- Вы, мистер Байард, находитесь сейчас в кабине шаттла,
машины-разведчика, который действует в Сети. Под Сетью мы имеем в виду
комплекс альтернативных линий, которые составляют матрицу всей
одновременной реальности. Иными словами, это матрица параллельных миров.
Наш привод - генератор Максони-Копини, который создает силу, действующую
на то, что можно было бы назвать перпендикуляром к нормальной энтропии.
Извините, я плохо разбираюсь в физических принципах этого механизма - я не
техник.
Я посмотрел на часы. Винтер понял мою мысль.
- Империум - это правительство линии А-00, где было сделано это
открытие. Генератор чрезвычайно сложен в конструкции и всегда есть тысяча
способов причинить вред тем, кто работает с ним, если допустить ошибку.
Исходя из факта, что каждая А-линия из тысяч параметров системы 00
является полем самой ужасной бойни, мы предположили, что наша линия -
единственная, которой удалось овладеть контролем над силой, вырабатываемой
генератором Максони-Копини. Мы проводим наши операции по всему сектору
А-пространства, лежащего вне Зоны Блайта, как мы называем этот сектор
разрушения. Саму Зону Блайта или Зону Поражения мы до этого избегали.
Винтер осмотрел носовой платок вокруг кровоточащей руки и продолжил
свое повествование.
- Ваша линия, или мир, мистер Байард, известна пол названием В-1-три
- одно из двух известных нам исключений, находящихся в Зоне Поражения. Эти
линии, ваша и еще одна, лежат на некотором удалении от линии 00. Ваша чуть
ближе, чем В-1-два. Ваш мир был открыт всего около месяца назад и совсем
недавно пришло подтверждение его безопасности. Вся исследовательская
работа в Зоне Поражения была выполнена управляемыми автоматическими
разведчиками. Почему меня выбрали, чтобы арестовать вас, я не знаю. Но
поверьте мне, если вам удастся серьезно повредить этот шаттл, вы
низвергнете нас в тождество с А-линией, которая может быть не более, чем
кольцом радиоактивной пыли вокруг Солнца, или же мы сольемся с гигантской
мутировавшей массой лишайника. Мы не можем сейчас останавливаться ни по
какой причине, пока не достигнем безопасной области.
Я снова взглянул на часы.
- Четыре минуты уже прошло, - сказал я. - То, что вы только что
рассказали мне, может быть простой болтовней, а поэтому давайте
доказательства.
Винтер облизал пересохшие губы.
- Дойль, - обратился он к своему напарнику. - Достаньте разведснимки
этого района. Мы сделали их во время пути, - обратился он уже ко мне.
Дойль открыл отделение под панелью и вынул большой красный конверт.
Он передал его мне, а я - Винтеру.
- Откройте конверт, - сказал я. - Посмотрим, что там у вас.
Винтер высыпал на стол кучу глянцевых фотографий. Взяв одну из них,
он передал ее мне.
- Все эти фото были сделаны из тех же пространственно-временных
координат, что и те, которые занимал разведчик. Единственное, что
отличается, - это координаты Сети.
На фотографии были изображены многочисленные скальные обломки,
висящие на фоне туманной мглы, с несколькими яркими точками,
пробивающимися через это облако пыли. Я не понимал, что это должно было
означать.
Винтер передал мне еще одну фотографию. Здесь было то же самое, что и
на первой. Аналогичное изображение красовалось и на третьем фото, с той
только добавочной деталью, что один осколок скалы имел гладкую поверхность
с узкими линиями на ней.
Винтер постарался развеять мое недоумение.
- Масштаб здесь не такой, как кажется. Этот страшный ломоть - не что
иное, как часть земной коры на расстоянии тридцати километров. Линии, их
там, кажется, две, это - дороги.
Я смотрел, не веря своим глазам. Мое сознание всколыхнулось от мысли,
что, возможно, Винтер говорит сущую правду.
Капитан протянул мне еще один снимок. На нем было снято темное
пространство, покрытое буграми, видимое только благодаря сумрачному
мерцанию света, отраженного неровностями поверхности.
Следующий снимок был наполовину затемнен какой-то массой, попавшей
слишком близко в объектив, и поэтому нерезкий. Сзади лежало огромное
распростертое тело, бесформенное, необъятное, наполовину погребенное в
зарослях стелющихся растений. Я с ужасом смотрел на крохотную головку,
напоминающую коровью, которая бесполезно свисала с этого горообразного
создания. На некотором удалении от головы из туши выступал, напоминающий
ногу, придаток со свисающим копытом.
- Да, - сказал Винтер. - Это корова. Вернее, корова-мутант, у которой
больше нет никаких ограничений в росте. Сейчас это обширная культура
клеток, абсорбирующая питание прямо из зарослей. У всех этих мутантов
растет гора плоти. Рудиментарная головка и вырастающие иногда конечности
для этой туши совершенно бесполезны.
Я вернул снимки. Мне было не по себе.
- Достаточно, - выдавил я. - Ваша взяла. Давайте выпутываться из
этого.
Засовывая пистолет в карман, я подумал о пулевом отверстии в панели
управления и вздрогнул.
Вернувшись в кабинет, я присел у стола, меня просто не держали ноги.
Винтер похлопал меня по плечу.
- Да, приятель... Не очень-то приятно узнать это все так сразу...
Он что-то еще говорил, а я попытался собрать фрагментарные сведения в
одну связную картину. Необъятная паутина линий, каждая из которых
представляет собой вполне законченную вселенную, и каждая чуть-чуть
отличная от другой. Где-то вдоль одной из линий, в каком-то из миров, было
изобретено устройство, позволяющее пересекать эти линии. Что ж, может
быть, так оно и есть. При таком количестве параллельных миров может
случиться что угодно.
- А как же насчет других А-линий? - спросил я, поразмыслив. - Если
миров так много, ведь должно же быть такое место, где это самое открытие
было тоже сделано и где имеется только одно, маловажное отличие. Я имею в
виду отличие от вашего мира. Почему вся вселенная не кишит такими
устройствами, постоянно сталкивающимися друг с другом?
- Наши ученые серьезно занимаются этим вопросом, дружище, и пока они
не могут дать определенного ответа. Тем не менее, кое-что установлено.
Во-первых, конструкция генератора Максони-Копини фантастически сложна в
исполнении, это я уже объяснял. Малейший промах в первоначальных
экспериментах - и мы бы закончили свой путь так же, как те миры,
фотографии которых вы уже лицезрели. По-видимому, вероятность изобретения
этого привода ничтожно мала - но, тем не менее, мы его сделали, а теперь
мы умеем и управлять им.
Что же касается очень близких линий, то теория как будто показывает,
что не существует физического давления между линиями. Те из них, которые
микроскопически близки друг к другу, по существу, сливаются и смешиваются
между собой. Это трудно объяснить непосвященному человеку. Один мир
фактически переходит в другой совершенно случайно. По существу, природа
бесконечности такова, что, кажется, должно существовать бесконечное число
близких линий, по которым мы беспрестанно перемещаемся. Обычно здесь нет
видимых отличий. Мы не замечаем их примерно так же, как не замечаем того,
что движемся из одной временной точки в процессе нормального возрастания
энтропии.
Увидев, что я озадаченно нахмурился, Винтер добавил:
- Линии движутся обоими способами, вы должны это знать, в бесконечном
количестве направлений. Если бы мы могли переместиться точно назад вдоль
какой-либо А-линии, мы могли бы путешествовать в прошлое. Но этого не
получается, так как два тела не могут занимать одно и то же пространство,
и все такое... Принцип Максони позволяет перемещаться таким путем,
который, по мнению наших ученых, расположен под прямым углом к нормальному
течению событий. С его помощью мы могли действовать на всех 360 градусах,
но всегда на том же самом уровне энтропии, с которого начали. Таким
образом, мы прибудем в Стокгольм 00 в тот же самый момент, когда
отправились из мира В-1-три. - Он рассмеялся. - Эта деталь стала причиной
непонимания и взаимных обвинений при производстве первых испытаний.
- Значит, мы непрерывно слоняемся по различным вселенным, даже не
сознавая этого?
- Не обязательно любой из нас, и не все время, - усмехнулся Винтер. -
Но эмоциональные потрясения, возможно, сопровождаются эффектом
перемещения. Конечно, нам очень трудно заметить разницу между двумя
смежными линиями, если она заключается во взаимном расположении двух
песчинок или даже двух атомов внутри песчинок. Но иногда люди замечают
некоторые несоответствия. Вероятно, вы сами замечали некоторые крохотные
несоответствия в какой-то определенный промежуток времени. Исчезновение
каких-то предметов, какие-то внезапные изменения в характере людей, хорошо
вам знакомых, ложные воспоминания прошлых событий. Вселенная не такая уж
жесткая в раз и навсегда установленных рамках, как мы думали раньше.
- Вы ужасно правдоподобны, капитан, - сказал я. - Считайте, что я
поверил вашему рассказу. А сейчас я хотел бы послушать об этом фургоне,
или как вы его там называете.
- Вы находитесь в небольшой передвижной машине, шаттле, которая
смонтирована на самодвижущемся шасси. Шаттл может перемещаться по ровным
участкам земли или мостовой, а также по спокойной водной поверхности. Это
дает нам возможность маневрировать в пространстве на собственной земле,
так сказать, избегая опасности проводить наземные операции в незнакомом
районе.
- А где остальные люди вашей группы? Их должно быть не меньше трех.
- Они все на своих местах, - кивнул Винтер. - Здесь есть еще одно
небольшое помещение, в котором находятся механизмы привода. Оно
расположено перед кабиной управления.
- А для чего это? - я указал на коробку на столе, из которой я взял
пистолет.
Винтер, быстро взглянув на нее, с сожалением произнес:
- Так вот откуда у вас оружие. Я терялся в догадках, так как сам вас
обыскивал, когда изымал документы. Проклятая небрежность Дойля - вот
чертов охотник за сувенирами! Я велел давать мне все на рассмотрение,
прежде чем привозить это в наш мир. Так что, полагаю, тут и моя вина.
Он осторожно прикоснулся к своей раненой руке.
- Не надо слишком сокрушаться. Я достаточно умный парень, - сказал я,
- но не очень храбрый. По сути дела, я до смерти боюсь того, что мне
уготовано по прибытии на место назначения.
- С вами будут хорошо обращаться, - заверил меня Винтер.
Я не стал спорить. Может быть, когда мы прибудем, я смогу сделать еще
одну попытку к бегству, используя пистолет. Однако эта мысль меня не очень
утешала. А что мне делать потом? В этом Империуме Винтера?
Что мне нужно, так это обратный билет домой! Я подумал о родной
земле, как о мире В-1-три, и понял, что начинаю принимать теорию Винтера.
Подойдя к столу, я сделал большой глоток из голубой бутылки.
- Почему мы не взрываемся, когда пересекаем какую-нибудь из этих
опустошенных линий, или не сгораем, пересекая горячие миры? - спросил я
капитана. - Предположим, что мы вздумали бы выглянуть наружу, туда, где вы
фотографировали обломки скал.
- Мы не засиживаемся ни в одном из этих миров слишком долго,
приятель, - пояснил Винтер. - На каждой из этих линий мы находимся
бесконечно малый промежуток времени. Следовательно, у нас нет возможности
вступить в физический контакт с окружающей средой.
- А как же вы тогда фотографируете и используете свои коммуникаторы?
- Камеры остаются внутри поля. Снимок по существу является смещением
экспозиций на всех линиях, которые мы пересекаем в момент съемки. Эти
линии едва отличаются друг от друга, конечно, и поэтому снимки совершенно
отчетливы. Наши же коммуникаторы используют что-то вроде генератора волн,
распространяющего передачу.
- Винтер, - сказал я, - все это чрезвычайно интересно, но у меня
складывается впечатление, что вы невысоко цените людей, как таковых. Я
думаю, что вы, возможно, планируете использовать меня в каком-то нужном
нам эксперименте, а затем выбросить; зашвырнете и одну из этих груд
космического лома, которые показывали на снимках. И эта бурда в голубой
бутылке утешает меня совсем не настолько, чтобы вышибить мысли из моей
головы.
- Боже упаси, приятель, - Винтер резко выпрямился. - Ничего
подобного! Мы далеко не проклятые варвары. Я заверяю вас в этом! Поскольку
вы являетесь объектом государственных интересов Империума, вы можете быть
уверены, что с вами будут обращаться гуманно и с должным почтением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21