Отчаянно мерзла. С ней приключилась та же беда, что и с Эйвоном по приезде, — не было денег, подходящих для телефона-автомата. А обнаруживать себя без благословения шефа она все же не решалась. И они с Джеком притулились под забором, прикрывающим хотя бы от ветра, и стучали зубами, ожидая неизвестно чего. Джек безостановочно ворчал и особо упирал на то, что Голландия — дикарская страна, потому что из нее нельзя позвонить в Штаты за счет вызываемого абонента. И холодрыга здесь дикарская.
Вдоль уныло-ровного поля, тянущегося за оградой, горизонтально летели редкие снежные хлопья. Над головами качались и посвистывали голые ветви ивы.
Амалия сдалась через час, когда стало понятно — а Джеку давно это было понятно, — что беглецы не собираются покидать уютный свой домик. Им-то тепло… И еды, небось, полно…
— Ладно, двинули, — сказала Амалия Джеку, и они пошли.
За окном гостиной никого не было видно; они прошли к крыльцу, Амалия позвонила. Почти тотчас откликнулся звонкий мяукающий голос, дверь отворилась, и они увидели Марту Лионель. Она, видимо, улыбалась, еще подходя к дверям. Проговорила что-то по-голландски — непонятное, но явно доброжелательное. Амалия спросила:
— Мадам не говорит по-английски?
— Говорю, говорю, деточка. Что угодно молодым людям?
— Простите, мэм, но мы хотели бы видеть… — Амалия запнулась; почему-то ей не хотелось произносить имя Эйвона. — Вашего гостя, мэм. Мы прилетели из Соединенных Штатов, мэм.
Б лице Марты что-то изменилось, улыбка стала несколько натянутой.
— У… у меня нет гостей, милочка.
— Я же знаю, что есть, — просто сказала Амалия. — Скажите ему, что приехала Амалия. Пожалуйста.
— Но у меня нет гостей!
— Извините, мэм. Есть…
— Ну… ну, хорошо. Вы не обидитесь, если я закрою дверь?
Дверь закрылась. Амалия посмотрела на Джека — тот одобрительно улыбался — и подумала, что он отличный напарник, всегда ведет себя уместно и не высовывается, хотя ему, наверное, не очень нравится, что им командует девчонка.
Занавеска на дверном окошке шевельнулась — их рассматривали. Затем дверь приоткрылась, в щели показалась физиоиомия Эйвона. Без усов. Он сказал: «Входите» — и отступил вбок. Амалия вошла. Берт тут же толчком захлопнул дверь и рявкнул:
— Подожди там! — Наклонился к Амалии, всмотрелся. — А, это все-таки ты. Перекрасилась, дурища…
— Здравствуйте, господин…
— Т-с-с, — прошипел он. — Без имен… Это Джек с тобой, подружка? — Она кивнула. — Оружие есть?
— У меня — нет.
— А у него?
— Есть.
— У меня тоже есть, — мрачно сказал Умнкк. — Предупреди его…
— Господин… Извините. О чем?
— Что отберу
— Так оно ж не против вас!
— Предупреди, чтоб отдал пушку… — Умник открыл дверь, и сейчас же Амалия проговорила ясным голосом;
— Джек, дорогой, отдай ему свою пушку, если тебе не трудно.
Окоченелой рукой парень выудил из-под мышки пистолет. Эйвон присвистнул и одобрительно сказал:
— Пластмасса, э? Хорошо. Входите, грейтесь, ребятки. Потом, глядя на Джека, сдирающего с себя башмаки, добавил:
— Ты бы еще мост Верразано с собой приперла, девушка… Марта! Кофе гостям! Топайте сразу наверх, пошли.
За поясом спереди у него торчал большой пистолет незнакомой марки — плоский и отливающий красным. В спальне Эйвон присел на корточки и выудил из тумбочки бутылку «бурбона». Пророкотал;
— Марта! Еще стаканы! Долго торчали на улице?
— Как приехал господин Басс, — ответила Амалия, передергиваясь всем телом.
— Сказано тебе — без имен… Марта! Где стаканы, во имя войны протестантов с католиками?
На лестнице зашлепали шаги, вошла госпожа Лионель с подносом и объявила:
— Нехорошо смеяться над нашей историей, господин Тэкер! Сейчас будет кофе… Бедная милая девушка — вам кофе со сливками?
Выпили «бурбона», который, как известно, пьют неразбавленным, причем Амми хватила полный стаканчик и сразу ощутила, что глаза поехали в стороны. Джек все еще трясся и временами взрыкивал, вливая в себя вторую порцию.
— Ничего, ничего, — приговаривал Умник. — Сейчас оттаете. Нуте-с, за каким дьяволом вы сюда прикатили, ребятки?
— А как вы думаете, господин Тэкер? — с пьяным лукавством спросила Амалия — Может быть, в отпуск, как вы думаете? Посмотреть, какой вы без усов? А где господин без имени?
— Вопросы задаю я, понятно? Зачем приехали? Амалия захихикала господин Эйвон был такой смешной без усов… Тогда Джек сказал солидно:
— Вашей жизни угрожает опасность, господин…
— Тэкер меня зовут, Тэкер! Джошуа Р. Тэкер, понятно?
— Да мы знаем, сэр, господин Тэкер. Мы прибыли для вашей безопасности.
— Оч-чень великодушно. Пусть так… Начальство послало?
— Конечно, сэр.
Было видно: Берту очень хотелось спросить, как они его нашли, но он сдерживался. Амалия сказала весело:
— А что значит «Р»?
— Ромул! — рявкнул Умник. — Как вы меня нашли так быстро? Выследили Рона?
Пришлось объясниться. Слушая отчетливый — несмотря на хмель — рассказ Амалии, Джошуа Ромул Тэкер мрачнел все больше. Он не спросил даже, каким дьявольским способом Амалия определила в аэропорту, что Тэкер — именно он. Тем временем Марта принесла поднос с кофейником, сливками и чашечками, нежно взглянула на гостью и проворковала: «Кушайте на здоровье».
— Честно говоря, я удивлена тем, что вас до сих пор не выследили, господин Тэкер, — закончила свою речь Амалия. — Как мы убедились, и за господином без имени тоже не было «хвоста».
— Может, у страха глаза велики? — пробормотал Умник,
— Господин Мабен так не считает, сэр… Умник вдруг ухмыльнулся и смачно шлепнул себя по лбу:
— Слушайте, барышня, я же давно прошу, чтобы вы звали меня по имени, а?
— Джошуа?
— Для краткости — Джо. Хорошо. Так чего вы теперь хотите? Поселиться в этом доме нельзя, да и я этого не желаю. Снять дом напротив? Сомневаюсь, что получится, а если получится — привлечет излишнее внимание ко мне.
— Допустим. Что вы предлагаете?
— А ничего, — сказал Умник. — Специалисты то вы…
— Шеф, — внезапно изрек Джек. — Надо говорить с шефом, Амми.
Господин Тэкер подумал, похватал себя за отсутствующие усы и распорядился, чтобы местонахождение его по телефону не открывалось. Металлические гульдены, оставшиеся от звонка Бассу, пошли в дело, Амалия прошмыгнула к телефонной будке — мгновенно замерзнув по дороге: холод еще не вышел из тела, — и Мабен, едва отпустивший Бернаноса, принял ее короткий доклад и отдал короткие распоряжения. Она стрелой пронеслась обратно в теплый дом. Умник прогудел:
— Ну, что изобрел ваш шеф?
Амалия доложила: местонахождение господина Тэкера она не открывала, шеф сказал, что подумает об усилении группы, а пока передает просьбу «известного лица» — немедленно, любым надежным способом перегнать ему возможно более полный комплект технологической информации.
Умник не свистнул — только сложил губы трубкой. Пробасил:
— Ну и дела… Любым, значит, способом… — И крикнул:
— Рон! Иди поздоровайся!
Рональд Басс сердечно поздоровался с Амалией, улыбнулся Джеку и, выслушав сообщение Умника, спросил:
— Зачем?
Он спрашивал, зачем перегонять в «Дженерал карэ» документацию.
— А! Хочет восстановить производство. Думаю, так, — сказал Умник. — Безумный парень, — добавил он, имея в виду Си-Джи.
— Без нас-то .. — сказал Рон.
— Полагаю, толковые инженеры у него есть… Гарри зтот очень толковый парень.
— Ага. Начальник цеха. Уже много знает.
— Вот видишь! Ты по сети сумеешь перегнать компакт-диск?
— Сейчас?
— А чего нам тянуть, дружочек ты мой? Давай. Коды большого начальника помнишь?
Рон кивнул и вышел. Компьютер стоял в его крошечной спальне — мощная, но несколько устаревшая машина, поскольку была приобретена год назад.
— Так, хорошо, — сказал Умник. — Теперь… Что с вами-то делать, а?
— Я отсюда никуда не уйду, — неожиданно для самой себя объявила Амалия. — Всё. Я буду с вами… Джо.
Джек за ее спиной неопределенно крякнул. «Черт, черт, — подумала Амалия, — вот была дурость-то — поиметь с ним нежность… Красивый парень, но, что называется, „с ничем пирог“.
— Ага! И что ты будешь делать? При моей особе?
— Охранять, — ляпнула она, именно ляпнула, чтобы сказать хоть что-нибудь.
— Деточка, — неожиданно ласково сказал Умник. — Здесь всего три спальни, а нас и без вас трое. Это моя спальня… Ну, поднапрягшись, я могу поместить здесь Рона, но в его чулане вы вдвоем не поместитесь, разве что…
Джек снова крякнул и покраснел. Умник отметил это, ухмыльнулся, но развивать тему не стал.
— Гостиная здесь пригодна для обитания только днем, и то если осторожно — занавески тут не приняты. Спать а кухне?..
— Можно спать в гостиной, — вмешался Джек. — Ложиться в темноте и вставать в темноте — зима на дворе. Там есть диван, я видел.
— Ехали бы восвояси… — буркнул Умник. Теперь покраснела Амалия — румянец на ее белой коже был нежно-алый и чуть пятнистый. Она сказала:
— Я не могу допустить, чтобы вас убили. Наступило молчание. Затем она опять заговорила:
— Я профессионал, я понимаю, что наладить пристойную охрану, сидя в доме, нельзя. Понимаю, сэр. Но я не могу, не зная языка и местных обычаев, обустроить позиции в окрестных домах. Как надлежало бы. Как мы делали в Хоуэлле. Возможно, когда шеф организует охранную группу, она сумеет засесть на этих позициях — если в нее войдут местные люди. Но пока это не сделано, господин… Джо, мы будем здесь. Я беру на себя ночную смену, а днем буду отсыпаться, где позволит хозяйка.
— Угу, — пророкотал Умник, — И жратву Марта буде! таскать на пятерых… Оч-чень остроумно. Бот уж конспирация так конспирация!
Он сидел в кресле, развалившись и выкатя брюхо, и грозно таращил большие, как сливы, глаза. «Ну нет, никуда я от тебя не уйду, — подумала Амалия. — И соблазню тебя, старого черта, пока рядом нет твоей толстомясой».
— В гостиницу! — резюмировал Умник. — Согрелись, теперь на автобус и в гостиницу, в Зандам.
Плакать — не плакать, поспешно соображала Амалия. Заревешь — еще больше разъярится. Отослать Джека и сказать все прямо? Опять неизвестно, как отреагирует… старомодный он все-таки… Но тут за ее спиной прозвенел голосок Марты:
— Каакой автобус, господин Тэкер? Пока дети не поедят как следует, я никуда, никуда их не пушу!
— Давненько вы не видели детей, Марта, — прогудел Умник. — Какие это дети, это живоглоты…
Весть о том, что Амалия Бонфельд нашла Эйвона, принесла ее шефу, господину Мабену, не только удовлетворение, но и очередные хлопоты. Пришлось немедленно отыскивать Бернаноса и отменять задание насчет лондонского «парнишки», а также связываться с немецким коллегой Ренном и просить его об охранниках для Эйвона — опять-таки из местных специалистов. Ренн пообещал, хотя и без особой уверенности в успехе.
Мабен был несколько удивлен самим собой — почему он согласился на просьбу мисс Бонфельд и оставил ее при Эйвоне? Может быть, из-за старого принципа: если работнику нравится его задание, то оно будет выполнена, скорее всего, хорошо. Хотя, конечно, бывали и исключения, да какие… Он еще говорил с Ренном, когда его вызвал к себе Си-Джи.
— Отличная работа, Жак! — такими словами встретил Мабена президент компании. — Документация у меня в компьютере — как вам это удалось?
Господин президент был радостно возбужден, но возбуждение это странным образом не понравилось Мабену, было в нем что-то лихорадочное, И, докладывая о последних событиях, он потихоньку всматривался в лицо босса — побледневшее за последние дни и по-прежнему словно опаленное неведомым жаром.
— Премировать молодую даму и ее напарника. Эйвана необходимо охранять и там, это наш долг, — приказал Си-Джи, выслушав доклад. — К вашему сведению, технологическая информация на электромобиль теперь не секретна. Исключите ее из своих забот, Жак. Исключите… — Он замолчал — задумался о чем-то, опустив голову, безупречно причесанную, как всегда.
Мабен не стал допытываться, почему вдруг суперсекретная модель стала вообще не секретной, хотя это было абсолютно непонятно: во все годы его работы любую новую модель приходилось охранять от посторонних взоров пуще, чем жену турецкого султана в гареме. Мабен сидел и молчал, Наконец Си-Джи поднял голову и проговорил;
— Полагаю, прочих новостей у вас нет?
Новостей действительно не имелось. Специальный агент ФБР Уэбб, разумеется, ничего еще не успел раскопать — только что принял дела. От Бернаноса тоже ничего не было слышно. А человек без лица просто исчез, как ему и полагалось, и объявиться должен был, только чтобы получить гонорар.
— Нет, сэр, — сказал Мабен. — Пока нет, С этим он и был отпущен. Его принципал опять нырнул в пучину повседневных забот, глубокую, как Марианская впадина, и — для постороннего глаза — такую же темную. Нырнул, надо заметить, с удовольствием, ибо только за работой, внутри ее часового механизма, отбивающего ритм невидимым маятником, Клеи Гилберт не чувствовал себя униженным и бесконечно одиноким в этом унижении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Вдоль уныло-ровного поля, тянущегося за оградой, горизонтально летели редкие снежные хлопья. Над головами качались и посвистывали голые ветви ивы.
Амалия сдалась через час, когда стало понятно — а Джеку давно это было понятно, — что беглецы не собираются покидать уютный свой домик. Им-то тепло… И еды, небось, полно…
— Ладно, двинули, — сказала Амалия Джеку, и они пошли.
За окном гостиной никого не было видно; они прошли к крыльцу, Амалия позвонила. Почти тотчас откликнулся звонкий мяукающий голос, дверь отворилась, и они увидели Марту Лионель. Она, видимо, улыбалась, еще подходя к дверям. Проговорила что-то по-голландски — непонятное, но явно доброжелательное. Амалия спросила:
— Мадам не говорит по-английски?
— Говорю, говорю, деточка. Что угодно молодым людям?
— Простите, мэм, но мы хотели бы видеть… — Амалия запнулась; почему-то ей не хотелось произносить имя Эйвона. — Вашего гостя, мэм. Мы прилетели из Соединенных Штатов, мэм.
Б лице Марты что-то изменилось, улыбка стала несколько натянутой.
— У… у меня нет гостей, милочка.
— Я же знаю, что есть, — просто сказала Амалия. — Скажите ему, что приехала Амалия. Пожалуйста.
— Но у меня нет гостей!
— Извините, мэм. Есть…
— Ну… ну, хорошо. Вы не обидитесь, если я закрою дверь?
Дверь закрылась. Амалия посмотрела на Джека — тот одобрительно улыбался — и подумала, что он отличный напарник, всегда ведет себя уместно и не высовывается, хотя ему, наверное, не очень нравится, что им командует девчонка.
Занавеска на дверном окошке шевельнулась — их рассматривали. Затем дверь приоткрылась, в щели показалась физиоиомия Эйвона. Без усов. Он сказал: «Входите» — и отступил вбок. Амалия вошла. Берт тут же толчком захлопнул дверь и рявкнул:
— Подожди там! — Наклонился к Амалии, всмотрелся. — А, это все-таки ты. Перекрасилась, дурища…
— Здравствуйте, господин…
— Т-с-с, — прошипел он. — Без имен… Это Джек с тобой, подружка? — Она кивнула. — Оружие есть?
— У меня — нет.
— А у него?
— Есть.
— У меня тоже есть, — мрачно сказал Умнкк. — Предупреди его…
— Господин… Извините. О чем?
— Что отберу
— Так оно ж не против вас!
— Предупреди, чтоб отдал пушку… — Умник открыл дверь, и сейчас же Амалия проговорила ясным голосом;
— Джек, дорогой, отдай ему свою пушку, если тебе не трудно.
Окоченелой рукой парень выудил из-под мышки пистолет. Эйвон присвистнул и одобрительно сказал:
— Пластмасса, э? Хорошо. Входите, грейтесь, ребятки. Потом, глядя на Джека, сдирающего с себя башмаки, добавил:
— Ты бы еще мост Верразано с собой приперла, девушка… Марта! Кофе гостям! Топайте сразу наверх, пошли.
За поясом спереди у него торчал большой пистолет незнакомой марки — плоский и отливающий красным. В спальне Эйвон присел на корточки и выудил из тумбочки бутылку «бурбона». Пророкотал;
— Марта! Еще стаканы! Долго торчали на улице?
— Как приехал господин Басс, — ответила Амалия, передергиваясь всем телом.
— Сказано тебе — без имен… Марта! Где стаканы, во имя войны протестантов с католиками?
На лестнице зашлепали шаги, вошла госпожа Лионель с подносом и объявила:
— Нехорошо смеяться над нашей историей, господин Тэкер! Сейчас будет кофе… Бедная милая девушка — вам кофе со сливками?
Выпили «бурбона», который, как известно, пьют неразбавленным, причем Амми хватила полный стаканчик и сразу ощутила, что глаза поехали в стороны. Джек все еще трясся и временами взрыкивал, вливая в себя вторую порцию.
— Ничего, ничего, — приговаривал Умник. — Сейчас оттаете. Нуте-с, за каким дьяволом вы сюда прикатили, ребятки?
— А как вы думаете, господин Тэкер? — с пьяным лукавством спросила Амалия — Может быть, в отпуск, как вы думаете? Посмотреть, какой вы без усов? А где господин без имени?
— Вопросы задаю я, понятно? Зачем приехали? Амалия захихикала господин Эйвон был такой смешной без усов… Тогда Джек сказал солидно:
— Вашей жизни угрожает опасность, господин…
— Тэкер меня зовут, Тэкер! Джошуа Р. Тэкер, понятно?
— Да мы знаем, сэр, господин Тэкер. Мы прибыли для вашей безопасности.
— Оч-чень великодушно. Пусть так… Начальство послало?
— Конечно, сэр.
Было видно: Берту очень хотелось спросить, как они его нашли, но он сдерживался. Амалия сказала весело:
— А что значит «Р»?
— Ромул! — рявкнул Умник. — Как вы меня нашли так быстро? Выследили Рона?
Пришлось объясниться. Слушая отчетливый — несмотря на хмель — рассказ Амалии, Джошуа Ромул Тэкер мрачнел все больше. Он не спросил даже, каким дьявольским способом Амалия определила в аэропорту, что Тэкер — именно он. Тем временем Марта принесла поднос с кофейником, сливками и чашечками, нежно взглянула на гостью и проворковала: «Кушайте на здоровье».
— Честно говоря, я удивлена тем, что вас до сих пор не выследили, господин Тэкер, — закончила свою речь Амалия. — Как мы убедились, и за господином без имени тоже не было «хвоста».
— Может, у страха глаза велики? — пробормотал Умник,
— Господин Мабен так не считает, сэр… Умник вдруг ухмыльнулся и смачно шлепнул себя по лбу:
— Слушайте, барышня, я же давно прошу, чтобы вы звали меня по имени, а?
— Джошуа?
— Для краткости — Джо. Хорошо. Так чего вы теперь хотите? Поселиться в этом доме нельзя, да и я этого не желаю. Снять дом напротив? Сомневаюсь, что получится, а если получится — привлечет излишнее внимание ко мне.
— Допустим. Что вы предлагаете?
— А ничего, — сказал Умник. — Специалисты то вы…
— Шеф, — внезапно изрек Джек. — Надо говорить с шефом, Амми.
Господин Тэкер подумал, похватал себя за отсутствующие усы и распорядился, чтобы местонахождение его по телефону не открывалось. Металлические гульдены, оставшиеся от звонка Бассу, пошли в дело, Амалия прошмыгнула к телефонной будке — мгновенно замерзнув по дороге: холод еще не вышел из тела, — и Мабен, едва отпустивший Бернаноса, принял ее короткий доклад и отдал короткие распоряжения. Она стрелой пронеслась обратно в теплый дом. Умник прогудел:
— Ну, что изобрел ваш шеф?
Амалия доложила: местонахождение господина Тэкера она не открывала, шеф сказал, что подумает об усилении группы, а пока передает просьбу «известного лица» — немедленно, любым надежным способом перегнать ему возможно более полный комплект технологической информации.
Умник не свистнул — только сложил губы трубкой. Пробасил:
— Ну и дела… Любым, значит, способом… — И крикнул:
— Рон! Иди поздоровайся!
Рональд Басс сердечно поздоровался с Амалией, улыбнулся Джеку и, выслушав сообщение Умника, спросил:
— Зачем?
Он спрашивал, зачем перегонять в «Дженерал карэ» документацию.
— А! Хочет восстановить производство. Думаю, так, — сказал Умник. — Безумный парень, — добавил он, имея в виду Си-Джи.
— Без нас-то .. — сказал Рон.
— Полагаю, толковые инженеры у него есть… Гарри зтот очень толковый парень.
— Ага. Начальник цеха. Уже много знает.
— Вот видишь! Ты по сети сумеешь перегнать компакт-диск?
— Сейчас?
— А чего нам тянуть, дружочек ты мой? Давай. Коды большого начальника помнишь?
Рон кивнул и вышел. Компьютер стоял в его крошечной спальне — мощная, но несколько устаревшая машина, поскольку была приобретена год назад.
— Так, хорошо, — сказал Умник. — Теперь… Что с вами-то делать, а?
— Я отсюда никуда не уйду, — неожиданно для самой себя объявила Амалия. — Всё. Я буду с вами… Джо.
Джек за ее спиной неопределенно крякнул. «Черт, черт, — подумала Амалия, — вот была дурость-то — поиметь с ним нежность… Красивый парень, но, что называется, „с ничем пирог“.
— Ага! И что ты будешь делать? При моей особе?
— Охранять, — ляпнула она, именно ляпнула, чтобы сказать хоть что-нибудь.
— Деточка, — неожиданно ласково сказал Умник. — Здесь всего три спальни, а нас и без вас трое. Это моя спальня… Ну, поднапрягшись, я могу поместить здесь Рона, но в его чулане вы вдвоем не поместитесь, разве что…
Джек снова крякнул и покраснел. Умник отметил это, ухмыльнулся, но развивать тему не стал.
— Гостиная здесь пригодна для обитания только днем, и то если осторожно — занавески тут не приняты. Спать а кухне?..
— Можно спать в гостиной, — вмешался Джек. — Ложиться в темноте и вставать в темноте — зима на дворе. Там есть диван, я видел.
— Ехали бы восвояси… — буркнул Умник. Теперь покраснела Амалия — румянец на ее белой коже был нежно-алый и чуть пятнистый. Она сказала:
— Я не могу допустить, чтобы вас убили. Наступило молчание. Затем она опять заговорила:
— Я профессионал, я понимаю, что наладить пристойную охрану, сидя в доме, нельзя. Понимаю, сэр. Но я не могу, не зная языка и местных обычаев, обустроить позиции в окрестных домах. Как надлежало бы. Как мы делали в Хоуэлле. Возможно, когда шеф организует охранную группу, она сумеет засесть на этих позициях — если в нее войдут местные люди. Но пока это не сделано, господин… Джо, мы будем здесь. Я беру на себя ночную смену, а днем буду отсыпаться, где позволит хозяйка.
— Угу, — пророкотал Умник, — И жратву Марта буде! таскать на пятерых… Оч-чень остроумно. Бот уж конспирация так конспирация!
Он сидел в кресле, развалившись и выкатя брюхо, и грозно таращил большие, как сливы, глаза. «Ну нет, никуда я от тебя не уйду, — подумала Амалия. — И соблазню тебя, старого черта, пока рядом нет твоей толстомясой».
— В гостиницу! — резюмировал Умник. — Согрелись, теперь на автобус и в гостиницу, в Зандам.
Плакать — не плакать, поспешно соображала Амалия. Заревешь — еще больше разъярится. Отослать Джека и сказать все прямо? Опять неизвестно, как отреагирует… старомодный он все-таки… Но тут за ее спиной прозвенел голосок Марты:
— Каакой автобус, господин Тэкер? Пока дети не поедят как следует, я никуда, никуда их не пушу!
— Давненько вы не видели детей, Марта, — прогудел Умник. — Какие это дети, это живоглоты…
Весть о том, что Амалия Бонфельд нашла Эйвона, принесла ее шефу, господину Мабену, не только удовлетворение, но и очередные хлопоты. Пришлось немедленно отыскивать Бернаноса и отменять задание насчет лондонского «парнишки», а также связываться с немецким коллегой Ренном и просить его об охранниках для Эйвона — опять-таки из местных специалистов. Ренн пообещал, хотя и без особой уверенности в успехе.
Мабен был несколько удивлен самим собой — почему он согласился на просьбу мисс Бонфельд и оставил ее при Эйвоне? Может быть, из-за старого принципа: если работнику нравится его задание, то оно будет выполнена, скорее всего, хорошо. Хотя, конечно, бывали и исключения, да какие… Он еще говорил с Ренном, когда его вызвал к себе Си-Джи.
— Отличная работа, Жак! — такими словами встретил Мабена президент компании. — Документация у меня в компьютере — как вам это удалось?
Господин президент был радостно возбужден, но возбуждение это странным образом не понравилось Мабену, было в нем что-то лихорадочное, И, докладывая о последних событиях, он потихоньку всматривался в лицо босса — побледневшее за последние дни и по-прежнему словно опаленное неведомым жаром.
— Премировать молодую даму и ее напарника. Эйвана необходимо охранять и там, это наш долг, — приказал Си-Джи, выслушав доклад. — К вашему сведению, технологическая информация на электромобиль теперь не секретна. Исключите ее из своих забот, Жак. Исключите… — Он замолчал — задумался о чем-то, опустив голову, безупречно причесанную, как всегда.
Мабен не стал допытываться, почему вдруг суперсекретная модель стала вообще не секретной, хотя это было абсолютно непонятно: во все годы его работы любую новую модель приходилось охранять от посторонних взоров пуще, чем жену турецкого султана в гареме. Мабен сидел и молчал, Наконец Си-Джи поднял голову и проговорил;
— Полагаю, прочих новостей у вас нет?
Новостей действительно не имелось. Специальный агент ФБР Уэбб, разумеется, ничего еще не успел раскопать — только что принял дела. От Бернаноса тоже ничего не было слышно. А человек без лица просто исчез, как ему и полагалось, и объявиться должен был, только чтобы получить гонорар.
— Нет, сэр, — сказал Мабен. — Пока нет, С этим он и был отпущен. Его принципал опять нырнул в пучину повседневных забот, глубокую, как Марианская впадина, и — для постороннего глаза — такую же темную. Нырнул, надо заметить, с удовольствием, ибо только за работой, внутри ее часового механизма, отбивающего ритм невидимым маятником, Клеи Гилберт не чувствовал себя униженным и бесконечно одиноким в этом унижении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48