Больше
патронов не было. Я поднял с полу другую винтовку, но к этому времени в
живых остался лишь один бандит, пытавшийся ударами ладони освободить
заклинивший затвор своего оружия.
- Возьмите его живым! - закричал кто-то. Стрельба прекратилась, и
дюжина человек схватила отчаянно сопротивлявшегося налетчика.
Толпа хлынула в зал, женщины склонились над убитыми и ранеными.
Мужчины переговаривались между собой. Я подбежал к вздымающимся от
сквозняка портьерам.
- Сюда, - закричал я, - снаружи...
У меня не было больше времени ни на слова, ни на то, чтобы взглянуть,
бросился ли кто-нибудь за мной. Я перескочил через груду камней, выскочил
на взорванную террасу, перепрыгнул через перила и упал в сад. Но тут же
вскочил, не чувствуя боли. Освещенный цветными прожекторами, на газоне
стоял огромный серый фургон. Неподалеку трое оборванных членов его экипажа
тащили что-то громоздкое. На клумбе стояла в ожидании того, что на нее
взгромоздят эти трое, совсем небольшая тренога. В моей голове промелькнула
картинка - вид этого дворца и его посетителей после взрыва атомной бомбы.
Я с криком бросился вперед, стреляя из винтовки. Я старался нажимать на
курок как можно чаще, не заботясь о том, точно ли летят мои пули.
Трое зашатались и уткнулись друг в друга, упав на землю. Но тут со
стороны фургона раздалась длинная пулеметная очередь, и я вынужден был
залечь. Этим воспользовались те, кто тащил бомбу. Вместе со своей
"игрушкой" они стали отползать в сторону открытой двери фургона. Но тут
один из них коротко вскрикнул и замер, и я понял, что кто-то позади меня
стреляет поточнее. Еще один из них пронзительно вскрикнул, приподнялся и
рухнул на траву. Третий прыгнул в открытую дверь и через мгновение фургон
исчез, обдав меня дымом. Звук при этом был похож на хлопок при возгорании
бензина.
Громоздкий предмет зловеще лежал на траве. Я был уверен, что в нем
нет взрывателя, а поэтому встал и обратился к остальным:
- Не трогайте эту штуку, господа. Я уверен, что это нечто вроде
атомной бомбы.
- Хорошая работа, старина, - услышал я знакомый голос. Это был
Винтер. Кровь перепачкала его светло-желтый сюртук. - Жаль, что мы не
догадались, ведь эти парни устроили пальбу как отвлекающий маневр. У вас
все в порядке, полковник?
- Кажется, - сказал я, едва дыша. - Давайте вернемся во дворец.
Необходимо оказать помощь раненым.
Мы шли по битому стеклу, по кускам штукатурки, по упавшим портьерам.
И наконец вошли в ярко освещенный и ужасно разгромленный танцевальный зал.
Мертвые и раненые лежали полукругом под разрушенной стеной. В одной
из женщин, лежащих на полу с восковым лицом, я узнал прелестную брюнетку,
с которой танцевал. Все вокруг было забрызгано кровью. Я кинулся
разыскивать свою рыжеволосую приятельницу и увидел ее на коленях возле
раненого, поддерживающую его голову.
Вдруг кто-то закричал. Винтер и я всполошились. Один из раненых
налетчиков шевельнулся, что-то крикнул и навсегда затих под выстрелами. Я
услышал звук падения и, словно загипнотизированный, смотрел, как граната,
кружась и тарахтя об пол, остановилась метрах в трех от меня. Я замер.
"Все", - подумал я. А я так и не узнал ее имени.
Позади себя я услышал глубокий вздох. Мимо меня пронесся Винтер и
бросился вперед. Он упал, распростершись над гранатой. Раздался
приглушенный взрыв, и тело Винтера подскочило на полметра вверх.
Я был потрясен. Бедный, несчастный Винтер.
Я почувствовал, как колени подогнулись подо мной. Пол опрокинулся.
Надо мной склонилась она, лицо ее было бледным, но спокойным.
Я протянул руку и коснулся ее плеча.
- Как вас зовут?
- Меня? Барбро Люнден. Я думала, что мое имя вам известно.
Казалось, она глубоко изумлена. Я привстал.
- Лучше окажите помощь кому-нибудь, кто в худшем положении, - сказал
я.
- Нет, - отказалась она. - У вас сильное кровотечение.
Появился Рихтгофен. Он помог мне встать. Моя шея и голова гудели от
боли.
- Слава богу, что вы не пострадали, - сказал он.
- Скажите спасибо Винтеру, - ответил я. - Не думаю, что есть шанс...
- Да. Убит наповал, - склонил голову Рихтгофен. - Он выполнил свой
долг.
- Несчастный! На его месте должен был быть я.
- Это счастье, что вы остались живы, - сказал Рихтгофен. - Но все же
вы потеряли в этой свалке достаточно крови. И поэтому вам сейчас
необходим...
- Я хочу остаться здесь. Возможно, я смогу чем-нибудь помочь.
Откуда-то появился Беринг и, положив мне руку на плечо, увел с собой.
- Спокойно, мой друг, - приговаривал он, крепко сжимая мое плечо, -
не нужно проявлять столь сильных чувств. Винтер умер при исполнении
служебных обязанностей. Не забудьте, он был офицером!
Герман знал, что беспокоило меня. Я мог бы накрыть своим телом эту
гранату так же, как и Винтер, но эта мысль даже не пришла мне в голову. Не
будь я так парализован страхом в тот момент, первое, что я сделал бы - это
пустился в бегство.
Я не сопротивлялся. Я чувствовал себя опустошенным, как с похмелья.
Манфред присоединился к нам в машине, и мы молча поехали домой.
Единственное, о чем спросил я, так это о бомбе, и Беринг сказал, что
ее забрали люди Бейла.
- Скажите его людям, чтобы ее утопили в море, - посоветовал я.
Кто-то встречал нас на лестнице. Я узнал массивную фигуру Бейла. Я не
обратил на него ни малейшего внимания.
Зайдя в гостиную, я подошел к буфету, вытащил бутылку виски и налил
себе полный стакан.
Остальные присоединились ко мне. Меня заинтересовало, где это Бейл
был весь этот вечер.
Он сел, глядя на меня. Он хотел услышать подробности налета.
Казалось, он воспринимает новости спокойно, но как-то уныло.
Он глянул на меня, поджав губы.
- Мистер Беринг сказал мне, что вы вели себя очень достойно, мистер
Байард, во время схватки. Вероятно, мое суждение о вас было несколько
опрометчивым.
- Меня нисколько не заботит ваше суждение обо мне, Бейл, - сказал я.
- Кстати, где вы были сами во время нападения? Под ковром?
Бейл, побледнев, резко встал и выскочил из комнаты. Беринг
откашлялся, а Манфред бросил на меня странный взгляд, вставая, чтобы
выполнить свою обязанность хозяина - проводить гостя до двери.
- Инспектор Бейл не из тех людей, с которыми приятно иметь дело, -
заметил Беринг. - И я понимаю ваши чувства, полковник.
Он поднялся и обошел вокруг стола.
- Видимо, вам следует узнать, - продолжал он, - что Бейл относится к
наиболее искусным фехтовальщикам нашего мира. И поэтому я вам советую не
делать поспешных выводов...
- Каких выводов?
- Вы и так уже имеете болезненную рану. И мы не можем допустить,
чтобы нас убили в столь критическую для нас минуту. Кстати, вы уверены в
своем искусстве владения пистолетом?
- О какой ране идет речь? - изумился я. - Вы имеете в ввиду мою шею?
Я прикоснулся к ней рукой и поморщился. Там была глубокая царапина,
покрытая запекшейся кровью. Вдруг я почувствовал, что спина моего сюртука
мокрая. Этот почти промах был гораздо ближе к цели, чем мне показалось.
- Я надеюсь, что вы окажете честь Манфреду и мне быть вашими
секундантами, - продолжал Беринг, - и, возможно, советчиками...
- О чем это вы, Герман? - спросил я. - Какими еще секундантами?
- Г-м, - толстяк казался смущенным. - Мы хотим стоять с вами на вашем
поединке с Бейлом.
- Поединке с Бейлом? - изумился я, только теперь начиная понимать,
как плохо я себя чувствую.
Беринг остановился и посмотрел на меня.
- Инспектор Бейл - человек очень щепетильный в вопросах чести, -
сказал он. - Вы позволили себе неподобающие выражения о его качествах,
притом при свидетелях. Вопрос другой - заслуживает ли он их. Поэтому я
думаю, что Бейл потребует от вас, полковник, удовлетворения. Другими
словами, мистер Байард, Бейл вызовет вас на дуэль, и вам придется драться
с ним.

6
Мне было холодно, все еще полусонный, я клевал носом, безуспешно
пытаясь поднять голову, чтобы рана на затылке не так сильно болела.
Рихтгофен, Беринг и я стояли вместе под развесистыми липами
королевского парка. Мы ждали восхода, а я размышлял, что чувствует
человек, получивший пулю в коленную чашечку.
Послышался слабый рокот приближающейся машины, и на дороге появилось
неясное очертание длинного автомобиля, фары которого едва пробивали
предрассветную мглу.
Глухо, едва слышно хлопнули дверцы, и на пологом склоне вырисовались
три темных силуэта, постепенно приближающихся к нам.
Одна из фигур отделялась от остальных. Это, вероятно, был Бейл.
Вскоре прибыл еще один автомобиль. Врач, подумал я. В тусклом свете
подфарников второго автомобиля появилась еще одна фигура. Мне показалось,
что это женщина.
Я слышал приглушенные голоса, сдержанный смех. Какие долгие
приготовления, подумал я.
Я вспоминал слова Беринга.
Бейл вызвал меня на дуэль в соответствии с конвенцией Тосса. Это
означало, что участники дуэли не должны стремиться убить противника.
Целью поединка было причинение болезненных и унизительных ранений.
Однако в пылу схватки нелегко нанести раны, которые унизили бы
соперника и при этом не были бы смертельными.
Рихтгофен заставил меня надеть черные брюки и белую рубаху,
положенные по ритуалу, и легкий плащ для защиты от утренней прохлады. Я бы
предпочел толстый свитер и куртку. Единственной теплой одеждой на мне был
бинт на шее.
Наконец наступило время действовать. Подошли два моих секунданта,
ободряюще улыбаясь, и тихо пригласили следовать за ними. Беринг взял мой
плащ. Мне стало его очень недоставать.
Бейл и его люди шли к прогалине, где света было немного больше. Мы
подошли к ним поближе.
- Думаю, что света вполне достаточно, не так ли, господа? - произнес
один из секундантов инспектора Бейла, барон Холлендорф. Я имел счастье
познакомиться с ним на том злополучном банкете в летнем дворце.
Здесь действительно было лучше видно. Да и время шло к рассвету. На
востоке показались первые багровые полосы. На их фоне силуэты деревьев
казались еще более черными.
Холлендорф подошел ко мне и предложил коробку с пистолетами. Я выбрал
оружие, не глядя. Бейл взял второй пистолет, методично проверил его,
щелкнув курком и осмотрев ствол. Рихтгофен вручил каждому из нас по
обойме.
- Три раунда, - сказал он.
У меня не было возражений.
Бейл проследовал к месту, указанному Холлендорфом. Сейчас, на фоне
светлеющего неба, автомобили были видны гораздо лучше. Большой, по-моему,
напоминал "паккард" тридцатых годов. По жесту Беринга я встал на свое
место и повернулся спиной к Бейлу.
- По сигналу, господа, - сказал Холлендорф, - делаете вперед десять
шагов и останавливаетесь. По команде оборачиваетесь и стреляете. Господа,
во имя чести и нашего императора, начинайте.
Белый платок выпорхнул из его рук. Я зашагал. Один, два, три...
Возле маленького автомобиля кто-то стоял. Интересно, кто... восемь,
девять, десять. Я остановился, выжидая. Голос Холлендорфа был невозмутим:
- Поворачивайтесь и стреляйте!
Я обернулся.
Бейл стоял боком ко мне. Он загнал патрон в патронник. Заложив левую
руку за спину, поднял пистолет. Нас разделяло чуть больше двадцати метров.
Я шагнул к нему. Никто не говорил, что я не должен сходить с места.
Бейл опустил пистолет, и я увидел его бледное лицо, пристальный взгляд.
Пистолет снова поднялся и в тот же миг дернулся с резким сухим треском.
Стреляная гильза перелетела через голову Бейла и, сверкнув в лучах
восходящего солнца, упала на траву. Промах!
Я продолжал идти. У меня не было намерения попусту стрелять в едва
видимую цель. Я не собирался случайно в темноте убить человека, даже если
такая мысль и была у моего противника. Я не намеревался дать себя втянуть
в столь серьезно разыгрываемое Бейлом представление. Я не желал играть в
его игру.
Бейл, держа пистолет в вытянутой руке, следил за моим продвижением.
Он легко мог убить меня, но это было бы нарушением кодекса. Пистолет
задрожал: он никак не мог решиться, куда стрелять. Его сбивало с толку мое
поведение.
Пистолет замер и вновь дернулся. В туманном воздухе прозвучал
негромкий выстрел. Я понял, что Бейл целится в ноги, я был достаточно
близко, чтобы видеть это.
Он отступил на шаг и поднял пистолет. Я понял, что он собирается
нарушить правила. Неверный выстрел, промахнулся - мало ли как можно
объяснить ошибку. Поняв это, я весь напрягся.
Следующего выстрела я не услышал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21