— Перейдем к глобальному восприятию, — Рыбаков промочил горло стаканом сока. — Пример Израиля заразителен. Чеченцы, ирландские католики, баски, тамильцы и многие другие говорят: «Почему евреям можно создавать собственное государство, а нам нельзя?». И они совершенно правы! Право наций на самоопределение, занесенное в устав ООН, не может применяться выборочно. Либо все, либо никто... Израиль — это бомба замедленного действия в общемировом масштабе. Как и сам принцип права наций на самоопределение... Разделение Хомо Сапиенсов по этническому принципу хуже любого другого противоречия. Это даже не средневековые представления, а родоплеменной строй.
— Слушай, а как ты думаешь, у евреев в натуре есть ядерное оружие или они лажу гонят? — неожиданно спросил Ортопед.
Денис с подозрением посмотрел на приятеля, пытаясь понять глубинный смысл вопроса.
— Зачем тебе?
— Да так...
— Я не знаю. Может, есть, может, нет.
— Разобраться бы надо, — браток уставился куда-то вдаль.
Рыбаков хмыкнул.
— Ты еще Мизинчика для разборки пригласи. Он в костюме мистера Икса будет очень вальяжно смотреться на еврейской военной базе.
— А чо Мизинчик? — Грызлов вскинул брови.
— Да я с ним вчера в театральные мастерские заезжал. Карнавальный костюм заказывали. Пашка поначалу хотел Суперменом стать, но потом узрел одеяние «господина Хэ» и остановился на нем.
— На фига ему костюм? — искренне удивился Ортопед.
— На Новый год, наверное, — Денис пожал плечами. — Киндера развлечь...
Михаил Грызлов вновь извлек свою записную книжку и оставил в памяти вопрос о Мизинчике. Идея пошить себе карнавальное одеяние и в таком виде появиться, например, в сауне, пришлась Ортопеду по душе.
* * *
За полтора часа до боя курантов и исполнения свежепринятого «старого-нового» гимна России Антону Антонову сообщили о том, что его обожаемая супруга благополучно разрешилась от бремени третьим ребенком.
Сопровождаемый голосящими друзьями счастливый отец ворвался в роддом через пятнадцать минут после радостного известия, успев в процессе поездки до больницы имени Отто вылакать бутылку шампанского и чекушку водки. Для его небольшого веса сия доза была чрезмерной.
Чадо вынесли еще спустя четверть часа, голенькое и обмытое.
— Боже, какая у него улыбка! — задушевно сказал Антон, пытаясь сквозь туманное марево разглядеть хотя бы некоторые подробности новорожденного и баюкая в руках крошечное тельце.
— Вы держите ее вверх ногами, — мягко поправила медсестра, страхуя покачивающегося папашу.
— И задом наперед, — добавил старший акушер, поддерживая Антона под локоть. — Это девочка... А то, что вы нащупали — мой мизинец.
— Блин! — громко выдал возвышающийся у дверей Кабаныч. — Но мы уже имя придумали! Владимир!
— А чо? Нормальное имя, — заплетающимся языком сообщил Стоматолог, не просыхающий с католического Рождества.
— Имя-то нормальное, но девка с ним еще наму-учается... — протянул возлежащий поперек больничного коридора Тулип.
Глава 3
БАКСЫ МЕЛКИЕ НАД ГОРОДОМ КРУЖАТСЯ...
В шесть вечера первого дня третьего тысячелетия Денис Рыбаков положил трубку телефона и хихикнул.
— Что веселишься? — спросила хлопочущая у плиты супруга.
— На вопрос «Как ты себя чувствуешь?» девяносто пять процентов респондентов затруднились ответить. Оставшиеся пять просто не поняли заданного вопроса. Подождем до завтра...
— Может быть, не стоит в ближайшие несколько дней над людьми издеваться?
— Я ж не корысти ради, а токмо по причине производственной необходимости. Надо с максимальной выгодой провести те двое суток, пока менты и прокурорские отходят от праздника, — Денис посмотрел в окно на заснеженный двор, по центру которого вот уже двадцать минут кругами ползало чье-то неуправляемое тело в серой куртке с флюоресцентной аббревиатурой «ДПС» на спине. Время от времени со двора доносилась трель милицейского свистка, зажатого в зубах «ползуна». — Волосатый сообщил, что дело, по которому забрали Глюка, перевезено в здание Выборгского РУВД, и оно пролежит там до пятого-шестого...
— Зачем перевезено?
— Не знаю. Очередной зигзаг следственно-процессуальной мысли... Возможно, таким образом мусора пытаются запутать следы. Глюк ведь написал три десятка ходатайств и жалоб, по которым ведется проверка. Вот старшему следственной группы и могла прийти в голову идея об отправке материалов дела какому-нибудь своему дружбану в РУВД.
— Тебе не кажется, что это бред? — Ксения покачала головой.
— Кажется, — согласился Рыбаков. — Но факт есть факт. Тома дела сейчас лежат в канцелярии на Есенина... А сигнализации на окнах нет.
— Так, — Ксения повесила полотенце на крючок и уселась напротив мужа. — Что ты задумал?
— Слегка подправить бумаженции...
— Это понятно. Я о другом.
— Не волнуйся. Окна канцелярии выходят во двор жилконторы, которая по ночам пустует. Особенно сейчас. Дежурную смену можно отвлечь... Менты — они как бабуины, достаточно бросить им ящик ярких пивных банок — и покой на несколько часов обеспечен. Этим займутся.
— Насколько мне известно, на окнах райотделов обычно ставят решетки...
— Не проблема. Трос к бамперу — и готово.
— Ну, тогда проще не исправлять бумаги, а уничтожить все дело.
— Стратегически неверно, — Денис отмел предложение супруги. — Менты легко повторят следственные действия и напишут новые протоколы. Нам же нужно, чтобы сфальсифицированные материалы остались и были рассмотрены в суде. Тогда мусоркам не отвертеться... Если будет доказан факт подделки, им не позволят по новой расследовать все обстоятельства и прекратят дело по реабилитирующим основаниям. Я узнавал, на такой случай имеется специальное решение Верховного Суда.
— Меня все же беспокоит сам способ проникновения в РУВД, — Ксения уменьшила огонь под сковородой, на которой шипели свиные отбивные.
— Иного, к сожалению, нет. Через центральные ворота пройти можно, даже подняться на второй этаж, где канцелярия... А дальше? Две двери, одна из которых железная. Пока сломаешь, все менты сбегутся. С улицы эффективнее. И почти бесшумно...
* * *
Перед глазами младшего советника юстиции Нефедко вспыхнули зеленые огоньки, уши заложило, как при резком повышении давления, откуда-то издалека донесся неясный грохот, и затылок следователя прокуратуры стукнулся о твердую ровную поверхность. Судя по глухому звуку — деревянную.
Моисей Филимонович застонал и попытался открыть один глаз.
Веко поднялось лишь с третьей попытки. Нефедко увидел чье-то голое волосатое колено, медленно, но неотвратимо приближающееся к его подбородку, испугался, собрал все силы и укусил невидимого противника.
Резкая боль пронзила ногу, и следователь сообразил, что колено принадлежит ему самому.
Моисей застонал, открыл второй глаз и постарался вспомнить, где он. Судя по знакомой люстре, плакату с изображением группы «Стрелки», перевернутому стулу с прожженным сигаретами сиденьем и валяющемуся рядом со съехавшим с кровати бордовым покрывалом, он находился в собственной гостиной. Как следователь попал домой, оставалось неизвестным. Последнее, что всплывало в памяти, был летящий в лицо Моисею кулак заместителя городского прокурора.
Дальше — темнота.
Нефедко ощупал нос, превратившийся от удара в раздутую сливу.
Значит, драка с зампрокурора не привиделась. Однако следователь напрочь забыл причину возникшего конфликта.
А начиналось все вполне мирно. В последний день уходящего года бывший сокурсник Моисея пригласил последнего в свой новый кабинет на Почтамтской улице, где расположена питерская городская прокуратура, дабы в тесном кругу «борцов с организованной и неорганизованной преступностью» отметить удачное окончание четвертого квартала и слегка размяться перед затяжным прыжком в третье тысячелетие. Каждый из гостей постарался поразить собравшихся литражом своего взноса в общий котел, так что на девять человек пришлось шестнадцать бутылок шампанского, пять литровых сосудов с водкой, три емкости с коньяком, двадцать семь разнокалиберных флакончиков ликеров, упаковка баночного джин-тоника и два ящика темного крепкого пива «Портер». Из закуски на столе наличествовали лишь коробка конфет и кулек мандаринов.
Ничем хорошим столь масштабная попойка закончиться не могла.
Так оно и вышло. Нагрузившись до бровей всего за пару часов, блюстители законности начали выяснять друг у друга, кто из них круче и кто лучше расследует уголовные дела. Причем половые различия роли не играли. Нефедко со стыдом вспомнил, как он на пару с коллегой из области дубасил на лестнице начальницу отдела по надзору за следствием в органах МВД, а затем мощным пинком под жирный зад сбил с ног улепетывающую по коридору секретаршу прокурора города Биндюжко. Затем была массовая драка у проходной, в которой приняли участие и трезвые милиционеры из охраны здания, потом веселье выплеснулось на улицу.
Именно там Моисей что-то не поделил с заместителем прокурора и не успел уклониться.
Следователь замычал, перевернулся на бок и тупо уставился в темноту под диваном. Страшно хотелось пить, но Нефедко не мог найти в себе силы даже для того, чтобы встать на четвереньки и в таком положении добраться до кухни.
Спустя пятнадцать минут, собрав волю в кулак и кряхтя при каждом движении, Моисей дополз до совмещенного санузла, свесился через край ванны, открыл кран и принялся жадно хлебать, не обращая внимания на то, что вода льется ему за ворот рубашки. Выдув литра два, Нефедко почувствовал себя немного лучше и даже захотел курить. Но, выбираясь из ванной, он не удержал равновесия, ноги разъехались на скользком кафеле, и обнаженный до пояса следователь приложился многострадальным затылком о трубу парового отопления, в последнюю секунду уцепившись за работающий кран и развернув его на себя. Удар о батарею отключил Моисея часа на полтора, пока он не пришел в себя оттого, что плавает в ледяной воде под яростную трель звонка и глухие удары во входную дверь.
Явление одетого в одну мокрую рубашку и оттого напоминающего изрядно потасканную порнозвезду Нефедко на лестничной площадке вызвало фурор. За две минуты соседи высказали ему все, что думали, вызвали злого, неопохмелившегося домоуправа и заставили подписать акт осмотра нижней квартиры. Напоследок расчувствовавшийся работник коммунального хозяйства засветил следователю в глаз.
Шатающийся от слабости Моисей вновь потерял сознание.
* * *
— Смотреть опять нечего, — Ксения отложила телепрограмму и провела тонким изящным пальцем по ряду видеокассет на полке. — Что ты бы предпочел, комедию или боевик?
— Пока не решил, — Денис обернулся на брякнувший телефон. — Ого, Ортопед проклюнулся! — на дисплее автоматического определителя номера мигали заветные цифры. — Слушаю!.. Здорово, Мишель!.. Да-да-да, и тебя тоже, и всех наших!.. С девятьсот сорок шестым годом от истинной даты рождения Христа!.. Как не уверен? Ну-у, брат, Носовского и Фоменко читать надо! Не прогадаешь... А остальные?.. Даже так?.. Аккуратнее надо. Спирт и портвейн — две вещи несовместные... Это не я сказал, а Пушкин. Как и о виагре... Знал, знал Санек об этих чудо-таблетках... Ну, вспомни, из «Онегина»: «Какое гнусное коварство — полуживого забавлять»... Почему сомневаешься? А ты книжицу-то открой... Не помню я страницу, не помню. Ладно, это лирика. Дело есть, насчет Глюка... А вот после праздников будет поздно. Надобно не откладывая... Хорошо, давай. Через сколько?.. Угу... Угу... Нет... Ладно, выйду...
Рыбаков повесил трубку и потянулся.
— Я через полчасика отлучусь.
— Надолго?
— Не-а, минут на двадцать...
— А почему Миша к нам не поднимется?
— Во-первых, он не один, а в составе коллектива. И, во-вторых, коллективу в тепле плохо. Перебрали, теперь пытаются продышаться свежим воздухом...
— Разумно, — кивнула жена.
— Они во дворик подъедут и бибикнут, — Денис встал из кресла. — А я пока им инструкции подготовлю. На слуховое восприятие надежды мало. Хотя, судя по голосу, Ортопед почти трезв...
* * *
Резван Пифия поддел ломиком щеколду контейнера, навалился и выдрал металлическую полосу из креплений.
— Готово.
Изможденный встречей Нового года Гриша Старовойтов утвердительно рыгнул.
— Давай помоги, — Пифия потянул дверцу на себя.
Взорам юных подрывников-«демократов» открылся штабель белых пластиковых мешков. Старовойтов посветил лучом фонарика, пытаясь разобрать надписи на мешках, но не разобрал. Глазные нервы действовали вразнобой и передавали в мозг отрывочные мутные картинки.
— А ты, это... уверен, чо это селитра? — выдавил из себя Альберт Песков.
— Сто пудов! — утвердительно заявил Резван. — Я по ведомости смотрел... Ну, чо встали? Хватаем мешок и понесли...
— Один? — переспросил Песков.
— Один, Алик, один, — Пифия зло скривил рот. — Больше не надо.
— Не, это точно селитра? — Старовойтов впервые за вечер смог произнести связное предложение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44