Она прижала амулет к груди.
— Бульдог! Я думала, что сплю. Ты, ты здесь… — Она оглядела унылый пейзаж.
— Пойдём, Тиви, — позвал Бульдог. — Надо скорее отсюда уходить. Здесь тебе не место, потому что ты — та, кто остаётся жить. Пойдём быстрее. Завтра в это время мы должны уже выбраться из Кафа.
Тиви оглядела своих спасителей с ясностью сновидца, и её зрение затуманилось слезами.
— Спасибо, — шепнула она, сильнее прижимая к груди амулет, выдавливая Чарм на свои душевные раны. Она подняла глаза, всматриваясь в раскосое лицо Котяры. — Спасибо тебе, друг, что спас меня.
Они пошли дальше. Весь день, пока группа спускалась по каменным желобам на растрескавшуюся глину, шла через пустыню среди столбов выветренных скал, Бульдог изливал на Тиви свою философскую болтовню, пытаясь наполнить зияющую пустоту, которая образовалась у неё в душе от пережитых страданий. Вороний Хлыст состряпал из жезлов силы, найденных в сундуке Бульдога, что-то вроде бронежилета и приладил их Тиви проволокой из чармопровода.
Черпая силы в Чарме и доброте своих спасителей, Тиви бодро шагала под ослепляющей жарой дня, под багрянцем сумерек и хрустальной прозрачностью ночи. Она слышала всё, что говорит Бульдог, но не слушала ничего. Амулеты Бульдога придали ей жизненную силу, победившую все перенесённые скорби, даже ужас, который отделил её от судьбы спутников, дал единственной выжить.
Такого потока Чарма она не испытывала никогда в жизни, и ей хотелось больше узнать о спутниках Бульдога, которые несли на себе столь явные метки зверя и всё же позаботились о встреченной в пустыне нищенке. Но спрашивать она не решалась — боялась, что у неё все тут же отберут, исчезнет целительная сила Чарма и она останется наедине со своей жалкой сущностью, снова станет добычей ужаса.
На рассвете за бесконечной равниной замаячили снежные горы на юге, туманные и синие. Котяра отделился от группы, сказав, что поищет воду и обследует окно в красных скалах, которые были видны на дальнем берегу потрескавшегося дымящегося русла. Там он и подождёт группу.
Но он не стал искать воду, а немедленно со всей своей быстротой и ловкостью устремился к скальному окну. Там он снял с себя нитку амулетов острых глаз и оставил её на скальной полке вместе с ружьём, капюшоном и поясом — здесь это все и найдут его спутники.
Серебряные корочки Неморы и Хеллгейта висели в дневном небе, и под ними шла к снежным горам одинокая фигура. Он заплатил за доброту Бульдога, рискнув жизнью ради грезоткани, и он сдержал слово, данное напарнику и Вороньему Хлысту, — проводил их через Каф. Ничего принадлежащего им он себе не взял. Теперь он шёл, свободный от всех обязательств, к синим горам и к будущему, которое в его снах содержало его прошлое.
7. ТКАНЬ НЕБЕС
Глазами Чарма Бульдог смотрел, как Котяра уходит меж выветренных скал, его перевёрнутое изображение плывёт в отражении воздушных линз у горячей почвы пустыни, и кажется, будто он идёт по небу, и голова задевает растресканные камни. Большой вор ничего не сказал спутникам, пока они не дошли до скального окна, где нашли ружьё, ожерелье амулетов и снаряжение, которое оставил Котяра.
— Он с ума сошёл, — убеждённо заявил Вороний Хлыст. — Без Чарма ему не выжить.
— Он человек из другого теста, — сказал Бульдог и сунул ружьё в сундук.
— Я думаю, он вообще не человек, — раздражённо возразил Вороний Хлыст. — Разве человек пойдёт в пустыню без чармострела или амулетов? Он просто кот из джунглей, кое-как замаскированный под человека спятившим волшебником.
— Он храбрый человек, — тихо сказала Тиви.
— Для тебя — да, — согласился Вороний Хлыст. — А для нас он просто ушедший псих.
— Он нас покинул, чтобы видеть сны, — догадался Бульдог. — Он знал, что отяготит нас на пути к нашей судьбе, если придётся каждую ночь останавливаться для сна.
— Ну и ладно. — Вороний Хлыст бросил нитку амулетов острых глаз себе в рюкзак. — Теперь мы от него свободны, а впереди — Горы Мальпаиса. В их бесчисленных долинах и ущельях можно спрятаться от змеедемонов.
Трое оставшихся пошли по обугленной и ржавой земле, и к полудню меж выветренных валунов стали появляться высушенная трава и бурьян. Снежные гребни плавали в воздухе миражом, будто став на якоре над горизонтом. Закат, полный ярких красок и облачных замков, застал их на лугу под тёмными талисманами высоких деревьев. Группа остановилась подзарядить амулеты от массивного посоха Вороньего Хлыста и теперь сидела в колышущейся траве под бледными звёздами, оглядывая пройденный путь.
— Каф, — произнёс Вороний Хлыст с заметной гордостью. — Мы прошли Каф. Теперь нам на все наплевать.
— И на змеедемонов? — спросил Бульдог, приподняв белесую бровь.
— У них нет Чарма, — сказал Вороний Хлыст. — Они не видят нас издали. Значит, всё, что мы должны делать, — это быть там, где их нет.
— И как это сделать? — Бульдог вытащил из сумки на поясе пакет медовых ягод и раздал спутникам.
— Ясно, что надо держаться подальше от городов, — ответил Вороний Хлыст, жадно прожёвывая горсть ягод. — Устроить свою жизнь в глухих местах. По крайней мере здесь есть еда. Мы уже чёрт знает сколько дней живём на Чарме и этих проклятых ягодах. Я изголодался по настоящей еде. Может, найдём здесь деревушку с трактиром. Хотя скорее всего придётся обойтись подножным кормом.
Бульдог застонал:
— Всю свою жизнь я знал только Заксар. Я трудился целые дни, чтобы заработать себе путь к какой-нибудь истине в этом городе. А теперь… теперь успех — это найти вкусный корешок! Вся моя работа в Заксаре пошла прахом.
— Да нет, большая Собака. — Вороний Хлыст раздал спутникам ореховые палочки и сам взял одну. — У тебя есть твоё сокровище. Держи почаще жезлы силы под взглядом Извечной Звезды, и они будут всегда заряжены и на твою жизнь этого заряда хватит для всех твоих амулетов.
— Я годами бедствовал, не мог позволить себе ни на один жезл силы больше, чем было нужно для зарядки перевязи, — горестно причитал Бульдог. — И теперь, когда у меня хватает жезлов, чтобы все амулеты работали, когда кончились дни моего воровства, я изгнан из Заксара — из всех городов! Что у меня будет тут за жизнь? — Он показал жестом на сияющую пыль заката, мрачные деревья и камни пустыни.
— У тебя хотя бы есть Чарм, которым можно жить, — ответил Вороний Хлыст с набитым ртом. — А посмотри на этого ребёнка. У тебя же нет Чарма, кроме того, что мы тебе дали, так? И я прав буду, если скажу, что у тебя за всю жизнь Чарма не было?
— Не было. — Тиви сосредоточенно грызла ореховую палочку, заедая ягодами, и не смотрела на своих спутников. Лицо её было скрыто рассыпавшимися волосами.
— Ты работала на фабрике за глаза тритона и на них покупала себе грубую пищу и призму, чтобы отогнать сон, — уверенно сказал Вороний Хлыст и сам себе кивнул.
— Мне случалось спать, — призналась она, не поднимая глаз. — Мне не стыдно об этом рассказывать.
— Да, — продолжал Вороний Хлыст, снова кивнув, измеряя её пристальным взглядом тёмных глаз. — Я знаю, что было много ночей, когда тебе приходилось выбирать между хлебом и призмой. Лучше спать сытым, чем бодрствовать на голодный желудок.
— Как со мной было в детстве, — перебил Бульдог. — Я заползал под мусорные ящики и закладывался кирпичами, чтобы не унесло во сне.
— Там до тебя ночные ползуны могут добраться, — сказала Тиви.
— Верно. — Бульдог показал размытые серебристые шрамы на внутренней поверхности рук. — Вот следы, как они пытались влезть в мои жилы. А ты где спала?
— На фабрике, когда работала, — ответила она, — пока меня не поймали и не уволили. А потом — в мусорных ящиках.
— Фу! — Вороний Хлыст с отвращением дёрнул бородой. — У меня для этого слишком чувствительный нос. Даже под ними — и то сильно воняет. — А здесь придётся привязываться к кронам деревьев, как первые люди. — Он отвернул капюшон, открыв узкое, как лезвие топора, лицо, сморщенное, словно кожаная сумка, с очерченными синим губами и глазами, с чёрными вихрами, завернувшимися в колючие перья. — Если ты не хочешь оставаться с нами.
Тиви порывисто подняла голову.
— Я не знаю, что мне делать. Не знаю, зачем бежала из Заксара. Куда мне было идти? Я нигде больше никогда не была. Мне только хотелось удрать подальше от змеедемонов.
— Вот мы и удрали, — спокойно сказал Вороний Хлыст и положил тощую руку на потёртую ткань, покрывавшую её бедро. — Ты симпатичная женщина, Тиви. Я бы тебе дал столько Чарма, сколько тебе нужно, если бы ты согласилась быть моей спутницей.
— Спасибо, но я этого не стою. Я всего лишь уличная сирота. — Она снова опустила голову, и волосы упали ей на лицо. — Я благодарна за то, что вы для меня сделали — спасли от троллей, исцелили от страха Чармом, очистили меня и провели через Каф, делясь водой, и вот теперь едой — вы столько для меня сделали. Но я — я никто. У меня для вас ничего нет.
Бульдог обратился к ней ироническим тоном, жёстко глядя на Вороньего Хлыста.
— Мне кажется, что эта любвеобильная Ворона интересуется тобой как таковой.
Тиви решительно покачала головой:
— Я не могу быть твоей, Вороний Хлыст. Ты — человек Чарма, а я — бесчармовая.
— Правда? — Вороний Хлыст убрал руку. — Ты бесчармовая. А я? У меня есть для тебя Чарм. Но дело не в этом, да? Я не просто человек Чарма, я человек со звериными метками. В этом дело?
— Звериные метки меня не волнуют, — ответила она тише. — Мне ты не нравишься.
— Ба! — Вороний Хлыст встал и положил руку на янтарный посох, качнув амулеты, свисавшие с него на колдовской проволоке. — Если я для тебя недостаточно хорош, можешь вернуть мои амулеты.
— Вороний Хлыст! — Бульдог встал с места. — Она на нашем попечении.
— А сама она о нас не печётся, — ощерился Вороний Хлыст. — Если бы она дала то, что у неё есть, у меня хватило бы щедрости дать то, что есть у меня.
— Грубо, Вороний Хлыст. — Бульдог глядел на наводчика пылающим взором. — Ты ведёшь себя как последний хам.
— Времена хамские, Бульдог. Времена.
Тиви встала и сняла с шеи ленту целительных опалов, которую дал ей Вороний Хлыст на время, пока заряжал её амулеты. Она протянула ему ленту, и он сердито выхватил её.
— У тебя будет Чарм, Тиви, — пообещал вор. — Я тебе дам амулеты.
Тиви покачала головой:
— Я не могу их взять, Бульдог. Как я тебе за них заплачу? Разве здесь есть работа?
— Ты долго на меня работала. Теперь нам надо работать вместе, чтобы выжить.
Тиви вопросительно поглядела на зверечеловека. Его грива отливала медью в последних лучах дня.
— Почему ты это делаешь, Пёс?
— Да, благородный Пёс, — поинтересовался Вороний Хлыст, — ты что, собираешься оделять чармом каждого беспризорника, который нам попадётся?
— За весь Ирт я не отвечаю, — сказал Бульдог, — а за эту молодую женщину отвечаю.
— Почему? — с вызовом спросил Вороний Хлыст. — Потому что у Котяры хватило дури отобрать её у троллей? Бульдог расправил плечи:
— Истина в том, что мы с ней не чужие, пусть и не близкие. Она на моём попечении. Это простая истина, а я служу истине.
— Истина! Ха! — Вороний Хлыст снял с посоха амулеты и потряс ими в воздухе. — Истина в том, что мы здесь одни в глуши. Сегодняшний день может оказаться для нас последним. В любой момент могут прилететь змеедемоны. Вот тебе истина! И почему нам не получить удовольствие, когда оно плывёт в руки?
— Ты нехороший человек, Вороний Хлыст. — Бульдог с негодованием отвернулся и стал открывать сундук.
— Мир не хорош, Бульдог. — Наводчик снова потряс амулетами. — Я тебе дам ленту звёзд и ещё ленту целительных опалов за эту женщину.
Бульдог медленно поднял лицо от раскрытого сундука:
— Я не торгую людьми.
— Тогда считай это щедрой платой за то, что ты просто уйдёшь. — Синие губы Вороньего Хлыста загнулись вверх, маленькие глазки прищурились. — Никого другого, кто мог бы меня остановить, я здесь не вижу.
— Ты прав, мерзкая Ворона. — Бульдог поднял глаза и увидел на изголодавшемся лице Тиви страх. Когда он повернулся к Вороньему Хлысту, у него раздувались ноздри. — Я тебя остановлю так, что ты не встанешь, если только попробуешь её тронуть. Теперь убирайся. — Бульдог вытянул руку к тёмным полосам леса. — И чтобы больше я тебя не видел. Уходи — пока я не забыл, что я философ, и не разорвал тебя на части, как тролль.
Вороний Хлыст задрожал от ярости.
— Ты что, прогнать меня решил, дворняга? — Он схватил с земли ружьё и направил его на вора.
Бульдог с рычанием обнажил клыки и бросился вперёд. Он успел схватиться за ствол как раз перед выстрелом, и синий импульс Чарма ударил мимо его головы, опалив гриву и взорвавшись в ветвях. Посыпались опилки и листья. С яростным рёвом Бульдог выхватил у Вороньего Хлыста оружие и ударил наводчика прикладом в лоб.
Вороний Хлыст упал на спину, закатив глаза и раскрыв рот.
Тиви бросилась к Бульдогу и приложила руку к его дымящейся гриве.
— Ты ранен?
Голову обжигала пылающая боль, и шахта, ведущая в мир нижних инстинктов, ещё была открыта в душе Бульдога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65