Открыл толстый краснолицый господин с
вилкой в руке.
- Простите, сэр, нам нужен краснодеревщик, - произнёс Питер еле слышным от
усталости голосом.
- Кто? - удивился господин. - Краснодеревщик? Я краснодеревщик. А зачем я вам
понадобился на ночь глядя?
- Вы?.. - от неожиданности у Питера перехватило дыхание. - Дядя... Извините,
у вас есть сестра?
- Сестра? - ещё больше удивился мужчина. - Есть сестра. Мария! К тебе пришли.
Наверное, опять по делам благотворительности.
- Нет, нет, сэр! - горячо запротестовал Питер. - Другой сестры у вас нет?
- Другой? Нет, другой нет. Как-то, знаешь ли, не обзавёлся. Да в чём,
собственно, дело?
- Очень вас прошу, не сердитесь, дяденька, - чуть не плача проговорила Лилиан.
- Мы с Питером ищем его дядю, он где-то здесь живёт.
- Он тоже краснодеревщик, - сказал Питер, - у него сестра в горах живёт...
жила.
- Так бы сразу и сказал, - улыбнулся мужчина с вилкой. - Ганс!
Из-за его спины показался чумазый мальчуган лет восьми и тоже с вилкой в руке.
- Проводи ребят к господину Корнелиусу! - наказал он сыну. - И чтоб одна нога
здесь, другая там. Понял?
Мальчуган стрелой помчался через площадь к одному из домов на другом её конце.
Питер и Лилиан еле поспевали за ним.
- Быстрее! - торопил их мальчуган, размахивая вилкой. - А то отец мне уши
надерёт.
Дом был небольшой, но добротный и ухоженный.
- Вот! Вам сюда. Здесь живет господин Корнелиус, они с отцом друзья. А я пошёл.
- С этими словами мальчуган растворился в темноте наступившей ночи.
Питер нерешительно постучал. Дверь отворилась, и на пороге появился мужчина
средних лет, невысокий, плотный, с волосами, тронутыми сединой, и большими
печальными глазами.
- Здравствуйте, сэр! - начал Питер и сразу перешёл в наступление. - Я -
Питер Селвин. А вы... вы мой дядя?
- Питер! - вскричал мужчина и крепко обнял мальчика. - Как ты меня нашёл? Как
мама? А это кто с тобой? Да проходите же в дом! Какой ты худой и бледный. И как
похож на мать! Как она там? Как отец? Всё так же гоняет гурты? Что это за
девочка? Почему вы такие грязные? Что случилось?
Питер терпеливо выдержал град вопросов, и только потом заплакал. Его тут же
поддержала Лилиан.
- Дядя... дядя!.. - всхлипывал Питер. - Милый мой дядя!..
Никогда раньше он дядю не видел и не знал, как его зовут, но сейчас дядя был
единственным на земле близким ему человеком, если не считать, конечно, Лилиан,
но она ведь ещё маленькая и сама нуждается в опоре.
- Да что произошло? - с тревогой спросил дядя. - Рассказывай поскорей!
И Питер поведал дяде всю свою историю и историю Лилиан.
Дядя слушал, и с каждым словом Питера лицо его вытягивалось, а глаза становились
ещё печальнее. Когда Питер кончил, дядя встал, смахнул рукой слезу и тихо
сказал:
- Всё, что ты мне сейчас поведал, Питер, это... это ужасно! Но я тебя очень
прошу, ради тебя и ради этой девочки, никогда никому ничего подобного не
рассказывай. Мне кажется, здесь скрыта какая-то тайна, в которой замешаны
великие мира сего, и если они пронюхают, что ты или Лилиан что-то знаете...
Одним словом, лучше молчите - и будете целы. Слышишь, Лилиан?
- Слышу, - тихо ответила девочка.
- Но как же молчать! - возразил Питер. - А мама? А отец? А Лилиан?
- Маму жалко, - согласился дядя и как-то по-детски шмыгнул носом. - И отец
твой хороший был человек. Это верно. Но их не воскресишь. Богу было угодно
забрать их к себе... А всё этот ваш святой... как его?.. Габриэль! - вдруг
гневно произнёс он. - Говорил я твоей матери: не доведёт ересь до добра! Не
послушалась... Эх, горе-то какое!..
Теперь и Питер не питал особой симпатии к Святому Габриэлю. Действительно, если
он святой, то почему же их не спас?
- Какой же я болван! - вдруг воскликнул дядя. - Вы же устали с дороги и
ужасно проголодались! А я вас даже в дом как следует не пригласил, стоим в
прихожей. Быстро снимать эти лохмотья и мыться!
Так Питер и Лилиан остались жить у дяди.
Джонатан Корнелиус, краснодеревщик и столяр, работал от случая к случаю,
выполняя различные заказы, но в работе недостатка не было, да и платили ему,
кстати, неплохо, так как мастером он слыл первоклассным. А если добавить, что
человеком он был добрым и покладистым, то станет ясно, почему Питеру и Лилиан он
пришёлся по душе.
Но через неделю случилась беда. Как-то вечером Питер возвращался домой после
очередной, и снова неудачной попытки найти себе хоть какую-нибудь работу,
причём, тайно от дяди. Войдя в дом, он крикнул с порога:
- Лилиан!
Но Лилиан, всегда встречавшая его, на этот раз не вышла ему навстречу.
- Лилиан! - снова позвал Питер, предчувствуя что-то недоброе.
- Что случилось, Питер? - спросил дядя, спускаясь по деснице.
- Где Лилиан, дядя?
- Лилиан? - дядя растеряно посмотрел по сторонам. - Да была где-то тут...
Питер вбежал в комнату девочки. Комната была пуста. Питер бросился назад.
- Давно вы её видели? - задыхаясь, спросил он.
- Да с час назад... - дядя побледнел, начиная что-то понимать.
- Эх, дядя!..
Питер выбежал на улицу, но Лилиан нигде не было. Куда бежать? Питер бросился
вверх по улице, потом свернул направо, ещё раз направо, ещё и еще... Питер
обегал полгорода, но безрезультатно. Бедная девочка! Она заблудилась! Вышла
погулять и заблудилась. Ведь она никогда не была в Городе, никогда! Что же с ней
будет?..
Весь следующий день Питер потратил на поиски маленькой Лилиан и обессиленный,
разбитый вернулся домой. Лилиан нигде не было. Она исчезла.
Глава четвёртая
Питер Селвин, стройный девятнадцатилетний юноша, вышел из дверей нотариальной
конторы "Крафт и К¦", пересёк улицу и вошёл в кафе. В этом недорогом заведении
он проводил каждый свой обеденный перерыв, пролистывая утренние газеты, выпивая
чашечку кофе и съедая пару сандвичей.
Вот уже год, как Питер работал в конторе господина Крафта, человека преклонного
возраста и до чрезвычайности скупого; в конторе его за глаза называли "господин
Гранде". Говорили, что Крафт женат на молодой красавице, которую страшно
ревновал. Три месяца назад от воспаления лёгких умер Джонатан Корнелиус, дядя
Питера, и юноше пришлось покинуть дом на площади Смирения, принадлежавший общине
евангельских христиан баптистов. Питер снял комнату в центре Города, в десяти
минутах ходьбы от конторы. После окончания школы Питер целый год постигал науку
юриспруденции на годичных юридических курсах, где его и приметил господин Крафт.
Старательность и исполнительность юноши, сочетающиеся с живым умом, понравились
нотариусу, и он взял его к себе в контору на очень, правда, незначительную
ставку. Но Питеру на жизнь хватало: квартирная хозяйка, добрая душа, щадила
тощий кошелёк молодого человека, а на газету, кофе и пару сандвичей у Питера
несколько шиллингов всегда имелось.
Стоял октябрь. Холода ещё не наступили, но веяние зимы уже чувствовалось.
Изредка по утрам появлялись "белые мухи", косяки перелётных птиц тянулись к югу,
многочисленные клёны, которыми славился Город, горели оранжево-красным огнём.
Холодный северо-западный ветер иногда нагонял серые тучи, и тогда моросил
бесконечный колючий дождь, но чаще светило солнце, неяркое уже и не дающее
тепла, но всё такое же прекрасное и так неожиданно преобразующее мир.
Питер сидел за столиком и не спеша пил кофе. Информация, полученная из газет, не
радовала его. Опять военное ведомство требует у правительства увеличение
расходов на серийное производство нового сверх-оружия, которое, якобы,
перевернёт мир. Значит, снова повысят налоги, снова подскочат цены... И так ни
гроша в кармане, а тут... Эх, если бы ещё и шеф платил по-человечески!
Сегодня утром Крафт вызвал его к себе в кабинет.
- Садитесь, Селвин. У меня есть для вас одна работа, - сказал он и достал из
ящика письменного стола толстую папку с бумагами. - Если выполните за неделю,
получите... тридцать процентов к месячному заработку.
- Я слушаю, сэр, - сказал Питер, весь обратившись во внимание.
- Необходимо перепечатать эту рукопись, - шеф кивнул на папку. - Я понимаю,
что у вас нет опыта, и неделя - слишком малый срок для новичка, но вы уж
постарайтесь. Да, чуть не забыл. Работать будете дома, после службы в конторе.
И, пожалуйста, не думайте, что я вас освобождаю от основных обязанностей по
службе. Отнюдь! Это, так сказать, дополнительная работа, поэтому и плачу я вам
за неё особо. Я думаю, вы должны быть мне благодарны. Ясно?
- Ясно, - буркнул Питер, почему-то не испытывая того чувства благодарности, о
котором упомянул шеф.
- О пишущей машинке позаботьтесь сами. Дополнительные инструкции получите у
секретаря. Всё! Вы свободны, Селвин.
Теперь, сидя в кафе, Питер достал папку с рукописью и развернул её. Это были
деловые бумаги, среди которых попалось несколько завещаний, актов о заключении
сделок и ряд других сугубо юридических документов. Но сто пятьдесят листов! И
таким мелким, корявым почерком! Да тут работы на месяц, не меньше. А ведь если
Питер не сделает задание в срок, шеф наверняка ему ничего не заплатит. В этом он
не сомневался. А если заплатит, то что такое тридцать процентов при такой
дороговизне? Так, подачка нищему...
Но Питер не думал отказываться от предложенной ему работы. Юношеский оптимизм и
вера в свои силы, а также желание самоутвердиться, толкнули его на эту заранее
обречённую на провал авантюру.
Вечером, взяв у квартирной хозяйки пишущую машинку, которая у неё очень кстати
оказалась, Питер принялся за работу. Было семь часов, когда его палец впервые
коснулся клавиши сего незамысловатого печатающего устройства. В двенадцать часов
ночи он собирался закончить сегодняшнюю часть работы, так как именно в
двенадцать по телевизору начиналась прямая трансляция футбольного матча между
командами городского университета и сборной Города. Не следует забывать, что
Питеру было только девятнадцать лет, поэтому нет ничего удивительного в том, что
он, как, впрочем, и большинство его сверстников, страстно увлекался футболом.
Причём футбол для Питера был не только зрелищем, скрашивающим его серую жизнь,
но и объектом приложения его юношеских сил. Он играл в одной местной команде и,
хотя особых способностей не обнаружил, получал, тем не менее, огромное
удовольствие от этого занятия.
Именно этим объясняется его горячее желание не пропустить матч по телевизору.
Добрая хозяйка, потакая страсти Питера, разрешила ему пользоваться своим
телевизором, который стоял в её гостиной, а иногда даже звала его сама, когда,
по её мнению, передавали что-нибудь интересное.
Будильник, заведённый на двенадцать часов, стоял на письменном столе Питера.
Сначала с трудом, а потом всё более и более осваиваясь с клавиатурой, он
принялся за работу. Успеть бы до двенадцати, твердил он про себя. Успеть бы...
успеть... Машинально печатая страницу за страницей, он думал о своей жизни. Он
думал о дяде Джонатане, милом, добром дяде, ушедшем в мир иной, о Лилиан,
маленькой бедной девочке, которую так и не сумел найти, о матери, отце, о своём
одиночестве... Он думал, думал, думал... Он думал и бил по клавишам, бил до боли
в пальцах, до ряби в глазах, до тошноты. Голова кружилась, хотелось есть, но ещё
больше хотелось спать. Когда же зазвонит этот проклятый будильник?
И вот, наконец, долгожданный звонок. Всё!.. Питер встал, расправил затёкшие
плечи, и тут... Его взгляд упал на стопку рукописных листов; рядом лежала другая
стопка, с машинописным текстом, такая же толстая и внушительная, Как же это?..
Неужели он перепечатал всю рукопись за эти несколько часов? Питер засыпал стоя.
Еле передвигая ноги, он добрался до кровати, буквально рухнул в неё и тут же
забылся в тяжёлом сне. О футбольном матче он и не вспомнил.
Утром он встал на редкость бодрым и полным сил. Текст, напечатанный накануне,
действительно был реальностью, а не плодом больного воображения, как Питер решил
было в первые минуты после пробуждения. Дрожащими руками он перелистал
машинописные страницы. Факт оставался фактом. За пять часов он выполнил работу,
которую не рассчитывал сделать и за неделю,
Питер протёр глаза. Он никак не мог понять, каким образом это ему удалось. По
здравому размышлению он решил, что за те пять часов он просто физически не мог
сделать такую огромную работу. Однако он её сделал. И это приводило его в
замешательство. Интересно, как на это среагирует шеф?
Когда Питер принёс Крафту перепечатанную рукопись, тот долго рассматривал её,
вертел в руках, даже нюхал, а потом, не скрывая удивления, спросил;
- Уже? И вы... вы всё это сами сделали, господин Селвин?
- Разумеется, - ответил Питер. - Видите? - Он показал Крафту покрасневшие и
опухшие пальцы.
- Феноменально! - прошептал Крафт. - Вот что, господин Селвин, - обратился
он к Питеру, во второй раз за утро назвав его "господином", чего прежде не делал
никогда, - я заплачу вам не тридцать, а пятьдесят процентов, и буду платить вам
эти деньги ежемесячно, если вы и впредь будете работать столь же результативно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22