У него еще оставалось два возможных источника информации, хотя неизвестно, что они ему дадут. Он может вернуться в таверну "Гейтуэй Молл" и поговорить с настоящим Эриком Бренцем - спросить, не знает ли тот человека, отвечающего описанию Судьи. Судья, используя имя Бренца, наверняка взял его не из телефонного справочника. Может быть, он знал Бренца или, что еще более вероятно, когда-то работал у него. И даже если от Бренца он ничего не узнает, можно вернуться к Гленде Кливер, девушке из справочного отдела "Пресс диспатч", и расспросить ее обо всех, кто посещал ее кабинет в прошлый вторник, - он мог бы сделать это сразу, но побоялся показаться дураком или вызвать любопытство репортеров, сидевших в комнате.
Начал он с того, что решил позвонить в справочный отдел газеты, но, как выяснилось, его телефон закрыт для посторонних. Он подозревал, что такое возможно, и, отыскав в телефонной книге номер домашнего телефона девушки, набрал его; она подошла после четвертого гудка:
- Алло?
Чейз уже забыл, какой у нее тоненький и нежный, женственный голос, такой напряженный, что казался почти неестественным.
- Мисс Кливер, вы, наверное, не помните меня. Я был у вас на работе вчера. Меня зовут Чейз. Я вынужден был уйти, когда вы ходили за информацией для одного из ваших коллег.
- Я прекрасно вас помню, - сказала она. Он продолжал:
- Моя фамилия Чейз, Бенжамин Чейз, и я хотел бы встретиться с вами снова, сегодня, если это возможно.
Мисс Кливер минуту колебалась, потом спросила:
- Вы назначаете мне свидание?
- Да, - сказал он, хотя такая мысль вряд ли приходила ему в голову.
Она дружелюбно рассмеялась:
- Но вы как-то уж очень по-деловому говорите об этом.
- Выходит, что так, - согласился Чейз, боясь, как бы девушка не отшила его, и одновременно страшась, что она примет его предложение.
- И в какое время? - спросила она.
- Вообще-то я хотел бы сегодня. Вечером. Нет, я, конечно, понимаю, что нужно заранее...
- Прекрасно, - сказала она.
- Правда? - У него пересохло в горле, и голос звучал сдавленно.
- Да, - подтвердила мисс Кливер. - Есть только одна проблема.
- Какая же?
- Я затеяла на ужин фондю, уже порезала мясо и приправила его. Все остальное у меня тоже готово.
- Может быть, сходим куда-нибудь после обеда, - предложил Чейз.
- Признаться, люблю есть поздно, - сказала она. - Я вот что думаю: а не придете ли вы ко мне на ужин? У меня хватит мяса для двоих.
- Очень хорошо, - согласился он.
Девушка продиктовала ему свой адрес и сказала:
- Одежда повседневная. Жду вас в семь.
- В семь, - повторил он.
Она повесила трубку, а он остался стоять в телефонной будке, весь дрожа. Из глубины его памяти все отчетливее выплывало воспоминание об операции "Жюль Верн": туннель, спуск, жуткая темнота, страх, решетка, женщины, винтовки и, наконец, кровь. Он ощущал слабость в коленях, сердце отчаянно колотилось. Почувствовав, что дурнота сейчас одолеет его, он привалился к стеклянной стенке будки и усилием воли заставил себя прогнать воспоминание. То, что он назначил свидание Гленде Кливер, никак не умаляло его вины за смерть тех вьетнамских женщин. Но в конце концов, прошло уже много времени и он достаточно каялся. Страдал в одиночку. К тому же это всего лишь невинное деловое свидание, попытка побольше узнать о Судье, а кроме того, быстро установив его личность и избавившись от него, Чейз сможет вернуться к своему прежнему замкнутому существованию даже скорее, чем предполагал. Нет, это не отступление, это уверенный шаг к тому, чтобы покончить, и побыстрее, с той жизнью, которую он ведет сейчас, и приблизить возвращение прежнего, отгороженного ото всех образа жизни, которого он и заслуживал за свои прегрешения.
Он вышел из будки.
День был исключительно жарким и влажным. Рубашка прилипла к спине, как отравленная туника.
По дороге в таверну "Гейтуэй Молл", он трижды чуть не врезался в едущие впереди автомобили, так как его отвлекали воспоминания, которым прежде он давал волю лишь в кошмарных снах. Однако, страх, что он может изувечить другого автомобилиста и таким образом увеличить груз своей вины, быстро отрезвил его и заставил загнать тягостные мысли в глубь подсознания.
Приехав в торговый район, Чейз долго бродил по книжному магазину, а вскоре после полудня отправился по главной аллее в таверну. Барменша, которая обслуживала его, сказала, что Бренц должен прийти после двух. Чейз сел за угловой столик, лицом к двери, и стал ждать, то и дело прикладываясь к своему стакану.
Ожидание оказалось напрасным. Без четверти три появился-таки Бренц, в белом полотняном костюме и голубой рубашке, такой измятой, будто он спал в ней, и с удовольствием согласился выпить с Чейзом и поговорить, но, как выяснилось, у него никогда не служил человек, соответствующий описанию внешности Судьи; также он с ходу не припомнил знакомого или приятеля, который мог бы оказаться тем, о ком спрашивает Чейз.
- Вы же знаете, как это бывает, - сказал он. - Здесь каждый вечер толкутся разные люди. Даже завсегдатаи сменяются примерно каждые полгода.
- Понятно. - Чейз не мог скрыть разочарования. Он допил виски и встал.
- А зачем он вам? - спросил Бренц. - Он должен вам деньги?
- Наоборот, - ответил Чейз. - Я должен ему.
- Сколько?
- Двадцать долларов, - сказал Чейз. - Так вы не знаете его?
- Я же сказал, что не знаю. - Бренц повернулся вместе с табуретом. - А как это вы взяли у него взаймы двадцать долларов, не спросив даже фамилии?
- Мы оба были пьяны, - объяснил Чейз. - Окажись я трезвее, ни за что бы об этом не забыл.
- А будь он трезвее, наверняка не дал бы вам денег. - Бренц рассмеялся собственной шутке и взял со стойки свой стакан.
- Возможно, - согласился Чейз.
Выйдя из таверны и проходя по аллее, он знал, что Эрик Бренц по-прежнему сидит на табурете и смотрит ему вслед.
Похоже, Бренц на самом деле знал человека, о котором шла речь, но не хотел говорить о нем, пока не разобрался, что к чему. Какую бы жизнь ни вел Бренц до того, как стал владельцем таверны, ее явно нельзя было назвать добропорядочной. Он не был наивным и легко внушаемым, как все те, с кем говорил Чейз до него, и обладал острым чувством закона. Но даже если Бренц что-то скрывает, выжать из него информацию невозможно, поскольку он - частное лицо, а у Чейза нет никаких полномочий.
Он завел мотор и поехал домой.
В него никто не стрелял.
В комнате он включил телевизор, посмотрел минут пятнадцать, выключил, не досмотрев передачи, открыл книжку, на которой так и не смог сосредоточиться, и долго слонялся из угла в угол.
Инстинктивно он держался подальше от окна.
В шесть тридцать Чейз вышел из дому и отправился на свидание с Глендой Кливер. Отперев дверцу "мустанга", он обнаружил, что здесь побывал Судья и оставил ему сообщение, хотя и бессловесное, но более чем красноречивое. Он прошелся ножом по водительскому сиденью - так изрезал его, что белая начинка вздымалась пеной.
Чейзу хотелось бы верить, что этот вандализм не имел никакого отношения к Судье и его автомобиль стал жертвой какого-нибудь местного малолетнего преступника, который таким вот образом избавлялся от невыносимого комплекса фрустрации. В конце концов, о таких вещах слышишь чуть ли не каждый день. Великовозрастные детишки ломают радиоантенны, прокалывают шины и режут их, сыплют песок и сахар в бензин. Вот и этот поступок гораздо больше похож на бессмысленный протест прыщавого юнца, полного энергии, которой он не находит разумного приложения, чем на тщательно продуманное действие взрослого человека. Патологический убийца едва ли получит удовлетворение от порчи чужого имущества.
И все же он знал: это дело рук Судьи, как бы ему ни хотелось верить в обратное.
Малолетний преступник, раз уж он взялся за дело, изрезал бы все сиденья, к тому же наверняка прихватил бы стереомагнитофон, лежавший под самым щитком, - любимую добычу подростков. Малолетний преступник ни за что не стал бы тратить время и запирать за собой дверцу. Это может быть только работа Судьи. Несмотря на то что предвечерние сумерки еще не сгустились, он отомкнул дверцу, обработал одно сиденье так же тщательно, как Майкла Карнса, запер дверцу и ушел, уверенный, что сомнений в его личности и намерениях не возникает. Судья, - по-видимому, осознавал, что машина - продолжение человека, нечто вроде современной колдовской куклы.
Чейз отошел от машины и огляделся - не следят ли за ним. Ему пришло в голову, что Судья может околачиваться поблизости, чтобы посмотреть, какой эффект возымеет эта весьма недвусмысленная угроза. Улица, по обеим сторонам которой выстроились раскидистые вязы, стоящие вплотную друг к другу дома и припаркованные автомобили, давала бессчетное количество укрытий, где можно отлично спрятаться, особенно в сумерках, при удлинившихся тенях. Но, как внимательно Чейз ни смотрел по сторонам, не заметил поблизости ни человека, ни красного "фольксвагена" и решил, что он действительно один.
Было вполне логично предположить, что кто-нибудь видел, как Судья возится с дверцей автомобиля. Но, еще раз пристально осмотрев улицу, он увидел, что она пустынна. Очевидно, все кончают обедать и моют посуду.
Чейз вернулся в дом, благополучно избежав встречи с миссис Филдинг, взял одеяло и постелил на изрезанное сиденье.
Сиденье оказалось бугристым, и он поневоле вспомнил, как труп Майкла Карнса лежал на траве парка и тоже казался мягким и бугристым. Тщетно пытаясь избавиться от этого образа, он поехал на свидание.
Глава 9
Гленда Кливер жила в дорогой квартире на Сент-Джон-Серкл, на третьем, последнем этаже. В двери оказался глазок, и она посмотрела в него, прежде чем отпереть замок. Она предстала перед ним в белых шортах, темно-синей блузке и босиком - простенькая уловка, чтобы выглядеть ниже ростом.
- Вы очень пунктуальны, - заметила она и пригласила:
- Заходите.
Он прошел мимо нее, пока она закрывала дверь, и сказал:
- У вас тут очень симпатичный район. Девушка мило дернула плечом:
- Я не из тех, кто любит экономить. Как знать, может, я через неделю умру и от моих сбережений не будет никакого проку, а не умру, так их, к примеру, съест инфляция. Хотя, честно признаться, это я так оправдываю свое расточительство. - Она взяла его за руку, подвела к дивану и уселась рядом с ним.
- Что будете пить?
- Скотч, если можно.
- Со льдом?
- Прекрасно, - сказал он.
- Сейчас принесу.
Чейз смотрел, как она поднялась, прошла по комнате и исчезла в коротком коридоре, который, по-видимому, вел в столовую и в кухню. В шортах ноги ее выглядели невероятными - такими длинными, что казалось, они должны сгибаться, как резиновые. Если у него еще и оставались воспоминания о Луизе Элленби, Гленда прогнала их окончательно. О соперничестве между ними не могло быть и речи.
Когда Гленда вышла, он оглядел большую гостиную с ультрасовременной мебелью и декоративным убранством. Диван с плюшевой обивкой и два под стать ему кресла цвета какао. У дальней стены несколько фонариков, которые сейчас не горели. Одна лампа - пятидесятифунтовый кусок мрамора, из которого торчала гибкая изогнутая стальная трубка с серебристым плафоном на конце; его можно было поворачивать в разные стороны. Кофейный столик. Несколько ярких картин. Скульптура, изображающая обнаженных девушку и юношу в объятиях друг друга. Растение в горшке, которое едва не достигало потолка. И все. Сверхсовременная мебель и со вкусом подобранные украшения - это сочетание нравилось ему, и он чувствовал себя как дома.
Гленда вернулась с двумя стаканами скотча и протянула один из них ему. На этот раз она уселась в кресло напротив дивана. Это лучше, подумал он, чем сидеть с ней рядом, потому что так он может любоваться ее прелестными ногами.
- Вам нравится фондю на обед? - спросила она.
- Я никогда не пробовал, - признался Чейз.
- Что ж, я уверена, вам понравится. А если нет, то не получите больше скотча.
Чейз засмеялся и откинулся на спинку дивана - в первый раз с того момента, как пришел сюда, он перестал ощущать неловкость.
С ней было легко разговаривать на самые разные темы, от еды и коктейлей до мебели и дизайна. Она рассказывала, куда лучше всего пойти, чтобы пообедать и послушать музыку, и он с интересом слушал. Чейз слишком долго жил затворником, чтоб знать что-либо о таких вещах, но даже если бы он и вел светскую жизнь, мало что смог бы добавить к ее словам: она знала все хорошие места. У нее, наверное, подумал Чейз, десяток поклонников, которые с радостью готовы заплатить за нее везде, куда бы ей ни захотелось пойти. В этой девушке была изысканная чувственность.
Обед оказался вкуснейшим: печеная картошка, взбитый салат, цуккини и фондю из говядины, которое шипело и потрескивало, создавая аккомпанемент их беседе. На десерт был пирог с мятным кремом и вишневый ликер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Начал он с того, что решил позвонить в справочный отдел газеты, но, как выяснилось, его телефон закрыт для посторонних. Он подозревал, что такое возможно, и, отыскав в телефонной книге номер домашнего телефона девушки, набрал его; она подошла после четвертого гудка:
- Алло?
Чейз уже забыл, какой у нее тоненький и нежный, женственный голос, такой напряженный, что казался почти неестественным.
- Мисс Кливер, вы, наверное, не помните меня. Я был у вас на работе вчера. Меня зовут Чейз. Я вынужден был уйти, когда вы ходили за информацией для одного из ваших коллег.
- Я прекрасно вас помню, - сказала она. Он продолжал:
- Моя фамилия Чейз, Бенжамин Чейз, и я хотел бы встретиться с вами снова, сегодня, если это возможно.
Мисс Кливер минуту колебалась, потом спросила:
- Вы назначаете мне свидание?
- Да, - сказал он, хотя такая мысль вряд ли приходила ему в голову.
Она дружелюбно рассмеялась:
- Но вы как-то уж очень по-деловому говорите об этом.
- Выходит, что так, - согласился Чейз, боясь, как бы девушка не отшила его, и одновременно страшась, что она примет его предложение.
- И в какое время? - спросила она.
- Вообще-то я хотел бы сегодня. Вечером. Нет, я, конечно, понимаю, что нужно заранее...
- Прекрасно, - сказала она.
- Правда? - У него пересохло в горле, и голос звучал сдавленно.
- Да, - подтвердила мисс Кливер. - Есть только одна проблема.
- Какая же?
- Я затеяла на ужин фондю, уже порезала мясо и приправила его. Все остальное у меня тоже готово.
- Может быть, сходим куда-нибудь после обеда, - предложил Чейз.
- Признаться, люблю есть поздно, - сказала она. - Я вот что думаю: а не придете ли вы ко мне на ужин? У меня хватит мяса для двоих.
- Очень хорошо, - согласился он.
Девушка продиктовала ему свой адрес и сказала:
- Одежда повседневная. Жду вас в семь.
- В семь, - повторил он.
Она повесила трубку, а он остался стоять в телефонной будке, весь дрожа. Из глубины его памяти все отчетливее выплывало воспоминание об операции "Жюль Верн": туннель, спуск, жуткая темнота, страх, решетка, женщины, винтовки и, наконец, кровь. Он ощущал слабость в коленях, сердце отчаянно колотилось. Почувствовав, что дурнота сейчас одолеет его, он привалился к стеклянной стенке будки и усилием воли заставил себя прогнать воспоминание. То, что он назначил свидание Гленде Кливер, никак не умаляло его вины за смерть тех вьетнамских женщин. Но в конце концов, прошло уже много времени и он достаточно каялся. Страдал в одиночку. К тому же это всего лишь невинное деловое свидание, попытка побольше узнать о Судье, а кроме того, быстро установив его личность и избавившись от него, Чейз сможет вернуться к своему прежнему замкнутому существованию даже скорее, чем предполагал. Нет, это не отступление, это уверенный шаг к тому, чтобы покончить, и побыстрее, с той жизнью, которую он ведет сейчас, и приблизить возвращение прежнего, отгороженного ото всех образа жизни, которого он и заслуживал за свои прегрешения.
Он вышел из будки.
День был исключительно жарким и влажным. Рубашка прилипла к спине, как отравленная туника.
По дороге в таверну "Гейтуэй Молл", он трижды чуть не врезался в едущие впереди автомобили, так как его отвлекали воспоминания, которым прежде он давал волю лишь в кошмарных снах. Однако, страх, что он может изувечить другого автомобилиста и таким образом увеличить груз своей вины, быстро отрезвил его и заставил загнать тягостные мысли в глубь подсознания.
Приехав в торговый район, Чейз долго бродил по книжному магазину, а вскоре после полудня отправился по главной аллее в таверну. Барменша, которая обслуживала его, сказала, что Бренц должен прийти после двух. Чейз сел за угловой столик, лицом к двери, и стал ждать, то и дело прикладываясь к своему стакану.
Ожидание оказалось напрасным. Без четверти три появился-таки Бренц, в белом полотняном костюме и голубой рубашке, такой измятой, будто он спал в ней, и с удовольствием согласился выпить с Чейзом и поговорить, но, как выяснилось, у него никогда не служил человек, соответствующий описанию внешности Судьи; также он с ходу не припомнил знакомого или приятеля, который мог бы оказаться тем, о ком спрашивает Чейз.
- Вы же знаете, как это бывает, - сказал он. - Здесь каждый вечер толкутся разные люди. Даже завсегдатаи сменяются примерно каждые полгода.
- Понятно. - Чейз не мог скрыть разочарования. Он допил виски и встал.
- А зачем он вам? - спросил Бренц. - Он должен вам деньги?
- Наоборот, - ответил Чейз. - Я должен ему.
- Сколько?
- Двадцать долларов, - сказал Чейз. - Так вы не знаете его?
- Я же сказал, что не знаю. - Бренц повернулся вместе с табуретом. - А как это вы взяли у него взаймы двадцать долларов, не спросив даже фамилии?
- Мы оба были пьяны, - объяснил Чейз. - Окажись я трезвее, ни за что бы об этом не забыл.
- А будь он трезвее, наверняка не дал бы вам денег. - Бренц рассмеялся собственной шутке и взял со стойки свой стакан.
- Возможно, - согласился Чейз.
Выйдя из таверны и проходя по аллее, он знал, что Эрик Бренц по-прежнему сидит на табурете и смотрит ему вслед.
Похоже, Бренц на самом деле знал человека, о котором шла речь, но не хотел говорить о нем, пока не разобрался, что к чему. Какую бы жизнь ни вел Бренц до того, как стал владельцем таверны, ее явно нельзя было назвать добропорядочной. Он не был наивным и легко внушаемым, как все те, с кем говорил Чейз до него, и обладал острым чувством закона. Но даже если Бренц что-то скрывает, выжать из него информацию невозможно, поскольку он - частное лицо, а у Чейза нет никаких полномочий.
Он завел мотор и поехал домой.
В него никто не стрелял.
В комнате он включил телевизор, посмотрел минут пятнадцать, выключил, не досмотрев передачи, открыл книжку, на которой так и не смог сосредоточиться, и долго слонялся из угла в угол.
Инстинктивно он держался подальше от окна.
В шесть тридцать Чейз вышел из дому и отправился на свидание с Глендой Кливер. Отперев дверцу "мустанга", он обнаружил, что здесь побывал Судья и оставил ему сообщение, хотя и бессловесное, но более чем красноречивое. Он прошелся ножом по водительскому сиденью - так изрезал его, что белая начинка вздымалась пеной.
Чейзу хотелось бы верить, что этот вандализм не имел никакого отношения к Судье и его автомобиль стал жертвой какого-нибудь местного малолетнего преступника, который таким вот образом избавлялся от невыносимого комплекса фрустрации. В конце концов, о таких вещах слышишь чуть ли не каждый день. Великовозрастные детишки ломают радиоантенны, прокалывают шины и режут их, сыплют песок и сахар в бензин. Вот и этот поступок гораздо больше похож на бессмысленный протест прыщавого юнца, полного энергии, которой он не находит разумного приложения, чем на тщательно продуманное действие взрослого человека. Патологический убийца едва ли получит удовлетворение от порчи чужого имущества.
И все же он знал: это дело рук Судьи, как бы ему ни хотелось верить в обратное.
Малолетний преступник, раз уж он взялся за дело, изрезал бы все сиденья, к тому же наверняка прихватил бы стереомагнитофон, лежавший под самым щитком, - любимую добычу подростков. Малолетний преступник ни за что не стал бы тратить время и запирать за собой дверцу. Это может быть только работа Судьи. Несмотря на то что предвечерние сумерки еще не сгустились, он отомкнул дверцу, обработал одно сиденье так же тщательно, как Майкла Карнса, запер дверцу и ушел, уверенный, что сомнений в его личности и намерениях не возникает. Судья, - по-видимому, осознавал, что машина - продолжение человека, нечто вроде современной колдовской куклы.
Чейз отошел от машины и огляделся - не следят ли за ним. Ему пришло в голову, что Судья может околачиваться поблизости, чтобы посмотреть, какой эффект возымеет эта весьма недвусмысленная угроза. Улица, по обеим сторонам которой выстроились раскидистые вязы, стоящие вплотную друг к другу дома и припаркованные автомобили, давала бессчетное количество укрытий, где можно отлично спрятаться, особенно в сумерках, при удлинившихся тенях. Но, как внимательно Чейз ни смотрел по сторонам, не заметил поблизости ни человека, ни красного "фольксвагена" и решил, что он действительно один.
Было вполне логично предположить, что кто-нибудь видел, как Судья возится с дверцей автомобиля. Но, еще раз пристально осмотрев улицу, он увидел, что она пустынна. Очевидно, все кончают обедать и моют посуду.
Чейз вернулся в дом, благополучно избежав встречи с миссис Филдинг, взял одеяло и постелил на изрезанное сиденье.
Сиденье оказалось бугристым, и он поневоле вспомнил, как труп Майкла Карнса лежал на траве парка и тоже казался мягким и бугристым. Тщетно пытаясь избавиться от этого образа, он поехал на свидание.
Глава 9
Гленда Кливер жила в дорогой квартире на Сент-Джон-Серкл, на третьем, последнем этаже. В двери оказался глазок, и она посмотрела в него, прежде чем отпереть замок. Она предстала перед ним в белых шортах, темно-синей блузке и босиком - простенькая уловка, чтобы выглядеть ниже ростом.
- Вы очень пунктуальны, - заметила она и пригласила:
- Заходите.
Он прошел мимо нее, пока она закрывала дверь, и сказал:
- У вас тут очень симпатичный район. Девушка мило дернула плечом:
- Я не из тех, кто любит экономить. Как знать, может, я через неделю умру и от моих сбережений не будет никакого проку, а не умру, так их, к примеру, съест инфляция. Хотя, честно признаться, это я так оправдываю свое расточительство. - Она взяла его за руку, подвела к дивану и уселась рядом с ним.
- Что будете пить?
- Скотч, если можно.
- Со льдом?
- Прекрасно, - сказал он.
- Сейчас принесу.
Чейз смотрел, как она поднялась, прошла по комнате и исчезла в коротком коридоре, который, по-видимому, вел в столовую и в кухню. В шортах ноги ее выглядели невероятными - такими длинными, что казалось, они должны сгибаться, как резиновые. Если у него еще и оставались воспоминания о Луизе Элленби, Гленда прогнала их окончательно. О соперничестве между ними не могло быть и речи.
Когда Гленда вышла, он оглядел большую гостиную с ультрасовременной мебелью и декоративным убранством. Диван с плюшевой обивкой и два под стать ему кресла цвета какао. У дальней стены несколько фонариков, которые сейчас не горели. Одна лампа - пятидесятифунтовый кусок мрамора, из которого торчала гибкая изогнутая стальная трубка с серебристым плафоном на конце; его можно было поворачивать в разные стороны. Кофейный столик. Несколько ярких картин. Скульптура, изображающая обнаженных девушку и юношу в объятиях друг друга. Растение в горшке, которое едва не достигало потолка. И все. Сверхсовременная мебель и со вкусом подобранные украшения - это сочетание нравилось ему, и он чувствовал себя как дома.
Гленда вернулась с двумя стаканами скотча и протянула один из них ему. На этот раз она уселась в кресло напротив дивана. Это лучше, подумал он, чем сидеть с ней рядом, потому что так он может любоваться ее прелестными ногами.
- Вам нравится фондю на обед? - спросила она.
- Я никогда не пробовал, - признался Чейз.
- Что ж, я уверена, вам понравится. А если нет, то не получите больше скотча.
Чейз засмеялся и откинулся на спинку дивана - в первый раз с того момента, как пришел сюда, он перестал ощущать неловкость.
С ней было легко разговаривать на самые разные темы, от еды и коктейлей до мебели и дизайна. Она рассказывала, куда лучше всего пойти, чтобы пообедать и послушать музыку, и он с интересом слушал. Чейз слишком долго жил затворником, чтоб знать что-либо о таких вещах, но даже если бы он и вел светскую жизнь, мало что смог бы добавить к ее словам: она знала все хорошие места. У нее, наверное, подумал Чейз, десяток поклонников, которые с радостью готовы заплатить за нее везде, куда бы ей ни захотелось пойти. В этой девушке была изысканная чувственность.
Обед оказался вкуснейшим: печеная картошка, взбитый салат, цуккини и фондю из говядины, которое шипело и потрескивало, создавая аккомпанемент их беседе. На десерт был пирог с мятным кремом и вишневый ликер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23