С этими словами он отвесил Данло безупречно учтивый поклон и повел своих пилотов обратно к кораблям. Еще несколько мгновений — и все они, запустив двигатели, скрылись в синем небе.
Высокий серьезный кадет, взявший на себя управление санями, обернулся к своим пассажирам.
— Вы готовы ехать, пилот? Лорд посланник?
— Готовы, — ответил Данло.
— Меня зовут Йемон Асторет — на случай, если вам понадобится обратиться ко мне.
Другие семнадцать саней в тот же момент запустили свои двигатели, и восемь из них проехали вперед. Сани Данло рывком двинулись с места и заскользили на хромированных полозьях по красному льду. Восемь замыкающих последовали за ними через Крышечные Поля на север, в город, который когда-то был для Данло домом.
— Вот он, значит, какой, Невернес. — Эде, светящийся над компьютером, который Данло держал на коленях, вбирал в себя великолепие города, как будто был таким же живым, как Данло и Беде. — Город Человека.
Невернес называют разными именами, но все сходятся на том, что он прекрасен. Раньше Данло определял эту красоту как шона-мансе, красоту, созданную руками человека. Но внутри одной красоты всегда заключена другая, и Невернес стоит в полукольце самых красивых в мире гор. У самых Крышечных Полей, так близко, что кажется, рукой достать можно, высится Уркель, огромный конус из базальта, гранита и елей, сверкающий на солнце. На севере указывает зубчатой белой вершиной в небеса Аттакель. Под ним, там, где город взбирается по склону, видны скалы Эльфовых Садов, где Данло медитировал в кадетские годы. Наискосок, на северо-западе, по ту сторону узкого морского залива, накрепко замерзающего зимой, Данло видел любимую свою гору, Вааскель. Это ее блестящий белый рог указывал ему путь, когда он много лет назад, с противоположной стороны, впервые приблизился к городу. Лозас шона, думал он. Шона эт холла.
Халла — это красота природы, и Невернес славен тем, что отражает естественную прелесть Невернесского острова. Данло, медленно катясь по оранжевой ледянке, связующей Крышечные Поля с Академией, любовался сияющими шпилями из белого гранита, алмаза и органического камня. Это были и древние шпили Старого Города, и новые, названные в честь Тадео Ашторета и Ады Дзенимуры. Самый недавний, шпиль Соли, носил имя деда Данло. Эта розовая гранитная игла поднялась выше всех в городе. В конце Пилотской Войны, когда водородный взрыв разрушил почти все Крышечные Поля и примыкающий к ним район, Мэллори Рингесс распорядился воздвигнуть этот шпиль как символ своей восстановительной программы. Вновь отстроенную часть города он так и назвал Новым Городом. Именно эти четко распланированные кварталы с красивыми аккуратными домами проезжал сейчас Данло.
— Я был в башне Хранителя Времени, когда бомба взорвалась, — прокричал ему Демоти против ветра, бьющего в открытые сани. — И видел, как облако-гриб поднялось над этим кварталом. Видел потом руины улиц, по которым в детстве бегал на коньках. На Полях обрушились все башни и почти все дома — а посмотри-ка теперь! От войны даже следа не осталось, правда?
Данло смотрел во все глаза. Здания из розового гранита, увитые ледяным плющом, по архитектуре почти не отличались от строений Старого Города. На тротуарах и на самой ледянке толпился народ, затрудняя движение саней. Данло видел червячников, куртизанок, астриеров, хариджан, хибакуся и, разумеется, многочисленных членов Ордена.
Академическая улица, получившая свое название три тысячи лет назад, была одной из старейших в городе и, как правило, одной из самых людных. В этот день, 98-го числа ложной зимы 2959 года от основания Невернеса, она казалась почти такой же, какой бывала всегда в этот час и на исходе самого теплого из времен года. Оранжевый лед подтаивал и влажно блестел. На лепных карнизах домов щебетали птицы, вокруг плюща и цветущих у ресторанов снежных далий кружились фритилларии — не космические организмы Золотого Кольца, а настоящие бабочки с лиловыми крылышками. Они добавляли улице красок и веселья, и зрелище их кружения невольно вселяло в душу покой.
Но под кажущейся безмятежностью этого типичного дня ложной зимы Данло виделись знаки войны. Не Пилотской, которая случилась, когда он был еще ребенком, а грядущей, которую он должен был остановить, хотя бы это стоило ему жизни. Начать с того, что слишком много прохожих ходили в золоте. Червячники, астриеры, даже хариджаны в широченных штанах — у всех у них какая-нибудь деталь одежды была непременно золотого цвета.
Шелковые пижамы куртизанок, двойки и тройки, позолотели полностью — верный знак того, что их Общество перешло в рингизм целиком. Все члены Ордена носили золотые повязки, порой даже вшитые в рукава. Данло заметил пятерых, одетых в золото с головы до ног, — и это не были грамматики, которым это полагалось по форме, а горолог, библиотекарь, кантор, знаковик и холист. Их профессию Данло определил как раз по нарукавным повязкам — красной, коричневой, серой, бордовой и кобальтовой. Наиболее рьяные рингисты Ордена, именующие себя божками, завели моду, которую надеялись распространить по всей Академии: говорили, что скоро сам глава Ордена, Одрик Палл, снимет оранжевую форму цефика и облачится в золотые одежды.
Сама уличная суета утратила мирный характер. Многие сани были нагружены мехами, провизией и прочими товарами, которые жители имеют обыкновение запасать в смутные времена. Впервые на своей памяти Данло так долго добирался от Полей до Академии. На пересечении с Восточно-Западной, второй по длине городской улицей, в каких-то санях кончился водород, и они загородили дорогу всем остальным. Конькобежцы кричали и проталкивались вперед, позабыв всякие правила поведения в общественном месте.
Между двумя червячниками завязалась драка. Один из них, здоровенный, чернобородый, в собольей шубе и бриллиантах, выхватил откуда-то лазер и ткнул им в лицо другому, угрожая выжечь ему глаза и сварить мозги всмятку. Потом он, видимо, вспомнил, что за ношение лазера его могут изгнать из города, быстро убрал оружие и шмыгнул в толпу.
Данло встревожило то, что червячники теперь ходят с лазерами вместо обычных ножей, а заметив, что никто даже не упрекнул червячника и не удивился наличию у него запретной техники, он встревожился еще больше.
Семь длинных кварталов, оставшихся до Академии, они проехали без дальнейших происшествий. Вскоре перед ними возникли опаленные стальные ворота Раненой Стены, окружавшей Академию с юга, севера и запада. В ожидании приезда послов ворота стояли открытыми. Когда Данло был кадетом, их всегда закрывали на ночь, и Данло с Хануманом ли Тошем и другими приятелями приходилось перелезать через стену, совершая тайные вылазки в Квартал Пришельцев.
Йемон Асторет сказал, что теперь ворота часто запирают и днем — впервые после Темного Года, когда взбунтовавшиеся фанатики-Архитекторы сожгли орденские школы в восьмистах мирах и в город нагрянула Великая Чума. Йемон наставительно, точно двум послушникам, объяснил послам, что лорды Ордена опасаются нового бунта — со стороны астриеров и хариджан, на которых оказывается сильное давление с целью обращения их в рингизм. Воины-поэты тоже способны пойти на штурм ворот. За последний год в Невернесе появилось слишком много этих вестников смерти в радужных кимоно — они слетаются в город, как ястребы на поживу.
Санный кортеж, проехав в Южные ворота, продолжил свой путь по красным ледянкам Академии, и Данло погрузился в океан воспоминаний. Перед ним встали Утренние Башни Ресы, пилотского колледжа, где он в юности изучал математику мультиплекса. В тени двух этих солнечных колонн помещалась Обитель Розового Чрева, где он, плавая в соленых бассейнах, упражнялся в холлнинге, адажио и дзадзене.
У Обители и у Ресы он видел множество пилотов-кадетов в черных камелайках, к которым испытывал невольное чувство товарищества; он предвидел, что многих из них пошлют на войну, не дав им обучиться пилотированию легких кораблей в полной мере. Ему хотелось остановить сани, подъехать к этой молодежи на коньках и сказать им, что он сам стал пилотом в очень юном возрасте и повел свой корабль в Экстр, не будучи полностью готовым. Но их взгляды и лица не выражали дружелюбия: они хорошо знали, кто он и зачем вернулся в Невернес. Один из них, плотный юноша (по слухам, побочный сын лорда Бургоса Харши), плюнул на лед, когда Данло проехал мимо, и с явным вызовом крикнул: — Беспутный явился!
Его друзья, все в золотых нарукавных повязках, хором грянули недавно вошедший в обиход припев: — Беспутные, безбожные, безнадежные.
Пока кортеж ехал мимо старых деревьев йау, украшающих улицы и лужайки Академии, другие члены Ордена — акашики, технари, механики и печатники — приветствовали послов сходным образом. Данло мог только догадываться, какие оскорбления ожидают их в самой Коллегии Главных Специалистов. Выяснить это ему предстояло скоро. Сани обогнули башню Хранителя Времени и остановились перед прямоугольным зданием, облицованным глыбами белого гранита.
Коллегия занимала место между академическим кладбищем на юге и красивой рощей ши на севере. На востоке высился Холм Скорби, все еще покрытый белыми и пурпурными цветами, несмотря на конец теплого сезона. Данло и Демоти поблагодарили Йемена Асторета и других кадетов за сопровождение, но те еще не закончили свою миссию и провели гостей вверх по ступеням, а затем в приемную зала заседаний. Там их встретил одетый в красное горолог по имени Ивар Луан и с поклоном проводил через двустворчатые двери в круглую палату, где заседали лорды Невернеса.
Однажды Данло уже побывал в этом историческом месте.
В зале со стенами из полированного белого гранита и клариевым куполом было очень светло, но всегда холодно из-за постоянных сквозняков. Данло помнил, как стоял на коленях на черном каменном полу перед этими самыми людьми (в число которых входил и Демоти Беде). Но теперь они с Беде не принадлежали больше к Старому Ордену, и от них не требовалось, согласно традиции, преклонять колени на фравашийском ковре; им предоставили стулья, и Данло сел под внимательными взорами ста двадцати лордов. Главные специалисты сидели за полукруглыми столами, размещенными амфитеатром вокруг четырех стульев в центре зала.
Данло, ненавидевший стулья, гадал, кому предназначены два свободных места. Здесь, как и прежде, пахло деревом джи, лимонной политурой и старческим страхом. Наиглавнейшие лорды размещались за двумя центральными столами прямо напротив него, Данло хорошо знал многих из них, особенно Колению Мор, Главного Эсхатолога; она перебирала шелковые складки своего нового золотого платья. Коления, пухлая, круглолицая, умная и добрая женщина, полностью подпала под власть рингизма. Смелая по натуре, она стала первым лордом, сменившим традиционную одежду на золотую. За ее столом сидели также Джонат Парсонс, Родриго Диас, Махавира Нетис и Бургос Харша в прежней коричневой форме, с изрезанным осколками стекла лицом.
За другим центральным столом сидели Ян Кутикофф, Главный Семантолог, и Ева Зарифа в пурпурном платье сразу с двумя золотыми повязками. Рядом с ней беспокойно ерзал старый Вишну Сусо, трогая свою повязку, как будто она вдруг стала слишком тугой. Ему причиняло явное неудобство тесное соседство с лордом, который сидел с другой стороны, — главой Ордена Одриком Паллом.
Ничего удивительного: Данло за всю свою жизнь не встречал более жуткого человека. Ему было больно даже смотреть на лорда Палла с его розовыми альбиносскими глазами и кожей, как поблекшая от времени кость. Этот редкий генетический дефект подчеркивали черные зубы, которые лорд приоткрывал, когда говорил или улыбался, что случалось нечасто. Лорд Палл предпочитал изъясняться на цефическом языке жестов, и сидящий рядом с ним кадет-цефик переводил его знаки на устную речь. Палл, согласно поговорке, был молчалив, как цефик, а также хитер, циничен, и в душе его не осталось ни единого светлого пятна.
Эли лос шайда, подумал Данло. Шайда эт шайда.
Лорд Палл слегка приподнял палец, и кадет, красивый блондин со свирепыми голубыми глазами уроженца Торскалле, произнес:
— Удачным ли был ваш путь, лорд Демоти Беде и Данло ви Соли Рингесс? Мы принимаем вас как полномочных послов Содружества Свободных Миров, хотя, как вам следует знать, не признаем полномочности самого Содружества.
— Возможно, со временем ваше мнение изменится, — сказал Демоти.
— Возможно, — ответил Палл через переводчика, но его розовые глаза не допускали такой возможности. — Время — странное понятие, не так ли? И у нас его очень мало. Волновой фронт сверхновой движется к нам со скоростью света, а флот вашего Содружества, вероятно, еще быстрее. И это еще не самое худшее из того, что нам угрожает.
— Что же может быть хуже, лорд Палл? — спросил Демоти.
— Скоро вы это узнаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100