Подавив смех, он серьезно сказал:
— Среди моих друзей не было ни одной крысы.
— А теперь будет! Да, да, да, я буду твой очень друг! — И Диггер, стоя на задних лапах, исполнил какой-то веселый, зажигательный танец. — Друг, друг, друг, навеки твой я друг! А поесть у тебя что нибудь есть? — неожиданно осведомился он.
— Нет.
— Нет ни огрызка яблока, ни сладкой дынной корочки?
— Увы.
— Гм-м? — вздохнул Диггер разочарованно и принялся карабкаться на сундук.
— А тут что?
— Эй, смотри осторожней, не опрокинь.
— Гм-м, — Диггер обошел вокруг чаши. Какая красивая, какая сверкает! А там не винцо? Я очень люблю винцо!
— Там подогретое вино, но я не думаю, что оно тебе достанется.
— Ну хоть один глоточек, а? Совсем малюсенький?
— Ну хорошо, только очень маленький, — согласился Гэйлон, принимаясь вытирать клинок мягкой сухой тряпочкой. Это было, безусловно, выдающееся изделие. Он, конечно, помогал, однако двух мнений быть не могло — это был настоящий шедевр Сезрана. Они не спали несколько дней, забывая даже поесть. Гэйлон все еще помнил громкое, непрекращающееся пыхтенье кузнечных мехов, качать которые Сезран доверил Гэйлону, свинцовую тяжесть в мышцах и металлический привкус во рту. На этот раз не было никакой магии, никакого Волшебства, кроме волшебства точного глаза, умелых рук старика и Превосходного знания материала, которому Сезран уверенно придавал Необходимую форму. Любуясь полированным металлом, Гэйлон повернул клинок так, чтобы в нем отражалось желтое пламя свечи.
— Что скажешь, Диггер? — Он щелкнул по закаленной стали ногтем, и меч зазвенел нежно и мелодично. — Разве он не прекрасен?
Ответа не было.
Гэйлон повернулся к сундуку и сначала не увидел ничего. Чаша По-прежнему стояла на месте, и только потом Гэйлон увидел неподвижное серое тельце, лежащее в ее тени.
— Диггер?
Гэйлон отложил оружие и взял в руки все еще теплое тело. Голова Диггера безжизненно повисла, а в красных глазах-бусинках больше не было искорок.
— Диггер? — прошептал Гэйлон, чувствуя необъяснимую печаль.
Затем его охватил страх, внезапный ледяной страх, и Гэйлон выскочил в коридор. Как сумасшедший промчался он мрачными коридорами и сломал ноготь, пытаясь открыть защелку на двери спальни Дэрина. Прежде чем он сумел открыть ее, прошла целая вечность.
В полутемной спальне горел на столе огарок свечи. Рядом с ним стояла недопитая глиняная кружка с вином. Дэрин неподвижно лежал на тюфяке поверх одеяла.
— Дэрин! — закричал Гэйлон, хватая герцога за плечи и начиная трясти. — Дэрин!!!
Он приподнял его и голова Дэрина качнулась назад. Потом он открыл глаза.
— Что? случилось?
Гэйлон упал на колени возле кровати и зарылся лицом в грубое шерстяное одеяло. Сердце все еще отчаянно стучало в груди, и он никак не мог отдышаться.
— Гэйлон?
— Я? я думал, он убил тебя.
— Кто?
— Сезран. Он принес мне подогретое вино в золотой чаше. Оно было отравлено! — Колени его все еще тряслись, но юноша встал, чтобы видеть лицо Дэрина, наполовину закрытое широкой седеющей бородой. В глазах герцога не было ни удивления, ни испуга.
— И что?
— Это все, что ты можешь сказать?
— Успокойся, возьми себя в руки. Сначала он принес вино мне.
— Ты знал, что оно отравлено?
— Знал. Только я не догадался, что он сделает после того, как я снова отверг его подарок.
— Подарок? Снова? Что это значит, Дэрин? Я не понимаю?
— Ну, это не совсем подарок. Если быть точным, то это было что-то вроде взятки.
— За что? И почему?
Дэрин на мгновение замялся.
— Если ты не пил вина, откуда ты узнал про яд?
— Диггер упросил дать ему немного. Я точил меч.
— Говорящая крыса?
— Он был вечно голоден и всюду совал свой нос. И вот теперь он умер. Но ты не ответил мне. Чего добивался от тебя Сезран?
— Не думай о нем плохо, Гэйлон. Он пошел на это только потому, что боится тебя.
— Почему боится? И почему ты не ответил на мой вопрос?
Искалеченная рука Дэрина шевельнулась, и он коснулся ею руки юноши.
— Пора. Ты заслуживаешь знать правду. Незадолго до смерти твой отец доверил мне некий меч, который я должен был передать тебе, когда ты взойдешь на трон.
— Кингслэйер, — произнес Гэйлон.
— Ты знаешь об этом?
— Немного. В «Книге Камней» есть один отрывок, в котором упоминается о Наследии Орима. Кингслэйер был вручен Рыжим Королям и передавался ими от отца к сыну на протяжении столетий. Отец никогда не упоминал о нем, и я решил, что это просто одна из легенд.
— Этот меч существует. Я держал его в руках, я чувствовал его мощь.
— А какое отношение все это имеет к Сезрану?
— Он боится, что оружие попадет в твои руки. Это он когда-то сделал его и считает своим по праву.
Гэйлон кивнул:
— Тогда пусть забирает. Мне не нужно ни капли его могущества.
— Ты не знаешь, что говоришь.
— Этот меч обратился против своего хозяина и убил его, Дэрин. Это Кингслэйер — Убийца Королей.
— Орим был плохим королем?
— Нет. Припомни свои уроки, учитель. В летописях говорится, что Орим был вполне сносным владыкой, может быть, чересчур самолюбивым? но только до тех пор, пока этот меч не попал к нему в руки. Под его влиянием Орим превратился в тирана и убийцу.
— Хорошо, хорошо, но тебе ни к чему повторять его ошибки. Признаю, что сначала я думал, что будет лучше, если ты никогда не узнаешь о мече, однако в борьбе с Фейдиром это может оказаться твоей единственной возможностью вернуть трон короля Рейса.
Гэйлон покачал головой, и Дэрин сказал довольно резко:
— Гэйлон, твой отец хотел, чтобы ты получил Кингслэйер.
— У моего отца не было Колдовского Камня. Он не мог знать? — Гэйлон вдруг улыбнулся. — Он принадлежит Сезрану. Я видел, как он работает, Дэрин. Если у этого сурового старика и есть в этой жизни какая-то радость, так это когда он раздувает свой горн и берет в руки молот. Он уже дал мне в руки меч. Пусть Кингслэйер останется ему. Я думаю, что так будет лучше всего.
— Ради своего отца, Гэйлон, хотя бы возьми меч в руки? хотя бы один раз.
— Нет. Иногда мне не удается справиться с теми силами, которыми я уже обладаю. Не отягощай меня лишним грузом.
— Я спрятал меч перед отъездом из Каслкипа. Позволь мне хотя бы сказать тебе, где он находится.
— Я не хочу этого знать. Не надо говорить мне об этом. Скажи лучше Сезрану — пусть забирает его? — Принц помолчал и добавил:
— В одном ты прав: мне пора вернуться в замок. У меня никогда не будет силы больше, чем теперь, и я должен попробовать вернуть себе корону. Пойдешь ли ты со мной?
Герцог откинулся на подушку и закрыл глаза.
— Нет, — вымолвил он с трудом.
— Я так и думал, — Гэйлон глубоко вздохнул. — С моей стороны было глупо пытаться удерживать тебя, Дэрин. Теперь я это понял. Это твоя жизнь. Я освобождаю тебя от всех обязанностей и обещаний, которые ты дал отцу. Ты сделал для меня все, что мог.
Внезапный спазм стиснул его горло, и принц хрипло сказал:
— Мне будет очень тебя не хватать, друг.
И, на мгновение прижавшись губами к изувеченной руке Дэрина, принц выбежал из комнаты.
Дэрин ничего не успел сказать юноше. Его глаза были закрыты, но из-под ресниц выступила слеза и, скользнув по виску, исчезла в спутанных волосах за ухом герцога.
Гэйлон вернулся в свою спальню, и она показалась ему унылой и пустой. Огонь медленно умирал в очаге. Юноша взял чашу с остатками отравленного вина и вылил его на угли. Затем он сложил из дров невысокий погребальный костер, слегка раздвинув золу. Поверх дров он положил тельце Диггера, действуя осторожно, как будто боялся его разбудить. Один взгляд — и дрова вспыхнули. Некоторое время Гэйлон бездумно смотрел в огонь. Потом, когда тонкие дрова прогорели, он положил в огонь несколько толстых поленьев и начал собирать вещи.
У него было их очень немного, и довольно скоро сборы были закончены.
Лютню Дэрина он оставил на крышке сундука. Он решил не брать ее с собой. По-прежнему ни о чем не думая, он уселся на койку и смотрел, как потрескивающее пламя превращает поленья в прах.
***
— Ну вот, я здесь, — ядовито сказал Люсьен Фейдиру, появляясь на пороге.
— Какое важное дело заставило тебя поднять короля с постели в такой поздний час?
Было далеко за полночь, и Люсьен чувствовал себя усталым. Фейдир оставил его одного решать вопросы государственного управления, и заседание Совета затянулось надолго. Пустые споры и перебранка советников утомили Люсьена сверх всякой меры, но он был слишком возбужден, чтобы легко заснуть. В покои дяди он пошел неохотно и теперь стоял на толстом ковре, все еще одетый в тот же самый официальный костюм, в котором он председательствовал на Совете. Он не успел даже раздеться, даже тонкая золотая корона все еще была у него на голове, хотя и несколько набекрень. Впрочем, ее было не слишком хорошо видно в его всклокоченных светлых волосах.
Фейдир, сидя за столом, повернулся на его голос. Его веки чуть заметно дрогнули, скрывая лихорадочный блеск темных глаз.
— Расслабься, племянник, — сказал он.
Это не был приказ, хотя в звучном баритоне Фейдира и проскользнули повелительные нотки. Взяв со стола кувшин с вином, он наполнил два серебряных кубка и протянул один Люсьену.
Люсьен не то усмехнулся, не то пожаловался:
— Пожалуйста, не надо, дядя. Я слишком давно знаю тебя, чтобы попасться на эту удочку.
Фейдир довольно рассмеялся и поставил кубок на стол.
— Я только забочусь о твоем благополучии. Сегодня тебе пришлось немало потрудиться. Ты устал? ты очень устал?
— Прекрати! — Люсьен топнул ногой. — Только попробуй сделать это еще раз, и я уйду.
— Клянусь богами, Люсьен, ты иногда бываешь невыносимым! С тобой невозможно иметь дело.
— Я получил достойное воспитание, — парировал Люсьен. Когда Фейдир снова засмеялся, молодой король спросил:
— Чего ты хочешь, дядя? Меня ждет постель?
— Пустая и холодная, — закончил за него Фейдир.
Люсьен повернулся и пошел к дверям.
— Гэйлон Рейссон жив, так же как и Дэрин Госни, — бросил Фейдир ему в спину, и Люсьен остановился на полушаге. Посланник откинулся на спинку кресла. — Похоже, что ты не сумел их прикончить, — присовокупил Фейдир беспечным тоном.
Король повернулся к нему лицом:
— Это невозможно!
— И тем не менее это так.
— Но где они скрывались все эти годы?
— Судя по всему, они нашли убежище у одного мага, который в затворничестве живет на побережье, на расстоянии меньше месяца пути от Каслкипа. Один из наших солдат случайно забрел в рыбацкую деревушку на берегу и узнал обо всем этом.
— Подумать только, что все это время они были так близко! Немедленно позови сюда этого своего Нанкуса. Я сам поведу свою армию и закончу дело, которое начал.
Фейдир приподнял руку.
— Не так быстро, племянник. Я знаю этого мага. Он очень силен, и ты не сможешь тронуть их и пальцем, пока оба находятся под защитой этого колдуна.
На мгновение ему показалось, что Люсьен готов выйти из себя, однако король с годами возмужал настолько, что научился справляться со своими чувствами. Фейдир с удовольствием наблюдал, как ярость Люсьена трансформируется в расчетливую и безжалостную силу.
— Что ты предлагаешь, дядя? Может ли нам помочь твоя волшебная сила?
— Что-нибудь можно придумать, — Фейдир снова протянул Люсьену серебряный кубок. — Я даже уверен, что моя волшебная сила послужит нам очень хорошо. Пей.
Люсьен не двигался, глядя не на кубок, а на Фейдира. Старый колдун усмехнулся.
— Чего ты боишься? Яда? Это не мое оружие. Вино не убьет тебя.
— Ты сам говорил, что бывают вещи похуже смерти.
— Тогда подумай: насколько сильно ты любишь Джессмин и насколько сильно ты ненавидишь Гэйлона?
Люсьен выхватил кубок из руки Фейдира с такой поспешностью, что вино расплескалось, и на белой манжете возникло красное пятно.
— Что это, и что мне предстоит делать?
— Это сонное зелье. Ты должен заснуть и увидеть сон.
Люсьен злобно улыбнулся и приподнял кубок в насмешливом приветствии.
— Тогда за то, что лучше послужит твоим целям, дядя — за мою смерть или за смерть Гэйлона! — это был не вопрос, но тост Люсьена прозвучал как-то странно. Не глядя на Фейдира, король громко глотал снадобье.
— Что теперь? — спросил Люсьен, со стуком опуская кубок на стол.
— Ляг и расслабься — больше ничего, — проговорил Фейдир, не в силах дольше скрывать свое нетерпение.
Люсьен уселся на кровать, начиная чувствовать легкое головокружение. Внутри него зашевелился внезапный страх, но он справился с ним. Казалось, в комнате потемнело. Он почувствовал на плечах руки Фейдира, маг толкал его назад, заставляя лечь на подушки, прижимал его голову все ниже, ниже, ниже?
— Избавься от своего страха, Люсьен. Откройся для путешествия в страну снов. Я навею тебе золотые сны, о которых ты не смел и мечтать? — шептал ему на ухо мягкий, негромкий голос, без конца повторяя одни и те же слова, и Люсьен поддался. Ему все труднее становилось улавливать их смысл, и в конце концов слова превратились в мягкий, монотонный гул, убаюкивая и пьяня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
— Среди моих друзей не было ни одной крысы.
— А теперь будет! Да, да, да, я буду твой очень друг! — И Диггер, стоя на задних лапах, исполнил какой-то веселый, зажигательный танец. — Друг, друг, друг, навеки твой я друг! А поесть у тебя что нибудь есть? — неожиданно осведомился он.
— Нет.
— Нет ни огрызка яблока, ни сладкой дынной корочки?
— Увы.
— Гм-м? — вздохнул Диггер разочарованно и принялся карабкаться на сундук.
— А тут что?
— Эй, смотри осторожней, не опрокинь.
— Гм-м, — Диггер обошел вокруг чаши. Какая красивая, какая сверкает! А там не винцо? Я очень люблю винцо!
— Там подогретое вино, но я не думаю, что оно тебе достанется.
— Ну хоть один глоточек, а? Совсем малюсенький?
— Ну хорошо, только очень маленький, — согласился Гэйлон, принимаясь вытирать клинок мягкой сухой тряпочкой. Это было, безусловно, выдающееся изделие. Он, конечно, помогал, однако двух мнений быть не могло — это был настоящий шедевр Сезрана. Они не спали несколько дней, забывая даже поесть. Гэйлон все еще помнил громкое, непрекращающееся пыхтенье кузнечных мехов, качать которые Сезран доверил Гэйлону, свинцовую тяжесть в мышцах и металлический привкус во рту. На этот раз не было никакой магии, никакого Волшебства, кроме волшебства точного глаза, умелых рук старика и Превосходного знания материала, которому Сезран уверенно придавал Необходимую форму. Любуясь полированным металлом, Гэйлон повернул клинок так, чтобы в нем отражалось желтое пламя свечи.
— Что скажешь, Диггер? — Он щелкнул по закаленной стали ногтем, и меч зазвенел нежно и мелодично. — Разве он не прекрасен?
Ответа не было.
Гэйлон повернулся к сундуку и сначала не увидел ничего. Чаша По-прежнему стояла на месте, и только потом Гэйлон увидел неподвижное серое тельце, лежащее в ее тени.
— Диггер?
Гэйлон отложил оружие и взял в руки все еще теплое тело. Голова Диггера безжизненно повисла, а в красных глазах-бусинках больше не было искорок.
— Диггер? — прошептал Гэйлон, чувствуя необъяснимую печаль.
Затем его охватил страх, внезапный ледяной страх, и Гэйлон выскочил в коридор. Как сумасшедший промчался он мрачными коридорами и сломал ноготь, пытаясь открыть защелку на двери спальни Дэрина. Прежде чем он сумел открыть ее, прошла целая вечность.
В полутемной спальне горел на столе огарок свечи. Рядом с ним стояла недопитая глиняная кружка с вином. Дэрин неподвижно лежал на тюфяке поверх одеяла.
— Дэрин! — закричал Гэйлон, хватая герцога за плечи и начиная трясти. — Дэрин!!!
Он приподнял его и голова Дэрина качнулась назад. Потом он открыл глаза.
— Что? случилось?
Гэйлон упал на колени возле кровати и зарылся лицом в грубое шерстяное одеяло. Сердце все еще отчаянно стучало в груди, и он никак не мог отдышаться.
— Гэйлон?
— Я? я думал, он убил тебя.
— Кто?
— Сезран. Он принес мне подогретое вино в золотой чаше. Оно было отравлено! — Колени его все еще тряслись, но юноша встал, чтобы видеть лицо Дэрина, наполовину закрытое широкой седеющей бородой. В глазах герцога не было ни удивления, ни испуга.
— И что?
— Это все, что ты можешь сказать?
— Успокойся, возьми себя в руки. Сначала он принес вино мне.
— Ты знал, что оно отравлено?
— Знал. Только я не догадался, что он сделает после того, как я снова отверг его подарок.
— Подарок? Снова? Что это значит, Дэрин? Я не понимаю?
— Ну, это не совсем подарок. Если быть точным, то это было что-то вроде взятки.
— За что? И почему?
Дэрин на мгновение замялся.
— Если ты не пил вина, откуда ты узнал про яд?
— Диггер упросил дать ему немного. Я точил меч.
— Говорящая крыса?
— Он был вечно голоден и всюду совал свой нос. И вот теперь он умер. Но ты не ответил мне. Чего добивался от тебя Сезран?
— Не думай о нем плохо, Гэйлон. Он пошел на это только потому, что боится тебя.
— Почему боится? И почему ты не ответил на мой вопрос?
Искалеченная рука Дэрина шевельнулась, и он коснулся ею руки юноши.
— Пора. Ты заслуживаешь знать правду. Незадолго до смерти твой отец доверил мне некий меч, который я должен был передать тебе, когда ты взойдешь на трон.
— Кингслэйер, — произнес Гэйлон.
— Ты знаешь об этом?
— Немного. В «Книге Камней» есть один отрывок, в котором упоминается о Наследии Орима. Кингслэйер был вручен Рыжим Королям и передавался ими от отца к сыну на протяжении столетий. Отец никогда не упоминал о нем, и я решил, что это просто одна из легенд.
— Этот меч существует. Я держал его в руках, я чувствовал его мощь.
— А какое отношение все это имеет к Сезрану?
— Он боится, что оружие попадет в твои руки. Это он когда-то сделал его и считает своим по праву.
Гэйлон кивнул:
— Тогда пусть забирает. Мне не нужно ни капли его могущества.
— Ты не знаешь, что говоришь.
— Этот меч обратился против своего хозяина и убил его, Дэрин. Это Кингслэйер — Убийца Королей.
— Орим был плохим королем?
— Нет. Припомни свои уроки, учитель. В летописях говорится, что Орим был вполне сносным владыкой, может быть, чересчур самолюбивым? но только до тех пор, пока этот меч не попал к нему в руки. Под его влиянием Орим превратился в тирана и убийцу.
— Хорошо, хорошо, но тебе ни к чему повторять его ошибки. Признаю, что сначала я думал, что будет лучше, если ты никогда не узнаешь о мече, однако в борьбе с Фейдиром это может оказаться твоей единственной возможностью вернуть трон короля Рейса.
Гэйлон покачал головой, и Дэрин сказал довольно резко:
— Гэйлон, твой отец хотел, чтобы ты получил Кингслэйер.
— У моего отца не было Колдовского Камня. Он не мог знать? — Гэйлон вдруг улыбнулся. — Он принадлежит Сезрану. Я видел, как он работает, Дэрин. Если у этого сурового старика и есть в этой жизни какая-то радость, так это когда он раздувает свой горн и берет в руки молот. Он уже дал мне в руки меч. Пусть Кингслэйер останется ему. Я думаю, что так будет лучше всего.
— Ради своего отца, Гэйлон, хотя бы возьми меч в руки? хотя бы один раз.
— Нет. Иногда мне не удается справиться с теми силами, которыми я уже обладаю. Не отягощай меня лишним грузом.
— Я спрятал меч перед отъездом из Каслкипа. Позволь мне хотя бы сказать тебе, где он находится.
— Я не хочу этого знать. Не надо говорить мне об этом. Скажи лучше Сезрану — пусть забирает его? — Принц помолчал и добавил:
— В одном ты прав: мне пора вернуться в замок. У меня никогда не будет силы больше, чем теперь, и я должен попробовать вернуть себе корону. Пойдешь ли ты со мной?
Герцог откинулся на подушку и закрыл глаза.
— Нет, — вымолвил он с трудом.
— Я так и думал, — Гэйлон глубоко вздохнул. — С моей стороны было глупо пытаться удерживать тебя, Дэрин. Теперь я это понял. Это твоя жизнь. Я освобождаю тебя от всех обязанностей и обещаний, которые ты дал отцу. Ты сделал для меня все, что мог.
Внезапный спазм стиснул его горло, и принц хрипло сказал:
— Мне будет очень тебя не хватать, друг.
И, на мгновение прижавшись губами к изувеченной руке Дэрина, принц выбежал из комнаты.
Дэрин ничего не успел сказать юноше. Его глаза были закрыты, но из-под ресниц выступила слеза и, скользнув по виску, исчезла в спутанных волосах за ухом герцога.
Гэйлон вернулся в свою спальню, и она показалась ему унылой и пустой. Огонь медленно умирал в очаге. Юноша взял чашу с остатками отравленного вина и вылил его на угли. Затем он сложил из дров невысокий погребальный костер, слегка раздвинув золу. Поверх дров он положил тельце Диггера, действуя осторожно, как будто боялся его разбудить. Один взгляд — и дрова вспыхнули. Некоторое время Гэйлон бездумно смотрел в огонь. Потом, когда тонкие дрова прогорели, он положил в огонь несколько толстых поленьев и начал собирать вещи.
У него было их очень немного, и довольно скоро сборы были закончены.
Лютню Дэрина он оставил на крышке сундука. Он решил не брать ее с собой. По-прежнему ни о чем не думая, он уселся на койку и смотрел, как потрескивающее пламя превращает поленья в прах.
***
— Ну вот, я здесь, — ядовито сказал Люсьен Фейдиру, появляясь на пороге.
— Какое важное дело заставило тебя поднять короля с постели в такой поздний час?
Было далеко за полночь, и Люсьен чувствовал себя усталым. Фейдир оставил его одного решать вопросы государственного управления, и заседание Совета затянулось надолго. Пустые споры и перебранка советников утомили Люсьена сверх всякой меры, но он был слишком возбужден, чтобы легко заснуть. В покои дяди он пошел неохотно и теперь стоял на толстом ковре, все еще одетый в тот же самый официальный костюм, в котором он председательствовал на Совете. Он не успел даже раздеться, даже тонкая золотая корона все еще была у него на голове, хотя и несколько набекрень. Впрочем, ее было не слишком хорошо видно в его всклокоченных светлых волосах.
Фейдир, сидя за столом, повернулся на его голос. Его веки чуть заметно дрогнули, скрывая лихорадочный блеск темных глаз.
— Расслабься, племянник, — сказал он.
Это не был приказ, хотя в звучном баритоне Фейдира и проскользнули повелительные нотки. Взяв со стола кувшин с вином, он наполнил два серебряных кубка и протянул один Люсьену.
Люсьен не то усмехнулся, не то пожаловался:
— Пожалуйста, не надо, дядя. Я слишком давно знаю тебя, чтобы попасться на эту удочку.
Фейдир довольно рассмеялся и поставил кубок на стол.
— Я только забочусь о твоем благополучии. Сегодня тебе пришлось немало потрудиться. Ты устал? ты очень устал?
— Прекрати! — Люсьен топнул ногой. — Только попробуй сделать это еще раз, и я уйду.
— Клянусь богами, Люсьен, ты иногда бываешь невыносимым! С тобой невозможно иметь дело.
— Я получил достойное воспитание, — парировал Люсьен. Когда Фейдир снова засмеялся, молодой король спросил:
— Чего ты хочешь, дядя? Меня ждет постель?
— Пустая и холодная, — закончил за него Фейдир.
Люсьен повернулся и пошел к дверям.
— Гэйлон Рейссон жив, так же как и Дэрин Госни, — бросил Фейдир ему в спину, и Люсьен остановился на полушаге. Посланник откинулся на спинку кресла. — Похоже, что ты не сумел их прикончить, — присовокупил Фейдир беспечным тоном.
Король повернулся к нему лицом:
— Это невозможно!
— И тем не менее это так.
— Но где они скрывались все эти годы?
— Судя по всему, они нашли убежище у одного мага, который в затворничестве живет на побережье, на расстоянии меньше месяца пути от Каслкипа. Один из наших солдат случайно забрел в рыбацкую деревушку на берегу и узнал обо всем этом.
— Подумать только, что все это время они были так близко! Немедленно позови сюда этого своего Нанкуса. Я сам поведу свою армию и закончу дело, которое начал.
Фейдир приподнял руку.
— Не так быстро, племянник. Я знаю этого мага. Он очень силен, и ты не сможешь тронуть их и пальцем, пока оба находятся под защитой этого колдуна.
На мгновение ему показалось, что Люсьен готов выйти из себя, однако король с годами возмужал настолько, что научился справляться со своими чувствами. Фейдир с удовольствием наблюдал, как ярость Люсьена трансформируется в расчетливую и безжалостную силу.
— Что ты предлагаешь, дядя? Может ли нам помочь твоя волшебная сила?
— Что-нибудь можно придумать, — Фейдир снова протянул Люсьену серебряный кубок. — Я даже уверен, что моя волшебная сила послужит нам очень хорошо. Пей.
Люсьен не двигался, глядя не на кубок, а на Фейдира. Старый колдун усмехнулся.
— Чего ты боишься? Яда? Это не мое оружие. Вино не убьет тебя.
— Ты сам говорил, что бывают вещи похуже смерти.
— Тогда подумай: насколько сильно ты любишь Джессмин и насколько сильно ты ненавидишь Гэйлона?
Люсьен выхватил кубок из руки Фейдира с такой поспешностью, что вино расплескалось, и на белой манжете возникло красное пятно.
— Что это, и что мне предстоит делать?
— Это сонное зелье. Ты должен заснуть и увидеть сон.
Люсьен злобно улыбнулся и приподнял кубок в насмешливом приветствии.
— Тогда за то, что лучше послужит твоим целям, дядя — за мою смерть или за смерть Гэйлона! — это был не вопрос, но тост Люсьена прозвучал как-то странно. Не глядя на Фейдира, король громко глотал снадобье.
— Что теперь? — спросил Люсьен, со стуком опуская кубок на стол.
— Ляг и расслабься — больше ничего, — проговорил Фейдир, не в силах дольше скрывать свое нетерпение.
Люсьен уселся на кровать, начиная чувствовать легкое головокружение. Внутри него зашевелился внезапный страх, но он справился с ним. Казалось, в комнате потемнело. Он почувствовал на плечах руки Фейдира, маг толкал его назад, заставляя лечь на подушки, прижимал его голову все ниже, ниже, ниже?
— Избавься от своего страха, Люсьен. Откройся для путешествия в страну снов. Я навею тебе золотые сны, о которых ты не смел и мечтать? — шептал ему на ухо мягкий, негромкий голос, без конца повторяя одни и те же слова, и Люсьен поддался. Ему все труднее становилось улавливать их смысл, и в конце концов слова превратились в мягкий, монотонный гул, убаюкивая и пьяня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55