Гарри пригляделся и с
удовлетворением отметил, что предчувствие не подвело его и на этот раз -
плоды евроремонта были уничтожены поколениями заключенных при помощи
продуктов жизнедеятельности. Коричневые и желтые пятна перемежались с
матерными надписями, отчего на душе и вовсе становилось отвратно. Пять
железных коек, намертво прикрученных к полу, совмещенный санузел,
завернутый в пластиковую кабинку, несколько пластмассовых стульев и стол с
тремя нормальными и одной покалеченной ножкой придавали помещению колорит
съемочной площадки.
- Что-то ты больно задумчив. - Худощавый мужчина с совиными глазами
хлопнул по плечу Бронсона. - Я - Ник, задержан за вооруженный налет на
бензозаправку. Плевое дельце, конечно, но срок потянет.
- Бронсон, - представился Аллигатор. - Гарри Бронсон.
- Знал я одного Бронсона, - встрял в разговор беззубый заключенный. -
Урод был еще тот. В сортир без компаса сходить не мог. Ты случайно не его
родственник?
- Сынок, должно быть, - нагло осклабился татуированный зек. - Этого
тоже все туда-сюда носят. Ты хоть не обгадился?
Бронсон решил с подонками не связываться. Он молча прошел к самой
дальней койке и сел на нее. Еще слава богу, что телепатические способности
уснули под воздействием высоковольтного разряда, иначе черт знает что могло
бы произойти.
Несмотря на миролюбивое поведение Аллигатора, зеки не унимались.
- Ты, может, язык проглотил, - прошипел Ник. - Отвечать надо, когда с
тобой Большой Папа разговаривает.
Большой Папа выпятил борцовскую грудь и заявил:
- Ты, сучонок, кончай жбаном трясти. Я быстро из тебя жмура сделаю,
будь ты хоть сам крутой мужик во плоти. Ты на воле кем был?
"Мне нет до них никакого дела, - заставил себя раздельно, по слогам
подумать Аллигатор. - Я спокоен, я совершенно спокоен".
- Да придурком он был! - Беззубый вновь подал голос.
- Это дело, - подхватил Папа. - Будешь мне задницу по утрам лизать,
чтобы геморрой не образовался.
- Все же надо тебя поучить, чтоб кадыком поменьше стучал. Охаживай
его, пацаны!
Первого пацана Аллигатор свалил ударом колена в пах. Большой Папа
взвыл, как бешеная собака, и, схватишись за остатки своего мужского
достоинства, с матерными проклятиями упал на пол.
- Ну, ты трупак! - орал выродок. - Тебе не жить.
Больше всего на свете Бронсон не любил неотесанных дегенератов с
квадратными подбородками. Папа относился к людям именно такого сорта.
- Заткнись, - сказал Бронсон и припечатал говорящую голову кулаком к
поверхности пола. - Сперва ты станешь калекой!
Большой Папа затих, как уснувший ребенок. Поняв, что произошло
непредвиденное, сотоварищи криминального авторитета бросились на Бронсона с
удесятеренной энергией. Аллигатор увернулся от нападавших и с криком
"киай!" принялся молотить их ногами. Когда дело близилось к победному
финалу, в самом углу камеры что-то зашевелилось.
Маленький японец слез с кровати, казавшейся вертолетной площадкой по
сравнению с его габаритами.
- Что так шумишь, однако, - сказал сухонький старичок, подойдя к
Бронсону. - Спать мешаешь!
Легким движением руки японец отключил двух громил и как ни в чем не
бывало обратился к Аллигатору:
- Прошу тебя, Гарри-сан, дай старику отдохнуть.
Японец резко развернулся и энергично направился к своей неостывшей
койке.
- Одну минуточку, э... сэр, - оправился от изумления Гарри. - Я хотел
поблагодарить вас.
- Не стоит благодарности, Гарри-сан. - Японец вскарабкался на койку. -
Мир подобен сну, и нет причин просыпаться.
- Позвольте поинтересоваться, откуда вы меня знаете? - Бронсон с
удивлением уставился на старика. - И как вас зовут?
- Называй меня господин Юдзан Цунемото. - Японец проигнорировал первую
часть вопроса. - Я мастер меча.
"Встретить живого японца в 2010 году, да еще владеющего тайным знанием
предков - все равно что познакомиться с динозавром, придя в зоопарк, -
подумал Бронсон. - Но от судьбы, как видно, не уйдешь!"
Уголовники, потирая ссадины и синяки, с трудом отскребали себя от
пола. Хуже всех было тем, которых успокоил мастер меча.
- Ну ты даешь, мужик, - обиженным тоном произнес Большой Папа, все еще
придерживая мозолистой пятерней саднящий ливер. - Шуток совсем не
понимаешь, злюка! Мы же только так, для порядку...
- Вот и я - для порядку, - огрызнулся Бронсон. - Еще хочешь?
Здоровяк убрался в дальний угол и прикинулся ветошью.
- Однако нехорошо обижать людей, Гарри-сан. Очень плохо... -
Седовласый японец отвернулся к стене.
- Позвольте, господин Цунемото, вы же сами...
Японец неожиданно очнулся и сел на койке. Его маленькое личико было
напитано таким гневом, что Бронсон невольно отпрянул.
- Ты не можешь меня судить, Гарри-сан. Я поступаю так, как требует
текущий момент. Ты же следуешь за своими амбициями.
Японец умолк, всем своим видом демонстрируя крайнее недовольство.
Сокрушенно покачав головой, он изрек:
- Ты живешь так, словно бессмертен. Но смерть всегда следует за тобой
по пятам. Гарри-сан всегда должен помнить об этом.
- Что вы имеете в виду?
- Один самурай говорил, что взятие врага на поле брани подобно тому,
как сокол ловит птицу. Хотя перед соколом пролетают тысячи птиц, он
безразличен ко всем, кроме той, которая должна стать его жертвой.
Японец говорил замысловато, и Гарри, признаться, мало что понимал. И
без того паршивое настроение окончательно переросло в угрюмую депрессию.
"Что он плетет? - с тоской подумал Аллигатор, - Господи, ну за что мне все
это?"
- А знаю я твое имя, Гарри-сан, - японец хитро прищурился, - потому,
что полицейские сильно тебя ругали. Ты что-то натворил?
- Кажется, я убил полицейского.
- Это плохо, Гарри-сан, очень плохо. Но почему ты говоришь "кажется"?
Разве можно сомневаться в таком вопросе?
Бронсону был неприятен этот разговор - болезненные воспоминания вновь
заполнили сознание. Он увидел мертвого полицейского, вывалившегося из
машины, и закрыл глаза. Картина была настолько отчетливой, что Гарри с
трудом различал грань между иллюзией и реальностью.
- Я тоже совершил преступление, Гарри-сан, но, в отличие от тебя,
принимаю ответственность.
- А вы за что здесь?
- В древней книге сказано: "Если самурай решил убить человека, он
должен исполниться решимости и действовать. Тогда, даже если он потерпит
поражение, такое поражение будет подобно победе". Я владел сетью японских
ресторанов в Чайна-таун, когда пятеро глупых мерзавцев ворвались ко мне и
стали требовать денег. Говорят, что они разорили множество честных людей. Я
отказался - сказал, чтобы убирались. Тогда они подожгли здание. В этом
пожаре чуть не погиб мой сын.
- И что вы сделали, господин Юдзан Цунемото?
- В древней книге сказано: "Если самурай решил убить человека, он
должен исполниться решимости и действовать безотлагательно". Я убил их при
помощи меча, Гарри-сан. Убил всех. Если бы я жил лет триста назад, то
господин наверняка приказал бы мне совершить сэппуку. Но теперь не осталось
традиций, Гарри-сан, и я здесь! Я знаю, что заслуживаю смерти, но меня
оставят жить. Это постыдно!
- Ну... - Бронсон немного стушевался. - Вы, на мой взгляд, несколько
переборщили, но, в общем, действовали правильно!
- Нет, Гарри-сан, я не переборщил. Убить человека, нанесшего
оскорбление, - это единственная возможность спасти свою честь.
- Тогда почему вы считаете, что должны уйти из жизни?
- Потому что путь самурая - смерть.
- Но...
- Самурай должен быть настойчив. Если ты делаешь что-то без подобающей
целеустремленности, то твои действия могут быть сочтены недостаточными.
Смерть - это та точка, которая завершает фразу жизни. Эту точку ты не волен
поставить когда угодно. Нужно следовать за обстоятельствами, но когда
обстоятельства указывают на целесообразность подобного выхода, самурай
должен отбросить все сомнения.
- Что же вас в таком случае останавливает, господин Юдзан?
- Поверь, Гарри-сан, я не медлил бы ни минуты, но дайме моего клана,
господин Окинара Хогисива, наложил запрет на совершение ритуального
самоубийства. Если я ослушаюсь и вскрою себе живот, то навлеку позор как на
себя, так и на своих близких. Это очень серьезно, Гарри-сан.
- И что же вы предполагаете делать?
- Я проведу остаток своих дней за тюремными стенами. Существуют
предания, из которых следует, что иногда самураи, вместо того чтобы
совершить ритуальное самоубийство, становились буддийскими монахами.
Тюрьма, конечно, не монастырь, но выбирать мне не приходится.
- Завидую вашей определенности!
- Я просто иду по своему пути. И тебе следует поступать так же, хоть
ты и не самурай. Ты должен разобраться в себе, Гарри-сан. Темная сторона
влечет тебя, но ты все еще не подвластен злу. Расскажи, почему ты считаешь,
что убил полицейского?
- Ну, - замялся Гарри, - дело в том, что я практически ничего не
помню. Я ехал по шоссе, когда вдруг частично потерял сознание. Очнулся у
полицейской машины. В сущности, больше ничего не помню.
- У тебя было какое-то дело? Почему ты ехал по тому шоссе, Гаррри-сан?
- Ну вообще-то тот полицейский забрал у меня права, и я следовал за
ним, чтобы поставить автомобиль на полицейскую стоянку до судебного
разбирательства.
- Что же тебя заставило думать, будто ты совершил убийство?
- Полицейские мне предъявили обвинение, содержащее неоспоримые
доказательства. На месте преступления обнаружены мои отпечатки пальцев и
ДНК, кроме того... Я не вполне обычный человек.
- Что ты имеешь в виду?
- Это долгая история. В общем, я знаю, что при определенных
обстоятельствах мог бы совершить нечто подобное.
- Мы не властны над своими желаниями, - сказал японец. - Но они -
только желания. Возможно, ты хотел убить того полицейского, Гарри-сан, но
это вовсе не равнозначно самому убийству.
- Нет, дело в другом. Меня воспитывали для убийства, господин Юдзан.
Вся моя жизнь - не более чем иллюзия. По большому счету я попросту не знаю,
кто я. Кроме того, я обладаю сверхчувственным восприятием. Телепатия и все
такое.
- Понимаю, - задумчиво сказал мастер меча.
- Я живу, как во сне, пронизанном бесконечным кошмаром. Я слышу мысли,
господин Юдзан Цунемото. Если бы вы знали, до чего они отвратительны, по
большей своей части. Я не могу остановить какофонию чужих фраз и желаний,
иногда мне кажется, что голова вот-вот разлетится на куски. Тогда я
стискиваю ее руками и кричу. Кричу, словно затравленный зверь. Но они не
отпускают меня. Они используют мой мозг, чтобы обрести собственную жизнь.
Иногда мне кажется, что я всего лишь ретранслятор. Это не вам, господин
Юдзан, а мне впору выпускать себе кишки!
Японец задумчиво покачал головой:
- Понимаю тебя, Гарри-сан, но скажи, разве сейчас ты все еще слышишь
эти голоса?
- Нет, но это не важно. Самое ужасное в том, что я не умею
контролировать этот процесс. Мое сознание живет своей собственной жизнью.
- Думаю, что смогу тебе помочь. - Японец свесил ноги с кровати и надел
тапочки. - Сядь в сейдза.
Бронсон с удивлением посмотрел на мастера меча:
- Во что, прошу прощения?
- Положение сейдза состоит в следующем, - объяснил японец. - Ты
опускаешься на колени и садишься так, чтобы ягодицы касались пяток. Между
коленями должен помещаться один кулак.
Аллигатор принял требуемое положение. Побитые зеки с опаской
переглядывались и украдкой, так, чтобы Бронсон не заметил, крутили
указательными пальцами у виска.
- Теперь закрой глаза и расслабься, сосредоточившись на дыхании. С
каждым вдохом твое тело становится все легче. Вот оно уже как пушинка.
Гарри с удивлением отметил, что производимые им действия не являются
для него чем-то новым. У него было такое ощущение, что тело, видимо,
руководствуясь некогда накопленным опытом, выполняет упражнение в обход
сознания.
- Ты должен отключить мысли, Гарри-сан. У тебя лицо человека,
решающего математическую задачу.
Разрешить пустоте завладеть сознанием оказалось, пожалуй, самым
сложным. Когда Бронсон справился с этой задачей, не осталось ничего, что
тревожило бы его разум.
- Теперь сконцентрируйся на области сердца, - приказал японец, -
открой себя миру.
Гарри сосредоточился на сердечной чакре и почувствовал, как соки земли
проникают в него. Он услышал пение птиц, шум ветра, шелест дождя. Он
услышал людей, всех вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31