— Ты так можешь попасть под статью даже здесь, в Вегасе, — заметил ей Хью.
— Это все для тебя, дорогой.
— Мне-то что, посторонние страдают. Вон в бассейне один из наших охранников чуть не упал со ступенек.
Она подмигнула Хью, вытерла лицо и плечи и со вздохом удовлетворения опустилась в шезлонг.
— Так получилось. Я не хотела портить нравы в окрестностях бассейна. Я просто подумала, что здесь Хью и дай-ка пройдусь перед ним сценической походкой.
Бетти легла, повернувшись к нему лицом. Хью сидел на полотенце рядом с шезлонгом, и его серо-голубые глаза были совсем близко, на одном уровне с ее синими глазами. Волшебное состояние, в котором оба пребывали всего-то месяц, вдруг сделало несуществующим весь окружающий мир, и они остались вдвоем.
— Я тебе покажу «сценической»!
— Есть дни, когда твои глаза кажутся зелеными, — сказала Бетти и сделала губами движение, приглашающее к поцелую, и заметила, как Хью невольно откликнулся на него.
— Превосходно, — начал он притворно ругать ее. — Мы завели обычай встречаться у бассейна и в разных других местах, теперь ты мне демонстрируешь всякие походки, провоцируешь целоваться прямо тут. Почему бы нам не вытатуировать всю информацию на лбах, чтобы уже никто ни в чем не сомневался?
— Теперь вы мне все объяснили, мистер Даррен. Я, оказывается, подрываю ваш авторитет. Из-за меня служащие уже шепчутся за вашей спиной. Единственная приличная вещь, которую я могу сделать для вас, — это... прервать наши тайные отношения здесь же и немедленно...
— Ну-ну, разговорилась!
— Наконец-то вы открыли мне глаза на мое неправильное поведение... — И Бетти снова сделала то же движение губами.
— Ну перестань!
Она изобразила трагический вздох:
— Среда, единственная нерабочая ночь в неделю... Я уж было решилась проявить всю свою хитрость и ловкость, чтобы сберечь остатки твоей репутации, чтобы никто не видел, как одна из артисток пробралась в твою комнату. Но теперь все. Правда, все. Истинно. И я проведу вечер, читая что-нибудь одухотворяющее.
Хью поднял глаза к небу, как бы прося у него сил, провел рукой по лицу, недовольно посмотрел на нее и сказал:
— Скажи, почему ты мне всегда устраиваешь пытки по средам?
Бетти засмеялась:
— Чтобы не казаться слишком доступной — этого не хочет ни одна девушка.
— А красться и таиться можно, мисс Доусон?
— Не слишком ли ты самодоволен, Хью?
— Самодоволен? — Выражение его лица изменилось. — Я попытаюсь один раз быть серьезным, только ты не сбивай меня, молчи и слушай. Так вот, я не самодоволен, Бетти. Во мне поселилось чувство неизбывной, тихой, смиренной благодарности. Я не верю своему счастью. Я и не знал, что между мужчиной и женщиной могут быть такие отношения. Я думал, что это может быть любовь или подделка под нее. А тут — особая, удивительная честность. Ты очень хороший приятель, Бетти. Мы ведь стали добрыми друзьями еще до того, как... сюда добавилась физическая сторона. И сейчас все это... получать и доставлять удовольствие... кажется логическим продолжением дружбы и уважения, без трений и напряженности, что, к огромному сожалению, недоступно большинству людей.
— Все правильно, ты невыносимо самодоволен. А я еще одна дурочка. Ты же, негодяй, этим пользуешься.
— Ну конечно, — улыбнулся он. — Может быть, ты хоть сейчас остановишься? Тебе не хочется иногда быть серьезной?
— В тебе, мой высокопоставленный друг, серьезности на нас двоих хватит. Не будем копаться в этих вещах, анализировать, делать душещипательные сравнения, Хью. Вон птичка на кусте, ей никогда не понадобится психиатр. Поет себе, гуляет — что будет, то будет.
— И мы так должны?
— А ты думаешь, нет?
— Безусловно да, Бетти. И сегодняшняя ночь — пусть она у нас будет.
— Попалась, — сказала она. — Опять меня объехали. Ах, сэр, не слишком ли вы умны для глупой девицы из шоу? Девицы, обреченной вечно прятаться, чтобы спасать репутацию других? А не могла бы смиренная девушка попросить всесильного управителя об одном небольшом одолжении?
— Все что угодно вашему затаившемуся от страха сердечку, моя прелесть.
— Честно говоря, я здорово устала, Хью. Так что с твоего позволения я проберусь в твою комнату около семи или чуть позже, и постарайся, пожалуйста, занять себя как можно дольше, чтобы я могла хорошенько выспаться. Ты готов торжественно заявить, что не будешь расстраиваться из-за этой маленькой просьбы?
Хью взглянул ей в глаза, посмотрел на губы.
— Проклятие, какие-то тайные радости! Я хочу показывать тебя всем, трубить о тебе в газетах, по радио, телевидению.
— Нет, пусть это будет пока только для нас двоих.
— У меня, — он встал, — в пять часов встреча с владельцами магазина подарков, которым не нравится наш договор об аренде.
— Объясните им, мистер Даррен, что у нас и почем.
— А тебе желаю хорошо вздремнуть.
Бетти подмигнула ему. Хью повернулся и пошел. Дойдя до входа на хозяйственный двор, он обернулся и помахал ей рукой. Она ответила, подняв свою длинную ногу. А когда Хью исчез, произнесла беззвучно, одним движением губ: «Я люблю тебя, люблю тебя, люблю всем сердцем, Хью Даррен».
«Я не могу сказать тебе всего этого, такие вот дела, — размышляла она. — Это та самая любовь, мой печальный возлюбленный, которая возвышает. Я все время живу мыслью о моей любви, я беру от нее все, что могу, я пью ее большими глотками, я тороплюсь, так как знаю: все идет к концу; не знаю только, как скоро наступит этот конец».
Мужчина, волосатый, как бизон, и почти такой же громадный, направлялся к Бетти, неся в руках свой шезлонг. Пристроив его рядом, чтобы было удобно смотреть на нее, мужчина заговорил:
— Обожаю ваши выступления, мисс Доусон. Я попал на двенадцатичасовое шоу.
Бетти, с неудовольствием заметив, как его глаза ощупывают ее с головы до ног, недовольно что-то промычала.
«Бизон» стал нудно жужжать что-то о себе. А Бетти думала о том, как поспит в постели Хью, представляла себе любимого со всеми эротическими подробностями, и ей стало так хорошо под лучами заходящего солнца, что она сладко задремала в самый разгар повествования «бизона» о том, как он практически украл участок земли, на котором выстроил свой третий торговый центр.
Глава 3
В то время, когда Бетти Доусон, погруженная в дрему, лежала возле бассейна, Эл Марта в своей квартире на крыше восточного крыла «Камеруна» как раз пробуждался от послеобеденного сна. Спальня хозяина была достаточно роскошной для того, чтобы напоминать ему каждый раз, когда он стряхивал с себя жуткий сон о прошлом, что он жив, здоров и даже богат. У него солидная доля в собственности отеля, и его квартира была отчасти и лицом «Камеруна». Обстановка говорила о том, что он уже много лет не подвержен опасности ареста. Здесь безопасная гавань, богатая, защищенная, с полным набором всякой всячины, составляющей мечту среднего уголовника. Когда Макс Хейнс заправляет казино, малыш Даррен — отелем, а другой неглупый люд — прочими его операциями в здешних краях, то дни усеяны шелками и женщинами, вином и смехом. В округе сотни и сотни человек, которые любят его и зовут просто Элом.
Он повертел головой, чтобы удостовериться, что спал один, протер глаза, почесал серые спутанные заросли на груди, встал и так широко зевнул, что даже пошатнулся. Потом натянул мятые холщовые брюки, пригладил ладонями редеющие волосы, зажег сигару и вышел босиком в большую гостиную посмотреть, кто там есть. А быть кто-то должен. Так уж он наладил свою жизнь. Ему нужны были люди поблизости, рядом, чтобы он мог их потрогать, посмотреть на них, посмеяться с ними.
Тихо играла музыка. Гидж Аллен и Бобби Валдо играли в джин. Браунелл, по кличке Бобер, сидя на низенькой кушетке, с тренированной настойчивостью что-то говорил блондинке из кордебалета выступающей сейчас в «Сафари» шоу-группы. Девушка держала в руке бокал, смущенно и внимательно слушая Браунелла, который подчеркивал наиболее интересные места своей приглушенной лекции легким и частым касанием ее загорелого бедра чуть пониже шорт.
Джерри Баклер спал на другой кушетке, пуская пузыри уголком рта.
Эл подошел к магнитофону и прибавил звук, затем приблизился и посмотрел на стол. Гидж бросил семерку червей. Бобби Валдо заколебался, что ему сбросить, и положил семерку бубен. Гидж схватил ее и поместил как раз в середину бубнового ряда. Бобби Валдо проворчал:
— Вот ведь сукин сын!
— Не зевай, сынок, — самодовольно отреагировал Гидж.
Эл налил себе немного виски с содовой и спросил, обращаясь ко всем сразу:
— Чем занимаемся? Кто ведет?
— Хозяева поля, — ответил Бобер.
— И какой же счет? Можно не отвечать: вижу, что по нулям, с тоски маетесь. Где этот Арти?
— С минуты на минуту должен быть, — ответил Гидж.
Гидж Аллен и Элфрид Адамс Марта были знакомы больше двух десятков лет. Гидж оказывал Элу разные услуги, и все весьма конфиденциального характера. У Аллена был скрипучий голос, копна седоватых волос, крепкая юношеская фигура и коричневое, как седло, лицо, так глубоко изрезанное морщинами, что вызывало сравнение с вельветом, каким-то странным и новым его видом. Лицо Гиджа резко контрастировало с белыми стекловидными искусственными зубами и свинцовыми, проницательными глазами.
— Сыграем втроем, — предложил Эл, — как вы?
— Идет, только сейчас я по-быстрому раздену его, — сказал Гидж. — Разве это игрок?
Бобби Валдо недовольно запыхтел.
— Дай-ка карту, — потребовал он. Бобби был человеком молодым, огромным, немного горбившимся, со сгоревшей на солнце кожей лица, шеи, рук. На его угловатом черепе произрастала еле заметная щетина морковного цвета, брови и ресницы почти не проглядывались, на мясистых веснушчатых руках виднелась экстравагантная татуировка.
Чем-то все они раздражали Эла Марта. Это был сильный коренастый мужчина с желтоватой пухлой физиономией, почти ровно наполовину лысый — от уха до уха через макушку проходила четкая линия, впереди которой не было ни волоска. У Эла были густые длинные черные ресницы, маленький вздернутый нос, толстые чувственные губы, карие глаза с поволокой.
Он имел, на жаргоне Лас-Вегаса, тридцать очков в «Камеруне», то есть тридцать процентов акций. Хотя прошло шестнадцать лет после его последнего ареста, Марта успел до этого заработать солидный, что называется, послужной список. Двадцать шесть арестов, три приговора. По двум он добился условного освобождения, а по третьему отсидел только год из трех. Богатое уголовное прошлое должно было, казалось, помешать Элу владеть чем-либо в Неваде, но он застолбил себе место еще до памятной чистки, во время которой было уже поздно трогать его. Он и номинально был самым крупным совладельцем «Камеруна», но точно никто не мог сказать, какова действительно его доля. По списку держателей акций нельзя было определить, кто представляет себя, а кто — кого-то еще. В Лас-Вегасе, а также в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке ходили слухи, что «Камерун» принадлежит Элу Марта, а стало быть, подпольному синдикату.
Марта знал сотни людей из шоу-бизнеса по именам, и большинство были настолько глупы, что им льстило внимание этого уголовника. Он с готовностью улыбался, громко и охотно смеялся, слушал с самым пристальным вниманием и вставлял в разговор шутки своевременно, как профессиональный конферансье. Он хорошо жил, хорошо одевался, хорошо развлекался. В нем не было ничего зловещего или отталкивающего. Он помнил дни рождения массы людей и посылал им дорогие подарки, а если кто-то влипал в неприятность, то всегда был готов помочь выбраться из нее.
«Камерун» Эл Марта использовал как базу для своих операций. В новом здании деловой части Лас-Вегаса расположилась компания «Икс-торг», мозговой центр нескольких корпораций, занимающихся недвижимостью, транспортом, связью, оптовой торговлей. Эл Марта в известном смысле был владельцем «Икс-торга». Правда же, — которой не суждено было когда-либо выйти на поверхность благодаря адвокатам и бухгалтерам компании, способным запутать любое дело, — состояла в том, что Эл Марта занимал пост регионального менеджера, получавшего приказания из штаб-квартиры в Лос-Анджелесе. Этой штаб-квартирой, в свою очередь, руководил чикагский центр — из общенационального совета, расположенного на Восточном побережье.
Часть каждого доллара, законного или незаконного, обложенного налогом или необложенного, оседала в сейфах этого совета, причем деньги расходовались далее настолько продуманно и аккуратно, что человек наподобие Эла Марта за шестнадцать лет не был ни разу арестован. Какой-то процент каждого доллара попадал и местным организациям. Никто не знал, сколько денег у Эла Марта. Но их вполне хватало на «линкольн», который он менял каждый год, на гардероб в сорок тысяч, щедрые подарки, роскошные развлечения, содержание особого штата «помощников», не проходящего по ведомостям ни казино, ни отеля, на достойное обеспечение тех молодых женщин, которые ублажали его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39