В сегодняшнем собрании было что-то непривычное, даже настораживающее. Несколько раз встретившись с незнакомцем взглядом, Пафнутьев улыбнулся ему, тот тоже ответил улыбкой. Пафнутьев был совершенно уверен, что где-то его видел, встречался с ним, но где, когда, при каких обстоятельствах...
Нет, не смог вспомнить и оставил затею, решив, что за столом после третьей или пятой рюмки все прояснится, все станет на свои места.
Но нет, не прояснилось.
Ни после третьей, ни после пятой.
Халандовский весело хохотал, рассказывая о своих итальянских похождениях, о которых, как ни странно, никто ничего не знал, оказывается, были, были у него похождения в стороне от общего потока событий. Худолей так и не вышел из горестного своего состояния, поскольку главное не сделал — Свету не нашел и домой не привез. Поэтому, рассказывая, не веселился, но тем не менее без утайки поведал, как забрался в номер к Пияшеву, как провел обыск и нашел, нашел все-таки то, что искал. Рассказал, как выслеживал Сысцова на набережной, как мимолетным движением карманника с роскошного сысцовского пиджака срезал пуговицу и подбросил ее в номер к Пияшеву. Да, грубо, да, прямолинейно, но ведь пуговица-то оказалась в номере, от этого не уйти, как не мог уйти в свое время Отелло, найдя дездемоновский платочек не там, где ему положено быть, но ведь платочек-то, вот он, его не вытравить из сознания.
Шаланда тоже поделился — было чем. Он единственный видел Свету живой, невредимой и потрясающе красивой, разговаривал с ней, ему она доверила номер своего телефона и тем самым как бы вручила в шаландинские руки непутевую свою судьбу.
И Андрею было что рассказать — оказывается, Пияшев, человек параллельной ориентации, положил на Андрея глаз, пытался угощать мороженым, подарил какой-то легкомысленный шарфик, и Андрей, не сообразив, в чем дело, этот подарок принял и даже в знак благодарности несколько раз помогал Пияшеву в его хлопотах, носил его сумку и только потом, уже дома сообразил, почему эта сумка так приторно пахнет сладковатыми арабскими духами.
Это тоже было смешно, и все предостерегали Андрея на будущее, чтобы знал он, с кем водить дружбу и насколько осторожным надо быть с новыми знакомыми.
И так получилось, что, поделившись самыми яркими своими впечатлениями, все невольно повернулись к мужичку, который пристроился у края стола между Андреем и Худолеем. Правда, пил он исправно и закусывал с аппетитом, весело смеялся, слушая рассказы об итальянских похождениях, даже раскраснелся, поскольку тостов было предостаточно и рюмки у Халандовского были отнюдь не любительскими, профессиональными были рюмки.
— Простите, Павел Николаевич, — неожиданно заговорил незнакомец. — А зачем вам младенец в холодильнике?
— Не понял? — Пафнутьев от неожиданности откинулся на спинку стула. — Какой младенец?
— Ну как же... Вы должны помнить... В морге, в холодильнике, по вашему указанию хранится человеческий плод, извлеченный из убитой женщины.
— Хранится, — кивнул Пафнутьев. Что-то его смущало в незнакомце, он чувствовал зависимость, не мог, не мог он, как обычно, отвечать иронично и легко, потускнела пафнутьевская куражливость, потускнела.
— Цель? — настаивал мужичок.
Пафнутьев вдруг с холодком в душе понял, что надо отвечать, отвечать по делу, чистосердечно и откровенно. Слушая этот странный разговор, все за столом замерли, и никто не решился спросить — а кто ты, собственно, такой и по какому праву задаешь вопросы, относящиеся к тайне следствия?
— У меня возникло подозрение, что этот ребенок от Сысцова, что именно ребенок и стал причиной убийства.
— Правильная мысль, — кивнул незнакомец. — Так и есть. Простой анализ, теперь эти анализы достаточно отработаны, подтвердит вашу догадку. Микрофильм, который достал Худолей, показывает, как это произошло. Во время ссоры, как говорят, в состоянии аффекта Сысцов ударил чугунной сковородкой женщину по голове. Но ведь у нее страшная рана на шее. Как вы это объясняете?
— Никак. Сейчас я не могу этого объяснить.
— Помните слова Светы Юшковой, которые она обронила в разговоре с Худолеем?.. Она сказала: «Эта Надя Шевчук всех достала...» Она действительно всех достала своей беременностью. Она не хотела избавляться от ребенка. Это был ее первый ребенок, а от первого избавляться всегда опасно, может не быть других. И Сысцов, не выдержав шантажа с ее стороны, назовем это шантажом, потеряв самообладание, нанес удар по голове подвернувшейся сковородкой.
— Убедительно, — кивнул Пафнутьев.
— Убедительно, потому что все это так и было, — самоуверенно заявил незнакомец. — А дальше я предлагаю вам такой ход событий... Пияшев, придя на квартиру, а пияшевская квартира была еще и своеобразным домом свиданий, так вот, войдя и увидев труп, понял, что произошло. Он взял пленку с микрофильмом и еще раз убедился — Сысцов. Позвонив ему, открыто сказал — ты, мужик, на крючке.
— Принимается, — кивнул Пафнутьев.
— Чтобы обесценить пленку, Сысцов возвращается в эту квартиру и, полагая, что женщина мертва, наносит удар ножом по шее и, естественно, уносит орудие убийства — сковородку. И таким образом обесценивает пияшевскую запись. Дескать, женщина убита вовсе не сковородкой по голове, она убита ножом. Как вы поначалу и решили.
— Вы утверждаете, что все так и было? — спросил Пафнутьев, придя наконец в себя.
— У вас есть другое объяснение, учитывая обстоятельства, которые стали известны? Другого объяснения просто не может быть. — Самоуверенность незнакомца на этот раз позабавила Пафнутьева. — Их просто не может быть, — повторил незнакомец.
— А второе убийство?
— Его совершил Фурлетов. Константин Петрович Фурлетов.
— А это кто такой?
— Он скоро появится в уголовном деле. Это человек Сысцова. Сысцов поручил ему совершить это убийство, которое являлось бы точной копией первого. В этом была цель — точная копия первого.
— А может, Сысцов и совершил второе убийство?
— А зачем? Во время второго убийства Сысцов был в Италии. Его замысел был таким — оба убийства исполнены одним и тем же человеком. Второго он совершить не мог, следовательно, и первое убийство совершил не он.
— А может быть, вторую женщину убил Величковский?
— Нет, — твердо заявил мужичок. — Он слаб. Во всех смыслах слова. Привозить девочек из Пятихаток он может, умеет сфотографировать их нагишом... Но не более.
— А Пияшев? Разве он не подходит на роль убийцы?
— Зачем ему этим заниматься? Сысцов на крючке, следовательно, фирма у него уже в кармане. Сысцов отдаст ему не просто пятьдесят один процент, он отдаст все сто процентов.
— В таком случае, — заговорил Худолей, — в таком случае... Уж если вы все знаете и можете так легко все объяснить... Как понимать неожиданный отъезд Светы?
— Из всего, что вам известно, ответ напрашивается сам собой. Я мог бы на этот вопрос и не отвечать. Света пришла в свою квартиру, в комнате труп. От увиденного она в полубессознательном состоянии. А у Пияшева на нее заказ в Италии. Она ведь и раньше бывала в этих поездках. В мертвой руке убитой женщины — нож, который принадлежит Свете. С ее отпечатками Пияшев и сунул этот нож в руку женщине. Ему не составляло труда убедить Свету в необходимости срочного отъезда, пока об убийстве не прознали следственные органы, — мужичок кивнул в сторону Пафнутьева. — Он сказал ей, что нужно уехать хотя бы на время, пока все выяснится, пока во всем разберутся и так далее... И она дрогнула. А кто не дрогнет?
— А кто вы, собственно, такой? — не выдержал Халандовский. Он чувствовал, что как хозяин должен избавить Пафнутьева от бесцеремонных вопросов.
— Автор, — ответил мужичок.
— Это, простите, в каком смысле?
— В том смысле, что все происшедшее — мой вымысел.
— Но тогда... тогда получается, что и мы все... тоже ваш вымысел? — побледнел от гнева Шаланда.
— Совершенно верно, — невозмутимо кивнул Автор. — Но вас не должно, это расстраивать, поскольку сегодня мы расстаемся. Не знаю, как получится, но, думаю, навсегда. Во всяком случае, надолго.
— То-то я смотрю, вроде мы где-то встречались, — сказал Пафнутьев.
— Что значит встречались... Мы и не расставались. Десять лет вместе. И заметьте, никто из вас не погиб, никого не настигла бандитская пуля, бандитский нож, хотя риска, опасностей было достаточно. Пришла, ребята, пора прощаться. Дальше живите сами. Вы сможете, все у вас получится. Я сейчас уйду, а вы продолжайте свой пир, это не последний ваш пир... По делу мы все вопросы сняли? — обратился автор к Пафнутьеву.
— Вроде все... Осталось их закрепить юридически.
— Это вы сможете и без меня. Осталось еще одно... У меня для вас подарки. На память.
— Царские? — усмехнулся Халандовский.
— Нет, цари такого не могут. Павел Николаевич, подойдите к телефону.
— Я должен кому-то позвонить?
— Нет, вам звонят.
— Не слышу никакого звонка.
— Подойдите к телефону, Павел Николаевич, — настойчиво повторил Автор.
Пафнутьев, недоумевая, встал, оглянулся на друзей, неуверенно шагнул к телефону на подоконнике, и в этот момент раздался звонок. Уже решительнее Пафнутьев шагнул к аппарату, поднял трубку.
— Да! Пафнутьев на проводе! Да, — повторил он уже тише. — Я хорошо слышу... Да, я все понял... Что? Зачем? Сегодня? Уже поздно, Вика! Ну, хорошо, хорошо... Я постараюсь. Нет, я не задержусь.
Пафнутьев положил трубку, в полной растерянности вернулся к столу, опустился на стул, обвел всех беспомощным взглядом.
— Ничего не понимаю... Звонит Вика... Просит принести сегодня соленых огурцов и моченых яблок... Зачем ей огурцы на ночь глядя? Аркаша, ты что-нибудь понимаешь?
Халандовский, не отвечая, наполнил рюмки, поднялся.
— Выпьем, ребята! За прибавление в семействе Пафнутьевых! За юного Пафнутьева! Мы победим! На всех фронтах!
Все еще ничего не понимая, Пафнутьев чокнулся с Халандовским, с Автором, механически выпил, поставил рюмку на стол.
— Это что же получается... — пробормотал он.
— Не могу же я вас оставить с проблемами, — сказал Автор. — Это было бы нечестно. — Он встал, подошел к Шаланде, протянул два зажатых кулака. — В какой руке? Выбирай, Жора.
Шаланда поколебался, взглянул на Пафнутьева, словно прося поддержки, ткнул наугад в правый кулак. Когда Автор разжал его, все увидели на его ладони генеральскую звезду.
— Ты бы в любом случае, Жора, не ошибся, — сказал Автор, разжимая левый кулак — там тоже оказалась генеральская звезда. — Слишком много дырок на твоих погонах... По три на каждом. Теперь будет по одной.
— И это... Это не хохма? — побледнел Шаланда.
— Можешь привинчивать хоть сейчас. Приказ уже подписан.
— Давно?
— Минуту назад.
— Обмыть звезды-то надо, — ворчливо сказал Халандовский.
— Не может быть... — прошептал Шаланда.
— Есть вещи, которыми не шутят! — веско сказал Автор. Взяв из рук Шаланды звезды, он опустил их в стакан и залил водкой. — Кажется, так надо поступать в подобных случаях?
— Жора, только до дна! — строго наказал Халандовский.
— Да я за каждого готов пить до дна! — заверил Шаланда. И тут Автор столкнулся взглядом с Худолеем. Тот сидел, вжавшись в свой стул, словно боялся удара сзади. Его побелевшие пальцы впились в край стола так, что казалось, никакая сила их не сможет оторвать.
— Подойди, Валя, к телефону. Тебе звонят.
— Откуда? — просипел Худолей.
— Из Шереметьево.
Деревянной походкой, какими-то негнущимися ногами Худолей подошел к телефону. Худолей обернулся, и в этот момент раздался звонок.
— Нажми белую кнопку — мы тоже хотим слышать! — сказал Халандовский. Худолей послушно нажал белую кнопку.
— Да, — сказал он в трубку. — Слушаю.
— Валя! — услышали все взволнованный девичий голос. — Это Света! Валя, я звоню из Шереметьево! Мы приземлились полчаса назад! Я в Шереметьево! Ты слышишь меня?
— Слышу, — из последних сил проговорил Худолей.
— Я вырвалась! Меня наши ребята привезли контрабандой, представляешь?! Летчики! Переодели стюардессой и провели на борт! Я прилетела без документов!
— А почему... Почему они пошли на это?
— Потому что я красивая! Ты что, не знал?!
— Догадывался.
— Встречай утренний поезд! Вагона не знаю, билета у меня еще нет, но я приезжаю утренним поездом! Ты меня узнаешь?!
— Постараюсь...
— О трехкомнатной квартире ты не трепался?
— Нет...
— Все, заканчиваем! Это ребята одолжили мне свой мобильник! Завтра буду! Жди!
Худолей положил трубку и, не оборачиваясь к остальным, отодвинул штору, открыл дверь и вышел на балкон. Не мог он сейчас ни с кем разговаривать, не мог ни на кого смотреть.
За столом стояла полная тишина.
Андрей и Автор в упор молча смотрели друг на друга.
— Да, Андрей, да, — проговорил Автор.
— Что... да?
— На улице дождь... Теплый ночной весенний дождь. Тебе когда-нибудь приходилось бывать под теплым ночным весенним дождем?
— Если вы Автор, то должны знать, когда это было... И с кем.
— Все повторяется...
— Не все.
— Все повторяется, Андрей. Ты сейчас идешь в прихожую, одеваешься, спускаешься на первый этаж, выходишь на крыльцо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53