В глазах
мальчика сиял неописуемый восторг.
Он смотрел на солнце.
Дед Мартын стоял как вкопанный. В первый момент он ничего не понял.
Он взглянул вверх - и тут же отвёл глаза, зажмурившись. Дневное
светило пылало нестерпимым огненным сиянием. "Да как же это можно!
Он даже не моргает. Да что с ним?"
Скрип снега под ногами лесника вывел мальчика из оцепенения и
заставил обернуться. Какое-то время его глаза, ослеплённые ярким
солнечным светом, невидяще скользили по лицу старика. Но прошла
минута, и взгляд его обрёл осмысленное выражение.
- Что с тобой, паренёк? - встревожено спросил дед Мартын.
- Солнце, - прошептал Игорь с каким-то исступлённым восторгом. -
Это ведь солнце, да?
У старого лесника внутри всё перевернулось. В один короткий миг
страшная истина вдруг открылась ему. Он понял всё. Понял причину
смятения, царившего в душе мальчика, его мертвенно-бледный цвет
лица, угнетённость, подавленность, немой, невысказанный вопрос в
печальных, уже недетских глазах, сокровенные слова, готовые
сорваться с губ - но так и не срывавшиеся.
И вот теперь он увидел солнце. Увидел впервые. И слова были
произнесены, вопрос задан - хотя ответ на него был ясен уже без
слов.
- Солнце, внук. - Голос деда Мартына предательски задрожал. -
Солнце, малыш.
- Я так и знал, - снова прошептал Игорь и неожиданно всхлипнул.
- Да что же они с тобой сделали, изверги! - гневно закричал вдруг
лесник, и скрылся в доме.
Ему было по-настоящему страшно.

4.
Приезд Игоря внёс некоторое разнообразие в жизнь старого лесника.
Несмотря на нелюдимый нрав, он был искренне рад мальчику,
справедливо полагая, что ребёнок не в ответе за грехи взрослых.
Игорь приходился ему не родным внуком: сестра деда Мартына,
покинувшая этот мир ещё молодой, успела оставить потомство,
последним отпрыском которого и был Игорь.
И всё же контакт между дедом и внуком налаживался с трудом. Лесник,
привыкший к одиночеству и соседству бессловесных тварей, не знал,
чем занять мальчика, а Игорь, с опаской наблюдавший за дедом, не
решался первым нарушить молчание, хотя масса всевозможных вопросов
вертелась у него на языке.
Стояли морозные погожие дни, весеннее солнце безудержно изливало на
землю свою живительную энергию. Всё своё время Игорь проводил в
бесцельных скитаниях у озера Медвежьего либо катался на лыжах с
крутых берегов. Иногда долгими часами, углубившись в тайгу, чтобы не
видел дед, стоял на какой-нибудь лесной поляне и, задрал голову,
смотрел на солнце. Счастливая улыбка блуждала на его губах - так
после долгой тяжёлой болезни обычно улыбается выздоравливающий,
чудом избежавший смерти. Лишь первые солнечные лучи касались его
лица, как щёки вспыхивали ярким румянцем, а глаза искрились ответной
теплотой и бесконечной радостью обретённого счастья. Он превратился
в настоящего солнцепоклонника, солнце стало его идолом, богом, его
судьбой.
В эти сокровенные, переполненные светом и счастьем минуты, он
забывал обо всём на свете, весь мир переставал для него
существовать, всё исчезало, уплывало в небытие, во тьму прошлой
жизни, за толстые бесконечные стены его сознания - оставались
только он и солнце. Только они вдвоем, наедине.
Он не знал, что дед Мартын не спускает с него глаз. Не знал, что
сердце старого лесника разрывается от боли и тоски. Дед Мартын был в
"пятьдесят восьмом" только однажды, и того единственного раза ему с
лихвой хватило, чтобы навсегда заречься от подобных поездок в это
гиблое место. Но даже в самых смелых мыслях своих лесник не мог
представить, что этот мрачный безымянный город навсегда лишён
солнечного света. И теперь, когда ужасная истина открылась ему, он
всерьёз опасался за рассудок внука. Ему было искренне жаль мальчика,
жаль до слёз, до боли, до отчаяния.
Долгими ночными часами, когда сон не шёл к нему, думал он о бедном
мальчугане, чья жизнь была исковеркана по вине высокопоставленных
безумцев - и ярость тогда вспыхивала в груди старика; думал о том,
как согреет его тёплым, ласковым словом, доброй, весёлой шуткой,
заботливым взглядом, грубоватым, но мягким прикосновением руки.
Думал о том, что никогда не отпустит его от себя. И однажды вдруг
понял, что полюбил это одинокое, бесконечно одинокое, брошенное на
произвол слепой судьбы существо.
Но годы, проведённые вдали от людей, сковали его язык, нужные слова
не шли на ум, и обоюдное безмолвие, воцарившееся в их доме, грозило
стать привычным способом общения между дедом и внуком.
Если бы только дед знал, кал страстно желал разрушить стену молчания
и холода его внук! Но всегда проницательный и прозорливый, когда
дело касалось его таёжных обязанностей, на этот раз старый лесник
глубоко ошибся: он уверял себя, что Игоря вполне устраивают
установившиеся отношения невмешательства в личные дела друг друга, и
предоставил мальчика самому себе.

5.
Но прошли дни, и как-то вечером лёд отчуждения был сломлен. За
ужином дед Мартын смущённо откашлялся, исподлобья взглянул на внука
и сказал:
- Завтра я на весь день ухожу в тайгу. Пойдёшь со мной, Игорь?
- Конечно, дедушка, конечно пойду! - воскликнул мальчик, и глаза
его радостно заблестели. Старый лесник чуть заметно улыбнулся,
тёплая волна внезапно прошлась по его сердцу, когда он услышал
по-детски наивное, но неожиданно родное, бесконечно близкое слово -
"дедушка". Он похлопал Игоря по плечу и нарочито грубовато, неумело
скрывая неведомо откуда взявшуюся нежность в голосе, произнёс:
- Тогда слушай, паренёк, что я тебе скажу, и хорошенько запоминай.
Без этого тайга тебя не примет.
Более часа дед Мартын раскрывал перед Игорем прехитрости таёжной
науки, и ещё столько же времени ушло на вопросы, которыми любопытный
мальчуган буквально засыпал деда. У обоих словно камень с души
свалился, когда они, уже заполночь, довольные и возбуждённые, легли
спать.
Утро выдалось ясным и тихим. Столбик термометра поднялся до минус
десяти, и теперь уже не оставалось никаких сомнений, что через
каких-нибудь пару дней весна окончательно вступит в свои права. С
рассветом став на лыжи, дед и внук вышли в путь. Дед говорил без
умолку, знакомя Игоря с тайгой - со своею тайгой; он знал здесь
каждый куст, каждое деревце, каждый овраг, помнил все детали
ландшафта, все изгибы лыжни, все названия крохотных озерков, великое
множество которых рассыпано было по бескрайнему лесу рукой
невидимого великана. Забыв обо всех треволнениях минувших недель,
Игорь отдался беззаботному счастью. Доволен был и дед Мартын,
внезапно осознав, что его знания и опыт нужны не только бессловесной
тайге и её обитателям, но и кому-то из людей.
Марс, верный пёс деда Мартына, радуясь выпавшей на его долю весёлой
прогулке, бурой тенью носился вдоль лыжни; зайцы и белки при
приближении лохматого чудища бросались врассыпную.
Но случалось, старый лесник неожиданно останавливался, с тревогой
принюхивался, озирался по сторонам, замирал, долго глядя в чистое,
без единого облака, небо, качал головой и приговаривал:
- Не нравится мне всё это, ох, не нравится. Видит Бог, быть беде.
- Что случилось, дедушка? - шёпотом спрашивал Игорь, боязливо
озираясь. - Что тебе не нравится?
Дед испытующе смотрел на внука, и в его старых серых глазах мальчик
читал печаль и тоску.
- Ничего, Игорь, ничего. Может, всё ещё обойдётся...
Но он и сам не верил своим словам.
Безотчётная тревога передавалась и мальчику, хотя о её причинах он
не знал. Правда, недавние события, заставившие население целого
города покинуть обжитое место, и ряд других, не менее странных,
непонятных и таинственных, порой оборачивающихся ужасными трагедиями
и катастрофами, прокатившихся по всей Земле подобно гигантской волне
цунами и заставивших человечество содрогнуться, - вся эта вереница
явлений, природу которых не мог понять никто, довольно подробно
освещалась в мировой прессе, по радио и телевидению, и Игорь, хотя и
страдал от недостатка информации (единственным её источником в
"пятьдесят восьмом" была местная газета, выходившая раз в неделю),
всё же был осведомлён о них. Но таёжная идиллия, в которую мальчик
окунулся именно по вине этих событий, затмила собой все тревоги той,
далёкой теперь, жизни, всю мирскую суету и все людские проблемы,
которыми жил и дышал цивилизованный мир планеты. Он попал в райский
уголок, и другого мира для него не существовало.
В полдень они остановились перекусить. Дед Мартын достал из дорожной
сумки два куска вяленой оленины, луковицу и несколько варёных
картофелин. Луковицу он аккуратно разрезал ножом на две равные
половины.
- На, держи, - протянул он Игорю его часть импровизированного
сухого пайка.
Мальчик с аппетитом набросился на еду. Дед с улыбкой смотрел на
него.
- Ну как, небось повкуснее будет ваших консервов?
- Ещё бы! - с трудом проговорил Игорь сквозь плотно набитый рот.
- Когда вернусь, никто не поверит, что я ел настоящее оленье мясо!
Лесник нахмурился.
- Знаешь, Игорь, - медленно проговорил он, глядя куда-то вдаль, -
живи у меня. Оставайся здесь навсегда.
- Я согласен! - выпалил мальчик, но тут же осёкся. - А как же
мама, папа? Они тоже будут жить с нами? - Голос его зазвенел от
сомнения.
- Вряд ли. - Дед пожал плечам. - Думаю, они не оставят свою
работу.
- Мама согласится, вот увидишь, дедушка, - с жаром возразил Игорь.

- Мама, возможно, и согласится, но Николай... - дед замотал седой
головой. - Нет, твой отец никогда не пойдёт на это. Он слишком
фанатично предан своей работе, и ни за какие блага мира не променяет
её на иную жизнь. Уж мне ли не знать своего племянника! - В голосе
старика зазвучали жёсткие нотки. - Ради своей проклятой работы он
готов угробить даже собственного сына! - Глаза его гневно
сверкнули, жилистый кулак с хрустом сжался.
- Но... как же... - растерянно пробормотал Игорь.
Дед прервал его жестом руки.
- Я знаю, что ты хочешь сказать, внук. Они твои родители, и ты
любишь их. Думаю, и они тебя любят... по-своему. Но пойми, Игорь,
жить так, как живут они, нельзя. Нельзя, понимаешь. Ты погибнешь,
если вернёшься в тот мир, а я хочу, чтобы ты жил. Ты должен жить,
паренёк, должен, понимаешь. Думаешь, я не вижу, как ты смотришь на
солнце?
Игорь густо покраснел.
- Я ведь никогда...
- Знаю. Ты никогда не видел солнце. По-твоему, это правильно?
Человек не может жить без солнца. Посмотри, на кого ты похож.
Ходячий мертвец. А ведь тебе всего лишь четырнадцать. Четырнадцать!
А что с тобой будет в двадцать? В тридцать? Бронхиальная астма, рак
лёгких или ещё какая-нибудь гадость. Да ты и не доживёшь до
тридцати, парень.
Дед Мартын поймал на себе испуганный взгляд мальчика и понял, что
увлёкся.
- Я не хотел пугать тебя, Игорь, - мягче сказал он. - Всё ещё
можно исправить. Но ты должен понять, что я прав. Тебе нельзя
возвращаться в тот мир. В мир, в котором нет солнца.
- Что же мне делать, дедушка? - совсем потерялся Игорь.
- Не знаю, - глухо сказал лесник. И вдруг порывисто прижал внука к
себе. - Поверь, паренёк, я хочу тебе только добра. Живи у меня,
тайга исцелит тебя ото всех твоих хворей.
Игорь молчал. В глазах его блестели слёзы.
- Я должен был тебе это сказать, внук, - продолжал дед Мартын
дрогнувшим голосом. - Должен, понимаешь. А решать тебе. Тебе и
твоему отцу. Надеюсь, он всё-таки не так слеп и, в конце концов,
поймёт, что к чему. Поживём - увидим, - заключил он и взглянул на
небо. - Пора трогаться, паренёк, день уже пошёл на убыль. Прости,
если я сделал тебе больно.
Они двинулись дальше, лесник впереди, мальчик следом. Игорю
казалось, что что-то важное, незыблемое, вечное в один короткий миг
рухнуло, ушло из-под ног. Перед ним возникла дилемма, разрешить
которую было не так-то просто: жить здесь, в тайге, вдали от
родителей - либо медленно умирать там, в том мире, где нет солнца.
День потерял свою привлекательность, и даже весеннее солнце больше
не радовало его глаз - будущее вдруг открылось ему во всей своей
откровенности и безысходности. Теперь он смотрел на мир иными
глазами, глазами мальчика, который внезапно повзрослел.
Прошёл час.
- Стой!
Дед Мартын крепко держал Игоря за плечо. Их путь пересекала цепочка
чьих-то следов.
- Это волки, - чужим голосом произнёс дед и медленно снял с плеча
ружьё.
- Волки? Ну и что? - удивился Игорь, вспоминая, что за сегодняшний
день они уже не раз пересекали волчьи следы.
- Это жёлтые волки, - глухо пояснил лесник. - Взгляни. Видишь?
Мальчик нагнулся. Следы имели ярко-жёлтый цвет; желтизна окрасила не
только сами отпечатки волчьих лап, но и снег вокруг них.
- Осторожнее! - предупредил дед. - Не прикасайся к следам.
Мальчик инстинктивно отдёрнул руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12