– А, ну его на хер. Я пошел в паб.
И Томми ушел со встречи. Он продолжал плакать, пока не принялся за вторую двойную «Кровавую Мэри». Он сказал бармену, что у него сенная лихорадка. Но тому было все равно. Ему не пришло в голову, что потный, бледный наркоман с красными глазами и красным носом, в вязаной шапочке – сам Томми Хансен.
Дом Педжетов, Далстон
Питер Педжет обнял за плечи своих подрастающих дочерей и попытался было расширить свои объятия, чтобы включить в них еще и жену, но подумал, что тогда они будут выглядеть как команда регбистов.
– Доброе утро всем, большое спасибо за то, что пришли. Вы можете сфотографировать нас, но ни моя жена, ни мои дочери не будут отвечать ни на какие вопросы.
– Кэти! Сьюзи! Вы когда-нибудь пробовали наркотики?
– Кажется, я сказал, что мои дочери не будут…
– Девочки, а ваши друзья употребляют наркотики?
– Их можно достать в вашей школе?
Кэти, старшая из дочерей, засмеялась:
– Конечно, их можно достать в школе. А где же их нельзя достать?
– Кэти, кажется, мы договорились, что…
– Ой, да ладно тебе, пап, разве тебе не кажется, что эти вопросы – просто занудство, как будто кого-нибудь шокирует, что в школах можно достать наркотики? Больше бы шокировало, если бы там можно было получить приличное образование.
Даже Кэти узнала женщину, стоящую в первом ряду журналистов. Паула Вулбридж была одним из тех «охотников на знаменитостей», которые сами становятся немного знаменитостями, появляясь время от времени на утреннем телевидении и в программе «У меня для вас новости». Она выставила вперед свой диктофон:
– Значит, ты употребляешь наркотики, да, Кэти?
– А вы?
– Дело не во мне.
– Правда? Почему же?
– Потому что не мой отец проводит кампанию по легализации опасных наркотиков.
– Это делает мой отец, а не я.
– Но ты решила связать свое имя с его кампанией.
– Я решила постоять у себя на крылечке со своей семьей. Я решила разрешить себя сфотографировать в пустой надежде, что, может быть, вы перестанете преследовать меня в школе, как вчера, Паула. Это ведь незаконно…
Питер подумал, что назвать женщину по имени, просто по имени, таким покровительственным, холодно-лестным тоном – это отличный политический ход, а девочке ведь только шестнадцать. Его дочь воспользовалась своим преимуществом.
– Но употреблять наркотики действительно незаконно, и я спрашиваю, делаете ли вы это. Статистика показывает, что, вероятно, это так, учитывая, что ваша профессия печально известна широтой их употребления. Если вы наркоманка и признаетесь мне в этом, я могу произвести гражданский арест и выполнить свой гражданский долг. Вот почему дело в вас, Паула.
Почти все засмеялись, кроме, разумеется, самой Паулы. Кэти приобрела в ее лице смертельного врага. И Питер Педжет также не засмеялся. Конечно, он улыбнулся, снисходительной отцовской улыбкой, но через слегка сжатые зубы. Питер обожал свою дочь, но, черт побери, это его пресс-конференция.
Полицейское управление Далстона
Коммандер Леман знал, что лежит в плотном коричневом конверте, даже прежде чем открыл его. Он был настолько уверен, что даже надел резиновые перчатки, чтобы отпечатки его пальцев еще больше не запутали дело, хотя это было не важно, ведь конверт и так уже прошел через почтовых работников.
Фотографии были большие и качественные. На некоторых Джо-Джо лежала на пластиковом столе, на других – на полу. Одну за другой Леман протягивал фотографии через стол сержанту Саре Хоппер. Просмотрев их, сержант высказала свое мнение:
– Четверо мужчин. Трое белых, один черный.
– Откуда вы знаете? Мне кажется, их могло быть и пятеро, и шестеро.
Мужчины на фотографиях были в капюшонах, к тому же были сфотографированы не в полный рост, частично выходя за рамки фотографии. Руки, ноги, туловища. И гениталии.
– Здесь их четверо. Все без презервативов.
Леман не мог говорить, потеряв дар речи. Он попытался открыть рот, но не вымолвил ни слова.
Сержант продолжила:
– Мы знаем, что ее изнасиловали анально и вагинально. Это ясно следует из медицинского осмотра.
– Вы ей сказали?
– Она же не дурочка. Она чувствует, что происходит у нее внутри. Это не было похоже на нежное проникновение.
– Как она? В смысле, она переживет это? Она ведь сильная девочка, да?
– Я не знаю. Я правда не знаю, возможно ли восстановиться после такого. Не думаю, что она будет такой, как прежде, если вы об этом спрашиваете.
– Да, наверное, я спрашиваю об этом. – Мысли проносились одна за другой в голове коммандера Лемана. Он едва ли осознавал весь масштаб трагедии, которая обрушилась на эту девочку и ее семью. Это полностью его вина.
К фотографиям прилагалась записка, в которой, словно в банальном детективе, из газетных заголовков была составлена фраза, четко подтверждающая эту мысль: «СКОЛЬКО ЕЩЕ У АННЫ ПОДРУЖЕК?» Они сделали это, чтобы напугать его. Если бы они напали на его дочь, Леману нечего было бы терять, но таким образом, используя подругу Анны… ее подруг… Леман вцепился в подлокотники кресла и пытался дышать ровнее.
Дом Педжетов, Далстон
Пресс-конференция Питера Педжета получила обзор во всю первую полосу, хотя нужно сказать, что в основном все обсуждали знаменитый публичный дебют Кэти.
– Поверить в это не могу. Ты завидуешь своей шестнадцатилетней дочери.
– Не говори ерунды. Я ей не завидую. Я не могу позволить себе завидовать ей. Она еще до тридцати станет премьер-министром, а я уже сейчас могу начинать подумывать, не взять ли ее на работу на следующий парламент. Но дело в том, что она, видимо, не понимает, насколько рискует, бросая вызов таким людям.
– Питер, это ты выставил нас на крылечке перед двадцатью камерами, а не Кэти. И именно ты хотел, чтобы мы стояли как куклы, чтобы ты мог выглядеть крепким, настоящим государственным мужем.
– Куклы! – запротестовал Питер. – Когда я сказал, что вы не будете отвечать на вопросы, я пытался защитить вас от вторжения прессы.
– И для того, чтобы защитить нас от вторжения прессы, организовал семейную фотосъемку!
– Анджела, это ужасно несправедливо. Мы же договорились!
– Да, мы договорились. Ты сказал, что мы должны это сделать, и мы согласились.
– Прекрати!
– Извини, Питер. Наверное, я немного устала, вот и всё.
– Ты устала?
– Да, я устала! Я знаю, что не мне приходится на своих плечах тащить общество к новому мышлению, но у меня есть работа, и у нас есть жизнь, и сейчас ею занимаюсь только я. Девочки беспокоятся насчет экзаменов. Холодильник сломан, продукты тают, в кухне воняет тухлой рыбой и потекшим мороженым. Сьюзи застукали с сигаретой, и я должна идти на чертову встречу в школе вместе с ней, черт побери. Меня так и подмывает там сказать, что даже я курила в школе. Твоя мать ненавидит твоего отца и почему-то считает, что мне это интересно; более того, они хотят приехать пожить у нас, потому что совсем не видят девочек, то есть мы не особо стараемся с ними видеться. В то же время, представь себе, твоя попытка подключить нас через Интернет к банковской системе отправилась к чертям собачьим, прихватив с собой все наши коммунальные платежи. Нам угрожают отключением телефона и электричества, и мне придется искать чековую книжку в этом бардаке в твоем кабинете, а это твоя задача, но тебя никогда нет рядом. Я знаю, что ты ничего не можешь с этим поделать, но тебе должно быть стыдно, что в первый свободный день за несколько месяцев ты организовываешь фотосессию. Я не против, Питер. Правда. Я знаю, что ты должен это делать, но мы – твоя семья, а не реквизит!
– Анджела! Это так несправедливо.
– Ты говоришь как Малолетка Кевин.
После этого атмосфера немного разрядилась.
– Мы вместе договаривались об этом. Королевская тактика – позволить им сфотографировать нас, чтобы они отвалили.
– Да, и когда королевской семье это помогало?
– Я выступаю по вопросу жизненной важности для нации.
– Ты сейчас не в палате общин, Питер.
– Да, но я действительно говорю о…
– Да знаю я! Просто дай мне минутку, чтобы привыкнуть к факту, что я вдруг оказалась замужем за великим человеком!
– Анджела! Я невольно начинаю думать, что это ты завидуешь, а не я.
Саманта не обижалась на его новый жизненный статус. Так зачем ему мириться с подобным отношением, когда его так любит, просто обожает красивая и страстная молодая женщина? Женщина, которая не обижается на его грядущую славу, а приветствует ее. Женщина, чьи друзья (почти такие же красивые, страстные и молодые, как она) прислушиваются к каждому его слову. В этот момент Питеру захотелось рассказать Анджеле правду и показать ей, насколько честно с его стороны жить с сорокадвухлетней женой, которую он явно раздражает, и двумя дочерьми, которые явно отказываются прислушиваться к нему. Но разумеется, он знал, что вовсе не честен. Он бесчестен и эгоистичен, единственное, на что он может надеяться, – это что Анджела никогда ничего не узнает. Питер постарался сосредоточиться на разговоре с женой, а не на тайных мыслях о том, что его семейная жизнь стоит на краю пропасти.
– Нельзя игнорировать тот факт, что я человек семейный и к тому же отец двух дочерей, которые находятся прямо на передовой проблемы, которую я пытаюсь решить. Господи боже мой, когда я встретил ту бедную девушку в заведении на Кингз-Кросс – молоденькую наркоманку, о которой я тебе рассказывал, – я ни о чем не мог думать, кроме как о наших девочках. Все родители в стране должны проникнуться тем, что мы – родители подрастающих дочерей. Мне очень важно показать им, что я не просто чужой в этом деле, что моя собственная жизнь и жизнь моей семьи будет зависеть от принимаемых сегодня решений. Мне казалось, что в этом отношении ты со мной согласна.
– Я согласилась с тем, что, если ты будешь продвигать свой законопроект, мы не сможем удержать Кэти и Сьюзи в стороне.
– И ты хочешь сказать, что предпочла бы, чтобы я этого не делал? Потому что я всё брошу, если это так. Я не могу делать это без тебя и не буду делать этого без твоей искренней поддержки.
Он говорил правду. Он был обязан Анджеле далеко не только этим.
К его удивлению, она его поцеловала.
– Нет, нет, конечно я не хочу, чтобы ты всё бросил, Питер, и ты это знаешь… И мне очень жаль, что я сейчас такая придирчивая. На тебя столько всего давит. Неудивительно, что ты отдалился. Я не меньше тебя верю в то, что мы делаем. Ты поступаешь правильно, говоря о том, о чем все умалчивают, ты единственный человек, который делает это. И разумеется, Кэти и Сьюзи хотят тебя поддерживать. Это и их тема тоже. Я горжусь нашими девочками. Очень.
Питер поцеловал Анджелу в ответ. Маятник его страдающей души снова резко сместился. Как же ему повезло с такой благородной и умной женой.
– Я тоже ими горжусь, Анджела, и тобой я горжусь. И особенно я горд сегодня за Кэти, честное слово. Ну и задала она этой мерзкой Вулбридж. Да, наверное, я немного растерялся, что именно Кэти сыграла первую скрипку в нашем маленьком общественном событии, а не я, но это просто потому, что я абсолютно жалкий и презренный старый дурак.
– И это одна из твоих лучших речей.
– Что ж, даже если папочка идиот, я по-прежнему папочка, и мы – одна семья, а в семье все держатся друг за друга, так ведь?
– Да, именно для этого она и нужна.
В этот момент у Питера зазвонил телефон.
– Привет, секс-машина. Угадай, кто сейчас совсем без одежды?
Питер Педжет не зря провел всю жизнь в политике, он умел справляться с неожиданностями.
– Да, привет, Саманта. Нет, я не забыл об интервью в четыре тридцать. Кстати, спасибо, что ты так быстро организовала фотосессию с выступлением. Просто молодец. Статья Паулы Вулбридж – единственная отрицательная реакция в нашу сторону.
– Я трогаю себя там, где я бы хотела почувствовать твой большой член – прямо сейчас.
– Да, Кэти просто молодец, правда? Мы с Анджелой очень ею гордимся.
– Мои соски набухли при одной только мысли о том, что ты делал со мной вчера в постели.
– Послушай, Саманта, боюсь, мне пора идти. Семейные дела. Я сам разберусь с бумагами, не нужно… Да, ладно, отлично, до встречи.
Трасса M1
Пробка наконец-то рассосалась, и Джесси продолжила путь в Бирмингем, все еще пересказывая свою историю сидевшей рядом с ней пассажирке. В жизни Джесси не много было возможностей общения с людьми, которые бы хотели ее выслушать.
– Йеще до обеда йа осталась одна в квартире Франсуа. Остальные три девушки уже нашли себе новых сутенеров. Так и йесть, они пошли на улицу и нашли себе другого злобного обдолбанного рабовладельца в обмен на укол геройина и матрас, на котором можно отрубиться.
Выслушивая беспорядочный монолог Джесси, ее соседка не могла вспомнить, испытывала ли она когда-либо большее отвращение.
– Йа чуть сама так не сделала, клянусь. Йа была такайа дурнайа и напуганнайа, что чуть было не пошла искать себе нового сутенера, но что-то внутри меня… как будто воспоминанийе о человеческом существе, которым йа была раньше, не дало мне этого сделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50