Они были самыми юными сотрудниками Центра: оба рассматривали «Телекомп» как площадку для игр. Они работали допоздна, но урывками и беспорядочно: начинали вечером, а уходили из лаборатории засветло. Они редко появлялись на научных советах Центра и общих собраниях - к вящему неудовольствию Макферсона. Но чего нельзя было отрицать, так это их таланта. В таланте им невозможно было отказать.
Герхард носил ковбойские сапоги, полотняные штаны и атласные рубашки с жемчужными пуговицами. В возрасте тринадцати лет он обрел всенародную известность, построив двадцатифутовую твердотопливную ракету во дворе родительского дома в Финиксе. У ракеты была чрезвычайно сложная электронная система наведения, и Герхард не сомневался, что сумеет вывести ее на орбиту. Соседи, заметившие за гаражом устремленный в небо нос ракеты, забеспокоились и вызвали полицию. После чего в известность поставили даже армейское командование.
Армейская комиссия изучила ракету Герхарда и отправила ее на полигон Уайт-Сэндз для запуска. После запуска вторая ступень воспламенилась до момента отделения, и ракета взорвалась на высоте две мили. Но к тому времени Герхард получил четыре патента на свою систему наведения и несколько заманчивых предложений из ряда колледжей и промышленных фирм. Он их все отверг и поручил своему дяде инвестировать гонорары за патенты, а достигнув шестнадцатилетия, купил себе «Мазерати». Он нанялся на работу в компанию «Локхид» в Палмдейле, в Калифорнии, но через год уволился, потому что не имел возможности должностного роста - из-за отсутствия инженерного диплома. К тому же сослуживцы открыто недолюбливали семнадцатилетнего коллегу, разъезжавшего на «Мазерати» и предпочитавшего приходить на работу в лабораторию около полуночи. Считалось, что в нем отсутствует «дух коллективизма».
Вот тогда-то Макферсон и взял его в Центр нейропсихиатрических исследований для разработки электронных компонентов, совместимых с человеческим мозгом. Макферсон как глава ЦНПИ провел собеседования с десятками кандидатов, которые считали эту работу «научным вызовом» и «интересной возможностью для прикладного использования теоретических разработок», но только Герхард сказал, что ему все это кажется ужасно занятной игрой - и его немедленно взяли в штат.
У Ричардса был приблизительно аналогичный жизненный опыт.
Он закончил среднюю школу и полгода проучился в колледже, а потом загремел в армию. Уже попав было в полк для отправки во Вьетнам, он предложил некоторые улучшения в армейских системах электронной разведки. Его предложения оказались удачными, и Ричардс отправился не на поля сражений, а в военные лаборатории в Санта-Монике. После демобилизации он тоже пришел в ЦНПИ.
Близнецы- вундеркинды! Росс улыбнулась.
- Привет, Джан! - сказал Герхард.
- Как дела, Джан? - сказал Ричардс.
Они обменялись рукопожатием. Эти двое были единственными в Центре, кто осмеливался обращаться к Макферсону просто «Род». И Макферсон смирился с этим.
- Все отлично, - ответила она. - Мы представляли нашего пациента третьей стадии на конференции. Я хочу на него взглянуть.
- А мы как раз заканчиваем проверку его компьютера, - сказал Герхард. - Все в норме, - он указал на стол с микроскопом, окруженным множеством электронных датчиков и дисплеев.
- А где компьютер?
- Под стеклом.
Она присмотрелась повнимательнее. Пластиковый пакетик размером с почтовую марку лежал под окуляром микроскопа. Сквозь прозрачную оболочку она увидела плотную паутину миниатюрных электронных компонентов и проводков. Из пакетика торчали сорок контактов. С помощью микроскопа ребята исследовали все электроды - один за другим.
- Осталось проверить логическую цепь, - сказал Ричардс. - У нас на всякий случай есть страховочный блок поддержки.
Джанет подошла к полкам с картотекой и стала просматривать карточки тестов. Просмотрев несколько карточек, она спросила:
- А нет ли у вас психодексных карточек?
- Есть. Вон там, - сказал Герхард. - Тебе нужны пятипространственные или "н" - пространственные?
- "Н" - пространственные.
Герхард выдвинул ящик и вытащил лист картона.
Еще он вынул плоскую планшетку. К планшетке на цепочке был привязан заостренный металлический штырек, похожий на карандаш.
- Но это же не для вашего пациента третьей стадии? - спросил он.
- Для него, - ответила Росс.
- Вы уж и так использовали на него много психодексов…
- Нужна еще одна - для истории болезни.
Герхард отдал ей карточку и планшетку.
- Ваш пациент понимает, что с ним делают?
- Он понимает почти все.
Герхард покачал головой.
- Он, наверно, совсем спятил.
- Да, - сказала Росс. - В том-то все и дело.
На седьмом этаже она зашла в кабинет дежурных медсестер и попросила историю болезни Бенсона. В кабинете сидела новенькая.
- Извините, но родственникам не разрешается знакомиться с медицинскими записями.
- Я доктор Росс.
Сестра смутилась.
- Извините, доктор. Я не обратила внимания на ваш значок. Ваш пациент находится в палате семьсот четыре.
- Какой пациент?
- Малыш Джерри Питерс.
Доктор Росс подняла брови.
- Разве вы не педиатр? - спросила сестра.
- Нет, я психиатр Центра нейропсихиатрических исследований. - Она услышала гневные нотки в собственном голосе и расстроилась. Впрочем, разве она не привыкла с юности то и дело слышать: «Но вы же не хотите стать врачом, вы, очевидно, хотите стать медсестрой?» или «Ну, для женщины самое милое дело - педиатрия, то есть это самое естественное…»
- А, значит, вам нужен мистер Бенсон из семьсот десятой. Его только что…
- Спасибо! - Росс взяла историю болезни и пошла к палате Бенсона.
Она постучала - и услышала выстрелы. Потом открыла дверь. Свет был потушен - горел только ночник у кровати, но комната купалась в голубом сиянии, струящемся от телеэкрана. Человек на экране говорил:
- …умер, не успев упасть на землю. Две пули попали в сердце.
- Вы здесь? - спросила она и шире открыла дверь.
Бенсон поглядел на вошедшую. Он улыбнулся и нажал кнопку на панели около кровати - телевизор погас. Его голова была обернута полотенцем.
- Как вы себя чувствуете? - спросила она и села на стул около его кровати.
- Голым, - ответил он и указал на полотенце. - Вот смех! Только когда тебя обреют наголо, осознаешь, сколько у тебя волос на голове. - Он дотронулся до полотенца. - Женщине, наверное, еще хуже.
Он поглядел на нее и сконфузился.
- Это совсем не смешно, - ответила она.
- Пожалуй, - он откинулся на подушку. - После этой процедуры я посмотрел в мусорную корзину - и просто оторопел. Как же много волос! Голове сразу стало холодно. Вот что самое занятное - то, что голове холодно. Потому мне и повязали полотенце. Я им сказал, что хочу взглянуть на голову - хочу, мол, посмотреть, как она выглядит лысой - а они говорят: лучше не надо. Ну, я подождал, пока они уйдут, потом пошел в ванную. А когда вошел туда…
- Да?
- …Я не стал снимать полотенца. - Он рассмеялся. - Не смог. Что бы это значило?
- Не знаю. А вы как думаете?
Он снова рассмеялся.
- Слушайте, почему психиатры никогда не отвечают на прямо поставленный вопрос? - Он закурил и бросил на нее надменный взгляд. - Мне сказали, чтобы я не курил. А я все равно буду.
- Какая разница? - Она внимательно смотрела на него. Похоже, он находился в хорошем расположении духа, и ей не хотелось портить ему настроение. Но, с другой стороны, негоже вступать с ним в панибратские беседы накануне операции на мозге.
- Несколько минут назад заходил Эллис, - сказал он, затягиваясь. - Он проставил на мне какие-то метки. Хотите посмотреть? - он чуть приподнял полотенце справа, обнажив бледно-белую кожу черепа. Под ухом виднелись два крошечных голубых крестика. - Ну и как? - ухмыльнулся он.
- Нормально, - сказала она. - Как вы себя чувствуете?
- Отлично. Просто отлично.
- Волнуетесь?
- Нет! А о чем волноваться? Не о чем. В ближайшие несколько часов я весь в вашем распоряжении - вашем и Эллиса…
- Мне кажется, перед операцией люди обычно волнуются.
- Ну вот опять - сердобольный психиатр. - Он улыбнулся, потом нахмурился и закусил губу. - Конечно, волнуюсь.
- Что вас тревожит?
- Да все! - он впился в сигарету. - Все буквально! Волнуюсь, как буду спать. Как буду чувствовать себя завтра. Как буду себя чувствовать, когда все кончится. А что, если кто-то допустит ошибку? Что, если я превращусь в овощ? А если больно будет? А если…
- Умрете?
- Ну да! И это тоже.
- Но это правда несложная операция. Это не сложнее, чем вырезать аппендицит.
- Могу поспорить: вы так говорите всем пациентам, которым предстоит трепанация черепа.
- Нет, правда. Это простая, быстрая операция. Она продлится полтора часа.
Он слегка кивнул. Она не поняла, удалось ли ей его убедить.
- Знаете, - сказал он, - мне почему-то кажется, что ничего не будет. Я все думаю, что завтра утром в самый последний момент ко мне придут и скажут: «Вы здоровы, Бенсон, можете отправляться домой».
- Мы надеемся, что вы выздоровеете после операции, - проговорив эти слова, она почувствовала себя виноватой, но ложь получилась очень естественной.
- Ох, какая же вы благоразумная. Бывают минуты, когда мне от всего этого тошно.
- Как сейчас?
Он снова дотронулся до полотенца.
- Вы только представьте: они же собираются проделать у меня в голове дырки и сунуть туда провода!!
- Так вы все знаете?
- А как же! Ну да ладно, теперь-то что об этом!
- Вы сердитесь?
- Нет. Просто боюсь.
- Хорошо, что боитесь. Это совершенно нормальное состояние. Но только старайтесь не злиться.
Он затушил сигарету в пепельнице и тут же закурил новую. Сменив тему, он указал пальцем на планшетку, которую она держала под мышкой.
- А это что?
- Новый тест. Я бы хотела, чтобы вы его сейчас прошли.
- Сейчас?
- Да. Это необходимо для вашей истории болезни.
Бенсон безразлично пожал плечами. Он уже несколько раз проходил подобный тест. Она подала ему планшетку, на которой он установил карточку с вопросами, после чего начал отвечать. Он читал вопросы вслух:
- Кем бы вы предпочли стать - бабуином или слоном? Бабуином. Слоны живут слишком долго.
Металлическим штырьком он протыкал клеточку против нужного ответа на карточке.
- Если бы вы были цветом, каким бы цветом вы предпочли быть - зеленым или желтым? Желтым. Сейчас мне очень желто, - он засмеялся и проткнул клеточку.
Она ждала, пока он ответит на все тридцать вопросов. Он вернул ей планшет, и его настроение опять, похоже, улучшилось.
- А вы там будете? Завтра.
- Да.
- А я смогу вас узнать?
- Полагаю, что да.
- А когда пройдет действие наркоза?
- Завтра днем или ближе к вечеру.
- Так быстро?
- Я же говорила: это довольно-таки простая операция, - повторила она.
Он кивнул. Она спросила, не принести ли ему чего-нибудь. Он попросил джинджер-эля, но она сказала, что ему нельзя принимать ничего перорально за двенадцать часов до операции. Еще она сказала, что на ночь ему сделают несколько уколов, чтобы помочь уснуть, и еще несколько уколов утром перед операцией. Она пожелала ему спокойной ночи.
Выйдя в коридор, Росс услышала неясный гул - снова заработал телевизор, и мужской голос произнес: «Эй, лейтенант! По городу с трехмиллионным населением разгуливает убийца!»
Она плотно прикрыла дверь палаты.
***
Перед тем как покинуть четвертый этаж, Росс оставила короткую запись в истории болезни Бенсона. Она обвела запись красным карандашом, чтобы сестры ее сразу заметили:
" ПСИХИАТРИЧЕСКОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ О СОСТОЯНИИ ПАЦИЕНТА:
Пациент, тридцати четырех лет, на протяжении последних двух лет страдает психомоторной эпилепсией. Этиология болезни, по-видимому, травматического характера - вследствие травмы, полученной в результате автомобильной катастрофы.
Пациент ранее пытался убить двоих людей и неоднократно вступал в драки. Любое сделанное им заявление персоналу больницы, что он «чувствует себя как-то странно» или что «ощущает неприятный запах», следует рассматривать как симптом приближающегося припадка. В этом случае немедленно поставьте в известность ЦНПИ или службу безопасности клиники.
Заболевание пациента сопровождается также расстройством личности, являющимся одним из проявлений его болезни. Он убежден, что машины составили заговор с целью завоевания мира. Это убеждение обладает устойчивым характером, и всякая попытка разуверить его в этом приведет только к возникновению у него чувства враждебности и подозрительности. Следует также иметь в виду, что он обладает высоким интеллектуальным уровнем развития и острой эмоциональностью. Временами этот пациент может проявлять повышенную требовательность, но с ним следует обращаться твердо и уважительно. Его взаимоотношения с окружающими, отличающиеся здравомыслием и остроумием, возможно, заставят кое-кого забыть, что его поведение не является осознанным. Он страдает органическим заболеванием, которое определенным образом воздействует на его психическое состояние. В глубине души он сильно напуган и в высшей степени беспокоится о том, что его ожидает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28