Перед этим он, в нарушение прямого приказа коменданта крепости, взорвал свой буксир, чтобы тот не достался японцам. После войны, он постоянно конфликтовал с любым начальством по любому поводу, скучал, много пил и, в конце концов, не найдя себя в мирной жизни, переведенный за очередное художество командовать с миноносца на транспорт застрелился…**** Но сейчас, этот молодой и полный жизни хулиган, бельмо на глазу начальства, любимец команды и всех молодых бесшабашных офицеров, несся полным ходом навстречу японскому брандеру и своей судьбе.
По случаю войны буксир был штатно вооружен парой 37 миллиметровых пушечек, а по случаю предприимчивости командира на него поставили еще и пару старых картечниц Гатлинга. Как поговарили во флоте, их Балк то - ли выиграл в карты, то - ли просто украл у кого - то из капитанов миноносников. Впрочем, экипаж миноносца и сам снял их с наскочившего на мель японского брандера, при первой попытке заблокировать проход рейд. Вообще - то, по сигналу тревоги буксиру сниматься с якоря было не обязательно, даже если он и стоял по парами рядом с выходом. А снявшись, разумно было бы отходить в глубину гавани, а не пробираться по мелководью к открытому морю потому, что гонять по рейду японцев - не его дело. Для этого в составе эскадры было достаточно и боевых кораблей. Но Балку не сиделось в гавани. Для себя он придумал оправдание - если какой то из русских кораблей потеряет ход, он сможет быстрее отбуксировать его в порт. Эта отговорка уже пару раз выручала его при разборах "неподобающего" поведения буксира во время ночных схваток на рейде. А утром 3 - го марта, успев притащить после ночного боя на буксире в гавань подорваный японской миной Властный, до того как тот затонул, он получил благодарность от Макарова, и разрешение находится при атаках там, где сочтет нужным. При условии, что его буксир не будет путаться под ногами боевых кораблей.
Сейчас "Сильный" не стал "путаться под ногами" у нерешительно замершей "Диане", с которой пытались спустить паровой катер, а обойдя ту по дуге, пошел прямо на "Фусо". Его капитан на мостике громко кричал - "Приготовиться к тарану!!". Он жадно, читавший все доходившие до Порт Артура газетные статьи о подвиге Варяга и Корейца, и прекрасно помнившил детсткие игры со своим двоюродным братом, в которых он, более старший и крупный всегда выходил победителем. Теперь и у него появилась тень шанса совершить что - то, хоть немного похожее на подвиг своего удачливого братца, и уж он то ее точно не упустит. Впрочем, кроме жажды подвигов непоседливым лейтенантом двигал элементарный здравый смысл. Если брандер, в котором он к своему удивлению в свете прожектора опознал силует "Фусо", затонет там, где он сейчас стоит на якорях, из гавани смогут выходить только миноносцы. Сам три года шныряющий по фарватеру туда сюда почти каждый день, Балк прекрасно понимал, что японец выбрал для затопления идеальное место. Он даже успел подумать, что именно там топился бы и он сам, реши он насолить адмиралу Макарову по крупному. На "Фусо" поначалу отстреливались от "Дианы", но разглядев несущийся на них на все парах с влюченной сиреной портовый пароходик, перенесли огонь на него. Но к этому моменту на старом броненосце в строю остались только одна шестидюймовка и пара орудий калибром поменьше. В буксир попал один шестидюймовый снаряд, осколками которого изрешетило рубку и мостик. Мелкий осколок японского снаряда пробил дерево рубки и завяз в мощной грудной мышце капитана, упершись в ребро. Смерть не добралась до сердца лейтенанта всего то один дюйм. Рулевому повезло меньше - осколок, влетев в окно рубки попал ему в лоб, а еще пяток вошли в тело. Смерть была практически мгновенной. Когда Сильный приблизился на пять кабельтов в Фусо наконец то попал 11 дюймовый мортирный снаряд с Золотой Горы. По стоящей мишени вечно мазать не могли даже не слишком точные мортиры. Сразу после этого, в телефонной трубке на командный пункт батареи (одно из нововведений которые Макаров почерпнул в папке, переданной ему доктором с Варяга) наконец то раздался голос Макарова, который потребовал прекратить огонь по стоящему на фарватере кораблю. После впечатляющего взрыва на палубе огонь с Фусо прекратился на минуту, которой хватило Балку на то, чтобы снять со штурвала тело рулевого взяться за рукоятки самому. Он ювелирно, отработав за два кабельтова до борта брандера "полный назад", снизил скорость в моент удара с одинадцати до пяти узлов. Поэтому энергия удара была потрачена не на проламывание бронированого борта "Фусо", а на его разворот вдь фарватера. На какое то время наступило шаткое равновесие - Сильный пытался развернуть стоящий поперек фарватера бранеро-бронеосец, кормовой якорь "Фусо", вцепившись в дно с истинно самурайским упорством, пытался ему это не дать сделать.
На мостике Фусо, Окуномия мрачно наблюдал за усилиями русского буксира, который был на волосок от того, чтобы пустить все жертвы принесенный в этот день псу под звост. Что еще он мог сделать, при условии того, чтоб почти все орудий выведены из строя и только пара 47 миллиметровок все еще отсреливается от навалившегося на борт буксира? Только повести всех, кто все еще был на ногах в последнюю атаку, и попытаться пробившись в рубку буксира отвести тот от борта тонущего броненосца, который уже осел на полтора фута. А может вообще удастся утопить этот чертов буксир прямо у борта "Фусо", тогда уж точно фарватером еще долго не смогут воспользоваться крупные корабли. Над палубой броненосца пронесся последний приказ командира, -
– Команде вооружиться всем чем можно! За Императора и Японию, на абордаж!!!
Рулевой матрос, который схватив со стенки рубки пожарный багор кинулся было в схватку, был послан в машиное отделение, с приказом донести приказ об атаке до низов броненосца, где сейчас была сосредоточена большая часть команды. Первой волне атакующих не повезло - их встретила уцелевшая картечница Гатлинга, из которой азартно и метко палил прапорщик Щукин. На борт Сильного успели перепрыгнуть только десять палубных матросов из трех десятков кинувшихся в атаку. Пятнадцать человек были выведены из строя в момент рывка. Остальные порятались от ливня стальных пуль за кнехтами и раструбами вентиляторов. Окуномия резонно решил дождаться второй волны из кочегарок, погребов и машиного отделения и пиказал уцелевшим матросам затаиться и ждать. Столь удачно отсрелявшаяся картечница была снесена за борт внезапно ожившей 76 мм пушкой вместе с перезаряжавшим ее расчетом. Второй выстрел пушка сделать не успела - на Диане проснулись и всадали в место откуда раздался выстрез сразу три сегментных снаряда. Промазать с пяти кабельтов не смогли даже артиллеристы крейсера носившего гордое прозвище "сонной богини".
– Илья, подкинь ка мне на мостик с палубы гриф от штанги, только побольше и бысто,- прокричал Балк ординарцу.
– Зачем, ваше благородие? - оторопело спросили снизу с палубы.
– Так у нас на борту из оружия только пара револьверов и пяток винтовок, - весело проорал командир, наскоро промокая рану на груди салфеткой, - а японцы сейчас опять полезут. Да кстати о револьвере, лови!
С этими словами он перебросил свой наган ординарцу.
– А как же вы, ваше благородие? - поймав револьвер и засунув его за пояс поинтересовался матрос, просовывая через ограждение рубки полутарометровую стальную палку.
– А я обойдусь, - проворчал Балк и легко прокрутил в руке пудовый гриф, - это ты у нас на борту меньше месяца, сопля худая. А те кто тут хоть полгода отходил - им оружие не к чему. Да и японцев его не густо будет я думаю. А ты рви в машинное, предупреди чтобы вооружались и готовились отбиваться - японцев я думаю раза в три больше будет, могут и до них добраться.
Через три минуты на палубу Сильного ринулась толпа кочегаров из низов японца. Ее прилив был частично остановлен пулеметным огнем с фор марса приблизившейся Дианы, но часть нападавших все же смогла под руководством размахивающих катанами офицеров перебраться на Сильный. Во второй раз за эту войны на палубе корабля закипела жаркая абодажая схватка, и опять во главе русской стороны был человек по фамилиии Балк. Тенденция? Долгого боя не получилась - команда Сильного доказала, что последний год не зря была грозой ночного Порт Артура - японцев вымели с буксира как мусор метлой. В схватке на ломах и цепях преимущество в силе было на стороне русских. На носу буксира боцман Хотько с разбойничьим посвистом крутил вокруг себя метровой стальной цепью, раз за разом снося за борт пытающихся перепрыгнуть через фальшборт японцев. Он продержался три минуты, пока кочегар с "Фусо" в прыжке не уволок его за борт. Впрочем, в отличае от японца, Хотько удалось в тот день из воды выбраться. Через месяц отлежав в госпитале с прстудой, он вернулся в строй.
К этому моменту, цепь японского якоря не выдержала напора русской паровой машины, и лопнула. Сильный успел развернуть брандер вдоль фарватера, но тут под днищем старого броненосца заскрежетал камень, и он заваливаясь на правый борт распрол обшивку в носу парохода. Поняв, что дальнейшее пихание японца бесполезно, Балк еле успел приткнуть стремительно набирающий воду буксир носом к берегу. К его рубке добежали только трое японцев, но грифом в ту ночь ему поработать все же пришлось. Утром стало ясно, что замысел японского командующего скорее удался чем нет - фарватер был заблокирован наполовину. Из Порт Артура теперь могли выходить только кресера и миноносцы, для броненосцев проход был закры. Япония опять безрасдельно господствовала в море.
Из воспоминаний капитана 3 ранга Хиросио Като, штурмана броненосца береговой обороны императорского флота Японии Фусо.
Тот день был необычен. Нашему кораблю выпала великая честь, на борт взошел сам главнокомандующий флотом империи адмирал Того. Он произнес перед всей командой вдохновенную речь о предстоящей нашему старому кораблю чести участвовать в операции, которая должна наконец переломить эту начавшуюся так неудачно войну в нашу пользу. Сам Божественный Тенно (один из титулов императора Японии, прим. Ред) просит у нас жертвы во имя Японии. Мы должны своими телами и телом своего корабля заблокировать русским выход из по праву пролитой крови принадлежащего Японии Порт Артура. Это позволит наконец запереть русского медведя в своей берлоге, где он трусливо отсиживается и высадить у Порт Артура армию Ноги, и доблестные сыны Ямато (одно из названий Японии прим. Ред) опять возьмут город. Адмирал не скрывал, что спастись с броненосца затапливаемого на фарватере вражеской гавани почти не реально, хотя тот и будет вести на буксире три паровых катера для эвакуации экипажа. У команды во время вдохновенной речи главнокомандующего на глазах стояли слезы, все были готовы умереть ради победы, и когда было предложено не желающим идти на верную гибель сейчас же сойти на берег - таковых не оказалось.
Затем Адмирал сам зачитал список членов экипажа, которые должны были вести броненосец в его последний боевой поход. И хотя мы понимали, что для последнего боя нашего дедушки Фусо нет нужды в полной команде - все не вошедшие в список почувствовали себя глубоко оскорбленными. Особенно переживал наш доблестный командир - капитан 2 ранга Окуномия - его лишили чести вести свой корабль в последний бой и хотя разумом он понимал, что главнокомандующий может быть прав, но сердце было полно печали и вынув свой меч из ножен он протянул его рукояткой вперед адмиралу и потребовал немедленно отрубить ему голову во-избежание позора бегства с поля боя на его род. Адмирал понял его чувства и разрешил остаться на корабле. Я также не был сначала включен в список, но принимал участие в разработке плана атаки убедил адмирала, что без опытного штурмана (а я без ложной скромности хорошо знал Порт-Артур, до войны не раз был там и даже входил в гавань без лоцмана) очень сложно определить место затопления корабля ночью при погашенных навигационных огнях- тоже был включен в состав последнего экипажа. Началась подготовка корабля к последнему бою. Безжалостно было выломано и удалено все дерево и вообще все что могло гореть, срублены мачты, корпус перекрашен в черный цвет, рассчитан запас угля от островов Элиота до Порт-Артура, остальные угольные ямы были залиты бетоном (для придания дополнительной защиты и затруднении подъема, прим. Ред), также бетоном были залиты помещения команды, отсеки подводных торпедных аппаратов и междудоное пространство.
Для нейтрализации сторожевых кораблей противника, сорвавших первую операцию брандеров, дополнительно были установлены 2 - 6" старых орудия Крупа и 4 - 120 мм скорострелки Армстронга. (120 мм орудия впоследствии были сняты русскими и установлены на вспомогательный крейсер, прим. Ред.), трюмы двух транспортов Чийо Мару и Фукуи Мару были засыпаны щебнем и залиты бетоном, кроме того были заложены подрывные патроны для быстрого их затопления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
По случаю войны буксир был штатно вооружен парой 37 миллиметровых пушечек, а по случаю предприимчивости командира на него поставили еще и пару старых картечниц Гатлинга. Как поговарили во флоте, их Балк то - ли выиграл в карты, то - ли просто украл у кого - то из капитанов миноносников. Впрочем, экипаж миноносца и сам снял их с наскочившего на мель японского брандера, при первой попытке заблокировать проход рейд. Вообще - то, по сигналу тревоги буксиру сниматься с якоря было не обязательно, даже если он и стоял по парами рядом с выходом. А снявшись, разумно было бы отходить в глубину гавани, а не пробираться по мелководью к открытому морю потому, что гонять по рейду японцев - не его дело. Для этого в составе эскадры было достаточно и боевых кораблей. Но Балку не сиделось в гавани. Для себя он придумал оправдание - если какой то из русских кораблей потеряет ход, он сможет быстрее отбуксировать его в порт. Эта отговорка уже пару раз выручала его при разборах "неподобающего" поведения буксира во время ночных схваток на рейде. А утром 3 - го марта, успев притащить после ночного боя на буксире в гавань подорваный японской миной Властный, до того как тот затонул, он получил благодарность от Макарова, и разрешение находится при атаках там, где сочтет нужным. При условии, что его буксир не будет путаться под ногами боевых кораблей.
Сейчас "Сильный" не стал "путаться под ногами" у нерешительно замершей "Диане", с которой пытались спустить паровой катер, а обойдя ту по дуге, пошел прямо на "Фусо". Его капитан на мостике громко кричал - "Приготовиться к тарану!!". Он жадно, читавший все доходившие до Порт Артура газетные статьи о подвиге Варяга и Корейца, и прекрасно помнившил детсткие игры со своим двоюродным братом, в которых он, более старший и крупный всегда выходил победителем. Теперь и у него появилась тень шанса совершить что - то, хоть немного похожее на подвиг своего удачливого братца, и уж он то ее точно не упустит. Впрочем, кроме жажды подвигов непоседливым лейтенантом двигал элементарный здравый смысл. Если брандер, в котором он к своему удивлению в свете прожектора опознал силует "Фусо", затонет там, где он сейчас стоит на якорях, из гавани смогут выходить только миноносцы. Сам три года шныряющий по фарватеру туда сюда почти каждый день, Балк прекрасно понимал, что японец выбрал для затопления идеальное место. Он даже успел подумать, что именно там топился бы и он сам, реши он насолить адмиралу Макарову по крупному. На "Фусо" поначалу отстреливались от "Дианы", но разглядев несущийся на них на все парах с влюченной сиреной портовый пароходик, перенесли огонь на него. Но к этому моменту на старом броненосце в строю остались только одна шестидюймовка и пара орудий калибром поменьше. В буксир попал один шестидюймовый снаряд, осколками которого изрешетило рубку и мостик. Мелкий осколок японского снаряда пробил дерево рубки и завяз в мощной грудной мышце капитана, упершись в ребро. Смерть не добралась до сердца лейтенанта всего то один дюйм. Рулевому повезло меньше - осколок, влетев в окно рубки попал ему в лоб, а еще пяток вошли в тело. Смерть была практически мгновенной. Когда Сильный приблизился на пять кабельтов в Фусо наконец то попал 11 дюймовый мортирный снаряд с Золотой Горы. По стоящей мишени вечно мазать не могли даже не слишком точные мортиры. Сразу после этого, в телефонной трубке на командный пункт батареи (одно из нововведений которые Макаров почерпнул в папке, переданной ему доктором с Варяга) наконец то раздался голос Макарова, который потребовал прекратить огонь по стоящему на фарватере кораблю. После впечатляющего взрыва на палубе огонь с Фусо прекратился на минуту, которой хватило Балку на то, чтобы снять со штурвала тело рулевого взяться за рукоятки самому. Он ювелирно, отработав за два кабельтова до борта брандера "полный назад", снизил скорость в моент удара с одинадцати до пяти узлов. Поэтому энергия удара была потрачена не на проламывание бронированого борта "Фусо", а на его разворот вдь фарватера. На какое то время наступило шаткое равновесие - Сильный пытался развернуть стоящий поперек фарватера бранеро-бронеосец, кормовой якорь "Фусо", вцепившись в дно с истинно самурайским упорством, пытался ему это не дать сделать.
На мостике Фусо, Окуномия мрачно наблюдал за усилиями русского буксира, который был на волосок от того, чтобы пустить все жертвы принесенный в этот день псу под звост. Что еще он мог сделать, при условии того, чтоб почти все орудий выведены из строя и только пара 47 миллиметровок все еще отсреливается от навалившегося на борт буксира? Только повести всех, кто все еще был на ногах в последнюю атаку, и попытаться пробившись в рубку буксира отвести тот от борта тонущего броненосца, который уже осел на полтора фута. А может вообще удастся утопить этот чертов буксир прямо у борта "Фусо", тогда уж точно фарватером еще долго не смогут воспользоваться крупные корабли. Над палубой броненосца пронесся последний приказ командира, -
– Команде вооружиться всем чем можно! За Императора и Японию, на абордаж!!!
Рулевой матрос, который схватив со стенки рубки пожарный багор кинулся было в схватку, был послан в машиное отделение, с приказом донести приказ об атаке до низов броненосца, где сейчас была сосредоточена большая часть команды. Первой волне атакующих не повезло - их встретила уцелевшая картечница Гатлинга, из которой азартно и метко палил прапорщик Щукин. На борт Сильного успели перепрыгнуть только десять палубных матросов из трех десятков кинувшихся в атаку. Пятнадцать человек были выведены из строя в момент рывка. Остальные порятались от ливня стальных пуль за кнехтами и раструбами вентиляторов. Окуномия резонно решил дождаться второй волны из кочегарок, погребов и машиного отделения и пиказал уцелевшим матросам затаиться и ждать. Столь удачно отсрелявшаяся картечница была снесена за борт внезапно ожившей 76 мм пушкой вместе с перезаряжавшим ее расчетом. Второй выстрел пушка сделать не успела - на Диане проснулись и всадали в место откуда раздался выстрез сразу три сегментных снаряда. Промазать с пяти кабельтов не смогли даже артиллеристы крейсера носившего гордое прозвище "сонной богини".
– Илья, подкинь ка мне на мостик с палубы гриф от штанги, только побольше и бысто,- прокричал Балк ординарцу.
– Зачем, ваше благородие? - оторопело спросили снизу с палубы.
– Так у нас на борту из оружия только пара револьверов и пяток винтовок, - весело проорал командир, наскоро промокая рану на груди салфеткой, - а японцы сейчас опять полезут. Да кстати о револьвере, лови!
С этими словами он перебросил свой наган ординарцу.
– А как же вы, ваше благородие? - поймав револьвер и засунув его за пояс поинтересовался матрос, просовывая через ограждение рубки полутарометровую стальную палку.
– А я обойдусь, - проворчал Балк и легко прокрутил в руке пудовый гриф, - это ты у нас на борту меньше месяца, сопля худая. А те кто тут хоть полгода отходил - им оружие не к чему. Да и японцев его не густо будет я думаю. А ты рви в машинное, предупреди чтобы вооружались и готовились отбиваться - японцев я думаю раза в три больше будет, могут и до них добраться.
Через три минуты на палубу Сильного ринулась толпа кочегаров из низов японца. Ее прилив был частично остановлен пулеметным огнем с фор марса приблизившейся Дианы, но часть нападавших все же смогла под руководством размахивающих катанами офицеров перебраться на Сильный. Во второй раз за эту войны на палубе корабля закипела жаркая абодажая схватка, и опять во главе русской стороны был человек по фамилиии Балк. Тенденция? Долгого боя не получилась - команда Сильного доказала, что последний год не зря была грозой ночного Порт Артура - японцев вымели с буксира как мусор метлой. В схватке на ломах и цепях преимущество в силе было на стороне русских. На носу буксира боцман Хотько с разбойничьим посвистом крутил вокруг себя метровой стальной цепью, раз за разом снося за борт пытающихся перепрыгнуть через фальшборт японцев. Он продержался три минуты, пока кочегар с "Фусо" в прыжке не уволок его за борт. Впрочем, в отличае от японца, Хотько удалось в тот день из воды выбраться. Через месяц отлежав в госпитале с прстудой, он вернулся в строй.
К этому моменту, цепь японского якоря не выдержала напора русской паровой машины, и лопнула. Сильный успел развернуть брандер вдоль фарватера, но тут под днищем старого броненосца заскрежетал камень, и он заваливаясь на правый борт распрол обшивку в носу парохода. Поняв, что дальнейшее пихание японца бесполезно, Балк еле успел приткнуть стремительно набирающий воду буксир носом к берегу. К его рубке добежали только трое японцев, но грифом в ту ночь ему поработать все же пришлось. Утром стало ясно, что замысел японского командующего скорее удался чем нет - фарватер был заблокирован наполовину. Из Порт Артура теперь могли выходить только кресера и миноносцы, для броненосцев проход был закры. Япония опять безрасдельно господствовала в море.
Из воспоминаний капитана 3 ранга Хиросио Като, штурмана броненосца береговой обороны императорского флота Японии Фусо.
Тот день был необычен. Нашему кораблю выпала великая честь, на борт взошел сам главнокомандующий флотом империи адмирал Того. Он произнес перед всей командой вдохновенную речь о предстоящей нашему старому кораблю чести участвовать в операции, которая должна наконец переломить эту начавшуюся так неудачно войну в нашу пользу. Сам Божественный Тенно (один из титулов императора Японии, прим. Ред) просит у нас жертвы во имя Японии. Мы должны своими телами и телом своего корабля заблокировать русским выход из по праву пролитой крови принадлежащего Японии Порт Артура. Это позволит наконец запереть русского медведя в своей берлоге, где он трусливо отсиживается и высадить у Порт Артура армию Ноги, и доблестные сыны Ямато (одно из названий Японии прим. Ред) опять возьмут город. Адмирал не скрывал, что спастись с броненосца затапливаемого на фарватере вражеской гавани почти не реально, хотя тот и будет вести на буксире три паровых катера для эвакуации экипажа. У команды во время вдохновенной речи главнокомандующего на глазах стояли слезы, все были готовы умереть ради победы, и когда было предложено не желающим идти на верную гибель сейчас же сойти на берег - таковых не оказалось.
Затем Адмирал сам зачитал список членов экипажа, которые должны были вести броненосец в его последний боевой поход. И хотя мы понимали, что для последнего боя нашего дедушки Фусо нет нужды в полной команде - все не вошедшие в список почувствовали себя глубоко оскорбленными. Особенно переживал наш доблестный командир - капитан 2 ранга Окуномия - его лишили чести вести свой корабль в последний бой и хотя разумом он понимал, что главнокомандующий может быть прав, но сердце было полно печали и вынув свой меч из ножен он протянул его рукояткой вперед адмиралу и потребовал немедленно отрубить ему голову во-избежание позора бегства с поля боя на его род. Адмирал понял его чувства и разрешил остаться на корабле. Я также не был сначала включен в список, но принимал участие в разработке плана атаки убедил адмирала, что без опытного штурмана (а я без ложной скромности хорошо знал Порт-Артур, до войны не раз был там и даже входил в гавань без лоцмана) очень сложно определить место затопления корабля ночью при погашенных навигационных огнях- тоже был включен в состав последнего экипажа. Началась подготовка корабля к последнему бою. Безжалостно было выломано и удалено все дерево и вообще все что могло гореть, срублены мачты, корпус перекрашен в черный цвет, рассчитан запас угля от островов Элиота до Порт-Артура, остальные угольные ямы были залиты бетоном (для придания дополнительной защиты и затруднении подъема, прим. Ред), также бетоном были залиты помещения команды, отсеки подводных торпедных аппаратов и междудоное пространство.
Для нейтрализации сторожевых кораблей противника, сорвавших первую операцию брандеров, дополнительно были установлены 2 - 6" старых орудия Крупа и 4 - 120 мм скорострелки Армстронга. (120 мм орудия впоследствии были сняты русскими и установлены на вспомогательный крейсер, прим. Ред.), трюмы двух транспортов Чийо Мару и Фукуи Мару были засыпаны щебнем и залиты бетоном, кроме того были заложены подрывные патроны для быстрого их затопления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48