никто и не предполагал, что в них может возникнуть необходимость…
– Свяжитесь с Деметрой, – посоветовали Ринндалиру. – Они доберутся до Гадеса вдвое быстрее нашего.
– Слишком долго придется объяснять, – отозвался Ринндалир. – А мне не хочется посвящать деметриан в наши секреты. Ничего, при ускорении в два g звездолет со специально подобранным экипажем и биосистемой жизнеобеспечения прибудет на место как раз вовремя. Я уже знаю, кого возьму с собой.
– С собой?
– Опыта работы в космосе у меня больше, чем у других.
– Верно, милорд. Ваш бывший партнер, пилот Дэвис…
– Про нее можно не вспоминать. Да, мы многое сделали на благо наших народов, но сейчас я справлюсь сам.
– Простите, милорд, но в вашем возрасте…
– Хватит! Вы предлагаете мне уступить славу, скажем, Асилле Арсенийской? А потом завидовать ей до конца жизни? Ну уж нет! – Ринндалир рассмеялся. – Кроме того, грех отказываться от такого приключения!
Вскоре с Перуна стартовали два звездолета. Ринндалир действовал методом кнута и пряника – то подбадривал, то угрожал и наказывал, а порой откровенно насмехался. И добился своего – все члены экипажей добрались до места назначения живыми и здоровыми.
Альфа и бета, что выглядели всего лишь яркими точками, находились поблизости друг от друга; алая проксима заметно увеличилась в размерах. В космической ночи слабо светился испещренный шрамами шар – Гадес. Если напрячь зрение, можно было различить искорки астероидов-стабилизаторов. Внутреннее кольцо, то есть сама антиматерия, приобрело на видеоэкране голубоватый оттенок; из кольца вырывались молнии – это частицы антиматерии сталкивались с крошечными метеоритами.
Ринндалир прекрасно понимал, что, собственно, происходит, поскольку успел перед отлетом ознакомиться с последним компьютерным прогнозом. Комета вызвала смещение орбиты всех четырех астероидов, и система утратила стабильность. Сильнее других пострадал астероид номер четыре, которого швырнуло прямо во внутреннее кольцо. Аннигиляция высвободила энергию, которая повредила двигатель астероида и расплавила его поверхность; килограммы драгоценного газа улетучивались в пространство, свирепствовала радиация. Словом, в системе царил настоящий хаос. Необходимо действовать, иначе будет слишком поздно; а пока еще есть возможность вернуть три уцелевших астероида на прежние орбиты.
– Мы начинаем, – сообщил Ринндалир капитану второго корабля. – Если у нас не получится, приступайте вы.
План был прост. Чтобы изменить орбиту астероида, в него обычно стреляли ракетой, которую в Солнечной системе называли «гороворотом». На носу ракеты имелся атомный бур; когда снаряд попадал в цель, бур мгновенно выкапывал колодец, в который затем выбрасывалась боеголовка, после чего происходил взрыв, напоминавший извержение вулкана, и астероид перепрыгивал на новую орбиту (потом ее, если требовалось, корректировали менее варварскими способами). Именно таким образом к Земле в свое время доставили астероиды, которые изобиловали промышленным сырьем.
Да, план был прост, но ситуация осложнялась тем, что астероид номер четыре мог, судя по всему, выдержать одно-единственное попадание. Для того, чтобы с наибольшей вероятностью вывести его из опасной зоны, следовало выбрать момент, когда он ближе всего подойдет к Гадесу, то бишь окажется в очередной раз в кольце антиматерии. Естественно, корабль в этом случае будет уничтожен; значит, стрелять надо издалека. Ведь, вдобавок, существовала еще кумулятивная радиация, от которой корпус звездолета не мог защитить при всем желании. Оставалось одно – проникнуть в кольцо, преодолев приблизительно половину расстояния до спутника; причем управлять кораблем должен человек.
Ринндалир приказал включить на полную мощность защитные экраны. Все члены экипажа облачились в скафандры. Бортовой компьютер за долю секунды рассчитал новый курс. Нажав на кнопку на панели управления, Ринндалир зарычал – словно тигр, который увидел своего врага.
На видеоэкране красовался Гадес. Мерцали индикаторы, пищали датчики. Время! Залп! В ту же секунду звездолет развернулся и устремился обратно.
Внезапно раздался оглушительный грохот. Вспыхнуло пламя, язык которого лизнул одного из членов команды. В рубке погасли все огни. Люди будто ослепли. Правда, перед глазами сверкали яркие всполохи, но то была иллюзия, шуточки сознания.
– Прием! – проговорил в интерком Ринндалир, к которому мало-помалу вернулось зрение. – Все целы? Что стряслось? И попали мы или нет?
На его вызов откликнулись двое.
– Милорд, – раздался голос из динамика: говорил капитан второго корабля, – если верить показаниям телеметрических приборов, вы столкнулись с частицей антиматерии величиной с гальку. Она пролетела сквозь корпус и угодила в дюзы.
– Вы можете определить, какую дозу радиации мы получили?
– Точно – нет, но что смертельную, можно сказать наверняка. Честь вам и хвала, милорд!
– За что, за глупость? – усмехнулся Ринндалир. – Ладно, Асилла Арсенийская у меня еще попляшет! – Рубка быстро теряла воздух, который со свистом исчезал в пробоине. – Как залп?
– Точно в цель, милорд. Астероид вышел из кольца.
– Жаль, что я не видел, как это произошло. – Ринндалир переговорил с членами своей команды, которые быстро проверили системы корабля и заявили, что тот способен на малой скорости доползти до Перуна. – Перебирайтесь на другой звездолет, – посоветовал селенарх. – Он вернется домой гораздо быстрее, и вы проживете как минимум несколько месяцев. Согласны?
Разумеется, они ничуть не возражали. На Перуне их ожидали родственники и возлюбленные (впрочем, слово «любовь» не передает всех особенностей того чувства, которое испытывают луняне).
– Значит, нам в разные стороны. – Ринндалиру почудилось, он ощущает, как в организм проникает радиация. Ну и ладно. Судя по показаниям датчиков, он как раз успеет до того, как его начнет тошнить. Он расстегнул ремни, взмыл над креслом, оттолкнулся, выплыл в коридор и добрался до главного шлюза, где уже поджидали спутники. Они помогли Ринндалиру прикрепить к скафандру ракетный движитель. Рядом плавал в невесомости труп погибшего члена экипажа. Ринндалир сделал жест, означавший: «Мы с тобой – одно».
– Милорд, вы не хотите ничего передать?
– Нет. – Ринндалир задумался. – Хотя… Передайте пилоту Кире Дэвис с Деметры… что я ее помню.
– Обязательно, милорд. Легкой смерти!
Ринндалир кивнул, закрыл за собой внутренний люк и открыл внешний. В глаза брызнул свет тысячи звезд. Ринндалир прыгнул в отверстие. Некоторое время он парил в вакууме, наблюдая за кораблем, который постепенно удалялся. Тишину нарушали лишь его собственное дыхание и стук сердца. Развернувшись, он увидел перед собой Млечный Путь.
– Кончено, – проговорил он. От стенок шлема отразилось эхо. Ринндалир сориентировался по звездам, включил движитель и ощутил легкое ускорение. Ледяной мир начал медленно приближаться.
Он вновь очутился в кольце антиматерии. Тут же последовала яркая вспышка. Некоторое время спустя на поверхность Гадеса упал скафандр, внутри которого находился труп.
59
«По мере изучения материальной вселенной становится ясно, что в материи нет особой необходимости. Хотя Солнечная система целиком состоит именно из материи, нам нужна не она, а энергия, которая является ее свойством. Когда Солнце уничтожит на Земле все живое и превратится в красного гиганта, а затем – в белого карлика и наконец погаснет, мы не потерпим ни малейшею урона, поскольку наше местопребывание к тому времени изменится; хотя „местопребывание“ – не слишком удачный в данном случае термин. Мы не планируем новых исследований вселенной, ибо нас гораздо больше интересует интеллект, в частности – теоретическая математика. К сожалению, многое из того, что становится понятно нам, для вас останется загадкой».
Порт– Файербол рос и развивался, однако на улице Хедленд-стрит время словно замерло. Да, на ней появилось несколько новых домов, но все они были тех же скромных размеров и того же архитектурного стиля, что и более ранние постройки. Внизу по-прежнему располагался окруженный скалами пляж на побережье бухты Приюта; из окон открывался вид на океан, когда-то молодые деревца стали взрослыми деревьями. В этот зимний день вязы и клены, казалось, протягивали ветки к свинцово-серым облакам, а зелень хвойных лишь подчеркивала унылость небосвода. Вода отливала стальным блеском, небольшие волны с тихим шелестом накатывались на берег (летом шум прибоя обычно заглушали крики птиц, что гнездились на скалах). В воздухе чувствовалась сырость, которая сулила приближение весны.
Тяжело ступая по мостовой, Гатри – в корпусе, что напоминал закованного в доспехи рыцаря – прошел по пустынной улице (большинство людей находилось на работе, остальные наслаждались домашним теплом), остановился напротив дома Киры Дэвис, повернулся и приблизился к крыльцу. Входная дверь распахнулась; навстречу роботу вышли мужчина и женщина.
– Привет, – поздоровался Гатри в своей обычной манере. – Небось, не отходили от окошка?
– Да, – признался Хью Дэвис. – Нам, конечно, следовало бы принять вас как следует, но… – Он провел пятерней по спутанным волосам.
– Я все равно зайду, – отозвался Гатри, – а вот вам, ребятки, явно не мешает проветриться. Вы слишком долго не выходили из дома.
– Мы как раз собирались уйти, сэр. Нам показалось, вы захотите поговорить с ней наедине…
– Что? Ну-ка, отвечай! Ей стало хуже?
– Вроде бы нет, – ответила Чарисса Дэвис. – Она в сознании, улыбается, ждет не дождется вас, но…
– Долго она не протянет, – прибавил с запинкой Хью. – От силы несколько дней, причем, вполне возможно, скоро впадет в беспамятство. Времени осталось мало, сэр, так что не мешкайте.
– Сэр, – сказала Чарисса, беря мужа под руку, – ради всего святого, не подумайте, что мы устали о ней заботиться. Для нас это – и привилегия, и, прежде всего, удовольствие.
– Ну-ну, – хмыкнул Гатри. – Вы молодцы, ребята. Между нами, я считаю, что человек должен умирать дома, а не в какой-нибудь там больнице. Да, кстати, у вас-то какие дела? – Он часто связывался с Дэвисами, но спрашивал в первую очередь о состоянии Киры, а об остальном обычно забывал.
– Все в порядке, сэр, – откликнулся с улыбкой Хью.
– Позавчера вместе с мамой приехал Майки, – добавила Чарисса.
– Майкл Рудбек, – пояснил Хью. – Сын Тессы и Джека.
– Помню, помню, – пробурчал Гатри. – Ну, и как?
– Они с Кирой влюблены друг в друга, – рассмеялась Чарисса. – Ни на кого не обращают внимания, болтают, играют.
– Значит, уже правнук… Детей, правда, хвалить негоже, но старикам, в отличие от родителей, многое прощается.
– Сэр, – сказал Хью, – у мамы почти не осталось сил. Если вы хотите с ней поговорить, то не теряйте времени.
– Верно, – согласился Гатри. – Ну, счастливо.
– Мы пойдем прогуляемся, – сообщила Чарисса. Ей подумалось, что сейчас им прогулки нужней, чем кому-либо другому; к тому же, они так давно не гуляли вместе. – Вернемся где-нибудь через час. Они ушли, а Гатри вошел в дом. Гостиная, которую он миновал, походила на магазин сувениров: переплетенные компьютерные распечатки, потрепанный плюшевый медведь, модели парусников и звездолетов, крохотный метеорит, кусочек обшивки космического корабля, сверкающий камень с единственной планеты, что вращалась вокруг беты Центавра, и многое другое… На стене висели снимки, в том числе – фотографии нескольких мужчин (Кира называла этот ряд фото «галереей негодяев»). На сегодняшний день в живых из негодяев оставалось двое…
Гатри вошел в спальню. На экране мультивизора, что стоял перед кроватью (с помощью пульта управления Кира могла вызвать из базы данных любую программу), виднелся окруженный березами бело-голубой домик; вдалеке поблескивало озерцо. Судя по всему, Земля, северные широты. Окна спальни выходили в сад.
– Привет, подружка, – проговорил Гатри, подойдя к изголовью кровати.
– Привет, Железный Дровосек, – слабо улыбнулась Кира. Ему пришлось отрегулировать слух, чтобы разобрать ее слова. Она прикоснулась к браслету на запястье. Кровать медленно приподнялась. – Садись.
Робот осторожно сел и взял женщину за руку. Живая плоть утонула в ладони из пластика и металла. Тонкие пальцы, почти прозрачная кожа… Лицо бледное, щеки ввалились, глаза запали и поменяли цвет – из карих стали серыми.
– Gracias, – сказала она. – Поэтому я и попросила тебя прийти. На экране, в человеческом облике, ты, конечно, симпатичнее, зато здесь, со мной, настоящий…
– Это как посмотреть, – ответил он резковато.
– Не переживай. – Усмешка Киры стала шире. – В том, что ты железный, есть свои преимущества. К примеру, мне явно не захочется затащить тебя в постель.
– Гм… – Иначе робот своего удивления выразить не сумел.
– Не притворяйся, в жизни не поверю, что ты настолько наивен!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Свяжитесь с Деметрой, – посоветовали Ринндалиру. – Они доберутся до Гадеса вдвое быстрее нашего.
– Слишком долго придется объяснять, – отозвался Ринндалир. – А мне не хочется посвящать деметриан в наши секреты. Ничего, при ускорении в два g звездолет со специально подобранным экипажем и биосистемой жизнеобеспечения прибудет на место как раз вовремя. Я уже знаю, кого возьму с собой.
– С собой?
– Опыта работы в космосе у меня больше, чем у других.
– Верно, милорд. Ваш бывший партнер, пилот Дэвис…
– Про нее можно не вспоминать. Да, мы многое сделали на благо наших народов, но сейчас я справлюсь сам.
– Простите, милорд, но в вашем возрасте…
– Хватит! Вы предлагаете мне уступить славу, скажем, Асилле Арсенийской? А потом завидовать ей до конца жизни? Ну уж нет! – Ринндалир рассмеялся. – Кроме того, грех отказываться от такого приключения!
Вскоре с Перуна стартовали два звездолета. Ринндалир действовал методом кнута и пряника – то подбадривал, то угрожал и наказывал, а порой откровенно насмехался. И добился своего – все члены экипажей добрались до места назначения живыми и здоровыми.
Альфа и бета, что выглядели всего лишь яркими точками, находились поблизости друг от друга; алая проксима заметно увеличилась в размерах. В космической ночи слабо светился испещренный шрамами шар – Гадес. Если напрячь зрение, можно было различить искорки астероидов-стабилизаторов. Внутреннее кольцо, то есть сама антиматерия, приобрело на видеоэкране голубоватый оттенок; из кольца вырывались молнии – это частицы антиматерии сталкивались с крошечными метеоритами.
Ринндалир прекрасно понимал, что, собственно, происходит, поскольку успел перед отлетом ознакомиться с последним компьютерным прогнозом. Комета вызвала смещение орбиты всех четырех астероидов, и система утратила стабильность. Сильнее других пострадал астероид номер четыре, которого швырнуло прямо во внутреннее кольцо. Аннигиляция высвободила энергию, которая повредила двигатель астероида и расплавила его поверхность; килограммы драгоценного газа улетучивались в пространство, свирепствовала радиация. Словом, в системе царил настоящий хаос. Необходимо действовать, иначе будет слишком поздно; а пока еще есть возможность вернуть три уцелевших астероида на прежние орбиты.
– Мы начинаем, – сообщил Ринндалир капитану второго корабля. – Если у нас не получится, приступайте вы.
План был прост. Чтобы изменить орбиту астероида, в него обычно стреляли ракетой, которую в Солнечной системе называли «гороворотом». На носу ракеты имелся атомный бур; когда снаряд попадал в цель, бур мгновенно выкапывал колодец, в который затем выбрасывалась боеголовка, после чего происходил взрыв, напоминавший извержение вулкана, и астероид перепрыгивал на новую орбиту (потом ее, если требовалось, корректировали менее варварскими способами). Именно таким образом к Земле в свое время доставили астероиды, которые изобиловали промышленным сырьем.
Да, план был прост, но ситуация осложнялась тем, что астероид номер четыре мог, судя по всему, выдержать одно-единственное попадание. Для того, чтобы с наибольшей вероятностью вывести его из опасной зоны, следовало выбрать момент, когда он ближе всего подойдет к Гадесу, то бишь окажется в очередной раз в кольце антиматерии. Естественно, корабль в этом случае будет уничтожен; значит, стрелять надо издалека. Ведь, вдобавок, существовала еще кумулятивная радиация, от которой корпус звездолета не мог защитить при всем желании. Оставалось одно – проникнуть в кольцо, преодолев приблизительно половину расстояния до спутника; причем управлять кораблем должен человек.
Ринндалир приказал включить на полную мощность защитные экраны. Все члены экипажа облачились в скафандры. Бортовой компьютер за долю секунды рассчитал новый курс. Нажав на кнопку на панели управления, Ринндалир зарычал – словно тигр, который увидел своего врага.
На видеоэкране красовался Гадес. Мерцали индикаторы, пищали датчики. Время! Залп! В ту же секунду звездолет развернулся и устремился обратно.
Внезапно раздался оглушительный грохот. Вспыхнуло пламя, язык которого лизнул одного из членов команды. В рубке погасли все огни. Люди будто ослепли. Правда, перед глазами сверкали яркие всполохи, но то была иллюзия, шуточки сознания.
– Прием! – проговорил в интерком Ринндалир, к которому мало-помалу вернулось зрение. – Все целы? Что стряслось? И попали мы или нет?
На его вызов откликнулись двое.
– Милорд, – раздался голос из динамика: говорил капитан второго корабля, – если верить показаниям телеметрических приборов, вы столкнулись с частицей антиматерии величиной с гальку. Она пролетела сквозь корпус и угодила в дюзы.
– Вы можете определить, какую дозу радиации мы получили?
– Точно – нет, но что смертельную, можно сказать наверняка. Честь вам и хвала, милорд!
– За что, за глупость? – усмехнулся Ринндалир. – Ладно, Асилла Арсенийская у меня еще попляшет! – Рубка быстро теряла воздух, который со свистом исчезал в пробоине. – Как залп?
– Точно в цель, милорд. Астероид вышел из кольца.
– Жаль, что я не видел, как это произошло. – Ринндалир переговорил с членами своей команды, которые быстро проверили системы корабля и заявили, что тот способен на малой скорости доползти до Перуна. – Перебирайтесь на другой звездолет, – посоветовал селенарх. – Он вернется домой гораздо быстрее, и вы проживете как минимум несколько месяцев. Согласны?
Разумеется, они ничуть не возражали. На Перуне их ожидали родственники и возлюбленные (впрочем, слово «любовь» не передает всех особенностей того чувства, которое испытывают луняне).
– Значит, нам в разные стороны. – Ринндалиру почудилось, он ощущает, как в организм проникает радиация. Ну и ладно. Судя по показаниям датчиков, он как раз успеет до того, как его начнет тошнить. Он расстегнул ремни, взмыл над креслом, оттолкнулся, выплыл в коридор и добрался до главного шлюза, где уже поджидали спутники. Они помогли Ринндалиру прикрепить к скафандру ракетный движитель. Рядом плавал в невесомости труп погибшего члена экипажа. Ринндалир сделал жест, означавший: «Мы с тобой – одно».
– Милорд, вы не хотите ничего передать?
– Нет. – Ринндалир задумался. – Хотя… Передайте пилоту Кире Дэвис с Деметры… что я ее помню.
– Обязательно, милорд. Легкой смерти!
Ринндалир кивнул, закрыл за собой внутренний люк и открыл внешний. В глаза брызнул свет тысячи звезд. Ринндалир прыгнул в отверстие. Некоторое время он парил в вакууме, наблюдая за кораблем, который постепенно удалялся. Тишину нарушали лишь его собственное дыхание и стук сердца. Развернувшись, он увидел перед собой Млечный Путь.
– Кончено, – проговорил он. От стенок шлема отразилось эхо. Ринндалир сориентировался по звездам, включил движитель и ощутил легкое ускорение. Ледяной мир начал медленно приближаться.
Он вновь очутился в кольце антиматерии. Тут же последовала яркая вспышка. Некоторое время спустя на поверхность Гадеса упал скафандр, внутри которого находился труп.
59
«По мере изучения материальной вселенной становится ясно, что в материи нет особой необходимости. Хотя Солнечная система целиком состоит именно из материи, нам нужна не она, а энергия, которая является ее свойством. Когда Солнце уничтожит на Земле все живое и превратится в красного гиганта, а затем – в белого карлика и наконец погаснет, мы не потерпим ни малейшею урона, поскольку наше местопребывание к тому времени изменится; хотя „местопребывание“ – не слишком удачный в данном случае термин. Мы не планируем новых исследований вселенной, ибо нас гораздо больше интересует интеллект, в частности – теоретическая математика. К сожалению, многое из того, что становится понятно нам, для вас останется загадкой».
Порт– Файербол рос и развивался, однако на улице Хедленд-стрит время словно замерло. Да, на ней появилось несколько новых домов, но все они были тех же скромных размеров и того же архитектурного стиля, что и более ранние постройки. Внизу по-прежнему располагался окруженный скалами пляж на побережье бухты Приюта; из окон открывался вид на океан, когда-то молодые деревца стали взрослыми деревьями. В этот зимний день вязы и клены, казалось, протягивали ветки к свинцово-серым облакам, а зелень хвойных лишь подчеркивала унылость небосвода. Вода отливала стальным блеском, небольшие волны с тихим шелестом накатывались на берег (летом шум прибоя обычно заглушали крики птиц, что гнездились на скалах). В воздухе чувствовалась сырость, которая сулила приближение весны.
Тяжело ступая по мостовой, Гатри – в корпусе, что напоминал закованного в доспехи рыцаря – прошел по пустынной улице (большинство людей находилось на работе, остальные наслаждались домашним теплом), остановился напротив дома Киры Дэвис, повернулся и приблизился к крыльцу. Входная дверь распахнулась; навстречу роботу вышли мужчина и женщина.
– Привет, – поздоровался Гатри в своей обычной манере. – Небось, не отходили от окошка?
– Да, – признался Хью Дэвис. – Нам, конечно, следовало бы принять вас как следует, но… – Он провел пятерней по спутанным волосам.
– Я все равно зайду, – отозвался Гатри, – а вот вам, ребятки, явно не мешает проветриться. Вы слишком долго не выходили из дома.
– Мы как раз собирались уйти, сэр. Нам показалось, вы захотите поговорить с ней наедине…
– Что? Ну-ка, отвечай! Ей стало хуже?
– Вроде бы нет, – ответила Чарисса Дэвис. – Она в сознании, улыбается, ждет не дождется вас, но…
– Долго она не протянет, – прибавил с запинкой Хью. – От силы несколько дней, причем, вполне возможно, скоро впадет в беспамятство. Времени осталось мало, сэр, так что не мешкайте.
– Сэр, – сказала Чарисса, беря мужа под руку, – ради всего святого, не подумайте, что мы устали о ней заботиться. Для нас это – и привилегия, и, прежде всего, удовольствие.
– Ну-ну, – хмыкнул Гатри. – Вы молодцы, ребята. Между нами, я считаю, что человек должен умирать дома, а не в какой-нибудь там больнице. Да, кстати, у вас-то какие дела? – Он часто связывался с Дэвисами, но спрашивал в первую очередь о состоянии Киры, а об остальном обычно забывал.
– Все в порядке, сэр, – откликнулся с улыбкой Хью.
– Позавчера вместе с мамой приехал Майки, – добавила Чарисса.
– Майкл Рудбек, – пояснил Хью. – Сын Тессы и Джека.
– Помню, помню, – пробурчал Гатри. – Ну, и как?
– Они с Кирой влюблены друг в друга, – рассмеялась Чарисса. – Ни на кого не обращают внимания, болтают, играют.
– Значит, уже правнук… Детей, правда, хвалить негоже, но старикам, в отличие от родителей, многое прощается.
– Сэр, – сказал Хью, – у мамы почти не осталось сил. Если вы хотите с ней поговорить, то не теряйте времени.
– Верно, – согласился Гатри. – Ну, счастливо.
– Мы пойдем прогуляемся, – сообщила Чарисса. Ей подумалось, что сейчас им прогулки нужней, чем кому-либо другому; к тому же, они так давно не гуляли вместе. – Вернемся где-нибудь через час. Они ушли, а Гатри вошел в дом. Гостиная, которую он миновал, походила на магазин сувениров: переплетенные компьютерные распечатки, потрепанный плюшевый медведь, модели парусников и звездолетов, крохотный метеорит, кусочек обшивки космического корабля, сверкающий камень с единственной планеты, что вращалась вокруг беты Центавра, и многое другое… На стене висели снимки, в том числе – фотографии нескольких мужчин (Кира называла этот ряд фото «галереей негодяев»). На сегодняшний день в живых из негодяев оставалось двое…
Гатри вошел в спальню. На экране мультивизора, что стоял перед кроватью (с помощью пульта управления Кира могла вызвать из базы данных любую программу), виднелся окруженный березами бело-голубой домик; вдалеке поблескивало озерцо. Судя по всему, Земля, северные широты. Окна спальни выходили в сад.
– Привет, подружка, – проговорил Гатри, подойдя к изголовью кровати.
– Привет, Железный Дровосек, – слабо улыбнулась Кира. Ему пришлось отрегулировать слух, чтобы разобрать ее слова. Она прикоснулась к браслету на запястье. Кровать медленно приподнялась. – Садись.
Робот осторожно сел и взял женщину за руку. Живая плоть утонула в ладони из пластика и металла. Тонкие пальцы, почти прозрачная кожа… Лицо бледное, щеки ввалились, глаза запали и поменяли цвет – из карих стали серыми.
– Gracias, – сказала она. – Поэтому я и попросила тебя прийти. На экране, в человеческом облике, ты, конечно, симпатичнее, зато здесь, со мной, настоящий…
– Это как посмотреть, – ответил он резковато.
– Не переживай. – Усмешка Киры стала шире. – В том, что ты железный, есть свои преимущества. К примеру, мне явно не захочется затащить тебя в постель.
– Гм… – Иначе робот своего удивления выразить не сумел.
– Не притворяйся, в жизни не поверю, что ты настолько наивен!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82