Хэл пел о том, как граф Дуглас, сын короля Шотландии, разорив пограничные селения, наконец дошел до Ньюкасла, где жил Перси, английский граф Нортумберлендский. Был и другой Перси – по прозвищу Хотспер, которого увековечил Шекспир в одной из своих пьес.
У Ньюкасла шотландские силы были остановлены. При всей их численности они никак не могли взять укрепление, которое представлял собой замок.
Супруга верная, бледна,
С верхушки башни зрит:
Копьем шотландским наповал
Сэр Перси вдруг убит!..
…Две армии договорились встретиться неподалеку, у Оттерберна, в Чевиотских холмах, где шотландцы будут ждать англичан.
Они пришли под Оттерберн,
Чтоб бой врагу задать.
Они пришли под Оттерберн
И стали утра ждать…
Глубокой ночью молодому графу Дугласу сообщили об опасности.
Но только утро занялось,
Как юный паж вскричал:
«Пора вставать, чтобы врасплох
Нас Перси не застал!»
Ты – трус, и я не видел столь
Трусливых молодцов!
У Перси ведь была вчера
Лишь горсточка бойцов…
В наступившей паузе послышался легкий шум. Дверь кабинета открылась, и кто-то вошел. Хэл, поглощенный тем, чтобы вспомнить слова песни, не поднял голову, чтобы посмотреть, кто это.
Но как-то раз приснилось мне –
Скажу вам не тая –
Мертвец в сраженье победил,
И тот мертвец был я…
Он внезапно прервал пение, и звуки струн растаяли в тишине, наступившей в комнате. В дверях стоял высокий укутанный в плащ человек, и хотя Хэл не мог бы видеть его лица, он знал, кто это.
Аманда тоже догадалась, потому что она быстро поднялась на ноги и повернулась к двери.
– Простите меня, Мастер, – сказал Старик, выскользнув из-за спины вошедшего и встав перед ним, – но этот гость говорит, что он проделал долгий путь, чтобы поговорить с Другом наедине.
– Да, – сказал Амид, и по тону его голоса Хэл понял, что и он узнал вновь прибывшего. – Боюсь, нам придется закончить вечерний концерт. Я предложил бы остальным покинуть комнату.
– Вовсе нет причин, чтобы из-за меня что-то прерывать, – произнес низкий, внушительный голос Блейза Аренса. – Я могу подождать.
– Нет, – покачал головой Амид. – Может быть, остальные будут любезны покинуть нас?
– Я остаюсь, – сказала Аманда. – Тебе, может быть, также захочется остаться, Амид.
– Да, пожалуй, – согласился Амид. – Я отвечаю за все, что происходит здесь. – Он посмотрел на Хэла. – Но мне не хотелось бы оказаться лишним.
Блейз отбросил назад капюшон своего плаща, и насмешливо произнес.
– Что до меня, то остаться могут все.
Но члены Гильдии уже выходили в дверь, которую заслоняла высокая фигура Блейза. Только Сее осталась там, где и была, не обращая внимания на подзывавшую ее к себе Онет. Сее смотрела на Блейза не тем пристальным непримиримым взглядом, каким она раньше смотрела на Лю и Хэла, но немигающим взглядом дикого животного, готового напасть, если к нему приблизятся.
– Останься, Амид, – Хэл отложил гитару в сторону. – Заходи, Блейз. Садись.
– Благодарю.
Он подошел и уселся на стул напротив Хэла. Сбросил плащ, оказавшись в темной куртке, брюках и рубашке. Амид по-прежнему сидел за своим столом.
Аманда отодвинулась в тень у стены, где ее почти не было видно.
– Ты можешь подойти и сесть с нами, Аманда ап Морган, – сказал Блейз. – Я здесь не для того, чтобы попытаться причинить Хэлу какой-то вред. Мы с ним знаем, что если один из нас или оба мы умрем, это не окажет никакого влияния на историю. Исторические силы находятся в движении. А мы всего лишь указываем каждой стороне ее цель.
– Возможно, да. Возможно, и нет, – ответил голос Аманды. – Благодарю, я останусь здесь.
– Все в порядке, Аманда, – Хэл не сводил глаз с Блейза, – я не думаю, что он попытался бы убить меня здесь – даже если бы мог.
– Пусть попробует, – голос Аманды звучал странно, как будто издали, – и сам не уйдет из этой комнаты.
– Все в самом деле в порядке, Аманда, – сказал Хэл, все еще не сводя глаз с человека, сидящего напротив. – Я в безопасности.
– Возможно, сейчас это и так – если ты сам так говоришь, – отозвалась Аманда. – А через пять секунд, кто знает? Я останусь здесь.
Блейз пожал плечами.
– Ты удивлен, увидев меня? – спросил он.
– Нет, – ответил Хэл. – Теперь ясно, что снимки, сделанные во время того облета, все-таки изучили.
– Да. Неужели ты ожидал, что можешь оставить Абсолютную Энциклопедию и отправиться на один из Молодых Миров без того, чтобы я в конечном счете не узнал об этом? – продолжил Блейз. – Вы не можете перекрыть все движение между Абсолютной Энциклопедией и поверхностью Земли; и независимо от того, насколько надежны люди, которые совершают эти рейсы, информация путешествует вместе с ними. Она утекает, рано или поздно достигает меня, так что мы всегда следим за вами, там, на Земле.
Амид встал со стула и добавил пару поленьев в огонь. В комнате, пока Хэл пел, собралось много народа, когда же дверь открыли, внутрь проник холодный воздух. И сейчас Хэлу казалось что этот холод исходит из складок плаща, сброшенного Бдейзом.
Невольно он отметил изменения, произошедшие с Блейзом со времени их последней встречи в туннеле, открытом для этой цели в фазовом щите. Стоило лишь коснуться молочной белизны одной из стен этого туннеля и тело было бы втянуто туда и разрушено, равномерно рассеявшись по всей Вселенной.
Сила, которая была невидима, но очень могуча, теперь исходила от него – подобно жару огня; она бросала вызов самим своим существованием и пыталась подчинить окружающих Блейза.
Большинство людей на десяти Молодых Мирах смотрели на него и слушали его так, как будто он был в каком-то смысле сверхчеловеком. Они внимали голосу того, кто пошлет их умереть и при необходимости уничтожить тот материнский мир, который, как они теперь верили, никогда не оставлял древнее желание завоевать и поработить их – Землю, поддерживаемую черной магией Абсолютной Энциклопедии и управляемую злым сверхдемоном по имени Хэл Мэйн.
Хэл попробовал собрать внутреннюю силу, чтобы противостоять Блейзу, но не находил ее в себе. Он не был напуган нынешней силой Блейза и не сомневался, что собственный разум, воля и воображение не слабее, чем у Иного. Но он не мог ощутить в себе подобную силу противостояния другому. Если он и обладал ею вообще, она была чем-то совершенно другим – хотя он и стоял напротив Блейза, как равной силы шахматная фигура на доске Истории.
В то же самое время он был благодарен, что не встретился с Блейзом, вот так излучающим мощь и уверенность, пару месяцев назад в Абсолютной Энциклопедии, когда он, Хэл, находился в самом глубоком упадке. Или даже, что эта встреча не произошла перед внезапной вспышкой откровения, которое пришло этим утром, когда солнце поднялось выше гор и капля росы взорвалась светом.
А теперь он смотрел на Блейза с точки зрения вечности и нашел, что то, чем обладает другой, бесконечно мало и преходяще в сравнении с той минутой.
– Что привело тебя? – спросил Хэл. – Ты же не можешь и в самом деле ожидать, что я как-то изменю свою позицию?
– Возможно, и нет. – Теперь от Блейза исходил не напор личной силы, а теплота. Он мог быть обаятельным и знал это; почти все его подобные качества были обязаны своим существованием гипнозу и другим методам, развитым теми же самыми экзотами, которых Блейз теперь пытался уничтожить.
– Возможно, и нет, – сказал он снова, – но я всегда верил, что ты в состоянии прислушаться к разумным доводам, и у меня есть для тебя предложение.
– Предложение?
– Да. Только позволь мне сначала кое-что разъяснить? Ты никогда не простишь мне гибель своих наставников.
Хэл покачал головой.
– Дело теперь не в прощении. Однако в то время их убийство подействовало на меня так же, как и другая, более ранняя смерть. Тогда я настолько же хотел уничтожить тебя, насколько и того – кто бы он ни был – кто отвечал за ту предыдущую смерть. И только когда мне пришлось пережить подобную потерю во второй раз, по твоей вине, я начал понимать, что возмездие не ответ. Но это ничего не меняет в том, что касается нас с тобой.
Хэл увидел, как глаза Блейза слегка сузились при упоминании о более ранней потере, и почувствовал легкое раздражение – возможно, он таким образом выдал себя острому разуму Иного.
Никто не мог соперничать с Блейзом в умении уловить и использовать неосторожную обмолвку. Но потом раздражение испарилось. Не было никакого способа – даже с помощью развитым Блейзом собственным эквивалентом интуитивной логики – проследить существование Хэла назад, к жизни Донала Грима.
– Более ранняя утрата? – мягким эхом отозвался теперь Блейз.
– Как я и говорил, теперь это не имеет значения, – ответил Хэл. – А что относительно моих наставников?
– Один был дорсайцем. Он наверняка ознакомил тебя с фактами военной истории за все времена существования цивилизации?
Хэл кивнул.
– Он когда-либо упоминал человека, который жил в четырнадцатом столетии, одного из первых наемных военачальников, которых итальянцы назвали кондотьерами – по имени сэр Джон Хоквуд….
Хэл внутренне вздрогнул, хотя и сохранил на лице спокойствие. Какая черная магия заставила Блейза произнести именно это имя? Потом он взял себя в руки. Их умы по необходимости шли параллельными путями к общей цели. И не настолько невероятным, как казалось, могло быть то, что оба они заинтересовались одной и той же исторической фигурой. И то, что Блейз упомянул о ней теперь, могло совершенно ничего не значить. Кроме того, у Блейза была склонность идти извилистыми путями. Он едва ли сразу сообщил о главной цели своего визита. Лучше всего подождать и посмотреть, что же стоит за упоминанием этого имени.
– О, да, – ответил Хэл.
– Я так и думал, – усмехнулся Блейз. – Он ведь был кем-то вроде средневекового Клетуса Грима, не так ли?
– Полагаю. Можно сказать и так. И что же?
– Имеется связанная с ним история – по сути, что-то вроде ядовитой сплетни; и важна она только потому, что ее повторяли и ей верили некоторые люди, кому следовало бы проявить больше здравого смысла – даже после нескольких сотен лет. Я лишь задавался вопросом, знал ли о ней ты – о том, как он якобы обнаружил, что двое из его солдат ссорятся из-за монахини, которую они захватили…
– …и он разрубил ее пополам, а потом заявил, что теперь каждому из них досталась своя часть? – продолжил Хэл. – Да, мне известна эта лживая история!
– Я не могу ее понять. – Тон Блейза был едва ли не задумчивым. – Это физически невозможно, что же этот Хоквуд аккуратно разрубил жертву поперек пояса одним взмахом меча, затем, обратившись к двум солдатам, произнес свою единственную фразу и ушел прочь? Ни один из тех, кто повторил эту историю, наверняка не имел дела со скотом в пищу. А я сталкивался с этим подростком на Гармонии и не верю в то, что можно вот так, одним ударом меча четырнадцатого столетия разрубить сразу столько плоти и костей. Даже если жертва помогала как могла, каким-то чудесным образом оставаясь стоять на ногах, не двигаясь с места, пока он не закончит, а солдаты наблюдали за этим, застыв на месте с раскрытыми ртами, это просто невозможно. В действительности потребовалось никак не меньше нескольких минут.
– Больше чем несколько минут, – сказал Хэл, – притом, что сталь в то время была довольно мягкой и меч должен был затупиться после прошедшего боя. Только самые худшие из пьяных и обезумевших от крови после взятия города или замка солдат могли бы решиться на подобную выходку. Случай абсолютно нереальный.
Блейз смотрел на него с легкой улыбкой.
– Нереальный?
– Да, – ответил Хэл. Знания, накопленные в Абсолютной Энциклопедии, приходили ему на память. – Хоквуда не напрасно назвали первым современным генералом. Он был наиболее деловым человеком из ранних кондотьеров. Он знал людей, против которых он сражался, и не исключал такой возможности, что за них он будет сражаться завтра. Так что он всегда делал так, чтобы его солдаты никогда не оскорбляли чувства местного гражданского населения – кроме как в условиях открытой войны. Это было одной из причин его успеха, поскольку он соблюдал и другие правила. Он так же поддерживал строгую дисциплину среди своих наемных солдат и вешал любого из них за нарушение даже малозначащих местных законов.
– Но ведь это, – заметил Блейз, – судя по твоим словам, могло случиться во время разграбления только побежденного города.
– А тогда он вообще не присутствовал бы при таком инциденте, – ответил Хэл. Воспоминание о том, как он сам был Хоквудом, одновременно идя по кругу, снова вернулось к нему. – Он был человеком четырнадцатого столетия и профессиональным воином. Это все равно, если бы современный дорсаец участвовал бы в пытках или резне пленников.
– Пытки и резня имели отношение к той более ранней утрате, о которой ты упомянул?
– Нет, – ответил Хэл.
Пытки не имели отношения к смерти Джеймса. Но теперь проницательность Блейза пробудила воспоминание о Море, старшем брате Донала, умершем от пыток, после того как он попал в руки потерявшего разум Уильяма Сетанского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53