— Что тут происходит? — прошептала Джессмин непослушными губами.
Предчувствие дурного в ней нарастало.
— Тише, — отозвался Люсьен. — Слушай!
— Мне необходимо созвать заседание Совета, — объявил Дассер, крепко сжимая в руках документы.
— Тогда вызови его членов немедленно, — потребовал Фейдир.
Его слова сопровождались недовольным ворчанием толпы. Дассер раздраженно прикрикнул на простолюдинов:
— Здесь больше ничего не будет объявлено, отправляйтесь по домам, все!
— громко обратился он к собравшимся.
Никто не сдвинулся с места, и он снова крикнул:
— Убирайтесь!
Несколько человек попятились к дверям, за ними неохотно последовали остальные.
Прошло удивительно мало времени, и тронный зал опустел. Остались только Фейдир и шесть членов Совета. Посол пошел было за ними к занавескам, отделяющим зал заседаний Совета от тронного зала, но Дассер остановил его, дерзко упершись ему в грудь рукой.
— Ты не член Совета, — сказал он строго.
— Пока? — отозвался Фейдир, остановившись на ступеньках тронного возвышения. — Оригиналы документов надежно спрятаны, Дассер! — крикнул он им вслед.
Ответом ему был стук закрывшейся двери.
Фейдир пошел к выходу, но остановился в середине зала и посмотрел вверх На галерею. Его взгляд остановился как раз в том месте, где укрылись за перилами наблюдатели.
— Люсьен! — звонко крикнул Фейдир.
Молодой лорд отпрянул назад, увлекая за собой Джессмин. Девочке почудилось, что в его глазах промелькнул страх.
— Люсьен!!! — еще громче позвал Фейдир своего племянника, и его голос разнесся по всему пустому пространству зала. — Что ты наделал!
Люсьен и не думал откликаться, и шаги Фейдира вскоре затихли в отдалении.
Когда Джессмин убедилась, что посол ушел, она немедленно повернулась к Люсьену:
— Что произошло?
Молодой человек глянул на нее. Лицо его, невыразительное и пресное сначала, слегка дрогнуло, и девочка увидела на нем то же самое выражение, которое не смогла распознать в момент, когда только увидела его на галерее. Теперь она поняла, что это было. Жалость. И еще боль.
— Как я могу рассказать тебе, малышка?
— Расскажи немедленно!
— Король и? Гэйлон — оба убиты.
Джессмин моргнула. Потом еще раз.
— Это Дэрин, — торопливо добавил Люсьен. — Это он убил обоих.
— Нет! — закричала Джессмин и изо всей силы ударила его в грудь маленьким кулачком, когда он потянулся, чтобы утешить ее.
— Это правда, маленькое верное сердечко. Мне так жаль? — начал Люсьен, но принцессы уже не было.
Джессмин мчалась по коридору, ничего не видя от слез и выбивая туфлями частую дробь по каменным плитам пола. В отчаянии она вбежала в ту самую комнату, где стояла обширная кровать под балдахином, надеясь, что на этой мягкой перине ей удастся вернуть сегодняшнее утро, вернуть первый момент пробуждения, и тогда, быть может, она сумеет начать этот день сначала, чтобы все пошло по-другому. Однако уже в коридоре она расслышала громкие рыдания. Остановившись в дверном проеме, она смотрела на леди Герру, которая бесформенной тушей скорчилась на измятых простынях. От ее плача сотрясалась вся массивная кровать.
— Перестань! — завизжала Джессмин, закрыв уши руками и топая ногой. От отчаяния она дрожала, как пойманный заяц. — Немедленно перестань, слышишь!!!
6
Солнце встало над горизонтом. Редкие слоистые облака на востоке превратились из лилово-синих в розовые, затем они стали золотистыми и наконец приобрели естественный белый цвет. В глубоких низинах по-прежнему лежал густой и холодный туман, так что вершины холмов напоминали темные островки в безбрежном призрачном океане. Где-то высоко в ветвях пихты завозилась и сипло чирикнула спросонок первая пташка.
Казалось не правильным и чудовищно несправедливым, что солнце осмеливается как ни в чем не бывало вставать над лесами в такой день, что олень пробирается сквозь чащу, осторожно ставя во влажную листву кожаные копыта, и только слегка раздувает ноздри, принюхиваясь к горькому запаху пожарища, словно ничего страшного не произошло. Горе Гэйлона было для него столь же вещественно, как и засохшая на руках кровь, и ему казалось только справедливым, если вся природа станет оплакивать его потерю вместе с ним.
Кэти в конце концов наскучило общество остальных лошадей, и она отправилась путешествовать в гордом одиночестве. Всю ночь она вела Гэйлона за собой то на восток, то на юг, и не раз уже ему казалось, что он потерял ее в ночном лесу, однако каждый раз она снова возникала между деревьями, словно призрак, маня его за собой.
Гэйлон довольно хорошо помнил, как взрыв потряс холм и как обрушился охотничий домик. Языки пламени, разбрасывая злые желтые искры, взметнулись чуть не до самого неба, а вокруг полетели горящие головешки и другой мусор. Некоторое время Гэйлон с трепетом наблюдал за тем, как беснуется пламя, сжигая ближайшие деревья, однако прошедший дождь не дал огню распространиться. Затем Кэти подошла совсем близко, зацокав копытами по каким-то невидимым в темноте камням, и он отправился в погоню за ней, ничего не видя в темноте из-за горьких слез, которые незаметно для него самого стекали по его лицу.
И вот настало утро, и Гэйлон молча смотрел, как под рассветными лучами солнца блестит и тает иней на прихваченной ночными заморозками траве. Он заблудился. Лежавший ниже по холму туман скрывал от него все, вокруг стеной толпились деревья, и нигде не было видно никакой знакомой приметы. Кэти тоже куда-то пропала, и он опасался, что на этот раз она покинула его насовсем. Совершенно изможденный и отчаявшийся, Гэйлон уселся на камень, надеясь дождаться, пока солнце разгонит туман и он сможет оглядеться. Незаметно для самого себя он задремал, уронив голову на колени.
Выше него по склону холма треснула под чьей-то ногой ветка, и Гэйлон, вздрогнув, очнулся от дремы. Это не робкий олень осторожно пробирался сквозь валежник; судя по звуку, кто-то двуногий целеустремленно спускался вниз по холму, направляясь прямо к поляне, на которой расположился Гэйлон. Мальчик в испуге вскочил и, поддавшись панике, заметался по поляне, на которой он был виден как на ладони и легко уязвим. Наконец он совладал со своим страхом и, поминутно оскальзываясь на поросших мхом камнях, укрылся за толстым стволом пихты, бесшумно вытащив из ножен свой маленький меч.
Шаги приближались, еще одна ветка захрустела под ногой пришельца буквально в нескольких шагах от того места, где прятался Гэйлон. Затаив дыхание, Гэйлон осторожно выглянул из своего укрытия и разглядел за деревьями темную фигуру мужчины. Это был Дэрин. Он сильно прихрамывал, пользуясь вместо посоха толстой искривленной веткой.
При виде его принц снова почувствовал сильный гнев, который заслонил все его несчастья и победил жалость, которую он испытывал. Отец и все остальные убиты, а этот человек живет! Какое подлое коварство помогло ему остаться в живых?
Гэйлон выступил из-за дерева. Дэрин, заслышав позади себя шорох, едва успел обернуться и отразить своей палкой удар меча принца. Несмотря на то что выпад принца не достиг цели, Дэрин пошатнулся. Больная нога подвела его, не выдержав тяжести его тела: Дэрин упал, широко взмахнув обеими руками. Воспользовавшись своим выгодным положением, Гэйлон немедленно прижал Дэрина ногой к земле и, держа рукоять меча обеими руками, приставил острие к сердцу герцога. Его руки дрожали от напряжения, но что-то в лице Дэрина заставило его промедлить.
— Я думал, что ты погиб, — заговорил Дэрин. Голос его звучал спокойно и в нем не было страха.
— Меня не так легко прикончить, — заметил Гэйлон. — Убийца!
Дэрин лежал неподвижно; услышав обвинение, он не вздрогнул, не предпринял ничего такого, что помогло бы ему избежать сверкающего меча.
Грустным голосом он сказал:
— Что ж, убей меня, если ты и в самом деле веришь в это.
Минуты, когда Гэйлон еще мог действовать под влиянием своего импульсивного гнева, прошли. Теперь он чувствовал внутри только горькое разочарование и боль. С легким вздохом он воткнул меч в землю рядом с Дэрином. Ярость улеглась, и он весь съежился под грузом навалившейся на него усталости. Дэрин сел и обнял опустившегося рядом с ним мальчика, нежно утешая его, пока принц, рыдая, рассказывал ему о том ужасе, который он пережил прошедшей ночью.
Это испытание было едва по силам Дэрину — снова пережить страшную ночь, увидев ее глазами десятилетнего мальчика, который стал свидетелем смерти отца. Прижимая к себе вздрагивающее тельце мальчика, герцог пытался представить себе всю картину происшедшего. Яд Люсьена все еще действовал на него, и герцог с трудом соображал, стараясь отделить реальность от грез, навеянных опьяняющим наркотиком.
Его собственные воспоминания и переживания, как подлинные, так и воображаемые, накладывались на историю, рассказанную мальчиком. Дэрин с трудом припомнил, как после взрыва он стоял на поляне перед пылающими развалинами, дрожа как лист на ветру, и это продолжалось до тех пор, пока из самой середины его существа не брызнули яркие голубые лучи. Эти лучи обернулись вокруг деревьев и скал, подобно паутине, и удерживали его от падения. Может быть, это было действие Колдовского Камня, так как герцог смутно припоминал, что он светился в темноте слабым голубым светом, однако он не был уверен, что это ему не показалось.
— Дэрин?
Герцог посмотрел на мальчика, пытаясь сосредоточиться на его лице, мокром от слез.
— Как тебе удалось выжить? Я видел остальных, их всех зарезали.
Распухшие губы Дэрина изогнулись в улыбке.
— Я думаю, Люсьен планировал для меня более приятную смерть.
— Люсьен?
— Да.
Дэрин попытался как можно подробнее объяснить, что произошло с ним.
Гэйлон слушал, сурово сжимая губы, и смятение исчезало с его лица.
Неосознанно он высвободился из объятий герцога и уселся напротив него, скрестив ноги, на твердой, холодной земле. Он внимательно рассматривал герцога, слушая его рассказ. Какой бы странной ни выглядела эта история, какой бы отрывочной и бессвязной она ни была, однако она сильно походила на правду. Герцог был в весьма плачевном состоянии. Голова его была разбита, и широкая полоса черной крови запеклась на его лице. Правым глазом Дэрин почти ничего не видел, так как его почти целиком закрывала лиловая опухоль. Волосы были взлохмачены и опалены, а одежда превратилась в лохмотья. Все вместе заставило принца подумать, что подобное мщение было бы вполне в духе Люсьена Д'Салэнга.
— Но почему мы, Дэрин? Почему ему понадобилось убивать отца и меня только для того, чтобы отомстить тебе?
Здоровый глаз Дэрина смущенно метнулся в сторону.
— В случае твоей смерти Люсьен становится законным наследником трона.
— Южанин? Это невероятно!
— Он полукровка, сводный брат твоего отца. Когда-нибудь я расскажу тебе об этом побольше, однако сейчас нам необходимо первым делом добраться до Каслкипа.
— Не мог бы ты приманить наших лошадей при помощи этого своего кольца? — осведомился Гэйлон полушутя. — Пешком нам придется добираться довольно долго.
— Эмбер где-то поблизости. Я всю ночь шел по ее следам.
— А я преследовал Кэти! — сообщил Гэйлон, широко раскрыв от изумления глаза.
Словно в ответ ему из туманных зарослей ниже по склону донеслось звонкое ржание. Обернувшись в том направлении, они увидели обоих животных. Дэрин потянулся за своей палкой и неловко встал на ноги.
— Теперь, когда нас двое, мы можем попытаться окружить их, — сказал герцог, сморщившись от боли при первой же попытке сделать шаг вперед. Гэйлон подобрал свой меч и последовал за ним.
***
Хорошенько запасшись наглостью и высокомерием, Люсьен вошел в апартаменты своего дядюшки-посла. Прежде чем пойти сюда, Люсьен хорошенько выспался, прекрасно понимая, что ему потребуется вся его сообразительность, чтобы выйти из предстоящей стычки с минимальным ущербом. Люсьен был и исполнен тревоги, и одновременно очень доволен собой — на любой взгляд это была довольно любопытная смесь страха и самонадеянности. Дело было сделано, как ни крути. Какой бы ни оказалась цена, которую ему придется заплатить, он готов был сделать это с радостью, хотя могло оказаться и так, что срок расплаты будет отложен на довольно длительное время.
Фейдир еще не вернулся в свои покои, и дверь была заперта. Люсьену потребовалось некоторое время, чтобы среди всей суматохи, которая все еще царила в замке, разыскать ключника. Когда ему наконец повезло, парень оказался настолько подавлен и не способен понимать обращенную к нему речь, что только прямые угрозы, которые Люсьен твердо намерен был привести в исполнение, могли заставить его отпереть дверь.
Послеполуденное солнце, уже неяркое, но все еще золотисто-теплое, проникало в комнату сквозь единственное крошечное оконце. Помещение было отнюдь не роскошным, ни в малейшей степени не соответствуя высокому положению, которое занимал при дворе вельможа-южанин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55