- Перейдем в гостиную? - спросила она.
- А как же посуда?
- Пусть стоит.
- Я помогу, и мы вымоем ее вдвоем быстрее. Она встала и положила свою салфетку На стол:
- В первый раз в жизни обедаю с мужчиной, который предложил вымыть посуду.
- Вообще-то я полагал, что буду вытирать, - отшутился он. Она засмеялась:
- Все равно вы неповторимы.
- Ну так как? Займемся?
- Нет, - сказала она. - Во-первых, я не считаю, что гости должны утруждать себя этим малоприятным делом. Во-вторых, мне и самой неохота. Я предпочитаю еще немного выпить, послушать музыку, посмотреть на фонарики и поговорить.
- Очень хорошо, - сказал Чейз. - Но потом - посуда.
Фонариков было двенадцать, в каждом переливались узоры из красного, синего, желтого, оранжевого, белого и зеленого света. Освещая комнату, они отбрасывали причудливые тени на стены, и потолки, на Чейза и Гленду, сидящих на диване, положив ноги на кофейный столик. По ногам Гленды пробегали голубые вспышки, белые огоньки, красные точки и желтые дрожащие концентрические круги.
- А вы совсем не такой, как я думала, - произнесла она после небольшой паузы в разговоре.
- Что же вы обо мне думали? - спросил он, не вполне ее понимая.
- О, что вы самонадеянный, очень суровый, консервативный и холодный.
- Вы так подумали, когда я приходил к вам в контору?
- Нет, - сказала она. - Я уже тогда удивилась. С самого начала вы вели себя совсем не как герой войны, без чванства - просто, очень вежливо и даже немного застенчиво.
Он не сумел скрыть своего удивления:
- Так вы узнали меня сразу?
- Ваша фотография два раза за эту неделю была на первой полосе. - Она отпила из стакана и поставила его на тумбочку у дивана.
- Но вы ничего не сказали.
- Я уверена, что вас уже до смерти тошнит от поздравлений.
- Да, - подтвердил он. - Тошнит, и даже более того.
- Когда я вернулась из хранилища, - сказала она, - а вас уже не оказалось, то решила, что вы рассердились: видите ли, не обслужили вовремя.
- Вовсе нет, - возразил он. - Просто вспомнил о другой встрече, которая вылетела у меня из головы, а я уже опаздывал. - В первый раз за весь вечер он припомнил, зачем пришел: расспросить ее о людях, которые посетили справочный отдел во вторник, о Судье. Но он не знал, как к этому подступиться. К тому же ему и не хотелось. Как здорово сидеть вот так рядом, пить, разговаривать, слушать музыку и смотреть на огоньки.
- Вы что, правда интересуетесь фамильной историей?
- А что здесь такого? - спросил он.
- Просто мне показалось тогда, что это не в вашем характере, - ответила она. - А теперь, когда я узнала вас лучше, тем более.
- Может быть, мой характер сложнее, чем вы думаете, - предположил Чейз.
- Не сомневаюсь.
Они еще немного посмотрели на фонарики и помолчали. Вовсе не обязательно разговаривать, если им настолько легко друг с другом, что молчание не казалось неловким. Она налила каждому еще по стакану напитка, и когда села на место, то оказалась ближе к нему, чем раньше.
Гораздо позже, после того, как они еще поговорили, послушали музыку, помолчали и выпили, она сказала:
- Вы настоящий джентльмен, правда?
- Я?
- Ну да.
- Я бы так не сказал.
- А я бы сказала, судя по тому, как вы назначили мне свидание по телефону, а потом предложили помочь мыть посуду. К тому же, не будь вы джентльменом, уже наверняка начали бы клеиться ко мне.
- А можно? - спросил он.
- Пожалуйста, - ответила она, придвинулась к нему и наклонила голову, предлагая ему свои губы, а потом, возможно, и все остальное.
Он обнял ее и долго целовал. При свете фонариков она была вся синяя, в желтых пятнах с малиновыми краями.
- Вы очень хорошо целуетесь, - похвалила Гленда.
Наверное, следовало вовремя остановиться, прежде чем выяснилось: целоваться - это все, на что он способен. Он хотел ее и стремился лечь с ней в постель, но она ассоциировалась у него как бы с магнитофоном прошлого, и его прикосновение заставило пленки крутиться. Она навевала память о других женщинах, мертвых женщинах, пробуждала ощущение его вины. Она была желанной, но одновременно, сама того не ведая, уничтожала желание.
- Извини, - сказал он, когда они лежали в ее постели и смотрели на темный потолок, который, казалось, был лишь в нескольких дюймах от их лиц.
- За что? - удивилась Гленда. Она держала его руку, и он был рад этому.
- Не издевайся, - сказал он. - Ты ожидала большего.
- Правда? - спросила она, приподнимаясь на локте и вглядываясь в него сквозь полутьму. - Если это и так, то ты тоже ожидал большего. Исходя из твоей логики, это я должна извиняться.
Его отношение к словам Гленды оказалось двояким: он оценил ее стремление пощадить его чувства и попытку развеселить его, но ему хотелось быть униженным. Он и сам не понимал, откуда такое чувство.
- Ты ошибаешься, - возразил он, - на самом деле я вовсе не ожидал большего.
- Да?
- Я не могу, - сказал он. - С тех пор как.., как вернулся из Вьетнама. - Он никогда не рассказывал историю своей импотенции никому, кроме доктора Ковела, и теперь, похоже, решил воспользоваться ею, чтобы Гленда дала выход презрению, которое она сдерживала.
Она придвинулась ближе, снова приподнялась и начала нежно приглаживать его волосы:
- Паршиво, конечно, но это не самое главное. Ты же все равно можешь остаться на ночь, разве нет?
- После этого?
- Говорю же, это не главное, - отрезала она. - Ведь просто приятно, когда кто-то спит рядом, когда кровать теплая. Верно?
- Верно, - согласился он.
- Проголодался? - спросила она, меняя тему прежде, чем он найдет предлог продолжать разговор. - Давай-ка сообразим омлет.
Он удержал ее за руку и попросил:
- Подожди немного.
Они лежали рядом, тихо, как будто к чему-то прислушиваясь. Перестав плакать, он позволил ей зажечь свет, и они отправились в кухню.
***
Утром за завтраком Чейз сказал:
- Если бы я.., если бы мы ночью занимались любовью, это было бы нормально для тебя?
- То, что мужчина остался на ночь после первой встречи? - спросила она.
- Ну да.
- Нет, не нормально.
- Но такое случалось раньше? Она макнула тост с маслом в остаток яичного желтка и призналась:
- Два раза.
Он доел яичницу и взялся за кофе:
- Жалко...
- Прекрати, - сказала она, и в ее тихом голосе послышалась необычная решимость. - Ты прямо мазохист.
- Может быть.
Она откинулась на спинку стула, закончив завтракать.
- Но ты бы хотел, чтобы я сказала, будто ты особенный, хотя у нас ничего и не получилось.
- Нет, - сказал он. Она улыбнулась:
- Не правда, Бен. Ты хочешь, чтобы я сказала, как необыкновенно все было, но ты мне не поверишь, если я скажу: именно так все и было.
- Да как могло так быть? - удивился он.
- Так и было, - подтвердила она и покраснела; он счел это смущение одновременно старомодным и очаровательным в такой эмансипированной женщине. - ,Бен, ты мне очень нравишься.
- Возможно, ничего хорошего не было, - сказал он. - Просто непривычно.
- Чушь.
- Но факт тот, что мы не... Она перебила его:
- Я себя чувствую с тобой легче, счастливее, естественнее, чем с кем-либо другим. А ведь это только первое утро после нашей встречи.
- Тебе легко, потому что ты чувствуешь себя в безопасности, - предположил он.
- Врешь, - сказала она.
Через секунду он поднял взгляд, чтобы понять, почему она ответила так резко и сразу замолчала, и увидел у нее в глазах слезы.
- Ну ладно, Гленда. Извини меня. И мне хочется встретиться с тобой снова, если ты не против.
- Боже, какой же ты тупой, - сказала она. - Этого-то я и добиваюсь от тебя все утро.
В дверях он поцеловал ее без всякой неловкости и решил, что их отношения, возможно, надолго.
- Мне жаль так рано выгонять тебя, - сказала она, - но сегодня придет в гости моя мама. Мне нужно прибрать в доме и уничтожить все следы моего предосудительного поведения.
- Я позвоню, - пообещал он.
- А если нет, то я позвоню сама.
День был ясным и жарким, ветер едва покачивал деревья у края тротуара. Но его настроения не испортила бы никакая погода, даже самая отвратительная. Он сел в "мустанг", открыл окно, впуская в машину свежий воздух, и уже вставлял ключ в замок зажигания, когда это случилось. Что-то просвистело позади него, потом послышался звук удара. Оглянувшись, он увидел посреди заднего стекла отверстие от пули. Судья рано встал в этот теплый безоблачный день.
Чейз боком упал на пассажирское сиденье, так, чтобы его не было видно в окна и чтобы спинки загораживали его от Судьи. Почти в тот же миг в заднее стекло ударилась еще одна пуля. Лежа на боку, вжавшись головой в виниловое сиденье, он услышал, как пуля вонзилась в обивку, почувствовал, что спинка слегка затряслась, но выдержала. Пистолет с глушителем стрелял бесшумно, но сила выстрела у него была меньше, потому что вытянутое дуло основательно замедляло скорость полета пули. Будь это обычный пистолет, пуля наверняка прошила бы спинку сиденья насквозь.
Несколько минут он ждал третьего выстрела.
Его так и не последовало.
Чейз осторожно поднял голову и огляделся: ничего необычного и в него больше не стреляли. Он завел двигатель, отъехал от края тротуара и сильно нажал педаль газа.
Двадцать минут спустя он убедился, что его не преследуют: он столько петлял по переулкам, то и дело внезапно поворачивая и глядя при этом в водительское зеркальце, что никакой "хвост" не остался бы незамеченным. Успокоившись, Чейз выехал на трехрядное шоссе, пролегающее через весь город, и направился домой.
На несколько часов он забыл о Судье, а вот Судья явно не забывал о нем. Чейза трясло, и у него чесался затылок - как раз то место, в которое попала бы пуля, стреляй Судья получше. Дрожь была такой сильной, что дважды он хотел остановить машину, чтобы прийти в себя. Поначалу это показалось ему неадекватной реакцией на происшествие, особенно для человека, который побывал в боях в Юго-Восточной Азии. Но потом он понял: теперь ему есть что терять, есть то, чего он боится лишиться, - это Гленда, как бы ни развивались их отношения. Он не должен больше забывать о Судье; нужно быть вдвое осторожнее, чем раньше.
Паркуя машину перед домом, он подумал, что Судья мог опередить и, предвидя его возвращение, спрятаться где-нибудь неподалеку и поджидать. Чейз долго сидел в машине, не желая выйти, чтобы проверить свое предположение. Наконец, сообразив, что Судья так же легко может застрелить его в машине, как и у дверей, он вышел. В коридоре первого этажа ему повстречалась миссис Филдинг.
- А я не знала, что вы не будете ночевать дома, - сказала она.
- Я и сам не знал, - ответил Чейз. Направляясь к лестнице, она взглянула на его измятую одежду:
- Вы не попали в аварию?
- Нет, - ответил он. - И я не пьян. Его настроение так удивило миссис Филдинг, что когда она наконец нашла, что сказать, он уже поднялся по лестнице и не мог ее услышать.
В комнате он запер дверь на задвижку и лег на кровать. Он больше не сопротивлялся дрожи. Постепенно вместе с ней прошел и страх.
***
Судья позвонил через два часа. Чейз взял трубку, надеясь, что это Гленда, и услышал его голос:
- Тебе опять повезло.
Чейз не был так спокоен, как во время их прошлых разговоров; едва сдержавшись, чтобы не швырнуть трубку, сказал:
- Ты все так же плохо стреляешь, вот и все.
- Да, согласен, - дружелюбно заметил Судья. - Но тут и глушитель виноват.
- У меня есть деньги. Ты знаешь это. Давай я тебе заплачу, а ты оставишь меня в покое, - предложил Чейз.
- Сколько? - Голос Судьи звучал заинтересованно.
- Пять тысяч.
- Мало.
- Тогда семь.
- Десять, - заявил Судья. - Десять тысяч, и я больше не буду пытаться убить вас, мистер Чейз.
Чейз почувствовал, что улыбается. Это была натянутая улыбка, но все же улыбка.
- Прекрасно. Как мне заплатить? Голос Судьи вдруг сделался таким громким и яростным, что Чейз едва понял, что он говорит:
- Ах ты, подонок, неужели не понятно, что от меня нельзя откупиться ни твоими деньгами, ни чем-либо другим? Ты заслужил смерть, потому что убивал детей, потому что ты греховодник и должен быть наказан. Я не продаюсь. Меня нельзя подкупить!
Чейз подождал, пока Судья успокоится. Этот тон, эта необыкновенная вспышка ярости однозначно свидетельствовали, что он сумасшедший. Наконец Судья спросил:
- Ты меня понял?
- Да.
- Хорошо! - Судья помолчал, вздохнул. - Знаешь, я видел, как ты входил в ее квартиру, и уверен, что ты провел ночь в постели этой белокурой шлюхи...
- Она не шлюха.
- Я точно знаю, кто она.
- Да?
- Да. Это та высокая белокурая шлюха из "Пресс диспатч". Я видел ее во вторник, когда просматривал их архивные номера.
- При чем здесь это? - спросил Чейз.
- При всем. И сначала я убью ее. Чейз молчал.
- Ты меня слышишь, Чейз?
- Это несерьезно.
- Очень серьезно.
Чейз медленно, глубоко вдохнул и сказал:
- Ты же говорил, что убиваешь только тех, кто заслужил возмездие, причем после того, как досконально изучишь их биографии и узнаешь обо всех грехах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23