Я имею в виду профессиональное небезразличие.
На какое-то мгновение они встретились взглядами, и Микейрос почувствовал, что, возможно, впервые за весь вечер он допустил ошибку, причем довольно серьезную. Ему не следовало задавать этот вопрос. Не следовало…
– Все, о чем я спрашиваю, представляет интерес только лично для меня.
– Вы меня в этом не убедили.
– …Даже если бы при этом оно интересовало еще кого-либо, – не резко, но довольно твердо объяснил Кодар. – Если вам что-то не нравится в моем вопросе, можете не отвечать. Но почему бы двум ученым, которых судьба столь провидчески свела под одной крышей в этих святых горах, не поговорить откровенно о том, что давно входит в круг их интересов?
– Если это действительно входит в круг ваших интересов, – проворчал Грэг Микейрос.
– Тем более что мы с госпожой Менц намерены купить у вас эту виллу, вместе с коллекцией плит, за очень приличную сумму.
– Купить мою виллу?! – буквально опешил Микейрос. – Так на самом деле вы прибыли сюда, чтобы купить у меня виллу?!
– Причем никто, даже нотариус, который будет оформлять нашу сделку, никогда не узнает, какую именно сумму денег вы получили в действительности. И еще одна немаловажная для вас деталь…
– Какая? – явно оживился Микейрос.
– Во всех публикациях, которые будут когда-либо и где-либо появляться, мы обязательно будет указывать ваше имя – как имя собирателя и бывшего владельца плит. А также будем ссылаться на ваши изыскания и расшифровки. Согласитесь, что для вас как ученого это имеет принципиальное значение.
40
Октябрь 1943 года. Германия.
Замок Вебельсберг в окрестностях Падерборна, земля Северный Рейн-Вестфалия.
Гитлер вернулся к своему троноподобному креслу, однако опускаться в него не стал, а оперся рукой в его подлокотник и всем телом навалился на высокую, обтянутую малиновым бархатом спинку. Пока он собирался с мыслями, присутствующие должны были проникаться важностью момента и исключительной глубиной того, что им предстоит услышать.
– Завтра же я отдам приказ о строительстве восьми субмарин нового типа, которые по своим объемам будут в три раза больше, нежели обычные подлодки. Эти субмарины, наряду с уже действующими подлодками, будут заниматься переброской людей, оружия, техники и продовольствия в Антарктиду. Вы, Шелленберг…
– Слушаю, мой фюрер, – медлительно и почти вальяжно поднялся шеф службы внешней разведки РСХА.
– Ваша задача – позаботиться о создании наших баз-поселений в Южной Африке, берега которой ближе всего подходят к берегам Новой Швабии, а также баз в южных районах Аргентины, Чили и Уругвая. Впрочем, возможно, и в некоторых других странах, власти которых то ли с пониманием будут относиться к нашим идеям, то ли полностью окажутся под нашим контролем. В частности, это может быть одна из карибских стран или стран Океании. Причем это должны быть вполне легальные поселения, готовые легально или нелегально принимать тех наших людей, которым придется оставить Германию в случае неудачного для нас исхода войны. Да-да, – не дал опомниться присутствующим Гитлер, – теперь мы с вами вынуждены предусматривать и такое завершение этой всемирной драмы. Но главное заключается в том, что наиболее доверенные обитатели этих поселений станут нашими надежными связными между Внутренним Миром и миром внешним, а еще через эти базы мы сможем наладить тайные закупки. И поставки всего того, что нам понадобится в первые послевоенные годы, пока не добьемся полного автономного существования Рейх-Атлантиды. Через них мы будем поставлять и свежий людской материал, необходимый нам для обновления генофонда, а равно как и для обновления рабочей силы.
– Я сегодня же начну изучать наши возможности в названных вами странах и регионах, используя уже действующую там агентуру.
– Да уж, потрудитесь! – не скрывая своей иронии, молвил фюрер. – И как можно старательнее.
– Будет выполнено.
Ни для кого не оставалось тайной, что Гитлер всегда с мягкой иронией относился к этому красивому тридцатидвухлетнему выскочке из Главного управления имперской безопасности, который волей совершенно непонятного, даже самому фюреру, случая сумел оказаться во главе иностранной политической разведки РСХА. Как не оставалось тайной и то, что в отсутствие Шелленберга фюрер даже позволял себе называть его недоученным медиком и переучившимся юристом. Однако дальше иронии он не заходил.
– Я слышал, что в последнее время вы, Гиммлер, нередко посещали один из наших Лебенсборнов.
– Вы попросили меня проинспектировать их, – попытался оправдаться рейхсфюрер, но к тому моменту генерал Хауссер уже успел едва слышно, однако вполне «сочувственно» прокомментировать:
– Инспектировать Лебенсборн? Ответственнейшее военное задание!
Услышав это, Шелленберг взглянул на Хауссера, как на самоубийцу: иронизировать над самим рейхсфюрером СС?! Зато Кальтенбруннер воспринял эту поддевку с явным удовлетворением и приготовился наблюдать за дальнейшим противостоянием этих людей, как за боем быков. Однако ему не повезло – «быки» оказались в неравных условиях: Гиммлер не имел права отвлекаться сейчас на ответный удар Хауссеру, поскольку фюрер терпеть не мог любого проявления невнимательности к себе и своим словам.
Скорцени знал, что Хауссер считает Гиммлера человеком, в военных вопросах совершенно безграмотным и бездарным. И даже не пытался скрывать это, выражая недоумение по поводу того, что войсками СС, по существу – отдельной, отборной армией командует человек, не имеющий ни военного образования, ни достаточного армейского опыта: «Мы-то с вами, Скорцени, знаем, – доверительно заявил он как-то, комментируя очередной военный провал войск СС, – что некомпетентность Гиммлера в военном деле общеизвестна».
– Да это хорошо, что вы зачастили туда, Гиммлер, – благодушно, но тоже не без ехидства похвалил его фюрер. – Нет, действительно, на какое-то время мы упустили Лебенсборны из вид, а следовательно, забыли о святой обязанности каждого эсэсовца позаботиться об истинно арийском потомстве в облике белокурых детей рейха. И потом, все мы должны помнить о специальном приказе рейхсфюрера Гиммлера, который распространяется на всех без исключения членов СС, – «О внебрачных половых связях эсэсовцев-фронтовиков ради продолжения рода» – так, кажется, он назывался? Так что не тушуйтесь, Гиммлер, не тушуйтесь.
– Я всего лишь строго выполнял ваш приказ, – более жестко, и явно не скрывая своей обиды, произнес рейхсфюрер СС.
– Кстати, сколько у нас теперь Лебенсборнов, Гиммлер? – явно проигнорировал его душевное состояние вождь рейха.
– Три, – едва слышно ответил тот.
– В том числе и лебенсборн «Святилище арийцев» во главе с Эльзой Аленберн, – вновь продемонстрировал свои познания фюрер. – Этого мало.
– Мы увеличим их количество, – поспешил заверить его Гиммлер, вновь обретая деловой тон. – Создадим столько, сколько понадобится.
– Этого мало, – сделал фюрер вид, что не расслышал его, – поскольку ариек как минимум двоих лебенсборнов нам понадобится переправить в Рейх-Атлантиду. Пусть рожают там, пусть закладывают основы новой расы в подземельях Антарктиды. Подумайте, как бы переправить их, не перегружая столь нежными прелестями наши субмарины.
– Мы сможет сделать это, – сдавленным голосом проговорил Эрнст Кальтенбруннер: в присутствии фюрера у него всегда пересыхало в горле, – используя свои каналы в Южной Африке, где у нас уже есть надежная база и надежные люди. Туда мы сможем доставить наших ариек с помощью самолетов или кораблей других стран, а оттуда перебросить в Новую Швабию на подводных лодках «Фюрер-конвоя» и таким образом строго засекретить всю операцию.
– Продумайте ее до мелочей, Кальтенбруннер, до мельчайших деталей.
– Я продумаю, мой фюрер, – как-то не очень уверенно ответил начальник РСХА.
– Отбирая женский материал, особое внимание обратите на то, чтобы у девушек или вообще не было родственников, или же они уже находятся в концлагерях. Но при этом строжайше проследите, чтобы ни у кого, ни у одной из них, не было ни капли еврейской, цыганской и даже славянской крови.
– Этой капли не будет.
– И еще… Каждая из них вновь должна будет пройти через чистилище СС санитатетсхауптамта».
– Они начнут проходить его завтра же.
– Кстати, отдельный набор девушек следует провести среди молодых врачей и санитарок. Будет хорошо, если и наши лебенсборянки тоже получат хотя бы начальную медицинскую подготовку.
– И они получат ее, мой фюрер.
– И, наконец, последнее, – начал было Гитлер, но вдруг умолк и удивленно уставился на дверь.
Скорцени тоже повернул голову и метнул взгляд в сторону двери: там стоял комендант Вебельсберга штандартенфюрер Визнер – невысокого роста и ужасно располневший, он напоминал сейчас застывшего перед нападением борова.
Даже после того, как фюрер обратил на него самое пристальное внимание, «боров» еще несколько мгновений стоял молча, словно начинающий актер, потерявший дар речи перед своей первой, но уже роковой фразой на сцене: «Кушать подано!»
И его: «Он здесь, мой фюрер! Он готов принять вас!» – прозвучало, как слова папы римского, произнесенные на площади Святого Петра. Услышав их, Скорцени вздрогнул:
«Кто посмел?! – вот то первое, что пронизало его сознание. – Это кто там, дьявол меня расстреляй, "готов принять"… самого фюрера?!»
Если бы готов был принимать кого-либо фюрер – это выглядело бы естественно; однако боров Визнер вещает о чем-то совершенно ином. Так почему же фюрер не поставит его на место, почему не взорвется, почему прямо здесь же, на пороге ритуального зала, не пристрелит?! И тоже – вполне ритуально:
Но фюрер не просто молчал. Он растерянно осмотрел всех присутствующих, словно прощался с ними перед вызовом из тюремной камеры, за которым, возможно, последует расстрел, и совершенно растерянно пробормотал:
– Он здесь? И готов принять? Это очень важно.
– Тогда надо бы поторопиться, – уже совершенно обнаглел Визнер, – он ждать не любит. К тому же у него слишком мало времени.
При всем этом комендант Вебельсберга, которого Скорцени хоть сейчас готов был вздернуть прямо здесь, в зале, вряд ли осознавал, что обращенные к фюреру – к самому фюреру Великогерманского рейха! – слова: «Он готов принять вас», а тем более – «Он ждать не любит», – прозвучали в этом ритуальном СС-зале, в присутствии всей СС-элиты не только вызывающе неестественно, но в какой-то степени и кощунственно.
Но каково же было удивление Скорцени, когда, вместо того чтобы и в самом деле взъяриться на коменданта, Гитлер, доселе все еще стоявший у своего кресла, как-то слишком уж суетливо заторопился к выходу, забыв закрыть совещание или хотя бы просто попрощаться. И удалялся он какой-то шаркающей походкой, нервно подергивая при ходьбе худенькими опущенными плечиками…
«А ведь так – дьявол меня расстреляй – может торопиться только запуганный розгами раб, прекрасно знающий нрав своего грозного хозяина!»
Только достигнув двери, Гитлер вдруг словно бы опомнился, медленно оглянулся и, растерянно пожав плечами, так же растерянно произнес:
– Вы слышали: он здесь! – поднял он вверх руку с устремленным в поднебесье указательным пальцем, словно сообщал о явлении Христа. – И он готов принять меня.
Все присутствующие, поняв, о ком идет речь, молча поднялись и, склонив головы, готовы были проводить его так, словно провожали в последний путь. И вся эта сцена так и вошла бы в их память – ритуально загадочной и потусторонне торжественной, если бы фюрер не испортил ее совершенно неуместной рейхсканцелярской фразой:
– Вам, Скорцени, следует пойти со мной. Вы, как никто иной, должны видеть и слышать его.
– Да я-то, дьявол меня расстреляй, готов, – воинственно молвил штурмбаннфюрер, воспринимая это приглашение как приказ фюрера выступить в роли его телохранителя.
41
Февраль 1939 года. Перу.
Вилла «Андское Гнездовье» в окрестностях Анданачи.
Понадобилось еще несколько минут молчания, прежде чем Микейросу удалось овладеть собой и он сумел достаточно непринужденно улыбнуться.
– Во-первых, мне и в голову не приходило, что вас может интересовать моя вилла и вы даже готовы приобрести ее.
– Зато теперь вы можете относиться ко мне и госпоже Менц с большим доверием. Разве не так?
– Совершенно справедливо. По крайней мере, теперь мне понятна истинная цель вашего визита.
– Не заблуждайтесь, доктор. Истинную цель мы назвали сразу же – фильм и книга. Но вчера вечером мы с госпожой Гертой Менц посоветовались и пришли к выводу, что в данном случае следует идти дальше. А она – человек состоятельный.
– Предложение заманчивое, однако я не готов обсуждать его прямо сейчас.
– Я на это и не рассчитывал. Достаточно того, что вы назвали мое предложения заманчивым, что уже свидетельствует о том, что вы – человек деловой и предприимчивый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
На какое-то мгновение они встретились взглядами, и Микейрос почувствовал, что, возможно, впервые за весь вечер он допустил ошибку, причем довольно серьезную. Ему не следовало задавать этот вопрос. Не следовало…
– Все, о чем я спрашиваю, представляет интерес только лично для меня.
– Вы меня в этом не убедили.
– …Даже если бы при этом оно интересовало еще кого-либо, – не резко, но довольно твердо объяснил Кодар. – Если вам что-то не нравится в моем вопросе, можете не отвечать. Но почему бы двум ученым, которых судьба столь провидчески свела под одной крышей в этих святых горах, не поговорить откровенно о том, что давно входит в круг их интересов?
– Если это действительно входит в круг ваших интересов, – проворчал Грэг Микейрос.
– Тем более что мы с госпожой Менц намерены купить у вас эту виллу, вместе с коллекцией плит, за очень приличную сумму.
– Купить мою виллу?! – буквально опешил Микейрос. – Так на самом деле вы прибыли сюда, чтобы купить у меня виллу?!
– Причем никто, даже нотариус, который будет оформлять нашу сделку, никогда не узнает, какую именно сумму денег вы получили в действительности. И еще одна немаловажная для вас деталь…
– Какая? – явно оживился Микейрос.
– Во всех публикациях, которые будут когда-либо и где-либо появляться, мы обязательно будет указывать ваше имя – как имя собирателя и бывшего владельца плит. А также будем ссылаться на ваши изыскания и расшифровки. Согласитесь, что для вас как ученого это имеет принципиальное значение.
40
Октябрь 1943 года. Германия.
Замок Вебельсберг в окрестностях Падерборна, земля Северный Рейн-Вестфалия.
Гитлер вернулся к своему троноподобному креслу, однако опускаться в него не стал, а оперся рукой в его подлокотник и всем телом навалился на высокую, обтянутую малиновым бархатом спинку. Пока он собирался с мыслями, присутствующие должны были проникаться важностью момента и исключительной глубиной того, что им предстоит услышать.
– Завтра же я отдам приказ о строительстве восьми субмарин нового типа, которые по своим объемам будут в три раза больше, нежели обычные подлодки. Эти субмарины, наряду с уже действующими подлодками, будут заниматься переброской людей, оружия, техники и продовольствия в Антарктиду. Вы, Шелленберг…
– Слушаю, мой фюрер, – медлительно и почти вальяжно поднялся шеф службы внешней разведки РСХА.
– Ваша задача – позаботиться о создании наших баз-поселений в Южной Африке, берега которой ближе всего подходят к берегам Новой Швабии, а также баз в южных районах Аргентины, Чили и Уругвая. Впрочем, возможно, и в некоторых других странах, власти которых то ли с пониманием будут относиться к нашим идеям, то ли полностью окажутся под нашим контролем. В частности, это может быть одна из карибских стран или стран Океании. Причем это должны быть вполне легальные поселения, готовые легально или нелегально принимать тех наших людей, которым придется оставить Германию в случае неудачного для нас исхода войны. Да-да, – не дал опомниться присутствующим Гитлер, – теперь мы с вами вынуждены предусматривать и такое завершение этой всемирной драмы. Но главное заключается в том, что наиболее доверенные обитатели этих поселений станут нашими надежными связными между Внутренним Миром и миром внешним, а еще через эти базы мы сможем наладить тайные закупки. И поставки всего того, что нам понадобится в первые послевоенные годы, пока не добьемся полного автономного существования Рейх-Атлантиды. Через них мы будем поставлять и свежий людской материал, необходимый нам для обновления генофонда, а равно как и для обновления рабочей силы.
– Я сегодня же начну изучать наши возможности в названных вами странах и регионах, используя уже действующую там агентуру.
– Да уж, потрудитесь! – не скрывая своей иронии, молвил фюрер. – И как можно старательнее.
– Будет выполнено.
Ни для кого не оставалось тайной, что Гитлер всегда с мягкой иронией относился к этому красивому тридцатидвухлетнему выскочке из Главного управления имперской безопасности, который волей совершенно непонятного, даже самому фюреру, случая сумел оказаться во главе иностранной политической разведки РСХА. Как не оставалось тайной и то, что в отсутствие Шелленберга фюрер даже позволял себе называть его недоученным медиком и переучившимся юристом. Однако дальше иронии он не заходил.
– Я слышал, что в последнее время вы, Гиммлер, нередко посещали один из наших Лебенсборнов.
– Вы попросили меня проинспектировать их, – попытался оправдаться рейхсфюрер, но к тому моменту генерал Хауссер уже успел едва слышно, однако вполне «сочувственно» прокомментировать:
– Инспектировать Лебенсборн? Ответственнейшее военное задание!
Услышав это, Шелленберг взглянул на Хауссера, как на самоубийцу: иронизировать над самим рейхсфюрером СС?! Зато Кальтенбруннер воспринял эту поддевку с явным удовлетворением и приготовился наблюдать за дальнейшим противостоянием этих людей, как за боем быков. Однако ему не повезло – «быки» оказались в неравных условиях: Гиммлер не имел права отвлекаться сейчас на ответный удар Хауссеру, поскольку фюрер терпеть не мог любого проявления невнимательности к себе и своим словам.
Скорцени знал, что Хауссер считает Гиммлера человеком, в военных вопросах совершенно безграмотным и бездарным. И даже не пытался скрывать это, выражая недоумение по поводу того, что войсками СС, по существу – отдельной, отборной армией командует человек, не имеющий ни военного образования, ни достаточного армейского опыта: «Мы-то с вами, Скорцени, знаем, – доверительно заявил он как-то, комментируя очередной военный провал войск СС, – что некомпетентность Гиммлера в военном деле общеизвестна».
– Да это хорошо, что вы зачастили туда, Гиммлер, – благодушно, но тоже не без ехидства похвалил его фюрер. – Нет, действительно, на какое-то время мы упустили Лебенсборны из вид, а следовательно, забыли о святой обязанности каждого эсэсовца позаботиться об истинно арийском потомстве в облике белокурых детей рейха. И потом, все мы должны помнить о специальном приказе рейхсфюрера Гиммлера, который распространяется на всех без исключения членов СС, – «О внебрачных половых связях эсэсовцев-фронтовиков ради продолжения рода» – так, кажется, он назывался? Так что не тушуйтесь, Гиммлер, не тушуйтесь.
– Я всего лишь строго выполнял ваш приказ, – более жестко, и явно не скрывая своей обиды, произнес рейхсфюрер СС.
– Кстати, сколько у нас теперь Лебенсборнов, Гиммлер? – явно проигнорировал его душевное состояние вождь рейха.
– Три, – едва слышно ответил тот.
– В том числе и лебенсборн «Святилище арийцев» во главе с Эльзой Аленберн, – вновь продемонстрировал свои познания фюрер. – Этого мало.
– Мы увеличим их количество, – поспешил заверить его Гиммлер, вновь обретая деловой тон. – Создадим столько, сколько понадобится.
– Этого мало, – сделал фюрер вид, что не расслышал его, – поскольку ариек как минимум двоих лебенсборнов нам понадобится переправить в Рейх-Атлантиду. Пусть рожают там, пусть закладывают основы новой расы в подземельях Антарктиды. Подумайте, как бы переправить их, не перегружая столь нежными прелестями наши субмарины.
– Мы сможет сделать это, – сдавленным голосом проговорил Эрнст Кальтенбруннер: в присутствии фюрера у него всегда пересыхало в горле, – используя свои каналы в Южной Африке, где у нас уже есть надежная база и надежные люди. Туда мы сможем доставить наших ариек с помощью самолетов или кораблей других стран, а оттуда перебросить в Новую Швабию на подводных лодках «Фюрер-конвоя» и таким образом строго засекретить всю операцию.
– Продумайте ее до мелочей, Кальтенбруннер, до мельчайших деталей.
– Я продумаю, мой фюрер, – как-то не очень уверенно ответил начальник РСХА.
– Отбирая женский материал, особое внимание обратите на то, чтобы у девушек или вообще не было родственников, или же они уже находятся в концлагерях. Но при этом строжайше проследите, чтобы ни у кого, ни у одной из них, не было ни капли еврейской, цыганской и даже славянской крови.
– Этой капли не будет.
– И еще… Каждая из них вновь должна будет пройти через чистилище СС санитатетсхауптамта».
– Они начнут проходить его завтра же.
– Кстати, отдельный набор девушек следует провести среди молодых врачей и санитарок. Будет хорошо, если и наши лебенсборянки тоже получат хотя бы начальную медицинскую подготовку.
– И они получат ее, мой фюрер.
– И, наконец, последнее, – начал было Гитлер, но вдруг умолк и удивленно уставился на дверь.
Скорцени тоже повернул голову и метнул взгляд в сторону двери: там стоял комендант Вебельсберга штандартенфюрер Визнер – невысокого роста и ужасно располневший, он напоминал сейчас застывшего перед нападением борова.
Даже после того, как фюрер обратил на него самое пристальное внимание, «боров» еще несколько мгновений стоял молча, словно начинающий актер, потерявший дар речи перед своей первой, но уже роковой фразой на сцене: «Кушать подано!»
И его: «Он здесь, мой фюрер! Он готов принять вас!» – прозвучало, как слова папы римского, произнесенные на площади Святого Петра. Услышав их, Скорцени вздрогнул:
«Кто посмел?! – вот то первое, что пронизало его сознание. – Это кто там, дьявол меня расстреляй, "готов принять"… самого фюрера?!»
Если бы готов был принимать кого-либо фюрер – это выглядело бы естественно; однако боров Визнер вещает о чем-то совершенно ином. Так почему же фюрер не поставит его на место, почему не взорвется, почему прямо здесь же, на пороге ритуального зала, не пристрелит?! И тоже – вполне ритуально:
Но фюрер не просто молчал. Он растерянно осмотрел всех присутствующих, словно прощался с ними перед вызовом из тюремной камеры, за которым, возможно, последует расстрел, и совершенно растерянно пробормотал:
– Он здесь? И готов принять? Это очень важно.
– Тогда надо бы поторопиться, – уже совершенно обнаглел Визнер, – он ждать не любит. К тому же у него слишком мало времени.
При всем этом комендант Вебельсберга, которого Скорцени хоть сейчас готов был вздернуть прямо здесь, в зале, вряд ли осознавал, что обращенные к фюреру – к самому фюреру Великогерманского рейха! – слова: «Он готов принять вас», а тем более – «Он ждать не любит», – прозвучали в этом ритуальном СС-зале, в присутствии всей СС-элиты не только вызывающе неестественно, но в какой-то степени и кощунственно.
Но каково же было удивление Скорцени, когда, вместо того чтобы и в самом деле взъяриться на коменданта, Гитлер, доселе все еще стоявший у своего кресла, как-то слишком уж суетливо заторопился к выходу, забыв закрыть совещание или хотя бы просто попрощаться. И удалялся он какой-то шаркающей походкой, нервно подергивая при ходьбе худенькими опущенными плечиками…
«А ведь так – дьявол меня расстреляй – может торопиться только запуганный розгами раб, прекрасно знающий нрав своего грозного хозяина!»
Только достигнув двери, Гитлер вдруг словно бы опомнился, медленно оглянулся и, растерянно пожав плечами, так же растерянно произнес:
– Вы слышали: он здесь! – поднял он вверх руку с устремленным в поднебесье указательным пальцем, словно сообщал о явлении Христа. – И он готов принять меня.
Все присутствующие, поняв, о ком идет речь, молча поднялись и, склонив головы, готовы были проводить его так, словно провожали в последний путь. И вся эта сцена так и вошла бы в их память – ритуально загадочной и потусторонне торжественной, если бы фюрер не испортил ее совершенно неуместной рейхсканцелярской фразой:
– Вам, Скорцени, следует пойти со мной. Вы, как никто иной, должны видеть и слышать его.
– Да я-то, дьявол меня расстреляй, готов, – воинственно молвил штурмбаннфюрер, воспринимая это приглашение как приказ фюрера выступить в роли его телохранителя.
41
Февраль 1939 года. Перу.
Вилла «Андское Гнездовье» в окрестностях Анданачи.
Понадобилось еще несколько минут молчания, прежде чем Микейросу удалось овладеть собой и он сумел достаточно непринужденно улыбнуться.
– Во-первых, мне и в голову не приходило, что вас может интересовать моя вилла и вы даже готовы приобрести ее.
– Зато теперь вы можете относиться ко мне и госпоже Менц с большим доверием. Разве не так?
– Совершенно справедливо. По крайней мере, теперь мне понятна истинная цель вашего визита.
– Не заблуждайтесь, доктор. Истинную цель мы назвали сразу же – фильм и книга. Но вчера вечером мы с госпожой Гертой Менц посоветовались и пришли к выводу, что в данном случае следует идти дальше. А она – человек состоятельный.
– Предложение заманчивое, однако я не готов обсуждать его прямо сейчас.
– Я на это и не рассчитывал. Достаточно того, что вы назвали мое предложения заманчивым, что уже свидетельствует о том, что вы – человек деловой и предприимчивый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67