— Что это? Красная крыса? Нет, рыжая обезьяна; Да нет, именем Сатаны, это «близкий дружок»! Грязный, мертвый «близкий дружок»!
И она замахнулась на него клюкой, чтобы ударить.
Из полумрака послышался слабый тонкий голосок:
— Убей меня. Убей Дикона. Дикон устал ждать смерти в холодной темноте.
Мамаша Джуди замерла с поднятой клюкой.
— Что это? Замолчи, Гримаскин? Я не слышу, что эта отвратительная малявка пытается шепелявить.
— Убей Дикона. Перебей его тонкие косточки своей огромной клюкой, мамаша Джуди. Пусть твоя кошка-убийца разорвет его своими лапами на части и напьется остатками его крови. Дух Дикона будет благодарен тебе за это.
— Почему ты решил, что мы доставим тебе такое удовольствие, сопливый щенок? — ехидно спросила мамаша Джуди. — Я узнала твой голос. Ты — крикливый выкормыш этого паясничающего шута, Черного человека.
— Сейчас большой брат Дикона сидит в подвалах Святилища, где жестокие священнослужители мучают его разум. Он не может защитить сейчас своего Дикона. Так что вы можете спокойно убить Дикона.
— Напрасно клянчишь, вонючий карлик. Мы ничего не должны тебе. Назад, Гримаскин!
Тем временем, кошка, встав на задние лапы, передними пыталась схватить Дикона.
— Значит, твой самоуверенный хозяин в конце концов сломал себе шею, так и не взяв барьер, а?
— Ах, мамаша Джуди, все Новое колдовство буде уничтожено, если он погибнет. Многих из новых ведьм уже схватили и посадили в тюрьмы. Осталась последняя надежда, что Дикон выполнит поручение брата. Но сейчас Дикон без сил лежит здесь, в полумраке. Убей Дикона, пока он сам не умер от горя.
— Говори громче, паршивый коротышка! Я не слышу и половины того, что ты бормочешь!
Мамаша Джуди наклонилась еще ниже.
— Почему ты, неблагодарная, непокорная тварь, не смог выполнить поручение? Почему лежишь здесь, как ленивый подмастерье, и распускаешь сопли?
Она ткнула «близкого дружка» своей клюкой.
— У Дикона кончается кровь. Его запаса крови не хватит и на сотню шагов. К тому же кровь быстро холодеет. Если бы у Дикона была свежая кровь, он помчался бы как ветер. Но свежей крови здесь нет.
— Ты оскорбляешь нас, худосочный мозгляк! — злобно закричала мамаша Джуди, размахивая клюкой. — У меня и у Гримаскин достаточно крови, несмотря на то, что мы такие изможденные. И можешь поверить, что это кровь очень даже свежая!
— Прекратите, мамаша Джуди. Дикон не хотел вас обидеть. Дикону нужна только такая кровь, которую он может пить.
— Самодовольный клочок шерсти! Какое у тебя право решать, чью кровь ты будешь пить?
«Близкий дружок» поднял на нее свои большие, полные ужаса глаза.
— Не надо так жестоко дразнить Дикона. Вы ненавидите Дикона. Как только вы перестанете мучить его своей клюкой, вы убьете его.
— Этот сопляк все знает наперед! — прошипела мамаша Джуди с такой яростью, что «близкий дружок» едва не потерял сознание. — Ты считаешь, что лучше знаешь, как нам поступать? Ты напьешься крови Гримаскин, и она тебе понравится.
Она схватила едва заметного в темноте «близкого дружка» за шкирку. Тем временем Гримаскин почувствовала, что ее хозяйка собирается втянуть ее во что-то неприятное, и удалилась подальше в тоннель. В этот момент «близкий дружок» слабо пискнул:
— Кровь кошки наверняка убьет Дикона. Быстрей, чем ее когти. Даже твоя кровь, мамаша Джуди, может убить его.
На какое-то мгновение показалось, что мамаша Джуди собирается использовать свою клюку, чтобы отшвырнуть ослабевшего Дикона в глубину тоннеля вслед Гримаскин.
— Недостаточно хорошая для тебя? Недостаточно хорошая? — кричала она, задыхаясь от возмущения. — Кровь мамаши Джуди недостаточно хороша для тебя, пахучего вшивого уродца!?! Быстро сюда, пока мамаша Джуди не сделала из твоего рыжего меха жакет для Гримаскин!
И мамаша Джуди обнажила свое костлявое желтое плечо.
— Мамаша Джуди согласна на это? — спросил «близкий дружок», облизываясь. — Она не обманывает Дикона?
— Ты называешь меня лгуньей? — заверещала старая ведьма. — Еще один такой вопросик, и я обману тебя по-настоящему! Я размозжу твою башку своей палкой! Пей, паршивая мартышка!
Она приложила близкого дружка к своему обнаженному плечу. Несколько секунд все было тихо, но потом мамаша Джуди нервно задергалась.
— Ты щекочешь меня, — сказала она.
— Твоя кожа слишком грубая, мамаша Джуди, — торопливо, как бы извиняясь, объяснил Дикон.
Тут у мамаши Джуди снова появилось желание зашвырнуть его как можно дальше в тоннель. Она вся взвилась от ярости.
— Грубая, да? Грубая? Когда Джуди была еще молода, ты бы не нашел кожи нежнее во всём Мегатеополисе! Бессовестный маленький импотент! Только то, что ты дотронулся до меня своим паршивым ртом, уже честь для тебя!
Ее возмущенные и резкие нападки перешли в бормотание, которое со временем прекратилось вовсе. Довольно продолжительное время молчание в холодном мраке нарушалось лишь ревнивым мяуканьем Гримаскин, которая бродила где-то поблизости, дергая хвостом и с ненавистью поглядывая на нового питомца мамаши Джуди.
Наконец «близкий дружок» поднял головку. Теперь его движения сделались быстрыми и оживленными.
— Дикон чувствует легкость, — затараторил он. — Теперь он может выполнить любое задание, — его тон стал доверительным. — Это была очень хорошая кровь, хотя она и пробудила какие-то странные чувства. Она не причинила вреда Дикону. О, мамаша Джуди, как Дикону отблагодарить тебя? Как брат и его друзья смогут расплатиться с тобой? Дикон не может отблагодарить тебя сполна. У Дикона нет слов, чтобы описать все…
— Что? Ты тратишь время на пустые разговоры и заискивания, когда весь мир ждет, что ты отправишься с поручением в путь? — перебила его мамаша Джуди. — Пошел вон! — И она оттолкнула его свободной рукой, однако не так сильно, как прежде.
На его сморщенной мордочке появилось подобие улыбки. Затем он сделал странное движение лапкой, от которого Гримаскин тут же отскочила назад, привстав на задние лапы. Это, пожалуй, можно было истолковать в качестве прощального жеста. Но Дикон уже направился в глубину тоннеля. Еще немного — и его силуэт совсем исчез в темноте.
Мамаша Джуди еще долго стояла на прежнем месте и глядела ему вслед, тяжело опёршись на свою клюку. Капли воска тускло горящей свечи падали вниз и мгновенно застывали на холодном полу, превращаясь в причудливые белые лужицы.
— Они смогут это сделать, — бурчала она себе под нос. И в голосе ее слышалось такое неподдельное чувство, какое она не стеснялась проявить только в присутствии своей Гримаекин. — Сатана, помоги им. Дай им сил совершить это.
Глава 18.

Медленно, с трудом делая шаги, как будто воздух был препятствием для него, Джарльз пробирался в свою келью. Его сознание мутилось от чувства вины, и это было особенно невыносимо, потому что он сам презирал себя эту слабость.
Повсюду ему попадались священники с выражением испуга на лицах. Один из них, толстый священник Второго круга, остановил его и попытался заговорить.
— Я хочу поздравить вас с повышением в Четвертый круг, — быстро произнес он, суматошно размахивая своими пухлыми руками. Он нервничал и будто извинялся. — Вы должны меня помнить, ваше преосвященство. Я — брат Чуман. Я ваш бывший напарник…
Голос Чумана звучал так, будто он, набравшись храбрости, пытался попросить что-нибудь для себя. Или, возможно, он чего-то боялся и просто пытался заручится поддержкой.
Джарльз скользнул неприязненным взглядом по своему бывшему напарнику и прошел дальше, ничего не ответив.
Теперь склепы были почти пусты. Истребительные отряды, прочесывающие Святилище в поисках Фанатиков, уже ушли отсюда с добычей. Они повели пленников в Главную тюрьму Святилища, которая не имела прохода к помещениям, используемым Гонифацием для своих пленников еще до того, как он стал Верховным Иерархом.
По мере приближения к своему пристанищу Джарльз чувствовал возрастающее отвращение к себе, которое становилась уже невыносимым.
К его ужасу, черное облако вины, обволакивающее его мозг, вдруг ожило и зашептало ему прямо в ухо:
«Ты слышишь меня, Армон Джарльз? Ты меня слышишь? Я — это ты. Беги. Заткни свои уши. Это бесполезно. Ты не сможешь избавиться от меня. Ты не можешь не слушать меня. Потому что я — это ты. Я, Армон Джарльз, которого ты изувечил и запер в темнице. Армон Джарльз, которого ты растоптал и забыл. И все равно я сильнее тебя».
О, ужас! Это не его голос, хотя и очень похож. Какой-то кошмар, явившийся из самой глубины сознания. Это не галлюцинация. Он также реален, как будто это голос какого-то близкого родственника, брата, который так и не родился.
Джарльз вбежал в свою келью так стремительно, будто весь Ад гнался за ним но пятам. Не слушающимися от волнения пальцами он запер дверь. Но внутри оказалось еще ужасней.
«Ты не можешь отделаться от меня, Армон Джарльз. Где бы ты ни был, там буду и я. Теперь ты будешь слышать меня до самой своей смерти. Но даже пламя кремации не разлучит нас!»
Никогда в жизни ничто не внушало Джарльзу такой ненависти, как этот неизвестно откуда раздававшийся голос. Никогда у него не было такого, как сейчас, желания растоптать что-нибудь, вырвать и уничтожить, и вместе с тем никогда он еще не чувствовал себя таким беспомощным.
В его воображении одна за другой стали возникать картины. Вот он пробирается через руины, а мамаша Джуди своей костлявой рукой хватает его за плечо. Он хочет позвать своих преследователей, задушить ее, размозжить ей голову ее же клюкой. Но не в силах этого сделать.
Вот он сидит за грубо сколоченным столом со всей своей семьей в ожидании обеда. Он отравил пищу. Теперь он с нетерпением ждет, когда кто-нибудь из них начнет есть. Но они все медлят.
Вот он в лаборатории брата Домаса, но теперь все здесь переменилось. Здесь распоряжается сама Тьма, принявшая форму человека. Злобно оскалясь, ведьмы и их дружки орудуют разными инструментами.
Вот он смотрит в зеркало и вместо своего отражения видит оживший труп Асмодеуса. Асмодеус что-то объясняет ему жестами, а потом показывает выжженное в своей рясе отверстие. Все это повторяется много раз. И когда Джарльз чувствует, что больше не может это вынести, Асмодеус останавливается. А вместо него из дымохода высовывается крошечная головка испачкавшегося в крови призрачно-серого «близкого дружка». И тот повторяет все жесты своего хозяина.
Ненависть Джарльза к жизни и ко всему, что в ней есть, достигла своей высшей точки. Ему даже пришла в голову мысль, что один человек, все хорошо продумав, в состоянии уничтожить человечество, не оставив на земле никого, кроме себя. Это вполне реально. И для этого есть множество способов.
Сделав огромное усилие, он оглядел комнату. Вначале она показалась ему пустой. Но потом он увидел на мерцающей поверхности стола между проектором и разбросанными кассетами с пленкой свернувшегося калачиком «близкого дружка», покрытого темным мехом, с безносой мордочкой, неприятно уставившейся на него. Эта крошечная мордочка была копией его лица.
В тоже мгновение он осознал, что именно от этого существа исходили мысли, мучавшие его. Передаваемые с помощью телепатии слова закружились в сознании Джарльза.
Он решил уничтожить это существо. Он задушит его собственными руками, не прибегая к Карающему жезлу. Он думал так, потому что его разум был подготовлен к жестоким и необдуманным поступкам.
Когда он направился к столу, существо даже не шевельнулось. Джарльз с трудом передвигал ноги, преодолевая сопротивление воздуха, казавшегося густым и вязким как желатин. В его воображении возникла последняя картина.
Вот он в полном одиночестве посреди плоской серой пустыни. Его пальцы лежат на пусковой кнопке прибора, способного взорвать и уничтожить весь мир. И никого вокруг, кто бы мог остановить Джарльза. Повсюду; насколько хватает взгляда — а он, кажется, может обозреть отсюда всю землю — тянутся могилы. Возможно, там лежат мужчины и женщины, старики и дети, которые когда-то рыдали, боролись и умирали ради свободы, той самой, что была значительней всех ценностей бесчувственного и бездуховного общества.
Джарльз страшно боялся, хотя уже не оставалось ничего такого, что могло бы угрожать ему. Он был бы весьма удивлен, если бы взрыв оказался недостаточно сильным.
Только несколько шагов отделяли Джарльза от стола. Его руки, вытянутые вперед, побелели, как мрамор. А ненавистная тварь все смотрела на него. И снова понеслись видения.
Внезапно пустынная равнина содрогнулась и заходила ходуном. Это напоминало землетрясение, только толчки были более частыми — как будто миллионы кротов под землей начали рыть себе норы. То здесь, то там, серая земля с треском раскалывалась на куски, и из зияющих дыр выходили скелеты, покрытые полуистлевшей плотью и остатками погребальных саванов. Их становилось все больше и больше, и вот уже целая армия мертвецов со всех сторон двинулась к верхушке холма, сотрясая серую землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29