Я боюсь за тебя, очень боюсь. Они очень плохие люди, особенно когда эгоистичные неблагодарные шотландские шлюшки думают, что могут есть, спать и торчать за бесплатно, а платить будет Франсуа!
Джесси не могла вытирать слезы, не обнажив еще раз своей наготы, поэтому они просто катились по ее щекам и падали.
– Послушай, детка, вот что я тебе скажу. Мы можем всё уладить, понятно? Не хочешь, чтобы тебя порезали, и не надо. Если у тебя нет денег, то тебе придется работать, поняла? Повторяю, у тебя очень миленькое тельце. Много ребят любят тощих, испуганных, обдолбанных маленьких девочек. Они очень много заплатят за твой товар. И вообще, знаешь что? Поскольку ты должна мне за укольчик, я могу быть твоим первым клиентом, детка. О да, прямо сейчас.
Новый Скотленд-Ярд
Коммандер Леман впервые оказался в кабинете лондонского начальника полиции, самого высокого полицейского чина страны. Это был пик, самая высокая точка, до которой может дорасти полицейский офицер, – олимпийская высота, с которой тебе могут надавать по шапке.
Коммандеру Леману присесть не предложили.
– Мне не нравятся охотники за славой, Леман, – сказал начальник полиции без приветствия и даже не подняв голову от лежавших на столе бумаг. Он швырял свои реплики прямо на стопку разложенных перед ним аннотированных протоколов. – Я полагаю, что полицейский, независимо от ранга, является всего лишь частью команды. Конечно, он должен проявлять инициативу и думать независимо внутри группы, но снаружи он должен быть абсолютно анонимен. Особенно для средств массовой информации. Мой отец говорил, что имя джентльмена должно появляться в газетах три раза за жизнь. В день рождения, день свадьбы и день смерти.
– Я согласен, сэр.
– Правда? Неужели? Тогда откуда же, интересно мне знать, половина нации знает ваше имя, а, коммандер? Почему же я только сегодня утром получил полсотни запросов из СМИ по одному только вашему делу?
– Я расследовал случаи взяточничества в отделе по борьбе с наркотиками, сэр.
– Вы трясли грязным бельем столичной полиции перед народом, коммандер.
– Нет, сэр. Я не называл имен и не делал никаких особых предположений, и не буду этого делать до тех пор, пока не получу доказательства, а как мне кажется, я, возможно, никогда их не получу. Единственное, что я сделал, – обнародовал очевидный факт, что небольшое число офицеров полиции были подкуплены огромными суммами, полученными от торговли наркотиками…
– Вы сказали, что у вас нет доказательств. Как что-либо может быть очевидным без доказательств?
– У меня нет доказательств, что невидимая сила притягивает меня к земле, сэр. И всё же я считаю, что существование гравитации очевидно, иначе я бы просто отсюда улетел.
Леман знал, что говорить такую дерзость – просто безумие, но он никогда не терпел напыщенности, с которой держались власть имущие.
– Вы позорите имя столичной полиции. Более того, вы излагаете свое личное мнение по вопросам политики перед кем попало.
– Я отвечал на запросы члена парламента своего избирательного округа по вопросу национальной важности. Что я мог ему сказать, кроме правды?
– Ваше мнение не обязательно является правдой, коммандер.
– Вы отрицаете, что в отделе по борьбе с наркотиками существует коррупция, сэр?
Начальник полиции не ответил. Он задумался, словно поглощенный чем-то, что вычитал в лежащем на столе протоколе.
Леман воспользовался этим шансом.
– Сэр! Нынешняя ситуация – это безумие. Полиция не должна молчать. Если мы не скажем, то кто же? Мы находимся на передовой. Если завтра правительство решит объявить войну всему миру, я уверен, что профессиональные солдаты будут считать своим долгом прямо высказываться о непрактичности такой политики. Вы понимаете, что нас просят преследовать все население страны, и я считаю, что это не менее дико. Британия – это криминальное общество! Преступная нация! Как и любая страна.
– Не стоит оттачивать на мне свою эффектную риторику, коммандер. Я читал ваш сайт в Интернете.
– Тогда вы, конечно, согласитесь, сэр, что мы, полицейские, абсолютно не в состоянии выполнять то, что обещали делать под присягой, – защищать закон. Мы не в состоянии этого делать! Единственные офицеры полиции, которые выигрывают в войне против наркотиков, – это продажные полицейские.
– У вас нет никаких доказательств!
– У меня есть доказательства в виде здравого смысла и человеческой природы, сэр! Вся власть коррумпирована. Если история чему-нибудь нас и учит, то именно этому…
– Я не потерплю лекций в моем собственном кабинете, коммандер!
– Извините, сэр, но вся власть коррумпирована, и абсолютная власть коррумпирована абсолютно. Ничего не попишешь: возможность не соблюдать законы – это самое большее, что дает власть. Торжество закона – это основа основ цивилизованного общества, и все же закон попирается на каждой улице страны! Теневая экономика омывается триллионами фунтов легких денег, и просто безумие полагать, что это не оказывает разрушительного влияния на полицию. Мы вынуждены сидеть и наблюдать, как преступники, которых мы не в силах достать, богатеют день ото дня. Мы вынуждены сидеть и наблюдать, как оружие наводняет улицы и на них хозяйничают банды. Рано или поздно, если ваша сторона проигрывает войну, практичный человек присоединяется к победителям.
Наступила тишина. Начальник полиции не любил разглагольствований. С другой стороны, он был разумным человеком.
– Я буду защищать вас, пока смогу, коммандер, но, каковы бы ни были ваши личные убеждения, я бы вам посоветовал сдерживать свое красноречие перед народом. Если человек прав, это не означает, что он пользуется популярностью, и в вашем случае это как раз так и есть. Вы непопулярны, Леман. Ни в СМИ, ни в полиции. И те и другие – сильные враги.
Дом Леманов, Далстон
Когда коммандер Леман вышел из машины, из темноты показалась фигура. Леман почувствовал, что за ней следует еще один человек. Он знал, что, возможно, они пришли убить его. Окажись это правдой, эти мысли были бы последними. В голове вдруг возникли лица жены и дочери.
– Коммандер Леман? Он узнал голос.
– Сержант Арчер?
Повисла тишина. Фигура в тени не ожидала, что ее так быстро распознают.
– С чего вы это взяли?
– Потому что я слышал ваш голос несколько раз.
– Запись телефонных разговоров. Отвратительно. Незаконно.
– Возможно, вскоре у меня будет достаточно оснований, чтобы потребовать ордер на арест.
У него за спиной заговорила вторая фигура:
– И возможно, скоро твоя женушка получит возможность нарядиться в черное.
Коммандер Леман не обернулся.
– Можете убить меня, если хотите. Это сделать несложно. Но знайте вот что: всё, что я накопал, содержится в папке, которая спрятана у моего коллеги и предназначена начальнику полиции.
– Если бы у тебя были доказательства, ты бы их уже давно отослал.
– Да, вы правы. Но если меня убьют, очевидно, начальник полиции проявит гораздо больший интерес к моим подозрениям и собранным мною косвенным доказательствам. Я написал письмо, в котором уточняется, кто именно может желать мне смерти. Ваше имя как раз в этом списке, сержант Арчер… И ваше тоже, сержант Шарп. – Сказав это, Леман обернулся.
– Мы не собираемся убивать тебя, Леман. Доносчики и стукачи вроде тебя не стоят пули. Но твоя жена может надеть траур и по другой причине. Да и ты тоже.
– Разве твоя женушка не рассказала тебе о телефонных звонках? В которых говорится о твоей дочери. О маленькой миленькой Анне. Сладенькой пятнадцатилеточке.
Коммандер Леман изо всех сил постарался, чтобы его ответ прозвучал так же убедительно, как и всё, что он сказал до этого.
– Если с членами моей семьи что-нибудь случится, я убью вас обоих.
– Ой-ой-ой! – ухмыльнулся Арчер. – Я сейчас в штаны наложу от страха. Спокойной ночи, коммандер Леман, и не забудь: безопасность малышки Анны в твоих руках.
Квартира Саманты, Ислингтон
Питеру Педжету в жизни не было так хорошо. Удивительно: даже постоянное, камнем лежащее в желудке чувство вины исчезло, и исчезло без предупреждения. Ему всё на свете было нипочем. Всё было прекрасно. И еще он испытывал глубокое потрясение от невероятных свойств воды.
– Поверить не могу, что прожил сорок три года на этой планете и не понимал воду до такой степени… Нет, в смысле, не чувствовал ее. Ты понимаешь, о чем я, Саманта?
– Это прекрасно.
– Просто идеально, Сэмми, идеальный мир для идеальной вещи. Вода – само совершенство.
Ступни Сэмми лежали на плечах Питера Педжета, его собственные были под ее руками. Ванна на самом деле не была рассчитана на двух человек, и всё же для них она подходила идеально; казалось, она настолько естественно приняла нужную для их тел форму, словно была возведена вокруг них.
– Я люблю тебя, Сэмми, ты самый прекрасный на свете человек. Нет, я серьезно. Ты абсолютно, совершенно и изумительно прекрасна.
– И ты тоже, Питер. Ты так прекрасен. Я восторгаюсь тобой до восхищения – ты словно переродился и стал совершенством.
Наконец они вылезли из ванны и обтерли друг друга при свете многочисленных свечей. Полотенца на ощупь были словно вата. Линолеум, на котором они стояли, ласкал их ступни, твердый и восхитительно гладкий. Они нежно вытирали друг друга, кажется, целую вечность, вечность, проведенную в раю.
– У нас весь вечер впереди, прекрасная Сэмми, прекрасная, прекрасная, прекрасная Са-ман-та. – Он произнес каждый слог отдельно и чувственно, ощущая их вкус на языке, чувствуя их вес, их форму. Чувствуя прелесть ее имени. – В палате сегодня заседание допоздна. Анджела знает, что звонить не надо.
– Твоя жена – прелесть. Она очень, очень красивая.
– Да, очень, очень, очень красивая.
– Я думаю, если бы она чувствовала то же, что чувствуем сейчас мы, она бы поняла.
– Да, она бы поняла.
Он и правда в это верил. Анджела – просто прелесть, и любит его, всё в порядке.
Не одеваясь, они прошли из ванной в гостиную Саманты, освещенную лишь насыщенным, кровавым, бархатистым светом электрического камина. Они выпили из кувшинов чистейшей, сверкающей водопроводной воды. Легкий цитрусовый привкус, навеянный лимонными дольками, был просто великолепен, Питер Педжет никогда ничего подобного не испытывал.
На столе Саманты лежала маленькая открытая коробочка из-под лекарств. Внутри остались две таблетки экстази, в центре каждой был выбит силуэт голубя.
– Эта штука просто потрясающая. Она превосходна, нет слов. Почему я так долго ждал?
– Не надо сожалений, любовь моя.
Она подняла коробочку. Рядом с экстази лежало несколько маленьких голубых таблеток в форме бриллианта. Она положила одну на язык и предложила другую Питеру.
– Это виагра.
– Виагра?
– Конечно, все это делают. Я люблю заниматься любовью после экстази, но иногда это сложно, слишком большое напряжение, слишком много всего, так что лучше будет принять это, поесть немного фруктов, включить музыку, немного остыть, и через час мы с тобой достучимся до небес.
Помещение при церкви Святой Хильды, Сохо
– Слушайте, я знаю, это долгая история, но это же лечение, так? Я должен рассказать всю историю по-своему, или ничего не получится. В общем, это хорошая история, пресса за нее кучу бабок заплатила бы, а вы, ребята, слышите ее только потому, что вы алкоголики. Годится? Короче, о чем это я? А, да, о Наградах. Парни, вы ни за что не догадаетесь, что случилось дальше, вам и в голову не может прийти, кто постучался ко мне в гримерную, когда девка того парня из «администрации и персонала» пыталась стереть кусочки киви со своей жопы…
Чертов коп, ни больше ни меньше! Коммандер полиции ее величества! Нет, вы только подумайте! За кулисами Наград! Это как если исламский, мать его, джихад припрется вдруг на концерт Барбры Стрейзанд! Коп на Наградах! Держите меня шестеро, если бы у него была ищейка, я думаю, про попсу можно было бы забыть на десять лет, пока мы все не вышли бы из тюрьмы. Я чуть в штаны не наложил, блин. Сначала я подумал, что этот урод приперся, чтобы взять меня за то, что я выкинул Эмили из лимузина. Я подумал, что ее папашка, его лордство, решил меня арестовать и отрубить мне голову, или типа того, но вдруг оказалось, что у него назначена встреча!. Старший из четырех менеджеров подходит ко мне и говорит, что я согласился встретиться с каким-то копом и мелким членом парламента, которые хотели поговорить о наркозависимости. Нет, каково? Я сижу обдолбанный, экстази только из ушей не прет, у меня полуголая девка, вымазанная во фруктах, тоже в невменозе, целый пакет дури на столе, а мой менеджер хочет, чтобы я разговаривал с копом и членом парламента!
Британские Награды, Доклендс-арена
Питер Педжет, член парламента, покровительственно улыбался Томми. Он чувствовал, что артисты, певцы – это люди его типа. Он и сам ведь был важной фигурой, политиком часа, человеком, о котором все говорили. Он имел право находиться в гардеробной Томми Хансена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Джесси не могла вытирать слезы, не обнажив еще раз своей наготы, поэтому они просто катились по ее щекам и падали.
– Послушай, детка, вот что я тебе скажу. Мы можем всё уладить, понятно? Не хочешь, чтобы тебя порезали, и не надо. Если у тебя нет денег, то тебе придется работать, поняла? Повторяю, у тебя очень миленькое тельце. Много ребят любят тощих, испуганных, обдолбанных маленьких девочек. Они очень много заплатят за твой товар. И вообще, знаешь что? Поскольку ты должна мне за укольчик, я могу быть твоим первым клиентом, детка. О да, прямо сейчас.
Новый Скотленд-Ярд
Коммандер Леман впервые оказался в кабинете лондонского начальника полиции, самого высокого полицейского чина страны. Это был пик, самая высокая точка, до которой может дорасти полицейский офицер, – олимпийская высота, с которой тебе могут надавать по шапке.
Коммандеру Леману присесть не предложили.
– Мне не нравятся охотники за славой, Леман, – сказал начальник полиции без приветствия и даже не подняв голову от лежавших на столе бумаг. Он швырял свои реплики прямо на стопку разложенных перед ним аннотированных протоколов. – Я полагаю, что полицейский, независимо от ранга, является всего лишь частью команды. Конечно, он должен проявлять инициативу и думать независимо внутри группы, но снаружи он должен быть абсолютно анонимен. Особенно для средств массовой информации. Мой отец говорил, что имя джентльмена должно появляться в газетах три раза за жизнь. В день рождения, день свадьбы и день смерти.
– Я согласен, сэр.
– Правда? Неужели? Тогда откуда же, интересно мне знать, половина нации знает ваше имя, а, коммандер? Почему же я только сегодня утром получил полсотни запросов из СМИ по одному только вашему делу?
– Я расследовал случаи взяточничества в отделе по борьбе с наркотиками, сэр.
– Вы трясли грязным бельем столичной полиции перед народом, коммандер.
– Нет, сэр. Я не называл имен и не делал никаких особых предположений, и не буду этого делать до тех пор, пока не получу доказательства, а как мне кажется, я, возможно, никогда их не получу. Единственное, что я сделал, – обнародовал очевидный факт, что небольшое число офицеров полиции были подкуплены огромными суммами, полученными от торговли наркотиками…
– Вы сказали, что у вас нет доказательств. Как что-либо может быть очевидным без доказательств?
– У меня нет доказательств, что невидимая сила притягивает меня к земле, сэр. И всё же я считаю, что существование гравитации очевидно, иначе я бы просто отсюда улетел.
Леман знал, что говорить такую дерзость – просто безумие, но он никогда не терпел напыщенности, с которой держались власть имущие.
– Вы позорите имя столичной полиции. Более того, вы излагаете свое личное мнение по вопросам политики перед кем попало.
– Я отвечал на запросы члена парламента своего избирательного округа по вопросу национальной важности. Что я мог ему сказать, кроме правды?
– Ваше мнение не обязательно является правдой, коммандер.
– Вы отрицаете, что в отделе по борьбе с наркотиками существует коррупция, сэр?
Начальник полиции не ответил. Он задумался, словно поглощенный чем-то, что вычитал в лежащем на столе протоколе.
Леман воспользовался этим шансом.
– Сэр! Нынешняя ситуация – это безумие. Полиция не должна молчать. Если мы не скажем, то кто же? Мы находимся на передовой. Если завтра правительство решит объявить войну всему миру, я уверен, что профессиональные солдаты будут считать своим долгом прямо высказываться о непрактичности такой политики. Вы понимаете, что нас просят преследовать все население страны, и я считаю, что это не менее дико. Британия – это криминальное общество! Преступная нация! Как и любая страна.
– Не стоит оттачивать на мне свою эффектную риторику, коммандер. Я читал ваш сайт в Интернете.
– Тогда вы, конечно, согласитесь, сэр, что мы, полицейские, абсолютно не в состоянии выполнять то, что обещали делать под присягой, – защищать закон. Мы не в состоянии этого делать! Единственные офицеры полиции, которые выигрывают в войне против наркотиков, – это продажные полицейские.
– У вас нет никаких доказательств!
– У меня есть доказательства в виде здравого смысла и человеческой природы, сэр! Вся власть коррумпирована. Если история чему-нибудь нас и учит, то именно этому…
– Я не потерплю лекций в моем собственном кабинете, коммандер!
– Извините, сэр, но вся власть коррумпирована, и абсолютная власть коррумпирована абсолютно. Ничего не попишешь: возможность не соблюдать законы – это самое большее, что дает власть. Торжество закона – это основа основ цивилизованного общества, и все же закон попирается на каждой улице страны! Теневая экономика омывается триллионами фунтов легких денег, и просто безумие полагать, что это не оказывает разрушительного влияния на полицию. Мы вынуждены сидеть и наблюдать, как преступники, которых мы не в силах достать, богатеют день ото дня. Мы вынуждены сидеть и наблюдать, как оружие наводняет улицы и на них хозяйничают банды. Рано или поздно, если ваша сторона проигрывает войну, практичный человек присоединяется к победителям.
Наступила тишина. Начальник полиции не любил разглагольствований. С другой стороны, он был разумным человеком.
– Я буду защищать вас, пока смогу, коммандер, но, каковы бы ни были ваши личные убеждения, я бы вам посоветовал сдерживать свое красноречие перед народом. Если человек прав, это не означает, что он пользуется популярностью, и в вашем случае это как раз так и есть. Вы непопулярны, Леман. Ни в СМИ, ни в полиции. И те и другие – сильные враги.
Дом Леманов, Далстон
Когда коммандер Леман вышел из машины, из темноты показалась фигура. Леман почувствовал, что за ней следует еще один человек. Он знал, что, возможно, они пришли убить его. Окажись это правдой, эти мысли были бы последними. В голове вдруг возникли лица жены и дочери.
– Коммандер Леман? Он узнал голос.
– Сержант Арчер?
Повисла тишина. Фигура в тени не ожидала, что ее так быстро распознают.
– С чего вы это взяли?
– Потому что я слышал ваш голос несколько раз.
– Запись телефонных разговоров. Отвратительно. Незаконно.
– Возможно, вскоре у меня будет достаточно оснований, чтобы потребовать ордер на арест.
У него за спиной заговорила вторая фигура:
– И возможно, скоро твоя женушка получит возможность нарядиться в черное.
Коммандер Леман не обернулся.
– Можете убить меня, если хотите. Это сделать несложно. Но знайте вот что: всё, что я накопал, содержится в папке, которая спрятана у моего коллеги и предназначена начальнику полиции.
– Если бы у тебя были доказательства, ты бы их уже давно отослал.
– Да, вы правы. Но если меня убьют, очевидно, начальник полиции проявит гораздо больший интерес к моим подозрениям и собранным мною косвенным доказательствам. Я написал письмо, в котором уточняется, кто именно может желать мне смерти. Ваше имя как раз в этом списке, сержант Арчер… И ваше тоже, сержант Шарп. – Сказав это, Леман обернулся.
– Мы не собираемся убивать тебя, Леман. Доносчики и стукачи вроде тебя не стоят пули. Но твоя жена может надеть траур и по другой причине. Да и ты тоже.
– Разве твоя женушка не рассказала тебе о телефонных звонках? В которых говорится о твоей дочери. О маленькой миленькой Анне. Сладенькой пятнадцатилеточке.
Коммандер Леман изо всех сил постарался, чтобы его ответ прозвучал так же убедительно, как и всё, что он сказал до этого.
– Если с членами моей семьи что-нибудь случится, я убью вас обоих.
– Ой-ой-ой! – ухмыльнулся Арчер. – Я сейчас в штаны наложу от страха. Спокойной ночи, коммандер Леман, и не забудь: безопасность малышки Анны в твоих руках.
Квартира Саманты, Ислингтон
Питеру Педжету в жизни не было так хорошо. Удивительно: даже постоянное, камнем лежащее в желудке чувство вины исчезло, и исчезло без предупреждения. Ему всё на свете было нипочем. Всё было прекрасно. И еще он испытывал глубокое потрясение от невероятных свойств воды.
– Поверить не могу, что прожил сорок три года на этой планете и не понимал воду до такой степени… Нет, в смысле, не чувствовал ее. Ты понимаешь, о чем я, Саманта?
– Это прекрасно.
– Просто идеально, Сэмми, идеальный мир для идеальной вещи. Вода – само совершенство.
Ступни Сэмми лежали на плечах Питера Педжета, его собственные были под ее руками. Ванна на самом деле не была рассчитана на двух человек, и всё же для них она подходила идеально; казалось, она настолько естественно приняла нужную для их тел форму, словно была возведена вокруг них.
– Я люблю тебя, Сэмми, ты самый прекрасный на свете человек. Нет, я серьезно. Ты абсолютно, совершенно и изумительно прекрасна.
– И ты тоже, Питер. Ты так прекрасен. Я восторгаюсь тобой до восхищения – ты словно переродился и стал совершенством.
Наконец они вылезли из ванны и обтерли друг друга при свете многочисленных свечей. Полотенца на ощупь были словно вата. Линолеум, на котором они стояли, ласкал их ступни, твердый и восхитительно гладкий. Они нежно вытирали друг друга, кажется, целую вечность, вечность, проведенную в раю.
– У нас весь вечер впереди, прекрасная Сэмми, прекрасная, прекрасная, прекрасная Са-ман-та. – Он произнес каждый слог отдельно и чувственно, ощущая их вкус на языке, чувствуя их вес, их форму. Чувствуя прелесть ее имени. – В палате сегодня заседание допоздна. Анджела знает, что звонить не надо.
– Твоя жена – прелесть. Она очень, очень красивая.
– Да, очень, очень, очень красивая.
– Я думаю, если бы она чувствовала то же, что чувствуем сейчас мы, она бы поняла.
– Да, она бы поняла.
Он и правда в это верил. Анджела – просто прелесть, и любит его, всё в порядке.
Не одеваясь, они прошли из ванной в гостиную Саманты, освещенную лишь насыщенным, кровавым, бархатистым светом электрического камина. Они выпили из кувшинов чистейшей, сверкающей водопроводной воды. Легкий цитрусовый привкус, навеянный лимонными дольками, был просто великолепен, Питер Педжет никогда ничего подобного не испытывал.
На столе Саманты лежала маленькая открытая коробочка из-под лекарств. Внутри остались две таблетки экстази, в центре каждой был выбит силуэт голубя.
– Эта штука просто потрясающая. Она превосходна, нет слов. Почему я так долго ждал?
– Не надо сожалений, любовь моя.
Она подняла коробочку. Рядом с экстази лежало несколько маленьких голубых таблеток в форме бриллианта. Она положила одну на язык и предложила другую Питеру.
– Это виагра.
– Виагра?
– Конечно, все это делают. Я люблю заниматься любовью после экстази, но иногда это сложно, слишком большое напряжение, слишком много всего, так что лучше будет принять это, поесть немного фруктов, включить музыку, немного остыть, и через час мы с тобой достучимся до небес.
Помещение при церкви Святой Хильды, Сохо
– Слушайте, я знаю, это долгая история, но это же лечение, так? Я должен рассказать всю историю по-своему, или ничего не получится. В общем, это хорошая история, пресса за нее кучу бабок заплатила бы, а вы, ребята, слышите ее только потому, что вы алкоголики. Годится? Короче, о чем это я? А, да, о Наградах. Парни, вы ни за что не догадаетесь, что случилось дальше, вам и в голову не может прийти, кто постучался ко мне в гримерную, когда девка того парня из «администрации и персонала» пыталась стереть кусочки киви со своей жопы…
Чертов коп, ни больше ни меньше! Коммандер полиции ее величества! Нет, вы только подумайте! За кулисами Наград! Это как если исламский, мать его, джихад припрется вдруг на концерт Барбры Стрейзанд! Коп на Наградах! Держите меня шестеро, если бы у него была ищейка, я думаю, про попсу можно было бы забыть на десять лет, пока мы все не вышли бы из тюрьмы. Я чуть в штаны не наложил, блин. Сначала я подумал, что этот урод приперся, чтобы взять меня за то, что я выкинул Эмили из лимузина. Я подумал, что ее папашка, его лордство, решил меня арестовать и отрубить мне голову, или типа того, но вдруг оказалось, что у него назначена встреча!. Старший из четырех менеджеров подходит ко мне и говорит, что я согласился встретиться с каким-то копом и мелким членом парламента, которые хотели поговорить о наркозависимости. Нет, каково? Я сижу обдолбанный, экстази только из ушей не прет, у меня полуголая девка, вымазанная во фруктах, тоже в невменозе, целый пакет дури на столе, а мой менеджер хочет, чтобы я разговаривал с копом и членом парламента!
Британские Награды, Доклендс-арена
Питер Педжет, член парламента, покровительственно улыбался Томми. Он чувствовал, что артисты, певцы – это люди его типа. Он и сам ведь был важной фигурой, политиком часа, человеком, о котором все говорили. Он имел право находиться в гардеробной Томми Хансена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50