Громф по памяти повернулся в сторону Дома Аграч-Дирр.
– Ты видишь это, личдроу? – прошептал он. – Я вырвался из твоего заточения. Скоро я приду за тобой.
Позже Громф сидел в своем кабинете в Магике, барабаня пальцами по столу. Киорли восседала на его плече; Громф, чтобы видеть, все еще нуждался в глазах крысы. Он извел уйму снадобья, которое должно было бы восстановить его зрение, но единственное, что смог увидеть, – вереницы теней и расплывчатых пятен. Возможно, к столь серьезным повреждениям привело сочетание его собственного долгосрочного заклинания с магией, защищающей Нимора? При наличии времени, проведя соответствующие исследования, он узнал бы ответ, но теперь, когда две вражеские армии нависли над окраинами Мензоберранзана, время было роскошью, которую он не мог себе позволить.
Покалывание в основании шеи предупредило Громфа, что за ним кто-то наблюдает – дело совершенно невозможное в защищенных магией стенах кабинета. Казалось, причиной этого ощущения был топор, повешенный им на стену, – тот, что остался от его позабытого гостя-иллитида. Громфу подумалось на миг, уж не одна ли это из душ, запертых внутри его, но когда он попросил Киорли повернуться и взглянуть на топор, то не заметил на его лезвии ни движения, ни лица.
Едва Архимаг отвернулся от топора, внутри его зашептал знакомый голос, идущий будто ниоткуда, – голос того самого единственного дроу, которому Громф дал возможность проникать сквозь защиту своего кабинета.
Идем к Озеру Теней, – прошептал у него в мозгу голос Фарона. – Аболет сказал, что корабль хаоса застрял там вместе с уридезу. Поплывем на этом корабле в Абисс и обратимся напрямую к Ллос.
Это краткое послание как раз вписалось в рамки заклинания передачи сообщений, которым пользовался Фарон для связи с Громфом. Архимаг сидел молча, обдумывая ответ. Он должен быть столь же лаконичным… и информативным.
– Ваша миссия стала теперь еще более важной. Ллос необходиманам. Дергары и танарукки осадили Мензоберранзан. Личдроу Дирр – изменник. – Громф помедлил и сдержанно добавил: – Уридезу? Желаю удачи.
Ощущение, что за ним наблюдают, исчезло, Громф снова был в кабинете один. Он медленно покачал головой, задаваясь вопросом, не в последний ли раз ему довелось услышать Фарона.
ГЛАВА 27
Улуйара молча слушала рассказ Халисстры о том, что та увидела в Дремлении. Когда Халисстра закончила, Улуйара прошептала краткую молитву и благоговейно воздела руку к ночному небу. Опустив ее, она сурово взглянула на Халисстру, и в красных глазах верховной жрицы отразился лунный свет.
– Годы потеряны напрасно, – произнесла она. – Лучшие наши прорицатели, объединившись в песни-заклинании, не смогли отыскать Лунный Клинок, а новообращенная решила, что в силах сделать то, чего не сумели они.
Халисстра, которой не понравился тон Улуйары, разозлилась.
– Я лишь повторяю то, что говорила Сейилл, – парировала она. – Это была не галлюцинация. Я уверена, что это ее дух говорил со мной. Я думаю, она пыталась сказать, что мне предстоит сойтись в поединке с Квентл Бэнр и что мне понадобится этот Лунный Клинок – чем бы там он ни был, – чтобы победить ее, когда это случится.
Улуйара смотрела Халисстре в глаза, словно взвешивая ее слова.
– Если это отговорка, чтобы не возвращаться к своим бывшим спутникам, – сказала жрица, – то ты могла бы подыскать что-нибудь менее драматичное, чем поиски Лунного Клинка. Я бы предпочла, чтобы ты была честна со мной и просто сказала, что еще не готова. Если ты передумала или испугалась…
– Испугалась? Как ты смеешь! Я Первая Дочь знатного Дома! – гневно выпалила Халисстра.
Потом она вспомнила, с кем разговаривает, – и о том, что ее Дома больше нет, – и упала к ногам Улуйары.
– Прости меня, Темная Госпожа, – прошептала Халисстра, сжавшись в ожидании удара, который немедленно обжег бы ей плечи, заговори она столь дерзко с верховной жрицей Ллос. – Я происхожу из знатного Дома и не привыкла, чтобы моя храбрость подвергалась сомнению. Давным-давно меня научили скрывать свой страх и никогда не позволять ему вырываться наружу. Заверяю тебя, что я не боюсь –и не выдумываю. Я даже не знаю, что такое этот Лунный Клинок. Расскажи мне, прошу тебя.
– Поднимись, жрица, – со вздохом сказала Улуйара. Когда Халисстра встала, она продолжила: – Прошедший день был непростым для нас обеих. Ведь это я впервые подняла Брину к свету. Она была мне как дочь. Ее смерть…
Улуйара помолчала, глядя в темный лес. Из чаши, куда с тоской смотрели ее глаза, доносилось женское пение – голоса трех жриц, укладывающих тело Брины на высокий помост среди ветвей, где его омоют слезы луны. Погребальная песнь покачивалась на волнах легкого ветерка, сопровождаемая чистым запахом свежевыпавшего снега.
Наконец Улуйара оторвала взгляд от деревьев и начала свой рассказ:
– Лунный Клинок был выкован много столетий назад, после того как Эйлистри отщипнула от неба кусочек и бросила его на землю. К тому моменту, как он ударился оземь, он превратился в огромный валун, сверкающий, будто кузнечный горн. Он был такой горячий, что никто не мог приблизиться к нему без охранительного заклинания. Из камня сочился металл – лунный металл, потому что именно с луны он прилетел. Если посмотреть на луну, ты увидишь на ней щербинку. Именно из этого места Эйлистри отколупнула камешек.
Халисстра пристально вгляделась в луну, которая как раз поднялась над деревьями. Ее лик был весь в множестве темных круглых оспин. Дроу переводила взгляд с одной на другую, пытаясь угадать, которая из них та самая.
– Вон там, – указала Улуйара. – Маленькая отметинка на фоне другой, побольше и потемнее. Видишь, как очертания большей из них похожи на полумесяц?
Халисстра закрыла один глаз и всмотрелась туда, куда показывала Улуйара, потом кивнула, разглядев.
– Лунный металл, которым истекал камень, собрали и выковали из него меч с серпообразным клинком, – продолжала Улуйара. – С каждым нагревом, с каждым ударом молота по наковальне, с каждой закалкой на клинок накладывались заклинания. Это был священный меч, созданный, чтобы побеждать зло. Его сделали быстрым как мысль, чтобы он успел нанести два удара там, где вражеский меч – всего один. На него были наложены чары лунного света, такие же, как и на мой меч, позволяющие рубить броню – или даже камень – так же легко, как плоть. Благословленный Эйлистри, он может также отражать магию зла, защищая того, кто владеет им.
– Последнее из заклинаний, наложенных на Лунный Клинок, – закончила Улуйара, – наверное, самое могущественное из всех. Если рука жрицы, держащая его, тверда и удар верен, клинок срубит голову любому существу.
Улуйара помедлила, сверля Халисстру взглядом.
– Любомусуществу, – повторила она. – Будь то дроу, демон… или даже богиня.
Халисстра вдруг поняла.
– Так вот что пыталась сказать мне Сейилл, – прошептала она. – Я должна воспользоваться Лунным Клинком, чтобы убить не Квентл Бэнр, но саму Ллос.
Улуйара долго глядела на нее, прежде чем проговорила:
– Как ни невероятно звучит, но это так.
– Но я… Но она…
Раздавленная чудовищностью этой мысли, Халисстра была даже не в силах возражать. Она, Халисстра, – бывшая жрица Ллос, лишь недавно поднявшаяся к свету Эйлистри, – должна убить самую могущественную из всех известных дроу богиню? Мечом? Даже думать об этом абсурдно. Более того, смешно. Она была очевидицей поединка между богами, когда Вараун и Селветарм сражались друг с другом у храма Ллос на Дне Дьявольской Паутины. Никто из присутствовавших при этом смертных – даже Фарон – не смог бы повлиять на исход их битвы, даже если бы попытался. Но Халисстре пришло в голову, что Эйлистри, должно быть, знает, что делает, и что она избрала ее по какой-то причине.
Хотя, по правде говоря, Халисстра этой причины не понимала. Она знает лишь несколько заклинаний баэ'квешел –в основном простая исцеляющая магия – и лишь пытается заново разучить некогда дарованные Ллос жреческие заклинания, которые Эйлистри теперь неспешно открывает ей в другой форме. Халисстра сейчас подобна человеку, который долго был прикован к постели болезнью и медленно учится ходить снова. А Эйлистри ожидает, чтобы она не просто пошла, а побежала. Даже помчалась стрелой.
Невероятно, как сказала Улуйара.
Но так ли это? Может, Ллос и не умерла, но она бездеятельна – и невнимательна. Когда Халисстра выкрикивала свои богохульственные речи, ничего не произошло. Даже уничтожение фазового паука с помощью лунного огня Эйлистри не смогло пробудить ее гнев. Да, йоклол – прислужницы Ллос – смогли убить одну из жриц Эйлистри, но ничто впрямую не указывало при этом на саму богиню. Судя по провидению Улуйары, храм Ллос по-прежнему запечатан огромным черным камнем. Камнем, похожим на голову, – и у этой головы есть шея.
Шея из камня – материала, который Лунный Клинок рубит столь же легко, как обычный меч – незащищенную плоть. Одним-единственным точным ударом магического клинка эту шею можно перерубить. Если этот удар нанесет одна из тех, кто предан Эйлистри.
Действительно ли это может убить Ллос?
Халисстра покачала головой.
– Почему я? – спросила она Улуйару. – Наверняка Эйлистри могла найти более достойную жрицу. Тебя, к примеру.
– Избрали не меня, – ответила Улуйара. Потом, после минутного размышления, добавила: – Ты отличаешься от остальных слуг Эйлистри: ты единственная, кому Квентл Бэнр и остальные поверят. Если они сумеют достичь владений Ллос и ты будешь среди них, то окажешься на выгодной позиции, чтобы покончить с мрачным владычеством Ллос и освободить ее детей из липкой паутины, не пускающей их в мир, принадлежащий им по праву рождения.
– Если действительно такова воля Эйлистри, я попытаюсь, – медленно выговорила Халисстра. Потом до нее дошло, что надо бы сделать первый шаг на этом грандиозном пути. – Сейилл сказала, что Лунный Клинок был утрачен в Студеном Поле. Где это?
– В трех днях пути на юго-восток отсюда, на краю великого леса, – ответила Улуйара. – Это опасное место. Столетия назад оно было полем битвы и до сих пор пропитано высвобожденной некогда отвратительной магией. По нему все еще скитаются призраки сражавшихся и погибших здесь когда-то воинов – наиболее опасные зимой. Когда стужа на земле становится подобной могильному холоду, они поднимаются, чтобы сражаться снова, – и сметают все на своем пути.
Халисстра продолжала думать о словах Сейилл и слушала не очень внимательно.
– В Студеном Поле обитает дракон? – спросила она, не забыв предостережение насчет червя.
Улуйара пожала плечами:
– Никто его там не видел, но такое вполне возможно. Говорят, в той битве участвовали драконы. Их магическое дыхание выжгло Студеное Поле, и его земля бесплодна и по сей день. Возможно, один из этих драконов все прошедшие столетия таился там в своем логове.
– А как пропал Лунный Клинок? – поинтересовалась Халисстра. – Сейилл сказала, что он был у «нее». У кого? У жрицы?
Взгляд, которым Улуйара наградила Халисстру, был странен. Жрица глядела на нее так, словно она вдруг поняла что-то насчет Халисстры – что-то важное.
– Та, что несла Лунный Клинок, была жрицей высшего уровня, – произнесла она. – Одной из наших Танцовщиц С Мечами. И она была родом из того же города, что и ты. Она пришла из Чед Насада.
Халисстра кивнула. Она была удивлена, узнав, что кого-то еще из ее родного города тоже занесло в этот храм, в такую даль от дома.
– Из какого Дома она была? – спросила Халисстра.
– Из Дома Меларн.
– Как… как ее звали? – обескуражено спросила Халисстра.
– Матира.
Халисстра нахмурилась.
Сначала это имя показалось ей незнакомым, но потом из памяти всплыло детское воспоминание. Ей вспомнился день, когда она заметила, что один из бюстов, украшавших главный зал Дома Меларн, испорчен. Тот, кто уничтожал зубилом черты каменного лица и имя, вырезанное на постаменте, был небрежен, так что можно было еще разобрать первую букву – «М». Обнаружив это, Халисстра спросила у матери, чей это бюст и почему он в таком виде. В ответ она получила пощечину – пощечину столь сильную, что она рассекла ей верхнюю губу. Халисстра припомнила даже свое изумление – и вкус собственной крови. Тогда она усвоила, что некоторые вопросы лучше не задавать.
Однако тем сильнее ей захотелось узнать ответ. Поэтому годы спустя, став жрицей, она воспользовалась одним из дарованных Ллос заклинаний, чтобы удовлетворить свое любопытство. Под воздействием магии имя на уничтоженном бюсте высветилось отчетливо: «Матира». Путем осторожных расспросов удалось собрать крупицы информации об этой женщине, которая впала в немилость и вынуждена была бежать из Чед Насада лет за десять до рождения Халисстры. Однако выяснить, в чем состояла ее «измена», Халисстре узнать так и не удалось. В конце концов ей наскучило распутывать клубок давнего семейного скандала, и она забросила это занятие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46