— Все в порядке, наставник. Давай, Тобин, покажи, на что ты способен.
Тобин заколебался. Ему хотелось сразиться с кем-то, кто вызвал его гнев, а не с кузеном. Однако Корин уже занял позицию и отсалютовал ему мечом.
Сражаться с Корином было все равно что сражаться со стеной. Тобин отчаянно кинулся в бой, стремясь, как сказал принц, показать, на что способен, но каждая его атака встречала железное сопротивление. Однако сам Корин не атаковал, он просто позволил Тобину отводить душу до тех пор, пока тот, запыхавшись, не сдался.
— Ну как, чувствуешь себя теперь лучше?
— Немного.
Корин оперся на меч и улыбнулся Тобину.
— Вы двое всегда стремитесь поставить на своем, верно?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, хотя бы целование руки. Ты не пожелал позволить Ки преклонить колени.
Тобин пожал плечами. Заранее он такого не планировал, просто в тот момент это показалось необходимым.
— Так поступают только равные.
— Мы с Ки равны.
— Да нет, знаешь ли. Ты принц.
— Он мой друг. Корин покачал головой.
— Что ты за странный малыш! Думаю, я сделаю тебя своим наместником, когда взойду на трон. Пошли, пора завтракать. Ки и Маго должны поститься, чтобы очиститься от греха, но нам-то это ни к чему.
— Я хотел бы немного подышать воздухом, если не возражаешь, кузен.
Корин взглянул на Пориона и рассмеялся.
— Упрямый, как его отец! Или как мой. Ладно, кузен, делай что хочешь, только не простудись до смерти. Ты мне еще понадобишься, как я сказал. — Корин и старшие компаньоны в сопровождении оруженосцев двинулись прочь.
Лута и Никидес задержались.
— Как ты смотришь на нашу компанию? — спросил Лута.
Тобин покачал головой. Все, чего ему хотелось, — это чтобы его оставили в покое и он смог дать волю своей тоске по Ки. Он предпочел бы проехаться по берегу моря, но компаньонам было запрещено покидать Дворцовое Кольцо поодиночке, а встретиться с Фарином ему еще не хватало духа. Вместо этого Тобин провел остаток дня, разгуливая под дождем по цитадели. Все вокруг выглядело уныло, и это соответствовало его настроению.
Тобин не стал приближаться к храму, говоря себе, что не следует беспокоить Ки в его бдении, но в действительности просто потому, что был еще не готов встретиться с другом. Воспоминание о страшных красных рубцах, вспухающих на загорелой коже, все еще заставляло его ощущать вкус желчи на губах.
Вместо этого Тобин несколько раз обошел большой пруд царицы Клиа, глядя, как серебристые рыбки выскакивают из воды, охотясь за дождевыми каплями, потом проделал долгий путь до рощи Далны в северном углу цитадели. Деревья занимали всего несколько акров, но они были такими же древними, как сам город, и на какое-то время Тобин смог вообразить, будто вернулся домой и направляется к дубу Лхел. Ему ужасно не хватало странной маленькой ведьмы. Тобин скучал по Нари и слугам в замке. Он скучал даже по Аркониэлю.
В центре рощи находился очаг — алтарь Далны. Тобин выудил из кошеля на поясе деревянную резную лошадку и бросил в огонь, пролив несколько слезинок в тоске по дому и моля бога о том, чтобы снова оказаться у родного очага.
По всей цитадели уже зажгли фонари, когда Тобин оказался у царской усыпальницы. Он не приходил сюда с той своей первой ночи в Эро. Замерзший и промокший, Тобин вошел внутрь, чтобы согреться у горящего на алтаре пламени.
— Отец, как мне плохо без тебя! — прошептал он, глядя в огонь. Неужели прошло всего несколько месяцев после смерти Риуса? Это казалось невозможным. Тобин чувствовал себя так, словно провел здесь годы.
Он потянул за цепочку и положил на ладонь печать и кольцо матери. Когда он взглянул на вырезанные на камне профили, слезы затуманили его глаза. Тобин тосковал по обоим родителям. Сейчас он был бы рад увидеть маму даже в приступе безумия, если бы это означало, что он снова оказался дома и все стало бы, как прежде.
Посещать мертвых в подземной крипте Тобину не хотелось. Вместо этого он долго молился за покой их духов. Закончив молитву, мальчик почувствовал, что у него стало немного легче на душе.
Снаружи дождь усилился. Дожидаясь, пока он пройдет, Тобин стал рассматривать изображения скаланских цариц, гадая, не сможет ли узнать среди них ту, чей призрак видел в тронном зале.
Его интерес привлекло различие стилей, в которых были выполнены скульптуры. Острым глазом мастера он заметил, что самая древняя статуя, изображающая Герилейн Первую, Основательницу, — безжизненная фигура с плоским лицом, а одежда и знаки царского достоинства тесно прижаты к телу, словно скульптору не хватило умения высвободить царицу из камня. Все равно Тобин смог узнать меч, который сжимали ее руки в латных рукавицах, — тот самый меч, который держали и все остальные изваяния. Теперь им владел его дядя.
Может быть, именно этот меч протягивал Тобину призрак? Мальчик медленно повернулся, разглядывая каменные лица. Кто из цариц ему явился? Женщина на троне, несомненно, была царицей. И если она действительно держала этот меч, почему она протягивала его ему, Тобину?
Тобин быстро проверил, что нигде поблизости нет присматривающего за усыпальницей жреца, и прошептал:
— Кровь, моя кровь, плоть, моя плоть, кость, моя кость!
Появившийся Брат при свете огня казался прозрачным. Как же давно он его не вызывал, виновато подумал Тобин. Три дня? Неделю? А может быть, и дольше. Череда пиров, уроков танцев, учебных схваток, а потом это происшествие с Ки… Что ска-зала бы Лхел? Тобин предпочел об этом не думать.
— Прости, что я забыл, — шепотом сказал он призраку. — Смотри, тут статуи великих цариц. Помнишь фигурки в шкатулке дома? Здесь царская усыпальница. Я видел одну из цариц — ее призрак. Ты знаешь, которая это была?
Брат начал кружить вокруг фигур, разглядывая их все по очереди, а потом остановился перед одной и больше с места уже не сдвинулся.
— Это она? Та, которую я видел в Старом дворце?
— Что ты сказал, принц Тобин?
Тобин повернулся и обнаружил, что у алтаря стоит царский волшебник.
— Благородный Нирин! Ты испугал меня.
Нирин поклонился.
Я могу сказать то же самое, мой принц. Я слышал, как ты говорил, но не вижу никого, к кому ты мог бы обращаться.
— Я… мне кажется, что я однажды в Старом дворце видел призрак, и я размышлял о том, не могла ли это быть одна из цариц.
— Но ты говорил вслух.
Если Нирин и мог видеть Брата, он ничем себя не выдал. Тобин был достаточно осторожен, чтобы даже не взглянуть в сторону призрака.
— Разве ты никогда сам с собой не разговариваешь, господин?
Нирин подошел ближе.
— Случается. Так узнал ты своего призрака?
— Я не уверен. Лица не очень хорошо изображены, правда? Может быть, вот эта. — Тобин показал на ту, около которой остановился Брат. — Ты знаешь, кто она?
— По-моему, это царица Тамир, дочь Герилейн Первой.
— Тогда, как мне кажется, у нее есть причина бродить по дворцу, — сказал Тобин, пытаясь обратить все в шутку. — Она была убита своим братом, — словно отвечая урок, нервно продолжал он. — Пелис не поверил оракулу и захватил трон, но Иллиор Светоносный наказал страну и убил царя.
— Тихо, дитя! — воскликнул Нирин, чертя в воздухе какой-то знак. — Царь Пелис не убивал свою сестру. Она умерла, а он оказался единственным наследником. Ни одна из цариц Скалы не была убита, мой принц. Даже предполагать такую вещь — дурное предзнаменование. И царя прикончили убийцы, а не бог. Твои учителя были невежественны. Может быть, нужно найти тебе нового наставника.
— Прошу прощения, волшебник, — поспешно сказал Тобин, растерявшись от такой неожиданной вспышки. — Я не хотел совершить оплошности в этом святом месте.
Суровое лицо волшебника смягчилось.
— Уверен, что тени твоих предков извинят самого юного своего потомка. Ты ведь, в конце концов, следующий наследник трона после принца Корина.
— Я? — Новость была удивительной.
— Конечно. Братья и сестры царя мертвы, и все их потомки тоже. Не осталось никого больше, столь близкого по крови.
— Но у Корина будут собственные наследники. — Тобин никогда не представлял себя на троне Скалы — он всегда считал, что будет лишь служить царю.
— Несомненно. Но он пока очень молод, и ни одна из его возлюбленных не понесла. Пока этого не случится, следующий наследник — ты. Разве твои родители никогда об этом с тобой не говорили?
Нирин улыбнулся своей улыбкой, не отражающейся в глазах, и Тобин испытал странное чувство глубоко внутри: словно чей-то костяной палец начал копаться в его внутренностях.
— Нет, господин. Отец только говорил, что я буду великим воином и буду служить своему кузену, как он служил Эриусу.
— Достойное намерение. Ты должен всегда опасаться любого, кто попытается сбить тебя с пути, предначертанного тебе Сакором.
— Что ты имеешь в виду, господин?
— Мы живем в неспокойные времена, дорогой мой принц. Есть силы, противоборствующие царскому дому, заговорщики, которые хотели бы, чтобы правил кто-то другой, а не сын Агналейн. Если кто-нибудь из них обратится к тебе, надеюсь, ты исполнишь свой долг и сразу же сообщишь мне. Подобного предательства нельзя терпеть.
— Этим ты с Гончими и занимаешься, господин? Вылавливаешь предателей?
— Да, принц Тобин. — Голос волшебника, казалось, стал звучнее и заполнил всю усыпальницу. — Я — слуга Светоносного и поклялся оберегать царствующих потомков Фелатимоса. Каждый скаланец должен им служить. Любая неверность будет выжжена Пламенем Сакора.
Нирин протянул руку к алтарю и зачерпнул пригоршню огня. Пламя растеклось в его ладони, как вода.
Тобин отступил на шаг, ему неприятно было видеть отражение этого колдовского огня в зеленых глазах волшебника.
Нирин позволил пламени стечь с пальцев.
— Прости меня, благородный принц. Я забыл, что тебе не нравится демонстрация магии. Однако я надеюсь, что мои слова ты запомнишь. Как я уже сказал, мы живем в неспокойные времена, когда ложь иногда кажется правдой. Для столь юного принца, как ты, бывает трудно отличить одно от другого. Я молю богов о том, чтобы отметина у тебя на руке даровала тебе истинную мудрость и чтобы ты всегда видел во мне своего доброго советника. Доброй ночи, мой принц.
Странное ощущение внутри у Тобина возникло снова, хотя на этот раз менее сильное, потом исчезло, когда Нирин покинул усыпальницу.
Тобин подождал, пока волшебник отойдет подальше, потом сел на пол рядом с алтарем и обхватил колени руками, борясь с заново охватившим его ознобом.
Завуалированные намеки Нирина испугали его. Волшебник словно обвинял его в чем-то, однако Тобин знал, что не совершил ничего, что тот мог бы не одобрить. Юный принц всем сердцем был предан Корину и царю.
Брат появился и опустился на корточки рядом с Тобином.
Пелиса здесь нет.
Тобин еще раз оглядел изваяния. Пересчитав их и вглядевшись в лица, он понял, что Брат прав. Среди его царственных предков царя Пелиса не было. Нирин сказал неправду. Все, чему учили его отец и Аркониэль, соответствовало действительности. Но почему волшебник был так настойчив?
Как бы то ни было, Нирин сообщил ему имя царицы, на которую указал Брат, — той самой, которую убил Пелис.
Тобин поднялся и подошел к изваянию второй царицы Скалы. Положив руку на каменный меч, который она держала, он сказал:
— Привет тебе, бабушка Тамир.
Глава 46
На следующий день выглянуло солнце, и Порион распорядился, чтобы тренировки на открытом воздухе возобновились.
По дороге к храму Тобин почти не замечал возобновившейся боли в боку: его слишком занимала мысль о том, как себя чувствует Ки. Его сердце радостно забилось от облегчения, когда появился голодный, но бодрый Ки. Маго выглядел гораздо хуже, и Ки признался потом, что во тьме ночи часами пристально смотрел на другого оруженосца, не произнося ни слова, просто чтобы нагнать на того страху. Уловка явно сработала.
Жрецы смазали рубцы на спине Ки целебной мазью, и тот без жалоб принял участие в учебных боях. Он шутил со своими друзьями среди оруженосцев, не обращал внимания на врагов и вечером как ни в чем не бывало прислуживал за столом. Тобин уже решил, что все горести миновали, пока не пришло время ложиться спать и Ки не потянулся к занавесям постели в алькове.
— Ты опять будешь спать там? — Ки опустился на край узкой кровати и переплел пальцы вокруг колена. По его позе Тобин понял, что друг испытывает гораздо более сильную боль, чем признается. — Балдус!
Паж поднялся со своей подстилки.
— Да, принц Тобин?
— Сходи на кухню и узнай, не может ли повариха сделать для благородного Ки снотворный напиток.
Балдус убежал. Тобин запер за ним дверь и подошел к Ки.
— Что все это значит, Ки? Тот пожал плечами.
— Оруженосцы говорят, что… ну… Понимаешь, на нас и так уже косятся. Вот я и подумал, что нам следует некоторые вещи делать так, как принято в Эро.
— Корин одобряет все, что мы делаем по-своему. Он мне сам сказал. Вчера он тобой гордился.
— Правда? Что ж, Корин — это еще не все. Да и я не принц.
— Ты на меня сердишься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71