Что, впрочем, не мешало присутствующим следить за ходом
разговора - все было написано у генерала на лице.
Сьюли оторвалась от распечаток и посмотрела на Рамеса.
- Оторвите его от телефона, - нетерпеливо начала она. - Я знаю, где
Роджер.
- Дома, у жены, - ответил Рамес.
Сьюли устало потерла глаза.
- Можно было догадаться и без моделирования, правда? Извини, Телли.
Кажется, я держала его на крючке не так крепко, как мне казалось.
Они были совершенно правы. Конечно, мы-то и так это знали. Как
только Скэньон переговорил с президентом, позвонила служба
безопасности: через жучок в спальне Дори они услышали, как Роджер
влезает в окно.
В маленьких желтых глазках Скэньона предательски блеснули слезы.
- Включите звук на мониторы, - распорядился он. - Камеру на дом.
Потом генерал переключил телефон на внешнюю линию и набрал номер
Дори.
Из громкоговорителя донесся звонок, потом что-то хрустнуло. "Алло?"
- проскрипел механический голос Роджера. Мгновение спустя, немного
тише, но так же бесцветно прозвучало: "О Господи".
Скэньон отдернул трубку и потер ухо.
- Это еще что за черт?
Никто не ответил на его риторический вопрос, и генерал опасливо
положил трубку на место.
- Кажется, на линии какие-то помехи, - объявил он.
- Мы можем послать туда человека, генерал, - предложил помощник по
безопасности. - Там перед домом в машине сидят двое наших.
Скользившее по экрану изображение успокоилось, и вертолет с камерой
завис в 1800 футах над зданием городского суда. Камера работала в
инфракрасном режиме; в верхнем углу экрана виднелась широкая темная
полоса Корабельного канала, обозначавшая окраину города, а темный
прямоугольник в центре экрана, окруженный движущимися огоньками
машин, был площадью перед зданием суда. Дом Роджера был помечен
красным пунктирным крестиком. Помощник вытянул руку, указав на
светлую точку рядом с домом.
- Мы с ними на связи, генерал, - продолжал он. - Но они не видели,
как полковник Торравэй вошел в дом.
- Я бы не советовала делать это, - поднялась Сьюли.
- Ваши советы вышли у меня из доверия, майор Карпентер, -
огрызнулся Скэньон.
- И тем не менее, генерал...
Скэньон вскинул руку, и она замолкла.
Из мониторов еле слышно донеслись слова Дори: "Я налью себе чаю".
Потом голос Роджера: "Может, тебе сделать чего-нибудь покрепче?".
Почти неразличимое "Не надо".
- Тем не менее, генерал, - повторила Сьюли. - Сейчас он достаточно
стабилен. Вы можете все испортить.
- Я не могу позволить ему сидеть там! Кто может знать, что он еще
выкинет, черт возьми? Может быть, вы?
- Вы уже засекли его. Не думаю, что он двинется куда-то еще, во
всяком случае пока. Дон Кайман недалеко от них, и он их друг.
Попросите его заехать за Роджером.
- У Каймана нет боевой подготовки.
- Вот вы чего хотите? И что же именно вы будете делать, если Роджер
не захочет вернуться по-хорошему?
Ты будешь чай?
Нет... Нет, спасибо.
- И выключите это, - добавила Сьюли. - Дайте бедняге хоть немного
побыть с ней наедине.
Скэньон медленно опустился в кресло и очень аккуратно пристукнул
обеими ладонями по столу. Затем он еще раз поднял трубку и отдал
приказ.
- Пусть еще раз будет по-вашему, майор, - заметил он. - Не потому,
что я доверяю вашим советам, просто нет другого выхода. Я не стану
пугать вас возможными карами. Если мы еще раз проморгаем, вряд ли я
останусь в том положении, чтобы кого-то наказать. Но об этом
найдется кому позаботиться, я вам обещаю.
- Я понимаю ваше положение, сэр, - начал Телесфоро Рамес, - но мне
кажется, что это несправедливо по отношению к Сьюли. Модель
показывала, что у него должно произойти столкновение с его женой.
- Смысл моделирования в том, доктор Рамес, чтобы предсказывать
события до того, как они происходят.
- Кроме того, результаты показывают, что во всех остальных
отношениях Торравэй достаточно устойчив. Он справится с этим,
генерал.
Скэньон снова принялся похлопывать по столу.
- Он сложная личность, - продолжал Рамес. - Вы видели результаты
его тестов тематического восприятия, генерал. Очень высокие
показатели по основным побуждениям, достижению, вовлечению... по
власти несколько меньше, но в пределах нормы. Он не манипулирует
другими. Он интроспективен. Он тщательно обдумывает свои решения.
Именно этих качеств вы хотели, генерал. Ему не обойтись без них. Но
не станете же вы требовать, чтобы он был одной личностью в Оклахоме,
и совершенно другой - на Марсе.
- Если не ошибаюсь, вы с вашей модификацией поведения обещали мне
именно это.
- Вовсе нет, генерал, - терпеливо пояснил психиатр. - Я обещал
только, что если вы сделаете ему подарок наподобие Сьюли Карпентер,
он легче смирится с проблемами, которые у него были с женой. Так и
получилось.
- У поведенческой модификации своя динамика, генерал, - вставила
Сьюли. - Со мной вы немного запоздали.
- Вы что? - свирепо переспросил Скэньон. - Хотите сказать, что на
Марсе он все-таки тронется?
- Надеюсь, что нет. Мы сделали для этого все, что было в наших
силах. Он избавился от кучи всякого дерьма - можете взглянуть на его
последние ТТВ. Но через шесть дней он улетит, и я исчезну из его
жизни. А это неправильно. П-модификацию никогда нельзя прерывать
резко. Это нужно делать постепенно - он должен видеть меня все реже
и реже, но за это время у него будет возможность создать защитные
реакции.
Постукивание по столу стало медленнее.
- Поздновато вы меня предупреждаете, - заметил Скэньон.
Сьюли пожала плечами и промолчала.
Скэньон задумчиво оглядел собравшихся.
- Ладно. На сегодня мы сделали все, что могли. Все свободны до
восьми - нет, скажем, до десяти утра. К этому времени у каждого
должен быть готов доклад, не больше трех минут, о том, за что вы
отвечаете, и что нам делать дальше.
Дона Каймана нашла полицейская патрульная машина. Она пристроилась
сзади, взревев сиреной и сверкая мигалками, а когда он притормозил у
тротуара, полицейский передал ему приказ поворачивать к дому Роджера
Торравэя.
Дон постучал в двери с некоторым трепетом, не представляя, что ждет
его внутри. Из-за двери блеснули глаза Роджера. Стараясь заглянуть
через плечо Роджера в квартиру, Кайман невольно зашептал про себя
молитву. Он ожидал увидеть... что? Расчлененное тело Дори Торравэй?
Разбитую в щепки мебель? Но все, что открылось его глазам - это
живая и невредимая Дори, съежившаяся в кресле и явно плачущая. Это
даже обрадовало Каймана, потому что он приготовился к гораздо более
худшему.
Роджер пошел с ним без всяких возражений.
- Всего хорошего, Дори, - бросил он через плечо и закрыл дверь, не
дожидаясь ответа. Ему не сразу удалось втиснуться в маленький
автомобильчик Дона Каймана, но в конце концов крылья все-таки
свернулись. Раскладное сиденье пришлось до отказа отодвинуть назад и
Роджер скрючился в позе, для нормального человека совершенно
неудобоваримой. Конечно, Роджер не был нормальным человеком, и его
мышечная система могла справиться с продолжительными перегрузками,
каким бы узлом он не завязывался.
Они ехали в молчании почти до самого института. Потом Дон Кайман
прочистил горло.
- Ты заставил нас поволноваться.
- Еще бы, - ответил бесцветный голос. Крылья беспокойно
зашелестели. - Я хотел ее увидеть, Дон. Это было важно.
- Я понимаю, - Кайман свернул на просторную, пустую стоянку. - Ну и
как? Все хорошо?
Маска киборга повернулась к нему. Фасетчатые глаза, отливающие, как
черное дерево, смотрели безо всякого выражения.
- Дурак ты, отец Кайман. Что здесь может быть хорошего?
Сьюли Карпентер думала о сне с завистью, как об отдыхе на
французской Ривьере. И о том, и о другом сейчас можно было только
мечтать. Она приняла две капсулы амфетаминов и сделала себе укол Б-
12. Нужную точку на руке она научилась находить уже давно.
Моделирование реакций поведения Роджера было прервано, когда погас
свет, и она повторила все заново, с самого начала. Мы не возражали.
Это давало нам возможность внести несколько поправок.
Пока шло моделирование, она отмокала под горячим душем в
гидротерапии, а потом внимательно просмотрела распечатку. Она умела
расшифровывать загадочные сочетания букв и цифр, коды системной
диагностики, но в этот раз просто пропустила их и сразу взялась за
изложенные понятным языком результаты расчетов. Свою работу она
знала отлично.
Ее работа не имела никакого отношения к обязанностям дежурной
сестры. Сьюли Карпентер была одной из первых женщин с ученой
степенью, работавших в аэрокосмической медицине. Она была доктором
медицины, специализировалась по психотерапии и множеству
сопутствующих дисциплин, а в космическую программу ушла потому, что
на Земле больше не видела заслуживающих внимания занятий. Когда она
прошла подготовку астронавта, ей стало казаться, что таких занятий,
кажется, не осталось и в космосе. Исследовательская работа все же
имела для нее какую-то ценность, хотя бы и абстрактную, поэтому она
попросила о переводе в лаборатории в Калифорнии, и просьба была
удовлетворена. В ее жизни было немало мужчин, один или два даже
могли сыграть серьезную роль - но не сыграли. По крайней мере, в
этом она Роджеру не солгала; вслед за последним болезненным разрывом
она просто сократила свой круг знакомств, по крайней мере до тех
пор, приказала она себе, пока не повзрослеет настолько, чтобы
понять, чего же она хочет от мужчины. Итак, ее электрончик ушел в
ответвление от основного тока человеческой жизни, и кружил в
замкнутой цепи до тех пор, пока мы не выбрали из сотен тысяч
перфокарт именно ее карточку, чтобы дать Роджеру то, в чем он
нуждался.
Когда она получила приказ, без всякого предупреждения, этот приказ
исходил лично от самого президента. Отказаться от назначения не было
никакой возможности, да она и не собиралась. Она только
приветствовала перемену. Материнская забота о страждущем приятно
тешила ее самомнение; важность задания была очевидна, уж если она и
верила во что-то, так это в марсианскую программу; кроме того, она
знала, что занимается профессиональной работой. А профессионализма
ей было не занимать. Мы расценивали ее очень высоко, она была одной
из главных фигур в нашей игре за выживание расы.
Когда она закончила с моделью Роджера, было уже почти четыре утра.
Пару часов она поспала на кушетке в сестринской. Потом приняла душ,
переоделась и надела зеленые контактные линзы. Этот аспект работы не
очень-то радует, размышляла она по пути в палату Роджера. Крашеные
волосы и другой цвет глаз - это был обман, а она не любила
обманывать. Когда-нибудь она сбросит эти линзы, дождется, пока
отрастут естественные, светлые волосы... ну, может быть, подкрасит,
но самую малость. Она не имела ничего против крашеных волос, ей
просто не нравилось притворяться кем-то другим.
Но в палату Роджера она вошла с улыбкой.
- Как хорошо, что ты вернулся. Мы уже соскучились. Ну, как тебе
гулять без поводка?
- Неплохо, - ответил механический голос. Роджер стоял у окна,
разглядывая комья перекати-поле, скачущие по автостоянке. Потом
повернулся к ней:
- Ты знаешь, все правильно, все, что ты говорила. Сейчас я стал не
просто другим - я стал лучше.
Она подавила желание немедленно подтвердить и усилить его слова,
улыбнулась и принялась собирать простыни.
- Я беспокоился о сексе, - продолжал он. - И знаешь что, Сьюли? Это
как будто бы сказали, что мне на два года нельзя есть икру. Я не
люблю икру. И если уж об этом зашла речь, сейчас мне не нужен и
секс. Вы, наверное, заложили это в компьютер. "Понизить сексуальное
влечение, увеличить эйфорию", верно? Неважно, просто до моих птичьих
мозгов наконец дошло - я сам устраиваю себе проблемы. Мучаюсь над
тем, как же я обойдусь без совершенно ненужной мне вещи. А на самом
деле мне просто кажется, что по мнению окружающих я должен хотеть
именно этого.
- Культурная ассимиляция, - добавила она.
- Вот-вот, - кивнул он. - Послушай, я хочу тебе кое-что показать.
Он взял гитару, устроился на окне, упершись одной пяткой в
подоконник, и пристроил гитару на коленях. Крылья беззвучно
поднялись над головой, и он заиграл.
Сьюли изумилась. Он не просто играл - он пел. Пел? Да нет, эти
звуки скорее походили на посвистывание сквозь зубы, слабое, но
чистое. Его пальцы пощипывали струны гитары, аккомпанируя, а
плачущий свист вел мелодию, какой она не слышала прежде.
- Что это? - спросила она, когда Роджер доиграл.
- Это соната Паганини для скрипки с гитарой, - гордо ответил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35