Я имею право высказать свое мнение — и высказал. А раз уж вы заговорили Мэсон, о долге и обязанностях, так разрешите напомнить: не по моему совету вы укокошили нашего капитана и взбунтовали экипаж…
Мэсон побагровел еще больше, рука его судорожно сжала ружье, и Парселу показалось, что сейчас он выстрелит в шотландца. Очевидно, Маклеод подумал то же самое, потому что быстро схватил ружье и, положив палец на курок, направил дуло на ноги Мэсона. После нескольких секунд напряженного ожидания Мэсон спокойным движением перекинул ружье через плечо, и все облегченно вздохнули.
— Матросы, — произнес он твердым голосом, но ни на кого не глядя,
— если вы считаете, что можете обойтись без вашего капитана, что ж, прекрасно!
С минуту он постоял в нерешительности, потом, вдруг заметив, что левая его рука дрожит, поспешно заложил ее за спину и повторил, тщетно стараясь придать своим словам оттенок иронии:
— Что ж, прекрасно! И замолк. Ему хотелось сказать на прощание какое — нибудь веское и прочувствованное слово, слово командира. Но в голове стоял туман. Нужные слова не шли на ум.
Матросы ждали не шевелясь. Даже сам Маклеод молчал. Все понимали, что Мэсон ищет прощальных слов и не находит, но его напрасные усилия не вызывали у них насмешки, напротив, им стало неловко за капитана.
— Матросы, — начал, напрягшись и моргая, Мэсон, весь багровый, судорожно сжимая за спиной левую руку, — я…
Он снова замолк. Смэдж хихикнул, но Бэкер тут же ударил его локтем в тощую грудь.
— Что ж, прекрасно! — повторил Мэсон, все так же безуспешно пытаясь вложить в свои слова убийственную иронию. Потом он расправил плечи, сделал полуоборот и зашагал к поселку.
— Никто не нарушил молчания, потом все взгляды обратились к морю и к фрегату. Он увеличивался с каждой минутой, и каждый квадратный фут его палубы нес им смерть.
— Ну, каков твой план? — спросил Смэдж, дерзко выставив вперед свой длинный нос.
— Мой план? — мрачно переспросил Маклеод.
— Надо же что — то делать, — пояснил Смэдж. Страх перед фрегатом придал ему смелости, и он отважился противоречить даже самому Маклеоду. — Ссадил с корабля капитана, так сам берись за руль.
Матросы одобрительно зашумели. Маклеод лихо подпер костлявое бедро рукой и обвел присутствующих презрительным взглядом.
— Уважаемые! — медленно процедил он, язвительно улыбнувшись. — Вы лишились вашего капитана. Но не рассчитывайте что я его вам заменю. Не любитель я всяких галунов и нашивок. И сейчас я вам вот что скажу. Если здешним парням требуется папочка, чтобы учить их уму — разуму, то просьба ко мне за советами не обращаться. Зарубите это себе на носу, уважаемые: я вам не папаша, ничей я не папаша. И нет у меня никаких планов. — Он замолк, вызывающе взглянул на матросов и продолжал: — А план мы должны выработать сообща.
Молчание, воцарившееся после этих слов, нарушил Парсел.
— У меня есть одно предложение, — вежливо проговорил он.
Все обернулись к нему. Парсел сидел так тихо под низенькой пальмой с ружьем на коленях, глядя в подзорную трубу на фрегат, что матросы совсем забыли о его существовании. И сейчас сочли его присутствие неуместным. По их мнению, было бы куда естественнее, если бы он последовал за Мэсоном. Об этом красноречиво свидетельствовало настороженное молчание, с каким были встречены его слова. Но Парсел твердо проговорил:
— Само собой разумеется, если вы не хотите выслушать мое предложение, я готов уйти.
— Парсел, — важно произнес Маклеод и поглядел на матросов, как бы призывая их в свидетели, — я уже говорил Мэсону, что каждый из нас имеет право высказывать свое мнение, и вы в том числе.
— Так вот, — начал Парсел, — норд-вест, по-моему, крепчает, море разгулялось, и я считаю, что фрегат не рискнет бросить якорь в нашей бухте и спустить шлюпки на воду.
Все взгляды, как по команде, обратились в сторону океана, по которому гуляла крупная волна. Потом Джонсон покачал головой и проговорил своим надтреснутым голосом:
— Не страшнее, чем в день нашей высадки.
Послышались возражения, но какие — то робкие: никто не смел надеяться, каждый боялся выразить вслух свои надежды, опасаясь разгневать судьбу.
— Что касается ружей, — продолжал Парсел, — Маклеод прав. Прибегать к ним равносильно самоубийству. Вот что я вам предлагаю. Если люди с фрегата высадятся, надо, чтобы на вершине утеса показались таитяне, пусть они испускают воинственные крики и, в случае надобности, швыряют камни. Тогда на фрегате решат, что придется иметь дело только с туземцами.
Матросы молчали, и лишь Смэдж злобно прошипел:
— Не вижу никакой разницы между этим планом и планом Масона.
— И я тоже, — подхватил Уайт, него угольно — черные глаза неприязненно глянули на Парсела из — под нависших век. Маклеод молчал, покусывая нижнюю губу.
— Нет, разница есть, — сказал Парсел. — Когда мы покидали Лондон, нам вручили приказ адмиралтейства, запрещающий высаживаться в Океании на тех островах, где жители ведут себя враждебно в отношении британцев.
— И вы сами читали эту инструкцию, Парсел? — медленно проговорил Маклеод.
— Да, читал, — отозвался Парсел.
Он тоже не спускал с Маклеода своих синих прозрачных глаз и мужественно выдержал его взгляд, думая про себя: «Да простит мне господь бог эту ложь».
— Тогда я за, — сказал Бэкер.
— И я за, — подхватил Джонс.
Остальные молчали. Парсел посмотрел на матросов. Хант уставился куда — то вдаль своими крошечными светло — голубыми глазками. Он ни слова не понял из, того, что говорилось вокруг, и только поворачивался к Маклеоду, как бы призывая его на помощь. Джонсон одобрительно качал головой, но украдкой косился на Маклеода, и Парсел догадался, что старик не смеет вы — сказать своего мнения, прежде чем не заговорит шотландец. Уайт и Смэдж колебались. Оба так враждебно относились к Парселу, что не желали одобрять его предложение. И ждали, когда выскажется Маклеод. «Если у нас здесь парламент, — вдруг озарило Парсела, — то в парламенте этом верховодит Маклеод».
— Что ж, — медленно проговорил Маклеод, — ваш план. Парсел, был бы неплох, не валяйся здесь на песке этот проклятый «Блоссом», и, хотя его порядком поразобрали, надпись на корме еще осталась, и через двадцать минут команда фрегата запросто разберет ее в подзорную трубу. А когда этот сукин сын капитан увидит надпись, уж поверьте мне, он тут же и призадумается. А вдруг ему в башку придет, что черномазые с острова взяли да перерезали парней с «Блоссома». Тут уж я не удивлюсь, если он решит нас проведать, пускай черномазые хоть целые глыбы на них валят.
— Ну и что тогда? — спросил Смэдж.
— Тогда, — ответил Маклеод, — вот мое мнение: сначала надо поступить так, как советует Парсел, но если парни с фрегата к нам все
— таки пожалуют, придется нам удирать через джунгли на гору с женщинами, провиантом и ружьями.
Он остановился, понюхал воздух и посмотрел на море. Верно ли норд-вест крепчает, или это только так кажется?
— Почему на гору ? — спросил Смэдж.
— Там вода.
— А какого черта нам лезть в джунгли?
— Чтобы их обмануть, — презрительно бросил Маклеод.
Потом он вдруг побагровел, склонил к Смэджу свой длинный торс и бешено крикнул:
— Господи Иисусе! Ты что ж, значит, так ничего и не понял? Что у тебя в башке? Пусто? Кто же тебе оттуда все мозги вытряхнул? Может, у тебя раковина вместо головы? Неужто ты не соображаешь, что нам нельзя драться с этими гадами, потому что, если мы начнем драться, всем нам каюк!
— Тогда зачем же ружья? — спросил Смэдж.
Маклеод выпрямился и продолжал язвительным тоном:
— Наши обожаемые соотечественники народ дотошный. Кто знает, может, захотят нас преследовать. Может, голодом решат заморить. А может, даже подожгут джунгли, чтобы нас оттуда выкурить.
— Ну, а тогда что? — спросил Уайт.
— Тогда мы выйдем и дорого продадим свою шкуру.
Среди всеобщего молчания Уайт поднял руку и проговорит пронзительно — певучим голосом:
— Я — за.
Остальные последовали его примеру, все, кроме Ханта. Поднятые руки приходились на уровне его подбородка, и он беспокойно моргал своими маленькими поросячьими глазками.
— Ты что, голосовать не хочешь? — спросил Смэдж, ткну его локтем в бок.
Хант поднял руку.
— Парсел, — заговорил Маклеод, — не откажется сказать черным, чтобы они собрали весь провиант, который только есть в поселке, и были готовы отнести его в заросли в надежное место.
Парсел перевел его слова, и таитяне повиновались с невозмутимым видом. С тех пор как Мэсон роздал им ружья, они молча сидели в стороне и не проронили ни слова.
— Хотел бы я знать, что думают эти птички, — произнес Маклеод, потирая пальцем нос. — Только бы они нас не предали, когда мы заберемся в джунгли.
— Не предадут, — сухо заметил Парсел.
Он поднес к глазам трубу, но не тотчас обнаружил фрегат. На сей раз ошибки быть не могло: море разгулялось, и высокие валы временами совсем закрывали корму судна.
Он протянул трубу Маклеоду, и тот немедленно начал чертыхаться, потому что не сразу отыскал фрегат. Потом он застыл в неподвижности. На его тощей, вдруг покрасневшей шее резко выступили жилы, матросы во все глаза глядели на море, но легкая дымка окутала остров, и никому не удавалось рассмотреть как следует паруса и по ним определить курс.
— Он улепетывает, бури испугался, — завопил Маклеод, посмотрите, Парсел! Улепетывает!
Парсел взял трубу, и, пока наводил ее на фрегат, кругом слышалось прерывистое дыхание матросов. Маклеод не ошибся, фрегат снова взял путь на восток. Он убрал часть парусов, ветер дул ему в левый борт, и судно неуклюже танцевало на волнах. Теперь уже было ясно, что, когда фрегат обогнет остров, он возьмет курс на юго — восток, стремясь избежать качки. Море бушевало все сильнее.
Парсел опустил трубу и глубоко вздохнул. Ему показалось, будто до этой минуты его легкие были наглухо сжаты и лишь теперь вновь открылись для доступа воздуха.
— Фрегату сейчас не до того, чтобы приставать к берегу, — радостно проговорил он. — Через час он скроется из виду.
Каждому хотелось посмотреть в трубу и убедиться, действительно ли судно изменило курс. Опасность была еще тут, рядом. И они старались не говорить о ней вслух, боясь, как бы она не вернулась. Поэтому они стали преувеличенно громко восхищаться достоинствами подзорной трубы. Когда очередь дошла до Джонсона, он с гордостью заявил, что тысячи раз видел, как Барт глядел в эту штуковину, но ему и в голову не приходило, что в один прекрасный день он сам приложит ее к глазу. И это была сущая правда: подзорная труба принадлежала Барту. А теперь перешла в их собственность: Барт умер, Мэсон — никто, они свободны.
Маклеод с ружьем через плечо смотрел на горизонт, опершись рукой на верхушку низкорослой пальмы. Когда Джонсон вернул трубу Парселу, Маклеод выпрямился во весь рост и проговорил:
— Предлагаю вот что: давайте спалим к чертям этот «Блоссом», и немедленно.
Никто не отозвался, только Бэкер сердито спросил:
— И все дерево тоже?
Этот довод возымел свое действие. Матросы взглянули на Маклеода и тут же отвели глаза. Перечить ему они не осмеливались, но сжечь «Блоссом» — на это они не согласны. Это ведь их собственный «Блоссом». Один лишь каркас и тот — неоценимое богатство для разных поделок. Настоящий умелец смастерит тысячу полезных вещей из всего этого дерева и железа, что находится там внутри.
Маклеод обвел их высокомерным взглядом.
— Господи Иисусе, — протянул он скрипучим голосом, — гроза только
— только миновала, и никто уже ни о чем не думает. Вот они, матросы!.. Безмозглые сардинки. Может, дядюшка Бэкер и не прочь вырезать себе трубочку из киля «Блоссома», только я, уважаемые, не намерен рисковать своей драгоценной шеей ради удовольствия Бэкера. Теперь, когда нас обнаружили, «Блоссом» нам ни к чему, понятно или нет? Он на нашем острове словно визитная карточка: «Здесь проживают мятежники с „Блоссома“. Добро пожаловать, фрегаты его королевского величества!» И визитная карточка к тому же чересчур приметная, шутка ли, за тысячу миль ее видать! Стоит в окрестности появиться кораблю, «Блоссом» к себе любое судно, как муху на сахар, притянет. Надо понимать! Капитаны, как завидят судно на мели, сразу же с ума сходят. Чуть только приметят обломки корабля, и, как бы они ни торопились, тотчас поворачивают и готовы на рожон лезть, лишь бы разгадать тайну. Уж поверьте мне, уважаемые, любой самый захудалый капитан во всем Тихом океане будет рваться к берегу, только дай ему обнюхать каркас «Блоссома». Парсел взглянул на матросов. И на сей раз доводы шотландца подействовали.
— Маклеод, — проговорил он. — Если будет голосование, думаю, что мистер Мэсон должен тоже принять в нем участие.
— Это его право, — сказал Маклеод. И добавил, пожав плечами: — Но готов держать пари на один пенни, что он не пожелает прийти. Уайт, сбегай-ка за…
Он чуть было не сказал «за капитаном». Но спохватился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Мэсон побагровел еще больше, рука его судорожно сжала ружье, и Парселу показалось, что сейчас он выстрелит в шотландца. Очевидно, Маклеод подумал то же самое, потому что быстро схватил ружье и, положив палец на курок, направил дуло на ноги Мэсона. После нескольких секунд напряженного ожидания Мэсон спокойным движением перекинул ружье через плечо, и все облегченно вздохнули.
— Матросы, — произнес он твердым голосом, но ни на кого не глядя,
— если вы считаете, что можете обойтись без вашего капитана, что ж, прекрасно!
С минуту он постоял в нерешительности, потом, вдруг заметив, что левая его рука дрожит, поспешно заложил ее за спину и повторил, тщетно стараясь придать своим словам оттенок иронии:
— Что ж, прекрасно! И замолк. Ему хотелось сказать на прощание какое — нибудь веское и прочувствованное слово, слово командира. Но в голове стоял туман. Нужные слова не шли на ум.
Матросы ждали не шевелясь. Даже сам Маклеод молчал. Все понимали, что Мэсон ищет прощальных слов и не находит, но его напрасные усилия не вызывали у них насмешки, напротив, им стало неловко за капитана.
— Матросы, — начал, напрягшись и моргая, Мэсон, весь багровый, судорожно сжимая за спиной левую руку, — я…
Он снова замолк. Смэдж хихикнул, но Бэкер тут же ударил его локтем в тощую грудь.
— Что ж, прекрасно! — повторил Мэсон, все так же безуспешно пытаясь вложить в свои слова убийственную иронию. Потом он расправил плечи, сделал полуоборот и зашагал к поселку.
— Никто не нарушил молчания, потом все взгляды обратились к морю и к фрегату. Он увеличивался с каждой минутой, и каждый квадратный фут его палубы нес им смерть.
— Ну, каков твой план? — спросил Смэдж, дерзко выставив вперед свой длинный нос.
— Мой план? — мрачно переспросил Маклеод.
— Надо же что — то делать, — пояснил Смэдж. Страх перед фрегатом придал ему смелости, и он отважился противоречить даже самому Маклеоду. — Ссадил с корабля капитана, так сам берись за руль.
Матросы одобрительно зашумели. Маклеод лихо подпер костлявое бедро рукой и обвел присутствующих презрительным взглядом.
— Уважаемые! — медленно процедил он, язвительно улыбнувшись. — Вы лишились вашего капитана. Но не рассчитывайте что я его вам заменю. Не любитель я всяких галунов и нашивок. И сейчас я вам вот что скажу. Если здешним парням требуется папочка, чтобы учить их уму — разуму, то просьба ко мне за советами не обращаться. Зарубите это себе на носу, уважаемые: я вам не папаша, ничей я не папаша. И нет у меня никаких планов. — Он замолк, вызывающе взглянул на матросов и продолжал: — А план мы должны выработать сообща.
Молчание, воцарившееся после этих слов, нарушил Парсел.
— У меня есть одно предложение, — вежливо проговорил он.
Все обернулись к нему. Парсел сидел так тихо под низенькой пальмой с ружьем на коленях, глядя в подзорную трубу на фрегат, что матросы совсем забыли о его существовании. И сейчас сочли его присутствие неуместным. По их мнению, было бы куда естественнее, если бы он последовал за Мэсоном. Об этом красноречиво свидетельствовало настороженное молчание, с каким были встречены его слова. Но Парсел твердо проговорил:
— Само собой разумеется, если вы не хотите выслушать мое предложение, я готов уйти.
— Парсел, — важно произнес Маклеод и поглядел на матросов, как бы призывая их в свидетели, — я уже говорил Мэсону, что каждый из нас имеет право высказывать свое мнение, и вы в том числе.
— Так вот, — начал Парсел, — норд-вест, по-моему, крепчает, море разгулялось, и я считаю, что фрегат не рискнет бросить якорь в нашей бухте и спустить шлюпки на воду.
Все взгляды, как по команде, обратились в сторону океана, по которому гуляла крупная волна. Потом Джонсон покачал головой и проговорил своим надтреснутым голосом:
— Не страшнее, чем в день нашей высадки.
Послышались возражения, но какие — то робкие: никто не смел надеяться, каждый боялся выразить вслух свои надежды, опасаясь разгневать судьбу.
— Что касается ружей, — продолжал Парсел, — Маклеод прав. Прибегать к ним равносильно самоубийству. Вот что я вам предлагаю. Если люди с фрегата высадятся, надо, чтобы на вершине утеса показались таитяне, пусть они испускают воинственные крики и, в случае надобности, швыряют камни. Тогда на фрегате решат, что придется иметь дело только с туземцами.
Матросы молчали, и лишь Смэдж злобно прошипел:
— Не вижу никакой разницы между этим планом и планом Масона.
— И я тоже, — подхватил Уайт, него угольно — черные глаза неприязненно глянули на Парсела из — под нависших век. Маклеод молчал, покусывая нижнюю губу.
— Нет, разница есть, — сказал Парсел. — Когда мы покидали Лондон, нам вручили приказ адмиралтейства, запрещающий высаживаться в Океании на тех островах, где жители ведут себя враждебно в отношении британцев.
— И вы сами читали эту инструкцию, Парсел? — медленно проговорил Маклеод.
— Да, читал, — отозвался Парсел.
Он тоже не спускал с Маклеода своих синих прозрачных глаз и мужественно выдержал его взгляд, думая про себя: «Да простит мне господь бог эту ложь».
— Тогда я за, — сказал Бэкер.
— И я за, — подхватил Джонс.
Остальные молчали. Парсел посмотрел на матросов. Хант уставился куда — то вдаль своими крошечными светло — голубыми глазками. Он ни слова не понял из, того, что говорилось вокруг, и только поворачивался к Маклеоду, как бы призывая его на помощь. Джонсон одобрительно качал головой, но украдкой косился на Маклеода, и Парсел догадался, что старик не смеет вы — сказать своего мнения, прежде чем не заговорит шотландец. Уайт и Смэдж колебались. Оба так враждебно относились к Парселу, что не желали одобрять его предложение. И ждали, когда выскажется Маклеод. «Если у нас здесь парламент, — вдруг озарило Парсела, — то в парламенте этом верховодит Маклеод».
— Что ж, — медленно проговорил Маклеод, — ваш план. Парсел, был бы неплох, не валяйся здесь на песке этот проклятый «Блоссом», и, хотя его порядком поразобрали, надпись на корме еще осталась, и через двадцать минут команда фрегата запросто разберет ее в подзорную трубу. А когда этот сукин сын капитан увидит надпись, уж поверьте мне, он тут же и призадумается. А вдруг ему в башку придет, что черномазые с острова взяли да перерезали парней с «Блоссома». Тут уж я не удивлюсь, если он решит нас проведать, пускай черномазые хоть целые глыбы на них валят.
— Ну и что тогда? — спросил Смэдж.
— Тогда, — ответил Маклеод, — вот мое мнение: сначала надо поступить так, как советует Парсел, но если парни с фрегата к нам все
— таки пожалуют, придется нам удирать через джунгли на гору с женщинами, провиантом и ружьями.
Он остановился, понюхал воздух и посмотрел на море. Верно ли норд-вест крепчает, или это только так кажется?
— Почему на гору ? — спросил Смэдж.
— Там вода.
— А какого черта нам лезть в джунгли?
— Чтобы их обмануть, — презрительно бросил Маклеод.
Потом он вдруг побагровел, склонил к Смэджу свой длинный торс и бешено крикнул:
— Господи Иисусе! Ты что ж, значит, так ничего и не понял? Что у тебя в башке? Пусто? Кто же тебе оттуда все мозги вытряхнул? Может, у тебя раковина вместо головы? Неужто ты не соображаешь, что нам нельзя драться с этими гадами, потому что, если мы начнем драться, всем нам каюк!
— Тогда зачем же ружья? — спросил Смэдж.
Маклеод выпрямился и продолжал язвительным тоном:
— Наши обожаемые соотечественники народ дотошный. Кто знает, может, захотят нас преследовать. Может, голодом решат заморить. А может, даже подожгут джунгли, чтобы нас оттуда выкурить.
— Ну, а тогда что? — спросил Уайт.
— Тогда мы выйдем и дорого продадим свою шкуру.
Среди всеобщего молчания Уайт поднял руку и проговорит пронзительно — певучим голосом:
— Я — за.
Остальные последовали его примеру, все, кроме Ханта. Поднятые руки приходились на уровне его подбородка, и он беспокойно моргал своими маленькими поросячьими глазками.
— Ты что, голосовать не хочешь? — спросил Смэдж, ткну его локтем в бок.
Хант поднял руку.
— Парсел, — заговорил Маклеод, — не откажется сказать черным, чтобы они собрали весь провиант, который только есть в поселке, и были готовы отнести его в заросли в надежное место.
Парсел перевел его слова, и таитяне повиновались с невозмутимым видом. С тех пор как Мэсон роздал им ружья, они молча сидели в стороне и не проронили ни слова.
— Хотел бы я знать, что думают эти птички, — произнес Маклеод, потирая пальцем нос. — Только бы они нас не предали, когда мы заберемся в джунгли.
— Не предадут, — сухо заметил Парсел.
Он поднес к глазам трубу, но не тотчас обнаружил фрегат. На сей раз ошибки быть не могло: море разгулялось, и высокие валы временами совсем закрывали корму судна.
Он протянул трубу Маклеоду, и тот немедленно начал чертыхаться, потому что не сразу отыскал фрегат. Потом он застыл в неподвижности. На его тощей, вдруг покрасневшей шее резко выступили жилы, матросы во все глаза глядели на море, но легкая дымка окутала остров, и никому не удавалось рассмотреть как следует паруса и по ним определить курс.
— Он улепетывает, бури испугался, — завопил Маклеод, посмотрите, Парсел! Улепетывает!
Парсел взял трубу, и, пока наводил ее на фрегат, кругом слышалось прерывистое дыхание матросов. Маклеод не ошибся, фрегат снова взял путь на восток. Он убрал часть парусов, ветер дул ему в левый борт, и судно неуклюже танцевало на волнах. Теперь уже было ясно, что, когда фрегат обогнет остров, он возьмет курс на юго — восток, стремясь избежать качки. Море бушевало все сильнее.
Парсел опустил трубу и глубоко вздохнул. Ему показалось, будто до этой минуты его легкие были наглухо сжаты и лишь теперь вновь открылись для доступа воздуха.
— Фрегату сейчас не до того, чтобы приставать к берегу, — радостно проговорил он. — Через час он скроется из виду.
Каждому хотелось посмотреть в трубу и убедиться, действительно ли судно изменило курс. Опасность была еще тут, рядом. И они старались не говорить о ней вслух, боясь, как бы она не вернулась. Поэтому они стали преувеличенно громко восхищаться достоинствами подзорной трубы. Когда очередь дошла до Джонсона, он с гордостью заявил, что тысячи раз видел, как Барт глядел в эту штуковину, но ему и в голову не приходило, что в один прекрасный день он сам приложит ее к глазу. И это была сущая правда: подзорная труба принадлежала Барту. А теперь перешла в их собственность: Барт умер, Мэсон — никто, они свободны.
Маклеод с ружьем через плечо смотрел на горизонт, опершись рукой на верхушку низкорослой пальмы. Когда Джонсон вернул трубу Парселу, Маклеод выпрямился во весь рост и проговорил:
— Предлагаю вот что: давайте спалим к чертям этот «Блоссом», и немедленно.
Никто не отозвался, только Бэкер сердито спросил:
— И все дерево тоже?
Этот довод возымел свое действие. Матросы взглянули на Маклеода и тут же отвели глаза. Перечить ему они не осмеливались, но сжечь «Блоссом» — на это они не согласны. Это ведь их собственный «Блоссом». Один лишь каркас и тот — неоценимое богатство для разных поделок. Настоящий умелец смастерит тысячу полезных вещей из всего этого дерева и железа, что находится там внутри.
Маклеод обвел их высокомерным взглядом.
— Господи Иисусе, — протянул он скрипучим голосом, — гроза только
— только миновала, и никто уже ни о чем не думает. Вот они, матросы!.. Безмозглые сардинки. Может, дядюшка Бэкер и не прочь вырезать себе трубочку из киля «Блоссома», только я, уважаемые, не намерен рисковать своей драгоценной шеей ради удовольствия Бэкера. Теперь, когда нас обнаружили, «Блоссом» нам ни к чему, понятно или нет? Он на нашем острове словно визитная карточка: «Здесь проживают мятежники с „Блоссома“. Добро пожаловать, фрегаты его королевского величества!» И визитная карточка к тому же чересчур приметная, шутка ли, за тысячу миль ее видать! Стоит в окрестности появиться кораблю, «Блоссом» к себе любое судно, как муху на сахар, притянет. Надо понимать! Капитаны, как завидят судно на мели, сразу же с ума сходят. Чуть только приметят обломки корабля, и, как бы они ни торопились, тотчас поворачивают и готовы на рожон лезть, лишь бы разгадать тайну. Уж поверьте мне, уважаемые, любой самый захудалый капитан во всем Тихом океане будет рваться к берегу, только дай ему обнюхать каркас «Блоссома». Парсел взглянул на матросов. И на сей раз доводы шотландца подействовали.
— Маклеод, — проговорил он. — Если будет голосование, думаю, что мистер Мэсон должен тоже принять в нем участие.
— Это его право, — сказал Маклеод. И добавил, пожав плечами: — Но готов держать пари на один пенни, что он не пожелает прийти. Уайт, сбегай-ка за…
Он чуть было не сказал «за капитаном». Но спохватился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77