С этими людьми надо было драться. Любое сближение с ними могло обернуться душевной симпатией и лишь затруднило бы борьбу, их человеческие качества никак не должны были осложнять отношение к ним как к противникам. Когда Кун Лао нужно было ударить кого-то по руке, которую он без труда мог сломать, ему вовсе ни к чему было знать, что этой рукой человек зарабатывал себе на хлеб насущный ремеслом портного или держал кисть, которой писал восхитительные картины. Люди прибывали сюда, чтобы состязаться в поединках величайшего в мире турнира, показывать свое бойцовское мастерство в борьбе с достойными противниками, и этой информации для Кун Лао было вполне достаточно.
Перед состязанием хозяин острова – загадочный Шен Цун обычно посылал за участниками весельные джонки с гребцами. Лодки приплывали к берегу моря дважды в день за два дня до его начала. Для всех участников на скорую руку строились немудреные хижины, куда своевременно доставляли еду и питье, чтобы во время ожидания поединков у них было все необходимое, а также конюшни для коней и мулов, на которых они прибывали на побережье.
Кун Лао пришел туда пешком за ночь до начала Смертельной Битвы. Такое путешествие он проделывал уже тринадцать раз и хорошо знал дорогу. Правда, на этот раз священник устал сильнее, чем раньше. И знал почему: дело было не в том, что он стал на год старше, – год для победителя в Смертельной Битве ничего не значил, к тому же Кун Лао был еще далеко не стар. Необычно сильную усталость он испытывал потому, что не взял с собой свой чудесный амулет. Ни к чему было брать его на предстоящий поединок, хотя Кун Лао твердо решил драться в грядущих боях со знакомыми ему по прошлым поединкам соперниками более жестко и решительно, несмотря на то, что все они были старше его по возрасту.
В этом году его беспокоили лишь те противники, с которыми раньше ему сражаться не доводилось. По своему обыкновению Рэйден появился за два дня до состязания и, как всегда, самым удивительным и поистине невероятным образом – в чистом небе без единого облачка грянул гром, блеснула молния, ударив в землю рядом с Кун Лао, и в месте том тут же возник бог грома. Он произнес лишь одну фразу: «В поединке у подножия Такаси примет участие боец в образе Тьена, но другом тебе он не будет», – и исчез в огненном вихре.
Тьен всегда изображался как существо с несколькими руками и ногами, и Кун Лао задумался о том, будут ли это обычные чары черной магии или кое-что посущественнее, – он не исключал, что странный хозяин острова Шен Цун припас в своем некогда блистательном, а теперь полуразрушенном храме какой-то очередной сюрприз для участников турнира. Ежегодно в течение тринадцати лет Кун Лао каждый раз сходился с Шен Цуном в последней, решающей схватке Смертельной Битвы, и неизменно его побеждал. Проиграв схватку, Шен Цун представлял собравшимся победителя, поздравлял его в храме Шаолинь с победой и удалялся, не произнося больше ни единого слова. Каждый раз, когда Кун Лао возвращался сюда через год, хозяин острова выглядел сильно состарившимся – похудевшим, с большим числом морщин на лице, в глазах его оставалось все меньше блеска, волосы быстро седели и редели.
Кун Лао сидел на берегу – сначала на закате, потом при свете звезд – и ждал, когда приплывет джонка, чтобы отвезти участников турнира на остров. Монах бросил взгляд на белую полоску ткани, повязанную на запястье, – это был тот самый клочок материи, который много лет назад он нашел на деревенской площади. Оставив в своем храме амулет, он не захотел расстаться с тем памятным знаком, который внушил ему мысль отправиться в путешествие к священной горе Ифукубе.
Кун Лао вглядывался в клубившийся над поблескивающей в рассеянном свете луны морской гладью туман. Монах никогда не задумывался над тем, что каждый раз побеждал на состязаниях благодаря волшебному амулету. Подавляющее большинство участников турнира так или иначе прибегали к помощи магии – одни использовали силу талисманов, другие – заклинания, чтобы сила их ударов становилась поистине сверхъестественной; поэтому его амулет во время боев выглядел совершенно естественно. Сам Шен Цун обладал невероятным запасом энергии, которая явно была не от мира сего; кроме того, ему каким-то таинственным образом повиновались туман и огонь. Без силы молний и слепящего солнечного света, заключенных в амулете Рэйдена, Кун Лао никогда не смог бы одержать верх над Шен Цуном, а о тринадцати победах подряд нечего было бы и мечтать.
«Ты не должен так думать», – повторял он про себя. Несмотря на то что Кун Лао впервые собирался участвовать в состязании без амулета, опыта и внутренней силы у него вполне хватало, а это сбрасывать со счетов было никак нельзя. Если ему трудно будет тягаться с Шен Цуном в выносливости, как и противостоять огненным вихрям колдуна и застилающему взор туману, то придется сразить противника стремительностью, не дать ему пустить в ход свои сверхъестественные силы.
В тумане показался нос джонки с резной головой дракона. Ладья подплыла к берегу, как морская змея, и остановилась, покачиваясь на волнах. Каждый раз, когда острый нос джонки вздымался вверх, море, казалось, начинало шипеть и клочья белой пены окутывали голову дракона.
Кун Лао встал и подхватил свой кожаный мешок, не глядя на двух других участников предстоящего состязания, которые вышли из хижины и направились к ладье, не знакомясь с ними. Поравнявшись с берегом, джонка развернулась к нему правым бортом, и две фигуры, закутанные в черные балахоны, спустили трап. Лица их были скрыты надвинутыми на глаза капюшонами, работали они сноровисто, хотя их движения казались замедленными – во всем их облике было что-то странное, как будто они существовали в ином измерении, и в нашем мире чувствовали себя неуютно.
Кун Лао стоял ближе всех к трапу, но решил пропустить других пассажиров вперед, будучи не в состоянии действовать наперекор врожденной учтивости. Как только все взошли на борт, джонка тут же отошла от берега и взяла курс на остров – команда даже не успела поднять трап. В эффективности организаторам турнира отказать было нельзя никак, она была на высшем уровне с момента прибытия первого его участника до высадки на берег последнего.
После шести дней пешего пути было очень приятно сидеть на судне, несущем участников предстоящих схваток к цели их путешествия. Кун Лао сидел на устилавшей вздымающуюся палубу циновке и наслаждался ощущением движения джонки, сначала переваливающейся по гребням волн, а потом, когда она вошла в зону плотного тумана, плавно и быстро скользящей по водной глади. Ладья причалила к полукруглой пристани, которая, когда на нее смотрели с вершины храма, казалось, была увенчана склоненной в поклоне головой дракона. А может, это было лишь игрой отраженного света огней причала. Кун Лао давно обратил внимание на то, что остров был полон непонятных явлений, объяснить которые он не мог, а теряться в пустых догадках почитал пустой тратой времени.
Когда джонка причалила, команда ее на берег сходить не стала, но и на судне не осталась – она попросту исчезла. Вновь прибывших встретили молодые люди в белых одеждах, взявшие у них багаж и понесшие его к храму по извилистой горной тропинке. Сами бойцы шли за мулами и не могли не заметить, что на деле тропинка оказалась не столь извилистой, какой виделась с берега. Животные хорошо знали дорогу, и их не надо было подгонять – это каждый раз поражало Кун Лао, поскольку мулы не отличаются особым умом и обычно бывают строптивы. Монах подозревал, что и в этом случае не обошлось без магических чар, потому что как-то раз попросил Рэйдена осветить молнией путь от пристани к храму, и когда тот послал с неба сильный электрический разряд, при вспышке его он заметил голову не мула, а существа, напоминающего дракона.
Это сходство не показалось Кун Лао странным – китайцы чтят самых разных драконов: императорских, с пятью когтями, символизирующих власть верховного правителя, тогда как другие драконы имеют не более четырех когтей; небесных, охраняющих обитель богов; духовных, которые помогают Тьену и его помощникам управляться с ветрами и дождями; земных, присматривающих за почвой, реками и морями; и свирепых драконов, охраняющих сокровища, принадлежащие богам и демонам. Именно к числу последних принадлежал дракон острова Шимура с лошадиной головой и острой чешуей, расходящейся от головы и длинной шеи по всему телу.
Впереди показались очертания храма и дворца, угнездившихся на низком горном утесе. В слабом свете луны, окутанные клубами густого тумана, они казались призрачными. Зрелище было до того неестественным, что по телу Кун Лао побежали мурашки.
На этот раз здесь что-то было не то, и не только из-за отсутствия амулета. Кун Лао нутром ощутил явственное присутствие могучей силы, чего никогда не ощущал раньше, – возможно, это шло от энергетики нового участника состязаний. Он взглянул на две высокие пагоды, служившие жилыми помещениями дворца, глаза его искали открытые окна и тени на задернутых занавесках. Однако ничего удивительного, из ряда вон выходящего он не заметил. Взгляд его скользнул по величественному дворцу из мрамора и золота, стоявшему между пагодами и украшенному нефритовыми статуями принцесс в полный рост, в руках которых были закреплены горящие факелы, фигурами драконов, вырезанными из слоновой кости, алебастровыми лучниками и гигантскими конями из оникса, впряженными в боевые колесницы, а потом – по развалинам прямо перед дворцом старинного, темного, приземистого храма.
Кун Лао нигде не увидел ничего особенного, но присутствие некоей враждебной силы продолжало явственно чувствоваться, причем не оставалось никаких сомнений в том, что сила эта была необыкновенно злой, могущественной и опасной. Она явно исходила из иного мира.
Глава 8
Когда Шен Цун бормотал заклинание, которое открывало дверь его святилища, внешне он, как всегда, казался совершенно спокойным. Однако внутренне колдун был напряжен до крайности.
Его длинные седые волосы клочьями свисали ниже плеч, а кожу, некогда столь же гладкую, как прибрежные воды, омывающие его остров, теперь испещряла густая сеть морщин и складок. Хоть осанка его еще была по-юношески прямой, а зрение – острым, как и раньше, не оставалось никаких сомнений в том, что Жизнь стала для него тяжким бременем.
– Я тот, кого нужно впустить, – вкрадчиво прошептал колдун. – Открой, открой, открой.
Несколько массивных засовов, укрепленных с внутренней стороны двери, лязгнув, соскочили со щеколд, и массивная каменная плита как бы нехотя стала открываться внутрь на петлях толщиной с руку Шен Цуна.
Он скользнул в проем, повернулся и сказал:
– Я вошел. Закройся, закройся, закройся.
Как только он произнес слова второго заклинания, дверь остановилась и в следующий миг стала двигаться в обратном направлении. Не успела она затвориться, семь тяжелых засовов один за другим с лязгом и стуком сами по себе вошли в пазы замков.
Шен Цун обернулся и взглянул на жаровню, горевшую без пламени посредине магического круга, начертанного им волшебным порошком на полу в центре святилища. Там, в проходе из Земного Мира во Внешний, время остановилось. Язык пламени был холодным и застывшим, как красная ветвь папоротника или пальмы, но все еще давал свет, хоть и не потреблял никакой энергии. Круг, очерченный черным порошком, был на том же самом месте, где чародей сотворил его когда-то, но теперь его покрывала скользкая, грязная, студнеобразная, мутная пленка с янтарным отливом, в которую превратился демон, посланный Шао Каном в Земной Мир тринадцать лет назад.
Шен Цун подошел ближе к магическому кругу, и как только тепло его тела растопило холод порошка, время в круге возобновило свой ход. Пламя взвилось и вновь затрепетало, даже ничтожные пылинки, недвижно висевшие в воздухе все эти годы, взлетели вверх… и по помещению лаборатории разнесся стон, в котором звучали одновременно боль, отчаяние и безумие.
– Ше-е-е-е-е-е-н!
– Добрый вечер, Рутай.
– Когда-а-а? Когда-а-а-а-а?
– Сегодня, Рутай, – сказал колдун, вплотную подойдя к магическому кругу. – Спасибо тебе… сегодня.
– Сего-о-о-о-о-о-дня, – донесся тяжкий вздох, перешедший в неестественное хихиканье и всхлипы. – Я смогу… верну-у-у-у-у-ться… сегодня?
– Надеюсь, – серьезно ответил Шен Цун, ступив внутрь заколдованного пространства. – Я очень на это надеюсь.
В течение тринадцати лет жизненная цель Шен Цуна питалась упрямой гордыней. Помня о том, кем он был, и о клятве верно служить Шао Кану, колдун перебрался на материк и там расщепленной и заостренной бамбуковой палкой резал глотки одиноким путникам, после чего, творя магическое заклинание, открытое ему Рутаем, похищал их отлетавшие души и привозил их с собой на остров, чтобы расширить проход между двумя мирами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Перед состязанием хозяин острова – загадочный Шен Цун обычно посылал за участниками весельные джонки с гребцами. Лодки приплывали к берегу моря дважды в день за два дня до его начала. Для всех участников на скорую руку строились немудреные хижины, куда своевременно доставляли еду и питье, чтобы во время ожидания поединков у них было все необходимое, а также конюшни для коней и мулов, на которых они прибывали на побережье.
Кун Лао пришел туда пешком за ночь до начала Смертельной Битвы. Такое путешествие он проделывал уже тринадцать раз и хорошо знал дорогу. Правда, на этот раз священник устал сильнее, чем раньше. И знал почему: дело было не в том, что он стал на год старше, – год для победителя в Смертельной Битве ничего не значил, к тому же Кун Лао был еще далеко не стар. Необычно сильную усталость он испытывал потому, что не взял с собой свой чудесный амулет. Ни к чему было брать его на предстоящий поединок, хотя Кун Лао твердо решил драться в грядущих боях со знакомыми ему по прошлым поединкам соперниками более жестко и решительно, несмотря на то, что все они были старше его по возрасту.
В этом году его беспокоили лишь те противники, с которыми раньше ему сражаться не доводилось. По своему обыкновению Рэйден появился за два дня до состязания и, как всегда, самым удивительным и поистине невероятным образом – в чистом небе без единого облачка грянул гром, блеснула молния, ударив в землю рядом с Кун Лао, и в месте том тут же возник бог грома. Он произнес лишь одну фразу: «В поединке у подножия Такаси примет участие боец в образе Тьена, но другом тебе он не будет», – и исчез в огненном вихре.
Тьен всегда изображался как существо с несколькими руками и ногами, и Кун Лао задумался о том, будут ли это обычные чары черной магии или кое-что посущественнее, – он не исключал, что странный хозяин острова Шен Цун припас в своем некогда блистательном, а теперь полуразрушенном храме какой-то очередной сюрприз для участников турнира. Ежегодно в течение тринадцати лет Кун Лао каждый раз сходился с Шен Цуном в последней, решающей схватке Смертельной Битвы, и неизменно его побеждал. Проиграв схватку, Шен Цун представлял собравшимся победителя, поздравлял его в храме Шаолинь с победой и удалялся, не произнося больше ни единого слова. Каждый раз, когда Кун Лао возвращался сюда через год, хозяин острова выглядел сильно состарившимся – похудевшим, с большим числом морщин на лице, в глазах его оставалось все меньше блеска, волосы быстро седели и редели.
Кун Лао сидел на берегу – сначала на закате, потом при свете звезд – и ждал, когда приплывет джонка, чтобы отвезти участников турнира на остров. Монах бросил взгляд на белую полоску ткани, повязанную на запястье, – это был тот самый клочок материи, который много лет назад он нашел на деревенской площади. Оставив в своем храме амулет, он не захотел расстаться с тем памятным знаком, который внушил ему мысль отправиться в путешествие к священной горе Ифукубе.
Кун Лао вглядывался в клубившийся над поблескивающей в рассеянном свете луны морской гладью туман. Монах никогда не задумывался над тем, что каждый раз побеждал на состязаниях благодаря волшебному амулету. Подавляющее большинство участников турнира так или иначе прибегали к помощи магии – одни использовали силу талисманов, другие – заклинания, чтобы сила их ударов становилась поистине сверхъестественной; поэтому его амулет во время боев выглядел совершенно естественно. Сам Шен Цун обладал невероятным запасом энергии, которая явно была не от мира сего; кроме того, ему каким-то таинственным образом повиновались туман и огонь. Без силы молний и слепящего солнечного света, заключенных в амулете Рэйдена, Кун Лао никогда не смог бы одержать верх над Шен Цуном, а о тринадцати победах подряд нечего было бы и мечтать.
«Ты не должен так думать», – повторял он про себя. Несмотря на то что Кун Лао впервые собирался участвовать в состязании без амулета, опыта и внутренней силы у него вполне хватало, а это сбрасывать со счетов было никак нельзя. Если ему трудно будет тягаться с Шен Цуном в выносливости, как и противостоять огненным вихрям колдуна и застилающему взор туману, то придется сразить противника стремительностью, не дать ему пустить в ход свои сверхъестественные силы.
В тумане показался нос джонки с резной головой дракона. Ладья подплыла к берегу, как морская змея, и остановилась, покачиваясь на волнах. Каждый раз, когда острый нос джонки вздымался вверх, море, казалось, начинало шипеть и клочья белой пены окутывали голову дракона.
Кун Лао встал и подхватил свой кожаный мешок, не глядя на двух других участников предстоящего состязания, которые вышли из хижины и направились к ладье, не знакомясь с ними. Поравнявшись с берегом, джонка развернулась к нему правым бортом, и две фигуры, закутанные в черные балахоны, спустили трап. Лица их были скрыты надвинутыми на глаза капюшонами, работали они сноровисто, хотя их движения казались замедленными – во всем их облике было что-то странное, как будто они существовали в ином измерении, и в нашем мире чувствовали себя неуютно.
Кун Лао стоял ближе всех к трапу, но решил пропустить других пассажиров вперед, будучи не в состоянии действовать наперекор врожденной учтивости. Как только все взошли на борт, джонка тут же отошла от берега и взяла курс на остров – команда даже не успела поднять трап. В эффективности организаторам турнира отказать было нельзя никак, она была на высшем уровне с момента прибытия первого его участника до высадки на берег последнего.
После шести дней пешего пути было очень приятно сидеть на судне, несущем участников предстоящих схваток к цели их путешествия. Кун Лао сидел на устилавшей вздымающуюся палубу циновке и наслаждался ощущением движения джонки, сначала переваливающейся по гребням волн, а потом, когда она вошла в зону плотного тумана, плавно и быстро скользящей по водной глади. Ладья причалила к полукруглой пристани, которая, когда на нее смотрели с вершины храма, казалось, была увенчана склоненной в поклоне головой дракона. А может, это было лишь игрой отраженного света огней причала. Кун Лао давно обратил внимание на то, что остров был полон непонятных явлений, объяснить которые он не мог, а теряться в пустых догадках почитал пустой тратой времени.
Когда джонка причалила, команда ее на берег сходить не стала, но и на судне не осталась – она попросту исчезла. Вновь прибывших встретили молодые люди в белых одеждах, взявшие у них багаж и понесшие его к храму по извилистой горной тропинке. Сами бойцы шли за мулами и не могли не заметить, что на деле тропинка оказалась не столь извилистой, какой виделась с берега. Животные хорошо знали дорогу, и их не надо было подгонять – это каждый раз поражало Кун Лао, поскольку мулы не отличаются особым умом и обычно бывают строптивы. Монах подозревал, что и в этом случае не обошлось без магических чар, потому что как-то раз попросил Рэйдена осветить молнией путь от пристани к храму, и когда тот послал с неба сильный электрический разряд, при вспышке его он заметил голову не мула, а существа, напоминающего дракона.
Это сходство не показалось Кун Лао странным – китайцы чтят самых разных драконов: императорских, с пятью когтями, символизирующих власть верховного правителя, тогда как другие драконы имеют не более четырех когтей; небесных, охраняющих обитель богов; духовных, которые помогают Тьену и его помощникам управляться с ветрами и дождями; земных, присматривающих за почвой, реками и морями; и свирепых драконов, охраняющих сокровища, принадлежащие богам и демонам. Именно к числу последних принадлежал дракон острова Шимура с лошадиной головой и острой чешуей, расходящейся от головы и длинной шеи по всему телу.
Впереди показались очертания храма и дворца, угнездившихся на низком горном утесе. В слабом свете луны, окутанные клубами густого тумана, они казались призрачными. Зрелище было до того неестественным, что по телу Кун Лао побежали мурашки.
На этот раз здесь что-то было не то, и не только из-за отсутствия амулета. Кун Лао нутром ощутил явственное присутствие могучей силы, чего никогда не ощущал раньше, – возможно, это шло от энергетики нового участника состязаний. Он взглянул на две высокие пагоды, служившие жилыми помещениями дворца, глаза его искали открытые окна и тени на задернутых занавесках. Однако ничего удивительного, из ряда вон выходящего он не заметил. Взгляд его скользнул по величественному дворцу из мрамора и золота, стоявшему между пагодами и украшенному нефритовыми статуями принцесс в полный рост, в руках которых были закреплены горящие факелы, фигурами драконов, вырезанными из слоновой кости, алебастровыми лучниками и гигантскими конями из оникса, впряженными в боевые колесницы, а потом – по развалинам прямо перед дворцом старинного, темного, приземистого храма.
Кун Лао нигде не увидел ничего особенного, но присутствие некоей враждебной силы продолжало явственно чувствоваться, причем не оставалось никаких сомнений в том, что сила эта была необыкновенно злой, могущественной и опасной. Она явно исходила из иного мира.
Глава 8
Когда Шен Цун бормотал заклинание, которое открывало дверь его святилища, внешне он, как всегда, казался совершенно спокойным. Однако внутренне колдун был напряжен до крайности.
Его длинные седые волосы клочьями свисали ниже плеч, а кожу, некогда столь же гладкую, как прибрежные воды, омывающие его остров, теперь испещряла густая сеть морщин и складок. Хоть осанка его еще была по-юношески прямой, а зрение – острым, как и раньше, не оставалось никаких сомнений в том, что Жизнь стала для него тяжким бременем.
– Я тот, кого нужно впустить, – вкрадчиво прошептал колдун. – Открой, открой, открой.
Несколько массивных засовов, укрепленных с внутренней стороны двери, лязгнув, соскочили со щеколд, и массивная каменная плита как бы нехотя стала открываться внутрь на петлях толщиной с руку Шен Цуна.
Он скользнул в проем, повернулся и сказал:
– Я вошел. Закройся, закройся, закройся.
Как только он произнес слова второго заклинания, дверь остановилась и в следующий миг стала двигаться в обратном направлении. Не успела она затвориться, семь тяжелых засовов один за другим с лязгом и стуком сами по себе вошли в пазы замков.
Шен Цун обернулся и взглянул на жаровню, горевшую без пламени посредине магического круга, начертанного им волшебным порошком на полу в центре святилища. Там, в проходе из Земного Мира во Внешний, время остановилось. Язык пламени был холодным и застывшим, как красная ветвь папоротника или пальмы, но все еще давал свет, хоть и не потреблял никакой энергии. Круг, очерченный черным порошком, был на том же самом месте, где чародей сотворил его когда-то, но теперь его покрывала скользкая, грязная, студнеобразная, мутная пленка с янтарным отливом, в которую превратился демон, посланный Шао Каном в Земной Мир тринадцать лет назад.
Шен Цун подошел ближе к магическому кругу, и как только тепло его тела растопило холод порошка, время в круге возобновило свой ход. Пламя взвилось и вновь затрепетало, даже ничтожные пылинки, недвижно висевшие в воздухе все эти годы, взлетели вверх… и по помещению лаборатории разнесся стон, в котором звучали одновременно боль, отчаяние и безумие.
– Ше-е-е-е-е-е-н!
– Добрый вечер, Рутай.
– Когда-а-а? Когда-а-а-а-а?
– Сегодня, Рутай, – сказал колдун, вплотную подойдя к магическому кругу. – Спасибо тебе… сегодня.
– Сего-о-о-о-о-о-дня, – донесся тяжкий вздох, перешедший в неестественное хихиканье и всхлипы. – Я смогу… верну-у-у-у-у-ться… сегодня?
– Надеюсь, – серьезно ответил Шен Цун, ступив внутрь заколдованного пространства. – Я очень на это надеюсь.
В течение тринадцати лет жизненная цель Шен Цуна питалась упрямой гордыней. Помня о том, кем он был, и о клятве верно служить Шао Кану, колдун перебрался на материк и там расщепленной и заостренной бамбуковой палкой резал глотки одиноким путникам, после чего, творя магическое заклинание, открытое ему Рутаем, похищал их отлетавшие души и привозил их с собой на остров, чтобы расширить проход между двумя мирами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27