А когда я спросил его фамилию и служебный адрес, он взял у меня ручку, повернул к себе гроссбух и сам все записал, потому что, как он сказал, его имя всегда пишут с ошибками, а он хочет, чтобы здесь оно было записано правильно.
- Педант?
- Похоже.
- А почему вы запомнили его в таких подробностях? - спросил Чейз.
Браун улыбнулся, взял ручку, тут же положил ее, бесцельно подвигал гроссбух:
- По вечерам в выходные, особенно летом, мы с женой устраиваем спектакли в городском театре "Рампа". Я играю роли почти во всех постановках и постоянно изучаю людей, чтобы иметь в запасе выражения лица и повадки.
- Вы, наверное, очень хороший постановщик, - сказал Чейз. Браун слегка покраснел.
- Не очень, - сознался он. - Но эта страсть не отступает, она уже в крови. Театр не приносит нам больших денег, но пока он окупается, я могу себе позволить это удовольствие.
На обратном пути Чейз пытался представить себе Брауна на сцене, перед публикой: руки дрожат, лицо бледнее, чем обычно, потребность трогать разные вещи обострена обстоятельствами. Где уж тут удивляться, что театр "Рампа" не приносит большой прибыли.
В машине Чейз открыл блокнот и просмотрел свой список, пытаясь найти хоть какое-нибудь подтверждение тому, что Судья - это Эрик Бренц, владелец бара.
Наоборот, факты, как показалось ему, противоречили этому умозаключению. Прежде всего, у человека, обладавшего правом на продажу спиртного, должны были брать отпечатки пальцев. К тому же владелец преуспевающего заведения едва ли стал бы ездить на "фольксвагене". Конечно, по первому пункту, вполне вероятно, он мог и ошибаться. А "фольксваген" мог оказаться запасной машиной Бренца или даже взятой напрокат.
Был только один способ все узнать точно. Он завел мотор и поехал в город, гадая, какой прием окажут ему в таверне "Гейтуэй Молл"...
Глава 8
Таверна представляла собой бледную копию немецкого трактира: низкий бревенчатый потолок и белые пластмассовые стены, на которых перекрещивались деревянные вертикальные балки. Шесть огромных окон, выходивших на аллею, с толстым бордовым стеклом, почти не пропускали света. Вдоль стен были устроены большие темноватые отсеки, предназначенные либо для двоих, либо для четверых посетителей. Чейз занял место в отсеке поменьше в задней части помещения, лицом к залу и к входу.
Жизнерадостная круглолицая блондинка в короткой коричневой юбке и открытой белой крестьянской кофточке, под кружевным верхом которой вздувались, как воздушные шарики, груди, подошла, зажгла фонарик на его столе, приняла у него заказ на виски и удалилась, совсем не по-девичьи покачивая пухлыми ягодицами.
В бар в основном приходили ужинать, поэтому в шесть часов здесь было еще мало народу. Всего семь человек: три пары и одна женщина. Из молодых людей никто не отвечал описанию, которое дал Браун, и Чейз не стал обращать на них внимания. Так же как и на бармена, немолодого и лысого, с круглым животиком, который, однако, с бутылками обращался быстро и умело, и официантки явно были от него в восторге.
Возможно, конечно, что Бренц нечасто посещает свою таверну, правда, если это так, то он - исключение из правил. Большинство владельцев подобных заведений любят болтаться в зале, и не только для того, чтобы хозяйским оком присматривать за происходящим; им нравится купаться в лучах известности, которую они приобретают у постоянных посетителей.
Чейз нервничал. Он сидел, подавшись вперед и положив на стол крепко сжатые в кулаки руки. В конце концов он устал от напряжения и откинулся назад, заставив себя расслабиться, поскольку понимал, что ожидание может затянуться надолго. Он знал, что пить сможет сколько угодно, хоть всю ночь, не потеряв при этом остроты восприятия, - у него достаточный опыт.
После второго стакана виски он попросил меню и заказал обед, удивляясь, что снова проголодался: ведь он плотно поел в водительской забегаловке всего пять-шесть часов назад. Чейз был уверен, что пожадничал, но когда еду принесли, он набросился на нее, как голодающий, и с аппетитом съел все.
Выпив после обеда пять стаканов, около девяти часов Чейз спросил официантку, появится ли сегодня мистер Бренц.
Она оглядела зал, теперь набитый битком, и указала на плотного человека, сидящего на табурете у стойки:
- Вот он.
- Вы уверены?
Мужчине было около пятидесяти лет, весил он килограммов восемьдесят и был сантиметров на десять ниже, чем тот человек, о котором говорил Браун.
- А мне сказали, что он высокий и худой. Светловолосый и хорошо одевается.
- Может быть, лет двадцать назад он был худым и хорошо одевался, - пошутила она. - Но уж высоким и светловолосым точно никогда не был.
- Пожалуй, - согласился Чейз. - Наверное, я ищу другого Бренца. - Он улыбнулся девушке, стараясь не заглядывать в ее глубокое декольте, и попросил:
- Принесите мне, пожалуйста, счет.
В счете значилось около шестнадцати долларов за семь стаканов виски и за филе-миньон. Чейз дал девушке двадцать и сказал, что сдачи не надо.
На стоянке почти не осталось машин, потому что большинство магазинов закрылись двадцать минут назад. После кондиционированного воздуха таверны ночной воздух показался спертым: он накрывал шоссе, точно одеялом.
Чейз почувствовал, что на лбу у него выступил пот, и рассеянно вытер его, подходя к "мустангу". Размышляя об Эрике Бренце, он остановился у правого крыла и уже открывал водительскую дверцу, как вдруг услышал позади приближающийся рев мотора. Привыкший сначала реагировать, а потом уж думать, он не обернулся посмотреть, что там такое, а вскочил на капот "мустанга".
Секунду спустя он увидел, как красный "фольксваген" левым передним крылом ударился в его черный спортивный автомобиль, со скрежетом притерся к дверце, и лишь отъехав на фут или два, сорвался с места и укатил прочь. Искры сверкнули фейерверком и погасли в воздухе, оставив слабый запах раскаленного металла и сожженной краски. Хотя при ударе автомобиль сильно покачнулся, Чейз удержался, ухватившись пальцами за выемку для "дворников". У него не было сомнений, что, если бы он упал, "фольксваген" сменил бы направление, вернулся и переехал его.
В двадцати метрах от него водитель той, другой машины без зазрения совести сбавил скорость.
Чейз стоял на капоте "мустанга" и смотрел вслед удаляющемуся "фольксвагену", пытаясь рассмотреть номер или хотя бы его часть. Но даже будь автомобиль достаточно близко, чтобы прочитать темные цифры, это ему бы ничего не дало, потому что Судья предусмотрительно обернул номерной знак куском темной мешковины. Она мелькнула у Чейза перед глазами как бы специально, чтобы подразнить его.
"Фольксваген" подъехал к выезду со стоянки, стукнулся о низкий изогнутый барьерчик так сильно, что казалось, вот-вот выскочит на тротуар и сшибет один из киосков, стоящих по периметру газона. Потом Судья овладел собой, проехал на мигающий янтарный сигнал светофора на перекрестке, повернул направо и по главному шоссе направился к центру города. Через пятнадцать секунд машина свернула за ближайший холм и скрылась из виду.
Чейз огляделся, чтобы посмотреть, не было ли свидетелей этого короткого, бурного столкновения, и увидел, что он один.
Он спрыгнул с капота и обошел вокруг "мустанга", оценивая повреждения. Передняя часть крыла была вдавлена, но, слава Богу, не разбита. Еще две вмятины, совсем неглубокие, с содранной краской между ними, параллельно тянулись до самого заднего бампера, где "фольксваген" повернул и уехал. Все это несложно отремонтировать, хотя ремонт встанет долларов в пятьсот, а то и больше.
Однако ему было все равно. Деньги беспокоили его меньше всего на свете.
Он открыл водительскую дверцу почти без труда, сел за руль, раскрыл свой блокнот и перечитал список. Его рука дрожала, когда он вносил туда девятый, десятый и одиннадцатый пункты:
"9. Третий псевдоним - Эрик Бренц.
10. Склонен к опрометчивым действиям под влиянием неудач.
11. Ездит на машине с поврежденным левым передним крылом".
Даже не считая последней попытки Судьи убить его - нелегкий выдался денек, и в результате Чейз почти не продвинулся в своих поисках. Он посидел в машине, оглядывая пустую стоянку, пока руки не перестали дрожать, и, усталый, поехал домой, гадая, где в следующий раз будет подстерегать его Судья и не следует ли ему потренироваться в стрельбе.
***
В субботу утром его разбудил телефон. Он протянул руку и, прикоснувшись к холодной твердой пластмассе трубки, уже понял, кто звонит. Судья не давал о себе знать со среды - за исключением попытки добраться до Чейза в пятницу вечером, - но это вовсе не говорило о том, что он изменил свою обычную тактику. Чейз снял трубку и сказал:
- Алло?
- Бен?
- Да.
- Это доктор Ковел.
В первый раз он услышал голос психиатра по телефону, и голос этот показался ему каким-то гугнивым и глуповатым.
- Что вам надо? - спросил Чейз. Голос окончательно разбудил его и заставил сбросить последние обрывки ночного кошмара.
- Я хочу узнать, почему вы не пришли в пятницу.
- Мне не хотелось.
- Если это из-за того, что я откровенно поговорил с полицейскими, - предположил Ковел, - то вам не следует...
- Не только из-за этого, - сказал Чейз.
- Может быть, встретимся сегодня днем и обсудим это? - спросил Ковел, обретя свой обычный отеческий тон - из него так и лезли самоуверенность и чувство превосходства.
- Нет, - отрезал Чейз.
- Так когда же?
- Я больше не приду, - твердо сказал Чейз.
- Но это необходимо! - настаивал Ковел.
- Мне так не кажется. Психиатрическое наблюдение не было условием моей выписки из больницы, а только услугой, которой я мог воспользоваться при желании.
Ковел помолчал, отбросил всякую мысль о том, чтобы угрожать, и миролюбиво произнес:
- И вы по-прежнему можете пользоваться ею, Бен. Я на месте, я вас жду...
- Мне это больше не требуется, - сказал Чейз. В первый раз он слышал, что Ковел защищается, и эта перемена ролей вызвала у него чувство торжества.
- Бен, я знаю, вы сердитесь из-за сказанного мною полицейским. В этом все дело, правда? - Он был уверен, что уже проанализировал ситуацию и аккуратно разложил ее по полочкам в своем исправно действующем мозгу.
- Отчасти, - сказал Чейз. - Но еще есть две причины.
- Какие же?
- Во-первых, ваши статьи.
- Статьи? - спросил Ковел, строя из себя дурака то ли умышленно, то ли от смущения.
- Вы прямо-таки прославили себя и лечение, которому меня подвергали, верно? В вашей статье для "Терапевтического журнала" вы выступаете в роли самого Зигмунда Фрейда, а то и Иисуса Христа.
- Вы читали мои статьи?
- Все, - сказал Чейз. Он чуть было не сказал "все пять", но вовремя вспомнил, что две еще не опубликованы и существуют только в виде черновых записей.
- С чего вы взяли, будто речь в них идет о вас? Я нигде не называл настоящих имен.
- Мне подсказал ваш коллега, - ответил Чейз.
- Мой коллега? Другой врач?
- Да, - сказал Чейз. Он подумал: "А ведь это почти правда. Твой коллега, другой псих".
- Послушайте, Бен, я уверен, что мы можем поговорить и устранить все недоразумения.
- Вы забыли о третьей причине, - перебил Чейз. - Я сказал вам, что не приду больше по трем причинам.
- Да.
- Да, - подтвердил Чейз. - Третья причина - самая главная, доктор Ковел. Вы эгоист, сукин сын и исключительно мелочный тип. Я не могу находиться с вами рядом и считаю вас до отвращения незрелым.
Он повесил трубку и счел, что день начался для него как нельзя лучше.
Позднее он уже не был так уверен в этом. Да, он сказал Ковелу именно то, что думал о нем, и действительно находил его гнусным типом. Но разрыв с психиатром каким-то необъяснимым образом означал для него еще более определенный отказ от прежней жизни, чем все предпринятые им действия. Прежде он пообещал себе, что, когда личность Судьи будет установлена и полиция получит исчерпывающее доказательство того, что он, Чейз, смог справиться с убийцей, он вернется к своему уединенному существованию на третьем этаже дома миссис Филдинг. Теперь, решив отказаться от наблюдения психиатра, он признавал, что уже не тот человек, которым был, и что бремя его вины стало намного легче. Это слегка обескуражило его.
В довершение утренних неприятностей, побрившись, умывшись и размявшись гимнастикой, Чейз сообразил, что его расследование зашло в тупик. Похоже, он побывал во всех местах, которые посетил Судья, но так ничего и не добился, только получил точное описание этого человека, от которого нет никакого проку, пока его не удастся привязать к определенному имени или найти место, где такого человека готовы опознать. Не ходить же ему по городу и спрашивать всех встречных подряд, не знают ли они типа с такой внешностью. Что еще предпринять? Он никак не мог этого решить.
Однако, позавтракав в блинной на бульваре Галасио, Чейз начал мыслить более ясно и оптимистично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23