— Если ты будешь меня слушаться.
Она снова заплакала. Он отпустил ее. Как кролик, чудесным образом освободившийся из когтей ястреба, она пустилась бежать.
— Куда ты денешься? — насмешливо крикнул он вдогонку. — Ты никогда не убежишь от меня, Лиат. Никогда.
Она вбежала в конюшню, где животных и людей было так много, что их дыхание почти согревало воздух. Но ей никогда больше не будет тепло.
3
Ветер завывал в кронах деревьев. Снег кружил в воздухе.
Ох, как холодно было в лесу!
Высокая ель немного защищала от ветра. Анна не могла побороть страх.
Голод жестоко терзал желудок. Вместе с ней под ветвями ели стояли две лошади. Они обнюхивали сухую траву и ветки в поисках чего-нибудь съедобного: лошади тоже были голодны. «Постереги коней, — сказал ей один из солдат лорда Уичмана. — Если появятся Эйка, хватай поводья и спасайся верхом».
Она и не думала, что до Эйка так близко. Она бродила в лесной чаще, стараясь отыскать что-нибудь съедобное, но каждый день приходилось уходить все дальше от разоренного Стелесхейма. Лорду Уичману поэзия Гельвидиуса уже изрядно наскучила, да и не до поэзии было теперь. Госпожа Гизела старалась избавиться от всякого, кто «себя не окупал». Все было бы иначе, если бы был жив Матиас.
Она всхлипнула. Мысль о смерти Матиаса все еще не укладывалась в голове. Лучше бы ей умереть, без него так плохо. Но старый поэт и крошка Хелен нуждаются в ней.
Она потерла руки и прислушалась. Ей было велено оставаться с подветренной стороны холма и спасти лошадей, если что-то пойдет не так. На вершине холма оставалась пожелтевшая трава. Оттуда можно скрытно наблюдать за окрестностями. Что если мечи солдат не смогут пробить шкуры Эйка? Что если лорд Уичман и его люди уже убиты? Эйка рыщут вокруг, а она может не заметить их приближения. Что если ей не удастся сбежать, если поводья не отцепятся от дерева, если она упадет с лошади? Она не сумеет даже забраться в седло!
Может быть, надо было оставаться с лошадьми, ожидая возвращения солдат, но она не в силах просто сидеть и ждать.
Кроме того, хуже быть уже не может. Она на четвереньках вползла на холм. Трава шуршала под коленями. На вершине холма лежал большой серый валун, заросший сухим лишайником. Спрятавшись за валуном, она украдкой оглядела долину.
Вдалеке стоял покосившийся коровник. Пасущееся стадо скота охраняли трое рабов, одетых гораздо хуже, чем Анна. Изредка одна из коров поднимала голову и нервно мычала. Козы рассеялись по дальнему склону, за которым виднелись рощицы. В отдалении угадывались башни Гента. Изможденная женщина бегала за козами и сгоняла их в стадо. Анна не слишком хорошо умела считать, но даже в этой лощине, где на склонах еще оставалась трава, животных было много. Без сомнения, они угнаны из Стелесхейма или другой несчастной деревни. По сообщениям разведчиков лорда Уичмана, много таких стад паслось в окрестностях Гента.
В долине росло несколько деревьев. Вероятно, раньше здесь были возделанные поля. Анну скоро перестали интересовать скот, трава и рабы. Ее внимание привлекли стоящие вертикально камни. Ни один Эйка не охранял рабов, и все же те не пытались бежать.
Солдат лорда Уичмана тоже не было видно.
Эти камни почему-то казались ей знакомыми. От них исходила угроза.
Ближайший камень стоял как раз у подножия холма, с вершины которого она следила за долиной. Ей почудилось, что, когда она впервые выглянула из травы, он находился дальше. Откуда здесь эти камни? Почему они так отличаются от валуна на вершине холма? Почему на них не вырос лишайник?
Она испуганно смотрела на камень. Что-то здесь не так. Что Гельвидиус говорил об иллюзиях?
Но это был лишь камень.
Мешок со скудными дарами леса давил на плечи. Там было немного желудей, вялая крапива, петрушка и мертвая белка.
Мысли ее вернулись к тем счастливым дням, когда Матиас работал в кожевенной мастерской, а Гельвидиус каждую ночь пел на пирах. Анна выпрашивала объедки у солдат, они каждый день ели досыта. Теперь же они постоянно голодали, у крошки Хелен едва хватало сил плакать. Может быть, надо было оставить ее умирать вместе с матерью и новорожденным братиком или сестричкой.
Камень зашевелился. Из-под него высунулось острие копья, затем показалась голова. Это был уже не камень, а Эйка, крадущийся к ней по пологому склону. Ужас сжал ее сердце, по телу забегали мурашки. Она хотела закричать, но не смогла издать ни звука. Ведь Матиас предупреждал, еще в вонючих дубильных сараях, что по звуку их быстро найдут.
А вдруг крик снова превратит его в камень? Разбудит ее и прекратит этот кошмарный сон? Может быть, прибегут на помощь те два солдата? Ведь они где-то неподалеку, прячутся, ищут охраняющих стада Эйка.
Или Эйка уже убили их?
Может быть, солдаты видели только камни? И погибли, до последнего мгновения не подозревая, что перед ними враг?
Она заметила движение у коровника. Маленькая прихрамывающая фигурка вынырнула из-под низкой крыши.
Из ее горла вырвался громкий, пронзительный крик: — Матиас! — Анна ничего не могла с собой поделать. Она вскочила, подпрыгнула. — Матиас!
Его имя пронеслось через долину. Животные подняли головы.
Кравшийся к ней Эйка замер, как будто пытаясь снова превратиться в камень, но было уже поздно. Косые лучи солнца ярко осветили его: обсидиановый наконечник копья, сияние золотистой чешуи. Иллюзия исчезла. Дюжина Эйка стояли неподвижно, как статуи, и до того момента, как первые солдаты выскочили из укрытия, не понимали, что они обнаружены.
Они рванулись в бой, но их хитрость обернулась против них. Когда их атаковали, Эйка оказались слишком далеко друг от друга.
Ближайший к Анне дикарь сделал два прыжка вверх по склону, затем в нерешительности остановился и повернул обратно к долине. С холма неслись десять всадников во главе с лордом Уичманом. Из травы выскочили еще шестеро солдат с копьями.
Эйка устремился к ним. Огромная фигура дикаря закрыла от Анны человека. Она увидела, как из спины Эйка выскочило острие копья. Эйка покачнулся, и Анна увидела солдата. Оба упали. Треснуло древко копья, топор тяжело упал на ногу солдата. Раздался жуткий треск — то ли сломавшегося копья, то ли раздробленной кости. Уже лежа на земле, солдат обломком древка наносил удары по лицу и шее Эйка, пока тот не затих окончательно. Эйка падали один за другим. Матиас бросился обратно в коровник. Один из рабов последовал за ним, двое других бросились наутек.
— Матиас! — кричала она. Он должен бежать. Вдруг еще остались живые Эйка?
Дикарь у подножия холма снова устремился к ней. Нож в руке голодной девочки не мог быть для Эйка серьезной угрозой, и она бросилась бежать. Она помчалась к дереву, у которого ей было велено ждать. До нее доносились крики людей лорда Уичмана.
Только бы успеть добежать до лошадей!
Но Эйка быстрее, расстояние между ними быстро сокращается. Она чувствует его дыхание, его тень обгоняет ее. Бежать бесполезно, но она не может остановиться.
Послышался топот копыт. На нее упала еще одна тень. Раздался боевой клич. Сверкнул меч. Удар. Она летит кувырком, поднимается на колени, встает. Руки и лицо исцарапаны до крови. Задыхаясь, она оборачивается.
Преследовавший ее Эйка лежит ничком, разрубленный от шеи до спины, голова запрокинулась. Жизнь быстро угасает в его глазах. У этого Эйка не было кольца Единства. Боже, сколько они убили людей, может быть, и папу Отто. Он мог убить и Матиаса.
Она плюнула ему в лицо. Но он уже умер.
— Ну, дитя! — Всадник остановился и снял шлем. Она узнала лорда Уичмана. Его глаза возбужденно блестели. — Это тебя нашли солдаты в лесу? Почему ты не ушла с беженцами? Из-за тебя наш рейд мог провалиться!
У него были сытое лицо человека, который даже в тяжелые времена не испытывает недостатка в пище. Она не знала, как к нему следует обращаться. Никогда еще ни один лорд не обращал на нее внимания.
Заикаясь, она ответила:
— Мастер Гельвидиус — мой дедушка, милорд. — Она солгала не моргнув глазом. — Я должна была остаться с ним: он был слишком слаб, чтобы идти так далеко.
Лорд ухмыльнулся, вкладывая меч в ножны:
— Сегодня он сможет спеть славную песню. Мы отбили добрых шесть десятков коров и быков да столько же коз. — Он казался ничуть не уставшим. — Домой, домой. — Он махнул рукой па запад. Белые снежинки кружились вокруг него. — До Стелесхейма отсюда далеко.
Он повернулся к своим всадникам. Они отправлялись на восток. Анна взбежала на холм и там…
Дыхание перехватило, как будто ее ударили в живот. Она закричала:
— Матиас! Вместе с другими освобожденными рабами он помогал солдатам сгонять стадо животных. Услышав ее голос, он вздрогнул, обернулся и, прихрамывая, заковылял вверх по склону.
Она заплакала и побежала навстречу. О Владычица, он был похож на скелет, обтянутый кожей.
— Ты такая худая! — ужасался он, обнимая ее. — Анна, Анна, я уж не чаял тебя увидеть снова.
Она только всхлипывала в ответ.
— Все, все, — успокаивал он. — Все позади.
— Ничего не все! Они никогда не уйдут! Они все время будут преследовать нас, вот увидишь!
— Анна, перестань! — сказал он уже строго. Привыкнув его слушаться, Анна замолчала. — Я как раз подумал о папе Отто. Он ведь смог выжить, потеряв всю свою семью. Я тем более смог бы, зная, что ты жива.
— Но ты не знал, что я жива. Ты же видел, как они напали.
— Я должен был верить в это. Она затихла.
— Пошли. — Он взял ее за руку. Стадо медленно пошло на запад. — Эйка, конечно же, заинтересуются, куда подевались животные. Нам надо уйти подальше. Бог над нами, Анна, почему ты здесь, с солдатами? Что, в Стелесхейме осталось так мало народу, что солдаты берут в рейды детей?
Он сильно изменился, это был уже не тот Матиас, которого она знала прежде. Он больше не был маленьким мальчиком.
— Хоть собак здесь нет, — сказала она тихо. Возбуждение прошло, ее начало трясти. Ноги болели.
Она пошли вдоль стада. Матиас не давал козам отбиться.
— Собаки убивают коров, и Эйка пришлось бы охранять коров от собак, вместо того чтобы стеречь скот от рейдов вроде этого.
— Что с твоей ногой?
Он только покачал головой.Остаток дня они провели в дороге. Матиас хромал все больше. Наконец один из всадников сжалился над ним и взял к себе в седло.
Увидев скот, госпожа Гизела не могла скрыть радости и тут же приказала слугам готовить пир.
Анна привела Матиаса в сарай, где они теперь жили. После нападения Эйка было выстроено несколько таких хижин.
Гельвидиус оставил Хелен на попечение Анны и занялся ногой Матиаса, отпуская нелицеприятные замечания в адрес госпожи Гизелы.
— Пиры в то время, когда не хватает пищи для слабых. Епископ Гента кормила бедных, благословение ее памяти!
Матиаса лихорадило, желудок не принял ничего, кроме глотка эля и корки хлеба. Наконец он уснул с крошкой Хелен, свернувшейся калачиком на его груди. Анна укрыла его всеми одеялами, которые у них были.
— Нет, так не пойдет, — возмутился Гельвидиус. — Пойдешь со мной в зал. Не хватает тебе заболеть, когда надо ухаживать за ними обоими. А там подадут жареную говядину, могу спорить.
Анна неохотно оставила Матиаса и девочку.
Разомлевшая от тепла и сытости, Анна уже засыпала, сидя у очага, когда на нее вновь накатила волна холода.
Совсем уже пьяные солдаты завели непристойную песню, госпожа Гизела удалилась в дальнюю часть зала. Анна услышала сердитые голоса, а через некоторое время хозяйка возвратилась, ведя за собой награду для лорда Уичмана.
Мертвенно-бледная племянница Гизелы, красавица, каких Анна прежде не видывала, покорно следовала за своей теткой. Она казалась скорее статуей, чем живым существом. Лорд Уичман этого не заметил. Он произнес витиеватый тост, затем взял ее за руку и под приветственные выкрики солдат повел к своему ложу, устроенному за занавесом.
Слуга вышел с ведром помоев для свиней, через открывшуюся дверь ворвался холодный ветер.Дверь закрылась, солдаты вернулись к выпивке.
Много позже, когда солдаты уже храпели, а Гельвидиус замер, уронив голову на руку, Анна услышала тихий женский плач.
4
Воистину неистребима человеческая похоть. Какой бы холодной и промозглой ни была погода, какая бы теснота и скученность ни царили в помещениях, при дворе постоянно завязывались любовные интриги. Молодые клирики Росвиты давно привыкли перемывать кости придворным и следить, кто с кем спит.
— А Виллам завел новую любовницу, что, вообще-то говоря, не новость. Кроме того, — своими глазами видел! — она дарит свою благосклонность еще и лорду Амальфреду. — Брат Фортунатус, один из многочисленных сыновей графини Эсбе, сплетничал без конца.
— Если лорд Амальфред захватит с собой любовницу, возвращаясь в Салию, то он спасет бедного Виллама от мук ревности, — заметила сестра Амабилия.
— Но Виллам уже нацелился на более крупную дичь. Я видел, как он смотрит на одну «орлиху».
— Наш друг — «ястреб»? — тихо спросила сестра Одила.
— Вовсе нет. Брюнетка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Она снова заплакала. Он отпустил ее. Как кролик, чудесным образом освободившийся из когтей ястреба, она пустилась бежать.
— Куда ты денешься? — насмешливо крикнул он вдогонку. — Ты никогда не убежишь от меня, Лиат. Никогда.
Она вбежала в конюшню, где животных и людей было так много, что их дыхание почти согревало воздух. Но ей никогда больше не будет тепло.
3
Ветер завывал в кронах деревьев. Снег кружил в воздухе.
Ох, как холодно было в лесу!
Высокая ель немного защищала от ветра. Анна не могла побороть страх.
Голод жестоко терзал желудок. Вместе с ней под ветвями ели стояли две лошади. Они обнюхивали сухую траву и ветки в поисках чего-нибудь съедобного: лошади тоже были голодны. «Постереги коней, — сказал ей один из солдат лорда Уичмана. — Если появятся Эйка, хватай поводья и спасайся верхом».
Она и не думала, что до Эйка так близко. Она бродила в лесной чаще, стараясь отыскать что-нибудь съедобное, но каждый день приходилось уходить все дальше от разоренного Стелесхейма. Лорду Уичману поэзия Гельвидиуса уже изрядно наскучила, да и не до поэзии было теперь. Госпожа Гизела старалась избавиться от всякого, кто «себя не окупал». Все было бы иначе, если бы был жив Матиас.
Она всхлипнула. Мысль о смерти Матиаса все еще не укладывалась в голове. Лучше бы ей умереть, без него так плохо. Но старый поэт и крошка Хелен нуждаются в ней.
Она потерла руки и прислушалась. Ей было велено оставаться с подветренной стороны холма и спасти лошадей, если что-то пойдет не так. На вершине холма оставалась пожелтевшая трава. Оттуда можно скрытно наблюдать за окрестностями. Что если мечи солдат не смогут пробить шкуры Эйка? Что если лорд Уичман и его люди уже убиты? Эйка рыщут вокруг, а она может не заметить их приближения. Что если ей не удастся сбежать, если поводья не отцепятся от дерева, если она упадет с лошади? Она не сумеет даже забраться в седло!
Может быть, надо было оставаться с лошадьми, ожидая возвращения солдат, но она не в силах просто сидеть и ждать.
Кроме того, хуже быть уже не может. Она на четвереньках вползла на холм. Трава шуршала под коленями. На вершине холма лежал большой серый валун, заросший сухим лишайником. Спрятавшись за валуном, она украдкой оглядела долину.
Вдалеке стоял покосившийся коровник. Пасущееся стадо скота охраняли трое рабов, одетых гораздо хуже, чем Анна. Изредка одна из коров поднимала голову и нервно мычала. Козы рассеялись по дальнему склону, за которым виднелись рощицы. В отдалении угадывались башни Гента. Изможденная женщина бегала за козами и сгоняла их в стадо. Анна не слишком хорошо умела считать, но даже в этой лощине, где на склонах еще оставалась трава, животных было много. Без сомнения, они угнаны из Стелесхейма или другой несчастной деревни. По сообщениям разведчиков лорда Уичмана, много таких стад паслось в окрестностях Гента.
В долине росло несколько деревьев. Вероятно, раньше здесь были возделанные поля. Анну скоро перестали интересовать скот, трава и рабы. Ее внимание привлекли стоящие вертикально камни. Ни один Эйка не охранял рабов, и все же те не пытались бежать.
Солдат лорда Уичмана тоже не было видно.
Эти камни почему-то казались ей знакомыми. От них исходила угроза.
Ближайший камень стоял как раз у подножия холма, с вершины которого она следила за долиной. Ей почудилось, что, когда она впервые выглянула из травы, он находился дальше. Откуда здесь эти камни? Почему они так отличаются от валуна на вершине холма? Почему на них не вырос лишайник?
Она испуганно смотрела на камень. Что-то здесь не так. Что Гельвидиус говорил об иллюзиях?
Но это был лишь камень.
Мешок со скудными дарами леса давил на плечи. Там было немного желудей, вялая крапива, петрушка и мертвая белка.
Мысли ее вернулись к тем счастливым дням, когда Матиас работал в кожевенной мастерской, а Гельвидиус каждую ночь пел на пирах. Анна выпрашивала объедки у солдат, они каждый день ели досыта. Теперь же они постоянно голодали, у крошки Хелен едва хватало сил плакать. Может быть, надо было оставить ее умирать вместе с матерью и новорожденным братиком или сестричкой.
Камень зашевелился. Из-под него высунулось острие копья, затем показалась голова. Это был уже не камень, а Эйка, крадущийся к ней по пологому склону. Ужас сжал ее сердце, по телу забегали мурашки. Она хотела закричать, но не смогла издать ни звука. Ведь Матиас предупреждал, еще в вонючих дубильных сараях, что по звуку их быстро найдут.
А вдруг крик снова превратит его в камень? Разбудит ее и прекратит этот кошмарный сон? Может быть, прибегут на помощь те два солдата? Ведь они где-то неподалеку, прячутся, ищут охраняющих стада Эйка.
Или Эйка уже убили их?
Может быть, солдаты видели только камни? И погибли, до последнего мгновения не подозревая, что перед ними враг?
Она заметила движение у коровника. Маленькая прихрамывающая фигурка вынырнула из-под низкой крыши.
Из ее горла вырвался громкий, пронзительный крик: — Матиас! — Анна ничего не могла с собой поделать. Она вскочила, подпрыгнула. — Матиас!
Его имя пронеслось через долину. Животные подняли головы.
Кравшийся к ней Эйка замер, как будто пытаясь снова превратиться в камень, но было уже поздно. Косые лучи солнца ярко осветили его: обсидиановый наконечник копья, сияние золотистой чешуи. Иллюзия исчезла. Дюжина Эйка стояли неподвижно, как статуи, и до того момента, как первые солдаты выскочили из укрытия, не понимали, что они обнаружены.
Они рванулись в бой, но их хитрость обернулась против них. Когда их атаковали, Эйка оказались слишком далеко друг от друга.
Ближайший к Анне дикарь сделал два прыжка вверх по склону, затем в нерешительности остановился и повернул обратно к долине. С холма неслись десять всадников во главе с лордом Уичманом. Из травы выскочили еще шестеро солдат с копьями.
Эйка устремился к ним. Огромная фигура дикаря закрыла от Анны человека. Она увидела, как из спины Эйка выскочило острие копья. Эйка покачнулся, и Анна увидела солдата. Оба упали. Треснуло древко копья, топор тяжело упал на ногу солдата. Раздался жуткий треск — то ли сломавшегося копья, то ли раздробленной кости. Уже лежа на земле, солдат обломком древка наносил удары по лицу и шее Эйка, пока тот не затих окончательно. Эйка падали один за другим. Матиас бросился обратно в коровник. Один из рабов последовал за ним, двое других бросились наутек.
— Матиас! — кричала она. Он должен бежать. Вдруг еще остались живые Эйка?
Дикарь у подножия холма снова устремился к ней. Нож в руке голодной девочки не мог быть для Эйка серьезной угрозой, и она бросилась бежать. Она помчалась к дереву, у которого ей было велено ждать. До нее доносились крики людей лорда Уичмана.
Только бы успеть добежать до лошадей!
Но Эйка быстрее, расстояние между ними быстро сокращается. Она чувствует его дыхание, его тень обгоняет ее. Бежать бесполезно, но она не может остановиться.
Послышался топот копыт. На нее упала еще одна тень. Раздался боевой клич. Сверкнул меч. Удар. Она летит кувырком, поднимается на колени, встает. Руки и лицо исцарапаны до крови. Задыхаясь, она оборачивается.
Преследовавший ее Эйка лежит ничком, разрубленный от шеи до спины, голова запрокинулась. Жизнь быстро угасает в его глазах. У этого Эйка не было кольца Единства. Боже, сколько они убили людей, может быть, и папу Отто. Он мог убить и Матиаса.
Она плюнула ему в лицо. Но он уже умер.
— Ну, дитя! — Всадник остановился и снял шлем. Она узнала лорда Уичмана. Его глаза возбужденно блестели. — Это тебя нашли солдаты в лесу? Почему ты не ушла с беженцами? Из-за тебя наш рейд мог провалиться!
У него были сытое лицо человека, который даже в тяжелые времена не испытывает недостатка в пище. Она не знала, как к нему следует обращаться. Никогда еще ни один лорд не обращал на нее внимания.
Заикаясь, она ответила:
— Мастер Гельвидиус — мой дедушка, милорд. — Она солгала не моргнув глазом. — Я должна была остаться с ним: он был слишком слаб, чтобы идти так далеко.
Лорд ухмыльнулся, вкладывая меч в ножны:
— Сегодня он сможет спеть славную песню. Мы отбили добрых шесть десятков коров и быков да столько же коз. — Он казался ничуть не уставшим. — Домой, домой. — Он махнул рукой па запад. Белые снежинки кружились вокруг него. — До Стелесхейма отсюда далеко.
Он повернулся к своим всадникам. Они отправлялись на восток. Анна взбежала на холм и там…
Дыхание перехватило, как будто ее ударили в живот. Она закричала:
— Матиас! Вместе с другими освобожденными рабами он помогал солдатам сгонять стадо животных. Услышав ее голос, он вздрогнул, обернулся и, прихрамывая, заковылял вверх по склону.
Она заплакала и побежала навстречу. О Владычица, он был похож на скелет, обтянутый кожей.
— Ты такая худая! — ужасался он, обнимая ее. — Анна, Анна, я уж не чаял тебя увидеть снова.
Она только всхлипывала в ответ.
— Все, все, — успокаивал он. — Все позади.
— Ничего не все! Они никогда не уйдут! Они все время будут преследовать нас, вот увидишь!
— Анна, перестань! — сказал он уже строго. Привыкнув его слушаться, Анна замолчала. — Я как раз подумал о папе Отто. Он ведь смог выжить, потеряв всю свою семью. Я тем более смог бы, зная, что ты жива.
— Но ты не знал, что я жива. Ты же видел, как они напали.
— Я должен был верить в это. Она затихла.
— Пошли. — Он взял ее за руку. Стадо медленно пошло на запад. — Эйка, конечно же, заинтересуются, куда подевались животные. Нам надо уйти подальше. Бог над нами, Анна, почему ты здесь, с солдатами? Что, в Стелесхейме осталось так мало народу, что солдаты берут в рейды детей?
Он сильно изменился, это был уже не тот Матиас, которого она знала прежде. Он больше не был маленьким мальчиком.
— Хоть собак здесь нет, — сказала она тихо. Возбуждение прошло, ее начало трясти. Ноги болели.
Она пошли вдоль стада. Матиас не давал козам отбиться.
— Собаки убивают коров, и Эйка пришлось бы охранять коров от собак, вместо того чтобы стеречь скот от рейдов вроде этого.
— Что с твоей ногой?
Он только покачал головой.Остаток дня они провели в дороге. Матиас хромал все больше. Наконец один из всадников сжалился над ним и взял к себе в седло.
Увидев скот, госпожа Гизела не могла скрыть радости и тут же приказала слугам готовить пир.
Анна привела Матиаса в сарай, где они теперь жили. После нападения Эйка было выстроено несколько таких хижин.
Гельвидиус оставил Хелен на попечение Анны и занялся ногой Матиаса, отпуская нелицеприятные замечания в адрес госпожи Гизелы.
— Пиры в то время, когда не хватает пищи для слабых. Епископ Гента кормила бедных, благословение ее памяти!
Матиаса лихорадило, желудок не принял ничего, кроме глотка эля и корки хлеба. Наконец он уснул с крошкой Хелен, свернувшейся калачиком на его груди. Анна укрыла его всеми одеялами, которые у них были.
— Нет, так не пойдет, — возмутился Гельвидиус. — Пойдешь со мной в зал. Не хватает тебе заболеть, когда надо ухаживать за ними обоими. А там подадут жареную говядину, могу спорить.
Анна неохотно оставила Матиаса и девочку.
Разомлевшая от тепла и сытости, Анна уже засыпала, сидя у очага, когда на нее вновь накатила волна холода.
Совсем уже пьяные солдаты завели непристойную песню, госпожа Гизела удалилась в дальнюю часть зала. Анна услышала сердитые голоса, а через некоторое время хозяйка возвратилась, ведя за собой награду для лорда Уичмана.
Мертвенно-бледная племянница Гизелы, красавица, каких Анна прежде не видывала, покорно следовала за своей теткой. Она казалась скорее статуей, чем живым существом. Лорд Уичман этого не заметил. Он произнес витиеватый тост, затем взял ее за руку и под приветственные выкрики солдат повел к своему ложу, устроенному за занавесом.
Слуга вышел с ведром помоев для свиней, через открывшуюся дверь ворвался холодный ветер.Дверь закрылась, солдаты вернулись к выпивке.
Много позже, когда солдаты уже храпели, а Гельвидиус замер, уронив голову на руку, Анна услышала тихий женский плач.
4
Воистину неистребима человеческая похоть. Какой бы холодной и промозглой ни была погода, какая бы теснота и скученность ни царили в помещениях, при дворе постоянно завязывались любовные интриги. Молодые клирики Росвиты давно привыкли перемывать кости придворным и следить, кто с кем спит.
— А Виллам завел новую любовницу, что, вообще-то говоря, не новость. Кроме того, — своими глазами видел! — она дарит свою благосклонность еще и лорду Амальфреду. — Брат Фортунатус, один из многочисленных сыновей графини Эсбе, сплетничал без конца.
— Если лорд Амальфред захватит с собой любовницу, возвращаясь в Салию, то он спасет бедного Виллама от мук ревности, — заметила сестра Амабилия.
— Но Виллам уже нацелился на более крупную дичь. Я видел, как он смотрит на одну «орлиху».
— Наш друг — «ястреб»? — тихо спросила сестра Одила.
— Вовсе нет. Брюнетка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78