— Вы меня искать, кеесы?
— Ну… да. Надеюсь, ты не возражаешь. Я рассказал другу… Он никогда не видел ведьмы. И… и ты говорила, что научишь меня разным вещам, — уныло закончил Тобин, не видя в сумерках, сердится на него Лхел или нет.
— А вместо Лхел вас находить большой маскар. — Ведьма ткнула в бок барса обернутой в тряпки ногой.
— Брат не дал ему поймать меня, а потом прибежал Ки и отвлек зверя, а Брат убил…
— Я убить. Брат не убить до смерти.
Оба мальчика вытаращили на Лхел глаза.
— Ты? Но… но как? — спросил Тобин. Лхел фыркнула.
— Я ведьма. — Она опустилась на колени и взяла лицо Тобина в шершавые ладони. — Ты поранен, кееса?
— Нет.
— А ты? — Лхел протянула руку и коснулась царапины на шее Ки.
Тот помотал головой.
— Хорошо. — Лхел улыбнулась, показав дырки на месте отсутствующих зубов. — Ты храбрый друг для Тобин. Голос у тебя есть, кееса?
Ки покраснел.
— Я не знаю, как разговаривать с ведьмой.
— Может, скажешь «Привет, ведьма»?
Ки встал на колени и отвесил Лхел поклон, как будто она была знатной дамой.
— Привет, мистрис Лхел. И спасибо! Я твой должник. Лхел положила руку на лоб Ки. На мгновение Тобину показалось, что он видит в ее глазах печаль, и в животе у него словно зашевелилось что-то холодное. Однако выражение лица ведьмы переменилось, когда она повернулась и обняла Тобина. Он мужественно вытерпел ласку: от Лхел по-прежнему не слишком приятно пахло.
Лхел на мгновение крепко прижала его к себе и прошептала:
— Хороший кееса… Ты быть добрым к нему? Оберегать его?
— Оберегать его? От кого?
— Ты знать, когда приходит время. — Лхел коснулась пальцем груди Тобина. — Ты держать здесь, не забыть.
— Не забуду.
Тобин отстранился от Лхел. Брат стоял теперь совсем рядом, так что до него легко было дотянуться. Так Тобин и поступил: ему хотелось поблагодарить Брата за помощь. Как всегда, рука его не коснулась тела там, где оно, казалось, было, — он ощутил лишь дуновение холодного воздуха.
— Как ты узнала, что мы здесь? — спросил Ки.
— Я видеть вас много раз и знать, какой добрый друг у мой Тобин. Вы быть вместе славные воины. — Лхел коснулась своего лба. — Я видеть здесь. — Она посмотрела на Тобина, потом махнула рукой в сторону замка. — Ты получил новый учитель. Нравится тебе?
— Нет. Он занимается магией, но не такой, как ты. По большей части он учит нас читать и считать.
— Он пытался учить нас и танцевать тоже, — вмешался Ки, — только он похож на цаплю на льду. Ты пойдешь с нами в замок, мистрис? Мне не пристало предлагать тебе гостеприимство, но ты спасла мне жизнь. Ночи стали холодными, а повариха обещала испечь пирог с дичью. Лхел похлопала Ки по плечу.
— Нет, они меня не знать. Не рассказывать, ладно?
— Ни за что! — Ки заговорщицки улыбнулся Тобину. Рассказы о ведьме были замечательным секретом, сама ведьма — сокровищем, на которое даже не приходилось надеяться.
— Нам пора домой. — Тобин бросил тревожный взгляд на небо: горы уже стали черными тенями на фоне красно-золотых облаков. — Теперь, когда мы тебя нашли, можно нам снова побывать у тебя? Ты говорила, что будешь моей учительницей.
— Время придет, но не теперь. — Лхел сунула два пальца в рот и пронзительно свистнула. Убежавшие кони сразу появились на дороге, волоча за собой поводья. — Но в гости вы приходить.
— Куда? Как нам тебя найти?
— Вы искать. Вы находить. — С этими словами Лхел бесшумно сделала шаг в сторону и исчезла в сгущающейся темноте.
— Клянусь Пламенем! — Ки в возбуждении подпрыгнул и хлопнул Тобина по плечу. — Она в точности такая, как ты говорил! Настоящая ведьма! Она убила барса, даже не прикоснувшись к нему! И она предсказала наше будущее, ты слышал? Славные воины! — Ки нанес яростный удар какому-то воображаемому будущему врагу, но тут же охнул от боли. Впрочем, надолго его это не остановило. — Мы с тобой вместе! Принц и его оруженосец!
Тобин протянул руку, и Ки сжал ее в своих.
— Вместе. Но мы не можем ни о чем рассказать, — напомнил ему Тобин, слишком хорошо знакомый с манерой Ки выбалтывать все, что знает.
— Клянусь честью, принц Тобин, я не подведу! От меня под пыткой ничего не узнают! А именно это ждет нас, когда мы доберемся до дома. — Ки печально оглядел свою порванную тунику. — Как мы все объясним? Если Нари узнает, она никогда больше не выпустит нас из дому.
Тобин закусил губу, понимая, что Ки прав. Несмотря на поддержку Аркониэля, им все еще приходилось преодолевать привычку Нари постоянно присматривать за мальчиками и беспокоиться, если их долго не было видно. Мысль о том, чтобы лишиться хоть одного дня только что обретенной свободы, была для Тобина невыносимой.
— Мы просто скажем, что Дракон понес и ты с него свалился. Это даже не будет ложью.
Глава 29
Риус вернулся в Эро еще до конца месяца, снова оставив Аркониэля и Фарина присматривать за мальчиками.
Теперь, когда распорядок занятий был установлен в соответствии с его желаниями и желаниями его юных воспитанников, Аркониэль, к своему удовольствию, обнаружил, что располагает временем для собственных изысканий. Айе всегда было достаточно путешествовать из одного поместья в другое, собирая по пути идеи и предлагая свое искусство тем, кто в нем нуждался и мог заплатить за услуги.
Аркониэль же всегда мечтал о месте, где мог бы заняться исследованиями и созданием новых заклинаний. Теперь, по милости Иллиора, он получил и возможность, и средства для этого.
К концу кеммина комнаты на третьем этаже наконец были приведены в порядок, и Аркониэль получил в свое распоряжение две из них: маленькую уютную спальню и примыкающую к ней просторную комнату с высоким потолком. За то, что молодой волшебник взял на себя обязанности воспитателя, князь Риус предоставил ему практически неограниченные средства для приобретения всего, что было необходимо для занятий магией.
Впервые в своей бродячей жизни Аркониэль имел и время, и возможность заняться более сложной магией. Еще задолго до того, как на стенах верхнего этажа высохла штукатурка, он начал оборудовать то, что в мечтах называл своей мастерской. В течение нескольких следующих месяцев почти ежедневно прибывали ящики, полные книг и инструментов, которые Аркониэль видел в разных местах во время своих путешествий с Айей. Из литейных мастерских и кузниц Илани ему слали ступки, тигли, реторты для алхимических опытов и составления магических снадобий. В Алестуне Аркониэль купил столы, жаровни, инструменты, требующиеся для оборудования мастерской, а в копи северных территорий отправил заказ на прекрасные чистые кристаллы хрусталя. По его просьбе другие волшебники присылали ему травы, руды и другие редкие ингредиенты, которые было невозможно найти поблизости от замка. Аркониэль начал подумывать о том, не попросить ли в свое распоряжение еще одну комнату. В благодарность за щедрость Риуса Аркониэль стал снабжать обитателей замка всеми целебными снадобьями, рецепты которых только знал,
Поскольку доверять письмам новости о Тобине Аркониэль не решался, его длинные послания к Айе были заполнены новостями об успехах, надеждах и планах в области магии. Нечастые ответы старой волшебницы содержали похвалы и поощрение.
«Такой может стать Третья Ореска, — писала она, с осторожностью выбирая слова. — Не одинокий волшебник, работающий в глуши, а многие, передающие знания друг другу и следующим поколениям на общую пользу. Думаю, что когда в следующий раз мы встретимся, ты покажешь мне много новинок».
Аркониэль не сомневался, что оправдает ее ожидания и порадует наставницу чем-нибудь более существенным, чем новое заклинание для разжигания огня.
Первый сильный снегопад в этом году случился на пятую ночь цинрина. Утром следующего дня мир предстал как изумительный контраст черного и белого под небом, сияющим глубокой синевой. Смирно сидеть за уроками, когда за окном расстилается столь манящий пейзаж, мальчики были абсолютно не способны. Покачав головой, Аркониэль отпустил их, а сам отправился в свою мастерскую удовлетворять свою исследовательскую страсть. Скоро со двора до него донеслись взрывы смеха. Выглянув в окно, молодой волшебник увидел, что Фарин и мальчики соорудили на лужайке перед воротами снежную крепость. Склон ближайшего к ним холма выглядел, как залежь чистейшей белой соли. Только там, где мальчики катали снежные шары, ровная поверхность была испещрена рытвинами, заполненными голубыми тенями. И дорога, и мост исчезли под пышным снежным покровом. Только река сопротивлялась зиме, извиваясь, как черная змея, между белыми берегами.
Снова раздался смех, потом вопль Фарина. Похоже, Ки только что научил Тобина играть в снежки. Сооружение снежной крепости прекратилось, разгорелась битва. Аркониэль испытал искушение спуститься и принять в ней участие, но тишина в теплой мастерской все же оказалась слишком соблазнительной.
Первый шаг в создании любого заклинания, как учила его Айя, — представить себе желаемый результат. Так же действовали и уже известные заклинания: чтобы разжечь огонь, нужно вообразить пламя, а потом сосредоточить волю на претворении желания в реальность.
Создание нового заклинания состояло всего лишь в том, чтобы найти промежуточные шаги между целью и ее осуществлением.
Сначала, пока Аркониэль увлеченно обустраивал свое новое жилище и осваивал роль наставника, он лишь немного занимался алхимией и другими известными ему науками, оттачивая те умения, которыми уже обладал. Теперь же, когда установился определенный порядок в его занятиях с Тобином, а зима сделала уединение в замке полным, Аркониэль обнаружил, что все чаще думает о своей встрече с Лхел. Поразительная сила ее сексуальности постоянно тревожила теперь его сны, он ощущал жар ее тела, чувствовал мускусный, звериный запах.
Каждый раз Аркониэль просыпался в панике, обливаясь потом. Хотя при свете дня можно было рационально объяснить сны своеволием молодого тела, одного воспоминания о прикосновениях Лхел было достаточно, чтобы Аркониэль почувствовал себя больным от беспокойства.
Сегодня к воспоминаниям о том дне Аркониэля вернула не чувственность, а мысли о совершенном в тот день в лесу Лхел чуде.
Проекция человеческого изображения была известна волшебникам, хоть научиться этому удавалось не всем, однако Айя обладала необходимым умением, да и сам Аркониэль иногда добивался определенного успеха. Однако магия Орески передавала лишь изображение самого волшебника, обычно не очень отчетливое и неестественное, похожее на призрак, явившийся при дневном свете. В тот день у дороги Аркониэль видел Лхел как бы сквозь овальное окно, свет, падавший на нее, был дневным светом, и молодой волшебник разглядел болото у Лхел за спиной, еще не зная, что такое болото существует. Его собственное воображение не могло породить такие разнообразные детали. Лхел показала ему себя и все, что было вокруг, так отчетливо, словно создала дыру в воздухе.
Дыра в воздухе…
Именно такой образ возник перед Аркониэлем в момент пробуждения на рассвете. До сих пор он пытался преобразовать заклинание исчезновения, заставляя его соединить передачу формы с движением. Ничего даже похожего на магию Лхел ему достичь не удавалось.
Этим утром его посетила новая идея, озарение, рожденное сновидением. Во сне он снова увидел Лхел, плавающую в зеленоватом свете, совсем не похожем на солнечный свет поляны, на которой он стоял. Лхел, нагая, манила его к себе, словно предлагая войти в сияющий овал и оказаться с ней рядом, не преодолевая разделяющего их расстояния. Во сне Аркониэлю привиделся своего рода сотканный из зеленого света туннель, соединивший их. Ему показалось, что он вот-вот узнает желанный секрет, но образ нагой ведьмы снова поглотил все его внимание, и молодой волшебник проснулся с сильно колотящимся сердцем и болью в паху.
Теперь, сидя в мастерской и обдумывая все это, Аркониэль вспомнил давно забытое и, казалось бы, не имеющее никакого отношения к его теперешним заботам событие. Однажды они с Айей осматривали гулкие туннели у подножия древней горы далеко на севере. Туннели показались ему похожими на ходы, прорытые гигантским кротом, только стены их были гладкими, как стекло. Айя тогда сказала, что их каким-то образом создала сама гора, и в доказательство показала куски обсидиана, пронизанные узкими сквозными отверстиями — прообразом туннелей. Когда Аркониэль, усевшись на табурет у стола, попытался вспомнить детали сна, его естество снова отреагировало. Приказав телу вести себя прилично, молодой волшебник сосредоточился на воображаемой дыре в воздухе… нет, туннеле! Представить его себе было легко, но как создать нечто подобное, если нет даже смутных догадок, каким образом это удалось сделать горе? За время всех своих странствий с Айей Аркониэль ни разу не видел ничего сходного с тем, что теперь представлялось его умственному взору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Ну… да. Надеюсь, ты не возражаешь. Я рассказал другу… Он никогда не видел ведьмы. И… и ты говорила, что научишь меня разным вещам, — уныло закончил Тобин, не видя в сумерках, сердится на него Лхел или нет.
— А вместо Лхел вас находить большой маскар. — Ведьма ткнула в бок барса обернутой в тряпки ногой.
— Брат не дал ему поймать меня, а потом прибежал Ки и отвлек зверя, а Брат убил…
— Я убить. Брат не убить до смерти.
Оба мальчика вытаращили на Лхел глаза.
— Ты? Но… но как? — спросил Тобин. Лхел фыркнула.
— Я ведьма. — Она опустилась на колени и взяла лицо Тобина в шершавые ладони. — Ты поранен, кееса?
— Нет.
— А ты? — Лхел протянула руку и коснулась царапины на шее Ки.
Тот помотал головой.
— Хорошо. — Лхел улыбнулась, показав дырки на месте отсутствующих зубов. — Ты храбрый друг для Тобин. Голос у тебя есть, кееса?
Ки покраснел.
— Я не знаю, как разговаривать с ведьмой.
— Может, скажешь «Привет, ведьма»?
Ки встал на колени и отвесил Лхел поклон, как будто она была знатной дамой.
— Привет, мистрис Лхел. И спасибо! Я твой должник. Лхел положила руку на лоб Ки. На мгновение Тобину показалось, что он видит в ее глазах печаль, и в животе у него словно зашевелилось что-то холодное. Однако выражение лица ведьмы переменилось, когда она повернулась и обняла Тобина. Он мужественно вытерпел ласку: от Лхел по-прежнему не слишком приятно пахло.
Лхел на мгновение крепко прижала его к себе и прошептала:
— Хороший кееса… Ты быть добрым к нему? Оберегать его?
— Оберегать его? От кого?
— Ты знать, когда приходит время. — Лхел коснулась пальцем груди Тобина. — Ты держать здесь, не забыть.
— Не забуду.
Тобин отстранился от Лхел. Брат стоял теперь совсем рядом, так что до него легко было дотянуться. Так Тобин и поступил: ему хотелось поблагодарить Брата за помощь. Как всегда, рука его не коснулась тела там, где оно, казалось, было, — он ощутил лишь дуновение холодного воздуха.
— Как ты узнала, что мы здесь? — спросил Ки.
— Я видеть вас много раз и знать, какой добрый друг у мой Тобин. Вы быть вместе славные воины. — Лхел коснулась своего лба. — Я видеть здесь. — Она посмотрела на Тобина, потом махнула рукой в сторону замка. — Ты получил новый учитель. Нравится тебе?
— Нет. Он занимается магией, но не такой, как ты. По большей части он учит нас читать и считать.
— Он пытался учить нас и танцевать тоже, — вмешался Ки, — только он похож на цаплю на льду. Ты пойдешь с нами в замок, мистрис? Мне не пристало предлагать тебе гостеприимство, но ты спасла мне жизнь. Ночи стали холодными, а повариха обещала испечь пирог с дичью. Лхел похлопала Ки по плечу.
— Нет, они меня не знать. Не рассказывать, ладно?
— Ни за что! — Ки заговорщицки улыбнулся Тобину. Рассказы о ведьме были замечательным секретом, сама ведьма — сокровищем, на которое даже не приходилось надеяться.
— Нам пора домой. — Тобин бросил тревожный взгляд на небо: горы уже стали черными тенями на фоне красно-золотых облаков. — Теперь, когда мы тебя нашли, можно нам снова побывать у тебя? Ты говорила, что будешь моей учительницей.
— Время придет, но не теперь. — Лхел сунула два пальца в рот и пронзительно свистнула. Убежавшие кони сразу появились на дороге, волоча за собой поводья. — Но в гости вы приходить.
— Куда? Как нам тебя найти?
— Вы искать. Вы находить. — С этими словами Лхел бесшумно сделала шаг в сторону и исчезла в сгущающейся темноте.
— Клянусь Пламенем! — Ки в возбуждении подпрыгнул и хлопнул Тобина по плечу. — Она в точности такая, как ты говорил! Настоящая ведьма! Она убила барса, даже не прикоснувшись к нему! И она предсказала наше будущее, ты слышал? Славные воины! — Ки нанес яростный удар какому-то воображаемому будущему врагу, но тут же охнул от боли. Впрочем, надолго его это не остановило. — Мы с тобой вместе! Принц и его оруженосец!
Тобин протянул руку, и Ки сжал ее в своих.
— Вместе. Но мы не можем ни о чем рассказать, — напомнил ему Тобин, слишком хорошо знакомый с манерой Ки выбалтывать все, что знает.
— Клянусь честью, принц Тобин, я не подведу! От меня под пыткой ничего не узнают! А именно это ждет нас, когда мы доберемся до дома. — Ки печально оглядел свою порванную тунику. — Как мы все объясним? Если Нари узнает, она никогда больше не выпустит нас из дому.
Тобин закусил губу, понимая, что Ки прав. Несмотря на поддержку Аркониэля, им все еще приходилось преодолевать привычку Нари постоянно присматривать за мальчиками и беспокоиться, если их долго не было видно. Мысль о том, чтобы лишиться хоть одного дня только что обретенной свободы, была для Тобина невыносимой.
— Мы просто скажем, что Дракон понес и ты с него свалился. Это даже не будет ложью.
Глава 29
Риус вернулся в Эро еще до конца месяца, снова оставив Аркониэля и Фарина присматривать за мальчиками.
Теперь, когда распорядок занятий был установлен в соответствии с его желаниями и желаниями его юных воспитанников, Аркониэль, к своему удовольствию, обнаружил, что располагает временем для собственных изысканий. Айе всегда было достаточно путешествовать из одного поместья в другое, собирая по пути идеи и предлагая свое искусство тем, кто в нем нуждался и мог заплатить за услуги.
Аркониэль же всегда мечтал о месте, где мог бы заняться исследованиями и созданием новых заклинаний. Теперь, по милости Иллиора, он получил и возможность, и средства для этого.
К концу кеммина комнаты на третьем этаже наконец были приведены в порядок, и Аркониэль получил в свое распоряжение две из них: маленькую уютную спальню и примыкающую к ней просторную комнату с высоким потолком. За то, что молодой волшебник взял на себя обязанности воспитателя, князь Риус предоставил ему практически неограниченные средства для приобретения всего, что было необходимо для занятий магией.
Впервые в своей бродячей жизни Аркониэль имел и время, и возможность заняться более сложной магией. Еще задолго до того, как на стенах верхнего этажа высохла штукатурка, он начал оборудовать то, что в мечтах называл своей мастерской. В течение нескольких следующих месяцев почти ежедневно прибывали ящики, полные книг и инструментов, которые Аркониэль видел в разных местах во время своих путешествий с Айей. Из литейных мастерских и кузниц Илани ему слали ступки, тигли, реторты для алхимических опытов и составления магических снадобий. В Алестуне Аркониэль купил столы, жаровни, инструменты, требующиеся для оборудования мастерской, а в копи северных территорий отправил заказ на прекрасные чистые кристаллы хрусталя. По его просьбе другие волшебники присылали ему травы, руды и другие редкие ингредиенты, которые было невозможно найти поблизости от замка. Аркониэль начал подумывать о том, не попросить ли в свое распоряжение еще одну комнату. В благодарность за щедрость Риуса Аркониэль стал снабжать обитателей замка всеми целебными снадобьями, рецепты которых только знал,
Поскольку доверять письмам новости о Тобине Аркониэль не решался, его длинные послания к Айе были заполнены новостями об успехах, надеждах и планах в области магии. Нечастые ответы старой волшебницы содержали похвалы и поощрение.
«Такой может стать Третья Ореска, — писала она, с осторожностью выбирая слова. — Не одинокий волшебник, работающий в глуши, а многие, передающие знания друг другу и следующим поколениям на общую пользу. Думаю, что когда в следующий раз мы встретимся, ты покажешь мне много новинок».
Аркониэль не сомневался, что оправдает ее ожидания и порадует наставницу чем-нибудь более существенным, чем новое заклинание для разжигания огня.
Первый сильный снегопад в этом году случился на пятую ночь цинрина. Утром следующего дня мир предстал как изумительный контраст черного и белого под небом, сияющим глубокой синевой. Смирно сидеть за уроками, когда за окном расстилается столь манящий пейзаж, мальчики были абсолютно не способны. Покачав головой, Аркониэль отпустил их, а сам отправился в свою мастерскую удовлетворять свою исследовательскую страсть. Скоро со двора до него донеслись взрывы смеха. Выглянув в окно, молодой волшебник увидел, что Фарин и мальчики соорудили на лужайке перед воротами снежную крепость. Склон ближайшего к ним холма выглядел, как залежь чистейшей белой соли. Только там, где мальчики катали снежные шары, ровная поверхность была испещрена рытвинами, заполненными голубыми тенями. И дорога, и мост исчезли под пышным снежным покровом. Только река сопротивлялась зиме, извиваясь, как черная змея, между белыми берегами.
Снова раздался смех, потом вопль Фарина. Похоже, Ки только что научил Тобина играть в снежки. Сооружение снежной крепости прекратилось, разгорелась битва. Аркониэль испытал искушение спуститься и принять в ней участие, но тишина в теплой мастерской все же оказалась слишком соблазнительной.
Первый шаг в создании любого заклинания, как учила его Айя, — представить себе желаемый результат. Так же действовали и уже известные заклинания: чтобы разжечь огонь, нужно вообразить пламя, а потом сосредоточить волю на претворении желания в реальность.
Создание нового заклинания состояло всего лишь в том, чтобы найти промежуточные шаги между целью и ее осуществлением.
Сначала, пока Аркониэль увлеченно обустраивал свое новое жилище и осваивал роль наставника, он лишь немного занимался алхимией и другими известными ему науками, оттачивая те умения, которыми уже обладал. Теперь же, когда установился определенный порядок в его занятиях с Тобином, а зима сделала уединение в замке полным, Аркониэль обнаружил, что все чаще думает о своей встрече с Лхел. Поразительная сила ее сексуальности постоянно тревожила теперь его сны, он ощущал жар ее тела, чувствовал мускусный, звериный запах.
Каждый раз Аркониэль просыпался в панике, обливаясь потом. Хотя при свете дня можно было рационально объяснить сны своеволием молодого тела, одного воспоминания о прикосновениях Лхел было достаточно, чтобы Аркониэль почувствовал себя больным от беспокойства.
Сегодня к воспоминаниям о том дне Аркониэля вернула не чувственность, а мысли о совершенном в тот день в лесу Лхел чуде.
Проекция человеческого изображения была известна волшебникам, хоть научиться этому удавалось не всем, однако Айя обладала необходимым умением, да и сам Аркониэль иногда добивался определенного успеха. Однако магия Орески передавала лишь изображение самого волшебника, обычно не очень отчетливое и неестественное, похожее на призрак, явившийся при дневном свете. В тот день у дороги Аркониэль видел Лхел как бы сквозь овальное окно, свет, падавший на нее, был дневным светом, и молодой волшебник разглядел болото у Лхел за спиной, еще не зная, что такое болото существует. Его собственное воображение не могло породить такие разнообразные детали. Лхел показала ему себя и все, что было вокруг, так отчетливо, словно создала дыру в воздухе.
Дыра в воздухе…
Именно такой образ возник перед Аркониэлем в момент пробуждения на рассвете. До сих пор он пытался преобразовать заклинание исчезновения, заставляя его соединить передачу формы с движением. Ничего даже похожего на магию Лхел ему достичь не удавалось.
Этим утром его посетила новая идея, озарение, рожденное сновидением. Во сне он снова увидел Лхел, плавающую в зеленоватом свете, совсем не похожем на солнечный свет поляны, на которой он стоял. Лхел, нагая, манила его к себе, словно предлагая войти в сияющий овал и оказаться с ней рядом, не преодолевая разделяющего их расстояния. Во сне Аркониэлю привиделся своего рода сотканный из зеленого света туннель, соединивший их. Ему показалось, что он вот-вот узнает желанный секрет, но образ нагой ведьмы снова поглотил все его внимание, и молодой волшебник проснулся с сильно колотящимся сердцем и болью в паху.
Теперь, сидя в мастерской и обдумывая все это, Аркониэль вспомнил давно забытое и, казалось бы, не имеющее никакого отношения к его теперешним заботам событие. Однажды они с Айей осматривали гулкие туннели у подножия древней горы далеко на севере. Туннели показались ему похожими на ходы, прорытые гигантским кротом, только стены их были гладкими, как стекло. Айя тогда сказала, что их каким-то образом создала сама гора, и в доказательство показала куски обсидиана, пронизанные узкими сквозными отверстиями — прообразом туннелей. Когда Аркониэль, усевшись на табурет у стола, попытался вспомнить детали сна, его естество снова отреагировало. Приказав телу вести себя прилично, молодой волшебник сосредоточился на воображаемой дыре в воздухе… нет, туннеле! Представить его себе было легко, но как создать нечто подобное, если нет даже смутных догадок, каким образом это удалось сделать горе? За время всех своих странствий с Айей Аркониэль ни разу не видел ничего сходного с тем, что теперь представлялось его умственному взору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71