Джанет Росс, д.м. ЦНПИ ".
4
- Что-то я не понимаю, - сказал пресс-секретарь.
Эллис вздохнул, а Макферсон терпеливо улыбнулся.
- Это органическая причина агрессивного поведения, - пояснил он. - Именно так мы и смотрим на эту проблему.
Все трое сидели в ресторане «Фор Кингз» рядом с клиникой. Идея устроить ранний ужин принадлежала Макферсону. Макферсон попросил Эллиса поприсутствовать - потому Эллис и пришел. Вот так сам Эллис все это воспринимал.
Эллис поднял руку и знаком попросил официанта принести еще кофе. Может, от кофе он хоть сможет не заснуть прямо здесь. Но на самом деле это не имело значения: он в любом случае не смог бы сегодня заснуть. Накануне его первой операции третьей стадии на человеке!
Он прекрасно знал, что всю ночь будет ворочаться с боку на бок, мысленно воспроизводя все этапы предстоящей операции. Снова и снова повторяя каждое свое движение, которое он, кажется, уже и так заучил наизусть. Он же прооперировал кучу обезьян, готовясь к третьей стадии. Если говорить точно - сто пятьдесят четыре обезьяны. С обезьянами трудно. Они рвут швы, выдирают проводки, визжат, дерутся, пытаются укусить руку хирурга…
- Коньяк? - предложил Макферсон.
- Отлично, - согласился пресс-секретарь.
Макферсон бросил вопросительный взгляд на Эллиса. Эллис помотал головой. Он налил в кофе сливок и подавил зевок. Между прочим, этот пресс-секретарь сам похож на обезьянку. Молодой резус-макак: такая же квадратная нижняя челюсть, такая же затаенная тревога в поблескивающих глазах.
Звали пресс-секретаря Ральф. Эллис не знал его фамилии. У пресс-секретарей никогда не бывает фамилий. Конечно, в больнице его никто так не называл: пресс-секретарь. Он был директором отдела по связям с общественностью, или руководителем отдела по связям с прессой, или что-то в этом роде.
Точно - вылитая обезьянка! Эллис даже поймал себя на том, что изучает участок его черепа сразу за ухом, куда он обычно имплантирует электроды…
- Нам точно неизвестны причины агрессивного поведения, - продолжал Макферсон. - Сейчас распространяется масса досужих домыслов на этот счет, сочиняемых нашими социологами и оплачиваемых деньгами наших добропорядочных налогоплательщиков. Но мы знаем твердо: одна болезнь - психомоторная эпилепсия - может вызвать агрессивное поведение.
- Психомоторная эпилепсия, - повторил Ральф.
- Да. Причем психомоторная эпилепсия не менее распространена, чем любая иная разновидность эпилепсии. Многие известные люди страдали ею - например, Достоевский. Мы в Центре считаем, что психомоторная эпилепсия очень часто встречается у людей, которые постоянно участвуют в актах насилия - например, кое у кого из полицейских, у гангстеров, у участников уличных беспорядков, у «Ангелов ада». Никто почему-то не считает подобных людей физически нездоровыми. Мы просто соглашаемся с тем, что на свете есть много людей с дурным характером. Мы считаем, что это нормально. Но, возможно, ничего нормального в этом нет.
- Понял, - сказал Ральф.
И, похоже, он и впрямь что-то понимал. Макферсону надо было бы стать учителем в начальных классах, подумал Эллис. Его величайший дар - обучать. Конечно, он никакой не исследователь…
- Так вот, - сказал Макферсон, проводя рукой по седой шевелюре, - мы пока не знаем, насколько распространена психомоторная эпилепсия. Но наша гипотеза заключается в том, что, возможно, ею страдают от одного до двух процентов населения страны, то есть от двух до четырех миллионов американцев.
- Боже! - воскликнул Ральф.
Эллис отпил кофе. «Боже! - подумал он. - О господи! Боже…»
- По ряду причин, - продолжал Макферсон, кивнув в знак благодарности официанту, принесшему коньяк, - психомоторные эпилептики имеют предрасположенность к агрессивности во время приступов болезни. Мы не знаем почему, но это так. Среди прочих побочных явлений болезни - гиперсексуальность и патологическая интоксикация.
Тут Ральф по-настоящему заинтересовался.
- У нас была одна пациентка, страдающая этим заболеванием, которая во время приступов могла иметь половые сношения с двенадцатью мужчинами подряд и тем не менее не достигать сексуального удовлетворения.
Ральф одним залпом осушил свою рюмку. Эллис заметил, что у Ральфа широченный галстук с модным психоделическим узором. Сорокалетний хиппующий пресс-секретарь при мысли о такой женщине стал пить коньяк как воду…
- Патологическая интоксикация связана с буйной формой опьянения, вызванного минимальным количеством алкоголя - буквально одним-двумя глотками. Такое количество алкоголя способно вызвать припадок.
Эллис тем временем размышлял о своем пациенте третьей стадии. Бенсон, упитанный малыш Бенсон, обходительный программист-компьютерщик, который напивался и избивал первых встречных - мужчин, женщин, всех, кто попадался ему под руку. Сама идея попытки излечить такого субъекта с помощью проводов, вставленных в мозг, казалась абсурдной.
Ральф, кажется, размышлял о том же.
- И что, подобная операция способна излечить агрессивность?
- Да! - заявил Макферсон. - Мы так считаем. Но ранее эти операции на людях не проводились. Первая такая операция будет проведена в нашей клинике завтра утром.
- Поня-ятно, - сказал Ральф, точно до него только что дошел истинный смысл сделанного ему приглашения поужинать.
- Дело весьма щекотливое - в том, что касается прессы, - продолжал Макферсон.
- Разумеется, я понимаю…
Наступила короткая пауза. Наконец Ральф сказал:
- И кто будет проводить операцию?
- Я, - отозвался Эллис.
- Так, - сказал Ральф, - мне надо проверить наш архив. Надо посмотреть, есть ли у нас ваша свежая фотография и биографические сведения - для пресс-релизов. - Он нахмурился при мысли о предстоящей работе.
Эллиса поразила реакция этого человека. Значит, его заботит только это? Что ему надо раздобыть его свежую фотографию. Но Макферсон ловко проявил инициативу.
- Мы обеспечим вас всем необходимым.
На этом встреча закончилась.
5
Роберт Моррис сидел в больничном кафетерии, доедая прогорклый яблочный пирог. Вдруг его «биппер» проснулся и издал оглушительный электронный визг, не умолкавший до тех пор, пока Моррис не опустил руку к ремню и не отключил прибор. Он вернулся к пирогу. Через некоторое время «биппер» опять завизжал. Он чертыхнулся, положил вилку и отправился к настенному телефонному аппарату ответить на вызов. Было время, когда он считал эту небольшую серую коробочку, пристегнутую к ремню, замечательной игрушкой. Он особенно ценил те моменты, когда во время обеда с какой-нибудь симпатичной девушкой его «биппер» вдруг трезвонил, требуя от него отзыва. Этот вой означал, что он чрезвычайно ответственный работник, вовлеченный в дела жизни и смерти. Когда «биппер» начинал верещать, он извинялся и шел к телефону, преисполненный сознанием того, что служебный долг превыше всего. И девушкам это ужасно нравилось.
Но по прошествии нескольких лет игрушка перестала его радовать. Коробочка была жестокой, неумолимой обузой и постепенно стала символизировать в его глазах тот факт, что он себе не принадлежит. Его постоянно теребили все кому не лень, причем по самым неожиданным поводам - например, дежурная сестра, которой вздумалось перепроверить, что больному назначены таблетки на два часа утра; или неугомонный посетитель, который поставил всех на уши, справляясь о послеоперационном состоянии мамы; или это был звонок, извещавший, что конференция началась - когда он давным-давно сидел на этой чертовой конференции.
И теперь любимыми часами его жизни стало время, когда он приходил домой и ненадолго избавлялся от этой проклятой коробки. Тогда он становился недосягаемым - и свободным. И это ему ужасно нравилось.
Набирая номер коммутатора, он оглянулся на остатки своего яблочного пирога на столике.
- Доктор Моррис, - представился он.
- Доктор Моррис, два-четыре-семь-один.
- Спасибо! - это был добавочный в кабинет медсестер на седьмом этаже.
Поразительно, как ему удалось вызубрить все эти добавочные номера. Телефонная сеть больницы была сложнее анатомии человека. Но с течением времени без всяких осознанных усилий он все же умудрился изучить ее достаточно хорошо. Он набрал номер седьмого этажа.
- Доктор Моррис.
- Ах да! - ответил женский голос. - К нам пришла женщина с передачей для Гарольда Бенсона. Она говорит, что в сумке личные вещи. Можно их ему передать?
- Я подойду и посмотрю, - ответил он.
- Спасибо, доктор.
Он вернулся к своему столику, взял поднос и отнес к стойке с грязной посудой. Как только он поставил поднос, «биппер» снова завизжал. Он пошел к телефону.
- Доктор Моррис!
- Доктор Моррис, один-три-пять-семь.
Отделение обмена веществ. Он набрал номер.
- Это доктор Моррис.
- Это доктор Хэнли, - произнес незнакомый голос. - Мы хотим попросить вас взглянуть на женщину, у которой предположительно стероидный психоз. У нее гемолитическая анемия. Ей назначена операция на желчном пузыре.
- Сегодня не могу, - ответил Моррис. - И завтра очень сложно. - Это, подумал он, еще мягко сказано. - А вы не пробовали обратиться к Питерсу?
- Нет…
- У Питерса большой опыт в области стероидной терапии. Попросите его.
- Хорошо. Спасибо.
Моррис повесил трубку. Он вошел в лифт и нажал кнопку седьмого этажа. «Биппер» зазвонил в третий раз. Он взглянул на часы: 6.30. Пора уходить - рабочий день кончился. Но он ответил. Его вызывал Келсо, ординатор из педиатрического отделения.
- Хочешь задницу надеру? - спросил Келсо.
- Хочу. Когда?
- Ну, скажем, через полчасика?
- Если кишка не тонка.
- Не тонка, не тонка. Кишки у меня в багажнике.
- Ну, тогда увидимся на парковке, - сказал Моррис. И добавил:
- Я, может быть, немножко опоздаю.
- Смотри, только не очень. А то уже темнеет.
Моррис обещал поторопиться и повесил трубку.
На седьмом этаже стояла тишина. На других этажах обычно было шумно, всегда толпились посетители, но на седьмом этаже в этот час было тихо и пустынно. Тут царила какая-то сонная, спокойная атмосфера, которую дежурные сестры старались поддерживать.
- Вот она, доктор, - сказала сестра в дежурке и кивнула на девушку, сидящую на банкетке. Моррис подошел к ней. Она была молоденькая и смазливая - в стиле красоток из шоу-бизнеса. С длинными ногами.
- Я доктор Моррис.
- Анджела Блэк. - Она встала, и они обменялись очень формальным рукопожатием. - Я принесла это для Гарри, - она подняла голубую сумку. - Он просил меня принести.
- Хорошо. - Он взял у нее сумку. - Я прослежу, чтобы ему это передали.
Она помолчала и спросила неуверенно:
- Мне нельзя к нему?
- Вам не стоит!
Бенсон теперь, должно быть, уже обрит. А предоперационные пациенты, которых обрили наголо, обычно не хотят никого видеть.
- Но только на несколько минут!
- Ему дали сильное успокоительное.
Она была явно разочарована.
- Тогда не могли бы вы передать ему кое-что?
- Конечно.
- Скажите ему, что я вернулась на старую квартиру. Он поймет.
- Хорошо.
- Не забудете?
- Нет. Я передам.
- Спасибо, - она улыбнулась. Приятная улыбка, невзирая на длинные накладные ресницы и обильную косметику. И почему это молодые девчонки так уродуют свои лица? - Ну, я, пожалуй, пойду. - И она пошла: короткая юбка, длинные ноги, уверенная быстрая походка.
Он посмотрел ей вслед, а потом взвесил сумку на руке. Тяжелая.
Полицейский, дежуривший у дверей палаты 710, спросил:
- Как идут дела?
- Прекрасно, - ответил Моррис.
Полицейский взглянул на сумку, но ничего не сказал. Гарри Бенсон смотрел по телевизору вестерн. Моррис приглушил звук.
- Вот что вам принесла очень симпатичная девушка.
- Анджела? - улыбнулся Бенсон. - Да, у нее замечательный экстерьер. Не шибко сложный внутренний механизм, но экстерьер - просто прелесть. - Он протянул руку, и Моррис отдал ему сумку. - Она все принесла?
Моррис наблюдал за тем, как Бенсон открывает сумку и раскладывает ее содержимое на кровати. Пижама, электробритва, лосьон после бритья и романчик в бумажной обложке.
Потом Бенсон выудил черный парик.
- А это что? - изумился Моррис. Бенсон пожал плечами.
- Я знал, что рано или поздно он мне понадобится, - сказал он, рассмеявшись. - Вы же меня отпустите? Рано или поздно.
Моррис тоже рассмеялся. Бенсон бросил парик обратно в сумку и достал пластиковый пакет на «молнии». Он расстегнул «молнию» - и Моррис увидел, что это набор отверток разного размера.
- А это зачем? - спросил Моррис.
Бенсон задумался с озадаченным видом.
- Не знаю, поймете ли вы…
- Так все же?
- Они всегда со мной. Для самообороны.
Бенсон положил набор отверток обратно в сумку. Он обращался с этим набором бережно, чуть ли не благоговейно. Моррис знал, что пациенты, в особенности те, у кого серьезные заболевания, часто приносят с собой в клинику очень странные вещи. Такие предметы имели для них своего рода тотемическое значение, точно обладали магической охранительной силой. Часто эти предметы имели отношение к привычкам или увлечениям больных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28