Минуты три милиционеры колотились в покрытую толстой жестью дверь, подбадриваемые суетливым майором.
— Товарищ подполковник, никак! — запыхавшийся сержант опустил фомку.
— А-а! — замначальника по воспитательной работе оттолкнул нерадивого подчиненного и вытащил пистолет. — Смотрите, орлы, как надо! — Майор встал в паре метров от вагона и направил ствол на огромный навесной замок. — Эй, там! На выход по одному! Считаю до трех! Раз!..
— Идиот. — Опер из уголовного розыска, издалека наблюдающий за «штурмом» вагона, повернулся к своему товарищу. — Неужели они не соображают, что дверь заперта снаружи?
— Два! — рявкнул майор.
— Если б ты столько выпил, — вяло отреагировал коллега.
— Три! — Майор выждал еще секунду, прищурился и немного присел на кривоватых ногах. — Получай!
Грохнул выстрел.
Выпущенная с двух метров девятимиллиметровая пуля чиркнула по дужке замка, по касательной прошла вдоль мощного стального швеллера, налетела на выступающую округлую головку заклепки, отрикощетила под прямым углом и угодила точнехонько в плечо тяжело дышащего сержанта.
Тело с тремя лычками на погонах развернулось вокруг своей оси, взвизгнуло, смешно брыкнуло ногами и укатилось под откос.
Несколько мгновений все находились в ступоре. Майор так и застыл с «Макаровым» в вытянутой руке, остальные разинули рты.
Первыми очухались опера из уголовки.
— Вызывай «скорую»! — старший лейтенант спрыгнул на рельсы и побежал к раненому. — Вот ведь мудаки!
Его напарник стремглав бросился к телефонной будке...
Юра Петров растянул тонкие губы в язвительной улыбке, поплотнее запахнул старое ворсистое пальто и, не оглядываясь, побрел к торчащей в километре от места происшествия водонапорной башне. Ближайший час доблестные стражи порядка будут заняты своим раненым товарищем и разборками с вышестоящим начальством. Так что у детдомовца была масса времени, чтобы отойти подальше от ставшего временно опасным ареала своего обитания.
* * *
Бывший участковый инспектор Вячеслав Цуцуряк, изгнанный из органов по причине неоднократных случаев применения физической силы по отношению к заявителям, облокотился на перила крыльца и уставился на воркующих в вольере голубей.
— И чо, летят, куда надо? — Цуцуряк сделал вид, что не верит уверениям продавца пернатого товара.
— Как выучишь, так и полетят, — ворчливо сказал старичок в потертой кожаной тужурке.
— А учить как?
— Заплатишь — научу...
— Долго?
— Что долго? — голубятник неприязненно посмотрел на обрюзгшего Цуцуряка.
— Учить долго?
— Смотря что ты хочешь, — уклончиво заявил старикашка, теряя интерес к навязчивому, но нерешительному собеседнику.
— Чтоб отлетел с письмецом километра на три-четыре, — объяснил экс-участковый.
— Так знать надо, мил человек, откуда и куда, — старик уставился на забор, ограждавший территорию Пулковской обсерватории. — Ежели сюда, домой, то совсем учить не надо. А вот если куда еще...
Цуцуряк воровато огляделся.
Избушка старожила-голубятника располагалась совсем недалеко от центрального подъезда к зданию института и с трех сторон была окружена деревьями. С крылечка открывался вид на аэропорт, до которого по прямой было ровно шесть с половиной километров.
— Вот что, дед, — решился Цуцуряк. — Я тебе залог за птиц оставлю. Тыщу рублей. Через недельку-другую, когда решу, чо и как, отдам остальные...
— Не прогадаешь, — старичок посветлел лицом, увидев в руках посетителя свою пенсию за два месяца. — Но ты уж не тяни со второй половиной-то...
— Не боись, — пробормотал бывший милиционер, — ты пока корми их нормально. И чтоб не засиживались, летали...
— Само собой, — закивал голубятник, пряча деньги во внутренний карман комиссарской кожанки. — Ну что, по грамульке? Покупки обмывать положено, — дед с вожделением бросил взгляд на позвякивающий в руках посетителя полиэтиленовый пакет.
— Я за рулем, — отказался Цуцуряк и извлек на свет Божий пол-литровую бутылку «Охтинской». — А ты выпей. И за себя, и за меня... Тебя как тут искать-то?
— Я чо ж меня искать? — старичок бережно принял презент и сглотнул. — Я завсегда туточки. В любое время. Либо в доме, либо дорожки мету. В магазин для меня внучка бегает... А для сугреву?
— В следующий раз. Бывай, — экс-участковый развернулся и пошел к машине, стараясь ступать по узкой, протоптанной по снежной целине тропинке.
— Может, на посошок? — в последний раз предложил дед.
В его голосе слышалась надежда на отказ, но правила хорошего тона все же заставляли пожилого дворника настаивать на совместном банкете.
— Сам пей, — Цуцуряк отмахнулся и нажал на кнопку дистанционного управления.
Грязно-серая «девятка» пискнула и мигнула фарами.
— Тогда до встречи! — старичок скрылся в доме.
Вячеслав тяжело уселся на водительское место, завел двигатель и опустил рычаг ручного тормоза. «Девятка» плавно покатилась под уклон, к выезду с территории астрофизического института.
* * *
Как это обычно происходило вот уже на протяжении многих лет, каждый разговор Дениса с Ортопедом в результате оканчивался обсуждением еврейского вопроса.
Случайная встреча возле компьютерного магазина на Литейном проспекте, куда Рыбаков подъехал тридцатого декабря, дабы подарить самому себе карманный ноутбук, не стала исключением из правил.
Ортопеда он заметил слишком поздно. Вернее, не замечал до тех пор, пока обрадованный громила не подскочил сзади и от души не хлопнул приятеля по спине. Денис как раз делал шаг вперед, к стенду фирмы «Toshiba», и ладонь братка придала ему дополнительное ускорение.
Выбравшись из-под рухнувших полок с аппаратурой и поорав на смущенного Михаила, Рыбаков сменил гнев на милость и разрешил Ортопеду загладить столь неудачное приветствие легким завтраком в гостинице «Невский Палас» и тем, что Грызлов доставит его домой.
— ...Когда я базарил с палестинцами, — браток отставил в сторону тарелку, заполненную обсосанными хвостами тигровых креветок, — то понял, чо у Израиля будущего вообще нет. Арабы, блин, не успокоятся...
— Это неоднозначное утверждение, — Денис расслабленно откинулся на стуле.
— Точно тебе говорю! Пока жиды коптят небо над Красным морем, интифада не прекратится, — словечко «интифада», означающее освободительную борьбу палестинского народа за возвращение собственных земель, Ортопед прочитал в словаре и теперь оперировал этим мудреным понятием с той же легкостью, что и пистолетом. Планы по освобождению из-под стражи товарища Глюка он тоже называл «интифадой», правда, прибавляя к этому определению прилагательное «антимусорная». — Еврейцы не по понятиям живут, на чужой земле. Если б не америкосы, блин, то с пархатыми давно бы покончили... Задавили бы, как клопов.
— Не уверен, — возразил Рыбаков.
— Почему?
— Там не все так просто. С правом на землю — вообще бардак. Часть земель евреи купили у местечковых шейхов, часть до сорок восьмого года находилась под юрисдикцией англичан, и те передали их в состав новообразованного государства, часть была ничейной... Сам черт ногу сломит. Нормальных документов нет ни у той, ни у другой стороны. Одни легенды да ссылки на Библию. Существование Израиля — это как наличие у дверей школы круглосуточного пивного ларька. Вроде и лицензии нет, и родители учеников против, а сделать ничего нельзя. Ибо барыга заплатил в местной администрации и ментовке, и те его негласно охраняют...
Сия житейская аналогия была Ортопеду очень хорошо понятна. Он сам неоднократно пользовался вышеуказанным методом, определяя дислокацию торговых точек подшефных коммерсантов вблизи мест массового скопления людей. Все решалось через районных чиновников, готовых за весьма скромную сумму дать разрешение на строительство борделя хоть в трех метрах от детского садика.
— К тому же, — продолжил Денис, — Израиль нужен и арабам тоже. Без общего врага они бы перегрызлись между собой еще в пятидесятых годах. В том регионе у всех имеются территориальные претензии практически к каждому из соседей. Возьми войну Ирана с Ираком, захват Кувейта, конфликт между Северным и Южным Ливаном, проблемы в Йемене... А наличие Израиля, как точки приложения всеарабской ненависти, сглаживает противоречия и позволяет нынешним границам других государств более-менее устаканиться. Через одно-два поколения арабы уже не станут желать изменения территорий. Нарезали-то их от балды, карандашиком по карте! Так что иудеи выполняют некую стабилизирующую миссию на Ближнем Востоке. Прям по Библии... Все их не любят, все стараются насадить на пику как можно больше пархатых голов, и тем самым избегают крупных межарабских и межперсидских конфликтов. Куда, кстати говоря, втянули бы и Турцию с Азербайджаном, и Грецию, и половину Африки...
— Тебя послушать, так жидов в Красную книгу заносить надо, — надулся Ортопед.
— Неверный вывод, потому что есть и другая сторона медали. Диалектика, Мишель, диалектика... Если для арабского мира Израиль играет консолидирующую роль, то для всего остального мира — дестабилизирующую.
— Как это? — заинтересовался громила-патриот.
— На примере Израиля, — Рыбаков добавил в кофе сливки, — слишком много наций захотели самоопределения. Ведь что получается? Первыми массовый террор во имя великой национально-государственной идеи развернули именно евреи...
— А наши, блин... ну, эти... народовольцы? — Ортопеду стало обидно за Россию, должную, по его мнению, быть первой во всем. Хоть в благих начинаниях, хоть в организации репрессий.
— Детский сад, — Денис недовольно скривился. — Точечные акции... Я говорю о другом. О действительно масштабных террористических актах против другого народа в целом. Ничего подобного тому, что творилось в Палестине в период с сорок восьмого по пятьдесят второй год, ранее в истории не было... И это даже не партизанская война.
Грызлов щелкнул пальцами, подзывая официанта.
— Еще соку... Я как-то не слышал о тех событиях.
— Очень зря. Они, естественно, не афишируются, но и скрыть их невозможно. А дело было так... Когда поток переселенцев из Европы стал достаточно большим, возник вопрос о захвате новых земель. Где-то году в сорок седьмом тогдашние духовные лидеры Израиля приняли решение о силовом воздействии на окружающие их народы. Но как это сделать? Мощной армии нет, мужчин немного, воинский дух не очень силен. Костяк отрядов самообороны составляли фактически подростки, воспитанные в лагерях для переселенцев. Единственный выход — терроризм. И иудеи принялись методично взрывать бомбы в палестинских поселениях. Не проходило и недели, чтобы не погибали десятки мирных жителей... И так — четыре года подряд. По независимым статистическим данным, от бомб погибло примерно восемь тысяч арабов, еще столько же — в мелких стычках с так называемыми «патрулями». Проще говоря — с мелкими отрядами, выходившими на вольную охоту... Территории Израиль получил, но одновременно с этим сам же и создал все предпосылки для контрнаступления...
— То есть арабы дают оборотку? — резюмировал Грызлов.
— Совершенно точно. Увидев, каким именно способом их выдавливают в пустыню, палестинцы приняли на вооружение метод еврейских бомбистов. И понеслось! Причем пархатые не просчитали менталитета своих соседей. Арабу не страшно погибнуть самому, ибо все в руках Аллаха, а согласно доктрине иудаизма, жизнь любого жиденка представляет великую ценность... Короче, риск не приветствуется.
— Я вообще слышал, что иудаизм — это, блин, не религия, — серьезно сказал Ортопед.
Рыбаков подождал, пока официант поменяет пустой графин на полный и удалится.
— Проблемы теологии весьма запутаны. Особенно в иудаизме. Там и Тора, и Каббала, и учения хасидов... Вероятнее всего, и мы с тобой уже как-то раз говорили на эту тему, иудаизм — это общественно-политическая стратегия. Нечто вроде еврейского «Кодекса строителя коммунизма» в развернутом виде плюс свод практических рекомендаций.
— Надо как-нибудь купить Тору и почитать, — решил браток, занося эту ценную мысль в электронную записную книжку. Сразу под пунктом «Не забыть отвести Гошу к ветеринару!».
— Ага! — улыбнулся Денис. — Врага надо знать изнутри...
— Точно!
— Но мы несколько ушли в сторону... Так вот, последствия своих непродуманных действий евреи пожинают до сих пор и будут пожинать еще много лет. Арабов много, недостатка во взрывчатке они не испытывают, демографическая составляющая нормальная. В год те же палестинцы могут выставить десять тысяч камикадзе. Пусть даже девяносто процентов будут пойманы до взрыва. И что? Тысяча взрывов все равно произойдет... Тут никакое государство не выдержит. Прибавь к этому нервное напряжение, которое испытывают израильтяне. Нация, находящаяся под прессом паранойи, только слабеет, вредные генетические мутации закрепляются...
Судя по широкой ухмылке Ортопеда, он мгновенно представил себе будущий «избранный народ мутантов», копошащийся на озаряемой взрывами территории и укладывающий штабелями мертвые тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Товарищ подполковник, никак! — запыхавшийся сержант опустил фомку.
— А-а! — замначальника по воспитательной работе оттолкнул нерадивого подчиненного и вытащил пистолет. — Смотрите, орлы, как надо! — Майор встал в паре метров от вагона и направил ствол на огромный навесной замок. — Эй, там! На выход по одному! Считаю до трех! Раз!..
— Идиот. — Опер из уголовного розыска, издалека наблюдающий за «штурмом» вагона, повернулся к своему товарищу. — Неужели они не соображают, что дверь заперта снаружи?
— Два! — рявкнул майор.
— Если б ты столько выпил, — вяло отреагировал коллега.
— Три! — Майор выждал еще секунду, прищурился и немного присел на кривоватых ногах. — Получай!
Грохнул выстрел.
Выпущенная с двух метров девятимиллиметровая пуля чиркнула по дужке замка, по касательной прошла вдоль мощного стального швеллера, налетела на выступающую округлую головку заклепки, отрикощетила под прямым углом и угодила точнехонько в плечо тяжело дышащего сержанта.
Тело с тремя лычками на погонах развернулось вокруг своей оси, взвизгнуло, смешно брыкнуло ногами и укатилось под откос.
Несколько мгновений все находились в ступоре. Майор так и застыл с «Макаровым» в вытянутой руке, остальные разинули рты.
Первыми очухались опера из уголовки.
— Вызывай «скорую»! — старший лейтенант спрыгнул на рельсы и побежал к раненому. — Вот ведь мудаки!
Его напарник стремглав бросился к телефонной будке...
Юра Петров растянул тонкие губы в язвительной улыбке, поплотнее запахнул старое ворсистое пальто и, не оглядываясь, побрел к торчащей в километре от места происшествия водонапорной башне. Ближайший час доблестные стражи порядка будут заняты своим раненым товарищем и разборками с вышестоящим начальством. Так что у детдомовца была масса времени, чтобы отойти подальше от ставшего временно опасным ареала своего обитания.
* * *
Бывший участковый инспектор Вячеслав Цуцуряк, изгнанный из органов по причине неоднократных случаев применения физической силы по отношению к заявителям, облокотился на перила крыльца и уставился на воркующих в вольере голубей.
— И чо, летят, куда надо? — Цуцуряк сделал вид, что не верит уверениям продавца пернатого товара.
— Как выучишь, так и полетят, — ворчливо сказал старичок в потертой кожаной тужурке.
— А учить как?
— Заплатишь — научу...
— Долго?
— Что долго? — голубятник неприязненно посмотрел на обрюзгшего Цуцуряка.
— Учить долго?
— Смотря что ты хочешь, — уклончиво заявил старикашка, теряя интерес к навязчивому, но нерешительному собеседнику.
— Чтоб отлетел с письмецом километра на три-четыре, — объяснил экс-участковый.
— Так знать надо, мил человек, откуда и куда, — старик уставился на забор, ограждавший территорию Пулковской обсерватории. — Ежели сюда, домой, то совсем учить не надо. А вот если куда еще...
Цуцуряк воровато огляделся.
Избушка старожила-голубятника располагалась совсем недалеко от центрального подъезда к зданию института и с трех сторон была окружена деревьями. С крылечка открывался вид на аэропорт, до которого по прямой было ровно шесть с половиной километров.
— Вот что, дед, — решился Цуцуряк. — Я тебе залог за птиц оставлю. Тыщу рублей. Через недельку-другую, когда решу, чо и как, отдам остальные...
— Не прогадаешь, — старичок посветлел лицом, увидев в руках посетителя свою пенсию за два месяца. — Но ты уж не тяни со второй половиной-то...
— Не боись, — пробормотал бывший милиционер, — ты пока корми их нормально. И чтоб не засиживались, летали...
— Само собой, — закивал голубятник, пряча деньги во внутренний карман комиссарской кожанки. — Ну что, по грамульке? Покупки обмывать положено, — дед с вожделением бросил взгляд на позвякивающий в руках посетителя полиэтиленовый пакет.
— Я за рулем, — отказался Цуцуряк и извлек на свет Божий пол-литровую бутылку «Охтинской». — А ты выпей. И за себя, и за меня... Тебя как тут искать-то?
— Я чо ж меня искать? — старичок бережно принял презент и сглотнул. — Я завсегда туточки. В любое время. Либо в доме, либо дорожки мету. В магазин для меня внучка бегает... А для сугреву?
— В следующий раз. Бывай, — экс-участковый развернулся и пошел к машине, стараясь ступать по узкой, протоптанной по снежной целине тропинке.
— Может, на посошок? — в последний раз предложил дед.
В его голосе слышалась надежда на отказ, но правила хорошего тона все же заставляли пожилого дворника настаивать на совместном банкете.
— Сам пей, — Цуцуряк отмахнулся и нажал на кнопку дистанционного управления.
Грязно-серая «девятка» пискнула и мигнула фарами.
— Тогда до встречи! — старичок скрылся в доме.
Вячеслав тяжело уселся на водительское место, завел двигатель и опустил рычаг ручного тормоза. «Девятка» плавно покатилась под уклон, к выезду с территории астрофизического института.
* * *
Как это обычно происходило вот уже на протяжении многих лет, каждый разговор Дениса с Ортопедом в результате оканчивался обсуждением еврейского вопроса.
Случайная встреча возле компьютерного магазина на Литейном проспекте, куда Рыбаков подъехал тридцатого декабря, дабы подарить самому себе карманный ноутбук, не стала исключением из правил.
Ортопеда он заметил слишком поздно. Вернее, не замечал до тех пор, пока обрадованный громила не подскочил сзади и от души не хлопнул приятеля по спине. Денис как раз делал шаг вперед, к стенду фирмы «Toshiba», и ладонь братка придала ему дополнительное ускорение.
Выбравшись из-под рухнувших полок с аппаратурой и поорав на смущенного Михаила, Рыбаков сменил гнев на милость и разрешил Ортопеду загладить столь неудачное приветствие легким завтраком в гостинице «Невский Палас» и тем, что Грызлов доставит его домой.
— ...Когда я базарил с палестинцами, — браток отставил в сторону тарелку, заполненную обсосанными хвостами тигровых креветок, — то понял, чо у Израиля будущего вообще нет. Арабы, блин, не успокоятся...
— Это неоднозначное утверждение, — Денис расслабленно откинулся на стуле.
— Точно тебе говорю! Пока жиды коптят небо над Красным морем, интифада не прекратится, — словечко «интифада», означающее освободительную борьбу палестинского народа за возвращение собственных земель, Ортопед прочитал в словаре и теперь оперировал этим мудреным понятием с той же легкостью, что и пистолетом. Планы по освобождению из-под стражи товарища Глюка он тоже называл «интифадой», правда, прибавляя к этому определению прилагательное «антимусорная». — Еврейцы не по понятиям живут, на чужой земле. Если б не америкосы, блин, то с пархатыми давно бы покончили... Задавили бы, как клопов.
— Не уверен, — возразил Рыбаков.
— Почему?
— Там не все так просто. С правом на землю — вообще бардак. Часть земель евреи купили у местечковых шейхов, часть до сорок восьмого года находилась под юрисдикцией англичан, и те передали их в состав новообразованного государства, часть была ничейной... Сам черт ногу сломит. Нормальных документов нет ни у той, ни у другой стороны. Одни легенды да ссылки на Библию. Существование Израиля — это как наличие у дверей школы круглосуточного пивного ларька. Вроде и лицензии нет, и родители учеников против, а сделать ничего нельзя. Ибо барыга заплатил в местной администрации и ментовке, и те его негласно охраняют...
Сия житейская аналогия была Ортопеду очень хорошо понятна. Он сам неоднократно пользовался вышеуказанным методом, определяя дислокацию торговых точек подшефных коммерсантов вблизи мест массового скопления людей. Все решалось через районных чиновников, готовых за весьма скромную сумму дать разрешение на строительство борделя хоть в трех метрах от детского садика.
— К тому же, — продолжил Денис, — Израиль нужен и арабам тоже. Без общего врага они бы перегрызлись между собой еще в пятидесятых годах. В том регионе у всех имеются территориальные претензии практически к каждому из соседей. Возьми войну Ирана с Ираком, захват Кувейта, конфликт между Северным и Южным Ливаном, проблемы в Йемене... А наличие Израиля, как точки приложения всеарабской ненависти, сглаживает противоречия и позволяет нынешним границам других государств более-менее устаканиться. Через одно-два поколения арабы уже не станут желать изменения территорий. Нарезали-то их от балды, карандашиком по карте! Так что иудеи выполняют некую стабилизирующую миссию на Ближнем Востоке. Прям по Библии... Все их не любят, все стараются насадить на пику как можно больше пархатых голов, и тем самым избегают крупных межарабских и межперсидских конфликтов. Куда, кстати говоря, втянули бы и Турцию с Азербайджаном, и Грецию, и половину Африки...
— Тебя послушать, так жидов в Красную книгу заносить надо, — надулся Ортопед.
— Неверный вывод, потому что есть и другая сторона медали. Диалектика, Мишель, диалектика... Если для арабского мира Израиль играет консолидирующую роль, то для всего остального мира — дестабилизирующую.
— Как это? — заинтересовался громила-патриот.
— На примере Израиля, — Рыбаков добавил в кофе сливки, — слишком много наций захотели самоопределения. Ведь что получается? Первыми массовый террор во имя великой национально-государственной идеи развернули именно евреи...
— А наши, блин... ну, эти... народовольцы? — Ортопеду стало обидно за Россию, должную, по его мнению, быть первой во всем. Хоть в благих начинаниях, хоть в организации репрессий.
— Детский сад, — Денис недовольно скривился. — Точечные акции... Я говорю о другом. О действительно масштабных террористических актах против другого народа в целом. Ничего подобного тому, что творилось в Палестине в период с сорок восьмого по пятьдесят второй год, ранее в истории не было... И это даже не партизанская война.
Грызлов щелкнул пальцами, подзывая официанта.
— Еще соку... Я как-то не слышал о тех событиях.
— Очень зря. Они, естественно, не афишируются, но и скрыть их невозможно. А дело было так... Когда поток переселенцев из Европы стал достаточно большим, возник вопрос о захвате новых земель. Где-то году в сорок седьмом тогдашние духовные лидеры Израиля приняли решение о силовом воздействии на окружающие их народы. Но как это сделать? Мощной армии нет, мужчин немного, воинский дух не очень силен. Костяк отрядов самообороны составляли фактически подростки, воспитанные в лагерях для переселенцев. Единственный выход — терроризм. И иудеи принялись методично взрывать бомбы в палестинских поселениях. Не проходило и недели, чтобы не погибали десятки мирных жителей... И так — четыре года подряд. По независимым статистическим данным, от бомб погибло примерно восемь тысяч арабов, еще столько же — в мелких стычках с так называемыми «патрулями». Проще говоря — с мелкими отрядами, выходившими на вольную охоту... Территории Израиль получил, но одновременно с этим сам же и создал все предпосылки для контрнаступления...
— То есть арабы дают оборотку? — резюмировал Грызлов.
— Совершенно точно. Увидев, каким именно способом их выдавливают в пустыню, палестинцы приняли на вооружение метод еврейских бомбистов. И понеслось! Причем пархатые не просчитали менталитета своих соседей. Арабу не страшно погибнуть самому, ибо все в руках Аллаха, а согласно доктрине иудаизма, жизнь любого жиденка представляет великую ценность... Короче, риск не приветствуется.
— Я вообще слышал, что иудаизм — это, блин, не религия, — серьезно сказал Ортопед.
Рыбаков подождал, пока официант поменяет пустой графин на полный и удалится.
— Проблемы теологии весьма запутаны. Особенно в иудаизме. Там и Тора, и Каббала, и учения хасидов... Вероятнее всего, и мы с тобой уже как-то раз говорили на эту тему, иудаизм — это общественно-политическая стратегия. Нечто вроде еврейского «Кодекса строителя коммунизма» в развернутом виде плюс свод практических рекомендаций.
— Надо как-нибудь купить Тору и почитать, — решил браток, занося эту ценную мысль в электронную записную книжку. Сразу под пунктом «Не забыть отвести Гошу к ветеринару!».
— Ага! — улыбнулся Денис. — Врага надо знать изнутри...
— Точно!
— Но мы несколько ушли в сторону... Так вот, последствия своих непродуманных действий евреи пожинают до сих пор и будут пожинать еще много лет. Арабов много, недостатка во взрывчатке они не испытывают, демографическая составляющая нормальная. В год те же палестинцы могут выставить десять тысяч камикадзе. Пусть даже девяносто процентов будут пойманы до взрыва. И что? Тысяча взрывов все равно произойдет... Тут никакое государство не выдержит. Прибавь к этому нервное напряжение, которое испытывают израильтяне. Нация, находящаяся под прессом паранойи, только слабеет, вредные генетические мутации закрепляются...
Судя по широкой ухмылке Ортопеда, он мгновенно представил себе будущий «избранный народ мутантов», копошащийся на озаряемой взрывами территории и укладывающий штабелями мертвые тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44