Этот звук я не забуду никогда, даже если проживу еще сто лет. Мистер Каткоут прищурившись смотрел да меня, но я был уверен, что перед его взглядом проносилось прошлое, где с горячей земли в кровавых пятнах поднимается пыль и тени наводят друг на друга свои шестизарядные кольты.
– Пальба стояла такая, что у меня сердце вон выскакивало от страха, – продолжал он. – Одна пуля влетела в дверь амбара и пробила бочку прямо у меня над головой. Я слышал, как противно она завизжала. Я упал на живот и лежал ни жив ни мертв. Через минуту в амбар, шатаясь, вошел какой-то мужчина и упал рядом со мной на колени. Это был Билли Клэнтон. Он был ранен, но револьвер все еще был у него в руке. Он повернулся, заметил меня и уставился таким долгим и страшным взглядом, потом закашлялся, у него горлом и из носа пошла кровь, и он упал лицом вниз рядом со мной.
– Вот это да! – охнул я и крепко вцепился руками в подлокотники кресла.
– Но это еще не все. Кори! – снова подал голос мистер Доллар. – Расскажи ему дальше. Кат!
– Вдруг на меня упала чья-то тень, – хрипло продолжал мистер Каткоут. – Я поднял голову и увидел Вьятта Эрпа. Его лицо было густо покрыто пылью; он показался мне огромным, не меньше десяти футов ростом. “Беги домой, паренек”, – сказал он мне. Я и сейчас слышу его голос так же отчетливо, как свой. Но я так испугался, что ноги меня не слушались, а Вьятт повернулся и пошел через амбар ко второму выходу. Перестрелка закончилась. Клэнтоны и Мак-Лоярсы лежали на земле, нашпигованные свинцом. А потом случилось это самое.
– Что случилось? – прошептал я, когда мистер Каткоут остановился передохнуть.
– Оказалось, один из парней Клэнтона спрятался за фургоном. Выбравшись оттуда, он направил пистолет Вьятту в спину. Раньше я никогда этого парня не видел. Он стоял совсем рядом со мной, так же близко, как сейчас сидишь ты. Он прицелился во Вьятта, и я услышал, как щелкнул курок, который он оттянул назад большим пальцем.
– Сейчас начнется самое интересное, – подал голос мистер Доллар. – Так что было дальше, Оуэн?
– Дальше.., я поднял револьвер Билли Клэнтона. Револьвер был тяжеленный, как настоящая пушка, и его рукоятка вся была перепачкана кровью Клэнтона. Мистер Каткоут замолчал, прикрыв глаза. Потом заговорил снова:
– Я хотел окликнуть Вьятта, но было уже поздно. Другого выхода у меня не было – чтобы спасти Вьяттл, можно было сделать только одно – то, что сделал я. Я решил выстрелить в воздух, чтобы испугать этого парня, а заодно привлечь внимание мистера Эрпа. Но не успел я как следует взяться за рукоятку пистолета, как тот выстрелил. Грохот выстрела напоминал гром: “бу-у-ум”. Глаза мистера Каткоута открылись, словно его разбудил выстрел, прогремевший в его голове.
– Отдачей меня сбило с ног и едва не вывернуло плечо. Я слышал, как пуля ударила в камень, находившийся всего в шести дюймах от моей правой ноги, и отрикошетила в сторону. Отскочившая пуля угодила парню, который целился Вьятту в спину, прямо в правую руку, выбила у него револьвер и размозжила кисть так, что кости показались. Кровь хлынула фонтаном. Он истек кровью до смерти, а я стоял над ним и твердил без конца: “Извините, извините, извините”. Я не собирался его убивать, я просто хотел предупредить мистера Эрпа, спасти его от смерти. Мистер Каткоут вздохнул, тихо и глубоко – словно тихий ветерок подул над могилами у Подножного холма, сдувая с надгробий пыль.
– Я стоял над телом парня, которого подстрелил, с револьвером Билли Клэнтона в руке. Потом ко мне подошел Док Холидэй, забрал у меня револьвер, достал из кармана четвертак и сказал: “Пойди купи себе леденец, парень, ты его заслужил”. Так я получил свое прозвище.
– Прозвище? – переспросил я. – Какое прозвище?
– Кат Леденец, – ответил мистер Каткоут. – На следующий день мистер Эрп пришел к нам домой и остался на обед. Мой отец был простым фермером. Мы были небогаты, но постарались не ударить перед мистером Эрпом лицом в грязь и угостили его на славу. После обеда он подарил мне револьвер и кобуру на ремне с патронташем, которые принадлежали до того Билли Клэнтону Так он отблагодарил меня за то, что я спас ему жизнь. Мистер Каткоут покачал своей спутанной гривой.
– Если бы я знал, к чему все это приведет, сразу бы выбросил подарок в колодец. Мне стоило прислушаться к словам моей матери, потому что она так и советовала мне сделать.
– Почему?
– А потому. – Мистеру Каткоуту не сиделось на месте; рассказ уже начинал его раздражать. – Потому что мне это слишком понравилось, вот почему! Я стал учиться пользоваться револьвером! Мне понравился его запах, его тяжесть в руке, то, каким он становится теплым после стрельбы, а главное – то, как бутылки, по которым я палил, в одно мгновение разлетались на куски. Вот в чем загвоздка. Мистер Каткоут поморщился, словно от оскомины.
– Потом я стал стрелять по птицам, сбивал их прямо в небе и гордился этим, считал, что становлюсь крутым парнем, настоящим артистом. А потом я задумался о том, как это сработает против другого парня, с таким же револьвером, как у меня. Это не давало мне покоя. Тут была нужна настоящая скорость. Я продолжал тренироваться, на счет выхватывал пушку из кобуры снова и снова и палил, палил, палил. Как только мне исполнилось шестнадцать, я отправился в Юту на родео и убил там известного стрелка по имени Эдвард Бонтил. Это стало моим первым шагом по лестнице, низведшей меня в ад.
– В свое время старина Оуэн пользовался большой известностью, – заметил мистер Доллар, сдувая остатки волос с плеч моего отца. – Прошу прощения, я говорю о Леденце Кате, само собой. Скольких парней ты отправил на встречу с Создателем, Оуэн? Мистер Доллар снова взглянул на меня и быстро подмигнул.
– Я убил четырнадцать человек, – проговорил мистер Каткоут. В его голосе не было и следа гордости за совершенное. Он не сводил глав с красных и черных квадратиков шашечной доски. – Самому молодому было девятнадцать. Возможно, некоторые из них заслуживали смерти. Хотя скорее всего не мне об этом судить. Но я убил их всех в честной схватке, лицом к лицу. Просто все дело в том, что я специально искал с ними встречи, специально искал повода, чтобы пострелять и покрасоваться. Я хотел создать себе настоящее имя, хотел прославиться. И в тот день, когда меня наконец подстрелил более молодой и быстрый стрелок, я решил, что мое время вышло, потому что до того я жил в долг. Я решил, что с револьверами покончено.
– Вас ранили? – удивился я. – И куда вам попала пуля?
– В левый бок. Но я оказался более метким. Я застрелил тою парня насмерть, попал ему прямо в лоб и вышиб мозги. Но мои веселые денечки были сочтены, и я отправился на восток. И поселился здесь. Вот и вся история.
– Но твоя кобура и пояс по-прежнему с тобой, так ведь, Леденец? – спросил мистер Доллар. Мистер Каткоут ничего не ответил. Он молча и неподвижно сидел и смотрел в одну точку, Я было подумал даже, что он заснул, хотя его глаза под кустистыми бровями были открыты. Потом, неожиданно для всех, он поднялся с места и на плохо гнущихся ногах прошел туда, где стоял мистер Доллар. Он остановился прямо перед парикмахером, и я увидел Каткоута в зеркале; старческое лицо в коричневых пятнах было угрюмым и неподвижным, а сжатые в полоску губы почти исчезли, отчего Каткоут стал напоминать череп, туго обтянутый коричневой кожей. Губы мистера Каткоута растянулись в улыбке, в которой не было и тени веселья. Улыбка была пугающей; я заметил, как мистер Доллар отпрянул, увидев перед собой это лицо.
– Пэрри, – проговорил мистер Каткоут. – Я знаю, что ты считаешь меня старым, выжившим из ума дурнем. Мне наплевать на то, что ты смеешься у меня за спиной, когда считаешь, что я не вижу тебя. Ты забываешь о том, Пэрри, что если б у меня не было глаз на затылке, я не дожил бы до сегодняшнего дня.
– Э-э-э.., хм.., ну что ты, Оуэн! – пробормотал мистер Доллар. – Зря ты так горячишься. Я и не думал смеяться над тобой, честно.
– Тогда ты либо лжешь мне, либо пытаешься назвать меня лжецом, – отозвался старик и что-то, прозвучавшее в его спокойном голосе, заставило меня похолодеть от страха.
– Извини, если тебе показалось…
– Да, и кобура, и кольт, и пояс по-прежнему со мной, – продолжал мистер Каткоут. – Я сохранил их в память о прошлых временах. Теперь ты понял меня, Пэрри? Мистер Каткоут наклонился ближе. Парикмахер попытался улыбнуться, но его губы сумели сложиться только в жалкую гримасу.
– Можешь звать меня Оуэном или мистером Каткоутом. Можешь обращаться ко мне просто “Эй, ты” или “Ты, старик”. Но никогда, никогда, понял, не смей называть меня так, как меня звали тогда, когда я был стрелком Ни сегодня, ни завтра, ни в любой другой день, никогда. Ты понимаешь меня, Пэрри? Отвечай мне, потому что я задал тебе вопрос.
– Оуэн, я никогда не называл тебя…
– Ты хорошо расслышал вопрос, Пэрри? – повторил мистер Каткоут.
– Да. Да, я хорошо расслышал вопрос. Очень хорошо, – кивнул мистер Доллар. – Как скажешь, Оуэн. Как хочешь, так я и буду тебя называть. Я со всем согласен.
– Со всем соглашаться не нужно. Только с тем, что я тебе сказал.
– Все, хорошо. Нет проблем, Оуэн. Мистер Каткоут еще несколько секунд смотрел в глаза парикмахеру, словно выискивая там отблеск правды. Потом вздохнул и проговорил:
– Мне пора, – и, повернувшись, двинулся к выходу из парикмахерской.
– А как же шашки, Оуэн? – подал голос Джазист. – Мы еще не доиграли. Мистер Каткоут остановился.
– На сегодня с меня хватит игр, – ответил он, потом толкнул дверь и вышел на улицу в июньскую жару. Пока дверь не закрылась, в парикмахерскую волнами накатывал жар. Поднявшись с места, я подошел к двери и долго смотрел вслед мистеру Каткоуту, который неторопливо, засунув руки в карманы, удалялся по Мерчантс-стрит.
– Ну и что вы на это скажете? – повернулся к нам мистер Доллар. – С чего это он так взбесился? Я ничего такого не сказал!
– Он знает, что ты не поверил ни единому его слову, – объяснил Джазист и принялся собирать шашки в коробку и складывать доску.
– Так это правда или нет? – спросил отец, поднимаясь из парикмахерского кресла. Волосы вокруг его ушей были аккуратно подстрижены, а шея покраснела от поработавшей над ней в подушке пены бритвы.
– Конечно, он заливает! – фыркнул мистер Доллар. – Оуэн спятил, это всем известно! Он уже несколько лет как мелет всякую чушь!
– Так значит, все, что он рассказал, просто выдумка? – спросил я, не сводя глаз с мистера Каткоута, шагавшего по тротуару.
– Выдумка, выдумка. Он все выдумал с начала до конца.
– Откуда у вас такая уверенность? – спросил отец.
– Перестань, Том! Что стрелку с Дикого Запада делать в Зефире? И потом, не думаешь ли ты, что случай, когда мальчишка спас жизнь самому Вьятту Эрпу в О'Кей Коррал, мог не попасть в книжки по истории? Так вот, я пошел в библиотеку и внимательно просмотрел там разные книжки. В них нет ни слова о том, что какой-то мальчишка спас жизнь Вьятту Эрпу, а кроме того, в книгах я не нашел ни одного стрелка по прозвищу Кат Леденец. Сильными движениями щетки мистер Доллар раздраженно смахнул со спинки кресла остатки волос.
– Твоя очередь, Кори. Иди садись. Отворачиваясь от окна, я заметил, как мистер Каткоут махнул кому-то рукой. По другой стороне Мерчантс-стрит навстречу мистеру Каткоуту непринужденно шел Верной Такстер, как обычно, в чем мать родила, шел с очень целеустремленным видом, словно торопился куда-то, но улучил момент помахать мистеру Каткоуту. Двое безумцев разминулись и пошли дальше, каждый своей дорогой. Мне было не смешно. Мне не давал покоя вопрос: что заставило мистера Каткоута поверить, что когда-то он был стрелком, точно так же, как и то, что заставило Вернона Такстера верить в то, что у него в его прогулке нагишом есть цель. Я подошел к креслу и уселся. Закутав мою шею полотенцем и заколов его английской булавкой, мистер Доллар несколько раз расчесал мои волосы гребешком. Отец уже сидел в кресле для посетителей и читал “Иллюстрированные спортивные страницы”.
– Немного снимем сверху и подровняем по бокам? – спросил меня мистер Доллар.
– Да, сэр, – ответил я. – Это будет в самый раз. Ножницы запели свою визгливую отрывистую песнь, и маленькие мертвые кусочки меня посыпались на пол.
Глава 3
Мальчик и мяч
Когда мы с отцом вернулись домой, он уже стоял у нашего крыльца. Прямо перед крыльцом, сам по себе, опираясь на специальную выдвижную подножку. Новенький велосипед.
– Господи, – прошептал я, торопливо выбираясь из нашего пикапа. Ничего больше я вымолвить не мог. К, крыльцу я шел словно в трансе, потом, протянув руку, прикоснулся к нему. Велосипед мне не снился. Он был самый что ни на есть настоящий, и он был прекрасен. За моей спиной оценивающе присвистнул отец.
– Вот это да, потрясающий велосипед, верно, Кори?
– Да, сэр. Я все еще не мог поверить своему счастью. Передо мной было то, о чем я в глубине души так давно мечтал, с незапамятных времен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Пальба стояла такая, что у меня сердце вон выскакивало от страха, – продолжал он. – Одна пуля влетела в дверь амбара и пробила бочку прямо у меня над головой. Я слышал, как противно она завизжала. Я упал на живот и лежал ни жив ни мертв. Через минуту в амбар, шатаясь, вошел какой-то мужчина и упал рядом со мной на колени. Это был Билли Клэнтон. Он был ранен, но револьвер все еще был у него в руке. Он повернулся, заметил меня и уставился таким долгим и страшным взглядом, потом закашлялся, у него горлом и из носа пошла кровь, и он упал лицом вниз рядом со мной.
– Вот это да! – охнул я и крепко вцепился руками в подлокотники кресла.
– Но это еще не все. Кори! – снова подал голос мистер Доллар. – Расскажи ему дальше. Кат!
– Вдруг на меня упала чья-то тень, – хрипло продолжал мистер Каткоут. – Я поднял голову и увидел Вьятта Эрпа. Его лицо было густо покрыто пылью; он показался мне огромным, не меньше десяти футов ростом. “Беги домой, паренек”, – сказал он мне. Я и сейчас слышу его голос так же отчетливо, как свой. Но я так испугался, что ноги меня не слушались, а Вьятт повернулся и пошел через амбар ко второму выходу. Перестрелка закончилась. Клэнтоны и Мак-Лоярсы лежали на земле, нашпигованные свинцом. А потом случилось это самое.
– Что случилось? – прошептал я, когда мистер Каткоут остановился передохнуть.
– Оказалось, один из парней Клэнтона спрятался за фургоном. Выбравшись оттуда, он направил пистолет Вьятту в спину. Раньше я никогда этого парня не видел. Он стоял совсем рядом со мной, так же близко, как сейчас сидишь ты. Он прицелился во Вьятта, и я услышал, как щелкнул курок, который он оттянул назад большим пальцем.
– Сейчас начнется самое интересное, – подал голос мистер Доллар. – Так что было дальше, Оуэн?
– Дальше.., я поднял револьвер Билли Клэнтона. Револьвер был тяжеленный, как настоящая пушка, и его рукоятка вся была перепачкана кровью Клэнтона. Мистер Каткоут замолчал, прикрыв глаза. Потом заговорил снова:
– Я хотел окликнуть Вьятта, но было уже поздно. Другого выхода у меня не было – чтобы спасти Вьяттл, можно было сделать только одно – то, что сделал я. Я решил выстрелить в воздух, чтобы испугать этого парня, а заодно привлечь внимание мистера Эрпа. Но не успел я как следует взяться за рукоятку пистолета, как тот выстрелил. Грохот выстрела напоминал гром: “бу-у-ум”. Глаза мистера Каткоута открылись, словно его разбудил выстрел, прогремевший в его голове.
– Отдачей меня сбило с ног и едва не вывернуло плечо. Я слышал, как пуля ударила в камень, находившийся всего в шести дюймах от моей правой ноги, и отрикошетила в сторону. Отскочившая пуля угодила парню, который целился Вьятту в спину, прямо в правую руку, выбила у него револьвер и размозжила кисть так, что кости показались. Кровь хлынула фонтаном. Он истек кровью до смерти, а я стоял над ним и твердил без конца: “Извините, извините, извините”. Я не собирался его убивать, я просто хотел предупредить мистера Эрпа, спасти его от смерти. Мистер Каткоут вздохнул, тихо и глубоко – словно тихий ветерок подул над могилами у Подножного холма, сдувая с надгробий пыль.
– Я стоял над телом парня, которого подстрелил, с револьвером Билли Клэнтона в руке. Потом ко мне подошел Док Холидэй, забрал у меня револьвер, достал из кармана четвертак и сказал: “Пойди купи себе леденец, парень, ты его заслужил”. Так я получил свое прозвище.
– Прозвище? – переспросил я. – Какое прозвище?
– Кат Леденец, – ответил мистер Каткоут. – На следующий день мистер Эрп пришел к нам домой и остался на обед. Мой отец был простым фермером. Мы были небогаты, но постарались не ударить перед мистером Эрпом лицом в грязь и угостили его на славу. После обеда он подарил мне револьвер и кобуру на ремне с патронташем, которые принадлежали до того Билли Клэнтону Так он отблагодарил меня за то, что я спас ему жизнь. Мистер Каткоут покачал своей спутанной гривой.
– Если бы я знал, к чему все это приведет, сразу бы выбросил подарок в колодец. Мне стоило прислушаться к словам моей матери, потому что она так и советовала мне сделать.
– Почему?
– А потому. – Мистеру Каткоуту не сиделось на месте; рассказ уже начинал его раздражать. – Потому что мне это слишком понравилось, вот почему! Я стал учиться пользоваться револьвером! Мне понравился его запах, его тяжесть в руке, то, каким он становится теплым после стрельбы, а главное – то, как бутылки, по которым я палил, в одно мгновение разлетались на куски. Вот в чем загвоздка. Мистер Каткоут поморщился, словно от оскомины.
– Потом я стал стрелять по птицам, сбивал их прямо в небе и гордился этим, считал, что становлюсь крутым парнем, настоящим артистом. А потом я задумался о том, как это сработает против другого парня, с таким же револьвером, как у меня. Это не давало мне покоя. Тут была нужна настоящая скорость. Я продолжал тренироваться, на счет выхватывал пушку из кобуры снова и снова и палил, палил, палил. Как только мне исполнилось шестнадцать, я отправился в Юту на родео и убил там известного стрелка по имени Эдвард Бонтил. Это стало моим первым шагом по лестнице, низведшей меня в ад.
– В свое время старина Оуэн пользовался большой известностью, – заметил мистер Доллар, сдувая остатки волос с плеч моего отца. – Прошу прощения, я говорю о Леденце Кате, само собой. Скольких парней ты отправил на встречу с Создателем, Оуэн? Мистер Доллар снова взглянул на меня и быстро подмигнул.
– Я убил четырнадцать человек, – проговорил мистер Каткоут. В его голосе не было и следа гордости за совершенное. Он не сводил глав с красных и черных квадратиков шашечной доски. – Самому молодому было девятнадцать. Возможно, некоторые из них заслуживали смерти. Хотя скорее всего не мне об этом судить. Но я убил их всех в честной схватке, лицом к лицу. Просто все дело в том, что я специально искал с ними встречи, специально искал повода, чтобы пострелять и покрасоваться. Я хотел создать себе настоящее имя, хотел прославиться. И в тот день, когда меня наконец подстрелил более молодой и быстрый стрелок, я решил, что мое время вышло, потому что до того я жил в долг. Я решил, что с револьверами покончено.
– Вас ранили? – удивился я. – И куда вам попала пуля?
– В левый бок. Но я оказался более метким. Я застрелил тою парня насмерть, попал ему прямо в лоб и вышиб мозги. Но мои веселые денечки были сочтены, и я отправился на восток. И поселился здесь. Вот и вся история.
– Но твоя кобура и пояс по-прежнему с тобой, так ведь, Леденец? – спросил мистер Доллар. Мистер Каткоут ничего не ответил. Он молча и неподвижно сидел и смотрел в одну точку, Я было подумал даже, что он заснул, хотя его глаза под кустистыми бровями были открыты. Потом, неожиданно для всех, он поднялся с места и на плохо гнущихся ногах прошел туда, где стоял мистер Доллар. Он остановился прямо перед парикмахером, и я увидел Каткоута в зеркале; старческое лицо в коричневых пятнах было угрюмым и неподвижным, а сжатые в полоску губы почти исчезли, отчего Каткоут стал напоминать череп, туго обтянутый коричневой кожей. Губы мистера Каткоута растянулись в улыбке, в которой не было и тени веселья. Улыбка была пугающей; я заметил, как мистер Доллар отпрянул, увидев перед собой это лицо.
– Пэрри, – проговорил мистер Каткоут. – Я знаю, что ты считаешь меня старым, выжившим из ума дурнем. Мне наплевать на то, что ты смеешься у меня за спиной, когда считаешь, что я не вижу тебя. Ты забываешь о том, Пэрри, что если б у меня не было глаз на затылке, я не дожил бы до сегодняшнего дня.
– Э-э-э.., хм.., ну что ты, Оуэн! – пробормотал мистер Доллар. – Зря ты так горячишься. Я и не думал смеяться над тобой, честно.
– Тогда ты либо лжешь мне, либо пытаешься назвать меня лжецом, – отозвался старик и что-то, прозвучавшее в его спокойном голосе, заставило меня похолодеть от страха.
– Извини, если тебе показалось…
– Да, и кобура, и кольт, и пояс по-прежнему со мной, – продолжал мистер Каткоут. – Я сохранил их в память о прошлых временах. Теперь ты понял меня, Пэрри? Мистер Каткоут наклонился ближе. Парикмахер попытался улыбнуться, но его губы сумели сложиться только в жалкую гримасу.
– Можешь звать меня Оуэном или мистером Каткоутом. Можешь обращаться ко мне просто “Эй, ты” или “Ты, старик”. Но никогда, никогда, понял, не смей называть меня так, как меня звали тогда, когда я был стрелком Ни сегодня, ни завтра, ни в любой другой день, никогда. Ты понимаешь меня, Пэрри? Отвечай мне, потому что я задал тебе вопрос.
– Оуэн, я никогда не называл тебя…
– Ты хорошо расслышал вопрос, Пэрри? – повторил мистер Каткоут.
– Да. Да, я хорошо расслышал вопрос. Очень хорошо, – кивнул мистер Доллар. – Как скажешь, Оуэн. Как хочешь, так я и буду тебя называть. Я со всем согласен.
– Со всем соглашаться не нужно. Только с тем, что я тебе сказал.
– Все, хорошо. Нет проблем, Оуэн. Мистер Каткоут еще несколько секунд смотрел в глаза парикмахеру, словно выискивая там отблеск правды. Потом вздохнул и проговорил:
– Мне пора, – и, повернувшись, двинулся к выходу из парикмахерской.
– А как же шашки, Оуэн? – подал голос Джазист. – Мы еще не доиграли. Мистер Каткоут остановился.
– На сегодня с меня хватит игр, – ответил он, потом толкнул дверь и вышел на улицу в июньскую жару. Пока дверь не закрылась, в парикмахерскую волнами накатывал жар. Поднявшись с места, я подошел к двери и долго смотрел вслед мистеру Каткоуту, который неторопливо, засунув руки в карманы, удалялся по Мерчантс-стрит.
– Ну и что вы на это скажете? – повернулся к нам мистер Доллар. – С чего это он так взбесился? Я ничего такого не сказал!
– Он знает, что ты не поверил ни единому его слову, – объяснил Джазист и принялся собирать шашки в коробку и складывать доску.
– Так это правда или нет? – спросил отец, поднимаясь из парикмахерского кресла. Волосы вокруг его ушей были аккуратно подстрижены, а шея покраснела от поработавшей над ней в подушке пены бритвы.
– Конечно, он заливает! – фыркнул мистер Доллар. – Оуэн спятил, это всем известно! Он уже несколько лет как мелет всякую чушь!
– Так значит, все, что он рассказал, просто выдумка? – спросил я, не сводя глаз с мистера Каткоута, шагавшего по тротуару.
– Выдумка, выдумка. Он все выдумал с начала до конца.
– Откуда у вас такая уверенность? – спросил отец.
– Перестань, Том! Что стрелку с Дикого Запада делать в Зефире? И потом, не думаешь ли ты, что случай, когда мальчишка спас жизнь самому Вьятту Эрпу в О'Кей Коррал, мог не попасть в книжки по истории? Так вот, я пошел в библиотеку и внимательно просмотрел там разные книжки. В них нет ни слова о том, что какой-то мальчишка спас жизнь Вьятту Эрпу, а кроме того, в книгах я не нашел ни одного стрелка по прозвищу Кат Леденец. Сильными движениями щетки мистер Доллар раздраженно смахнул со спинки кресла остатки волос.
– Твоя очередь, Кори. Иди садись. Отворачиваясь от окна, я заметил, как мистер Каткоут махнул кому-то рукой. По другой стороне Мерчантс-стрит навстречу мистеру Каткоуту непринужденно шел Верной Такстер, как обычно, в чем мать родила, шел с очень целеустремленным видом, словно торопился куда-то, но улучил момент помахать мистеру Каткоуту. Двое безумцев разминулись и пошли дальше, каждый своей дорогой. Мне было не смешно. Мне не давал покоя вопрос: что заставило мистера Каткоута поверить, что когда-то он был стрелком, точно так же, как и то, что заставило Вернона Такстера верить в то, что у него в его прогулке нагишом есть цель. Я подошел к креслу и уселся. Закутав мою шею полотенцем и заколов его английской булавкой, мистер Доллар несколько раз расчесал мои волосы гребешком. Отец уже сидел в кресле для посетителей и читал “Иллюстрированные спортивные страницы”.
– Немного снимем сверху и подровняем по бокам? – спросил меня мистер Доллар.
– Да, сэр, – ответил я. – Это будет в самый раз. Ножницы запели свою визгливую отрывистую песнь, и маленькие мертвые кусочки меня посыпались на пол.
Глава 3
Мальчик и мяч
Когда мы с отцом вернулись домой, он уже стоял у нашего крыльца. Прямо перед крыльцом, сам по себе, опираясь на специальную выдвижную подножку. Новенький велосипед.
– Господи, – прошептал я, торопливо выбираясь из нашего пикапа. Ничего больше я вымолвить не мог. К, крыльцу я шел словно в трансе, потом, протянув руку, прикоснулся к нему. Велосипед мне не снился. Он был самый что ни на есть настоящий, и он был прекрасен. За моей спиной оценивающе присвистнул отец.
– Вот это да, потрясающий велосипед, верно, Кори?
– Да, сэр. Я все еще не мог поверить своему счастью. Передо мной было то, о чем я в глубине души так давно мечтал, с незапамятных времен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53