милый, - произнесла она.
Роджер остановился и осмотрелся вокруг, включив зрение в нормальный
режим, в нормальном земном спектре.
Он прошел уже полпути к горам, добрых десять километров от купола и
посадочного аппарата. Он поднимался по взгорью, и плоская равнина
стала выгибаться; отсюда он еле видел вершину купола, верхушка
антенны посадочного аппарата казалась крошечной иголкой. Крылья сами
по себе развернулись у него за спиной, чтобы сделать радиосигнал
более направленным: так кричащий приставляет ко рту ладони.
- Все в порядке, - сказал он, и голос Дона Каймана тут же
откликнулся:
- Хорошо, Роджер. Стемнеет через три часа.
- Я знаю.
С наступлением темноты температура покатится вниз, через шесть
часов она может упасть до ста пятидесяти ниже нуля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35