— Он будет спать, свернувшись калачиком у тебя в ногах. Как будто у нас теперь есть собачка.
Гельвидиус фыркнул. Ребенок между тем доел кашу и снова захныкал.
— Собаки так не ноют. Как его зовут?
— Его мать умерла, он никому не нужен. Посмотри за ним, а я еще раз схожу за водой.
Она ходила за водой еще четыре раза. В это время года, когда перед наступлением зимы забивали скот, у кожевников было много работы. Анна помогала Матиасу, таская воду и пепел и собирая кору в лесу. Ее брат выполнял теперь более квалифицированную работу по отскабливанию и выделке шкур. Анне нравилось работать: это помогало согреться и давало уверенность, что они не умрут с голоду. Многие беженцы жили лишь тем, что им удавалось собрать в лесу, и скудными подаяниями госпожи Гизелы.
Хотя скот забивали сейчас в большом количестве, мясо заготавливалось на зиму, до лагеря беженцев мало что доходило. Раз в день дьяконица раздавала у ворот хлеб из овсянки, но его на всех не хватало.
Вернувшись домой, Анна застала ребенка плачущим. Старый Гельвидиус тщетно пытался его успокоить воодушевленным пением какой-то баллады. Матиас мрачно сидел над горшком с кашей.
— Это — что? — спросил Матиас сразу, как только она откинула брезент. От холода навес не спасал, но в ненастную погоду все же служил укрытием от ветра и дождя. — Это — откуда?
— Это ребенок, Матиас.
— Я не слепой.
— Ему некуда деться. Я не могла оставить его умирать на улице. После того как святая Кристина спасла нас от Эйка.
Ребенок хныкал и бормотал что-то непонятное.
— И от него воняет! Воняло — и еще как!
— Гельвидиус! Откуда я знал, что он не может за собой следить! Я поэт, а не нянька.
— Ну, придется побыть нянькой, потому что у меня не будет времени смотреть за ним весь день.
— Значит, я буду следить за ним весь день?
— Ты собираешься его оставить? — ужаснулся Матиас. Все замолчали.
— Мы должны его оставить, — сказала Анна. — Ты знаешь это сам, Матиас.
Он промолчал, и Анна поняла, что победила.
— Ну что ж, — ворчливо заговорил Гельвидиус. — Если он остается, то ему нужно имя. Можно назвать его Ахиллеусом или Александросом в честь великих принцев древней Аретузы. Или Корнелиусом — в честь дарийского генерала, разрушившего гордый Картиакон. Или Тевтусом Каллиндойским, в честь знаменитого сына королевы-воительницы Тевты.
Анна заманила ребенка к выходу и отлепила от его зада запачканную рубашонку. Неожиданно она вдруг засмеялась:
— Нет, мастер Гельвидиус. Давайте назовем ее Хелен, ибо разве не пережила Хелен множество испытаний?
— Хелен. — Голос старого поэта смягчился, он с нежностью посмотрел на ребенка: — Златовласая Хелен, стойкая и преданная.
Матиас молча разделил между всеми кашу.
Уже спустились сумерки, когда они услышали крики снаружи. Анна оставила маленькую Хелен Гельвидиусу и вслед за Матиасом выскочила на улицу. Они побежали на шум. Добравшись до кожевенных мастерских, они увидели на дороге большое скопление людей: богато одетые всадники, среди которых было несколько женщин, в окружении многочисленных воинов. Молодые лорды болтали и смеялись. Казалось, они не замечали высыпавших на дорогу оборванцев.
Возле распахнутых ворот в освещении факелов стояли госпожа Гизела и мэр Гента.
— Откуда вы? — крикнул Матиас. Один из воинов ответил:
— Из Остербурга, от герцогини Ротрудис. Услышав новость, Гельвидиус засветился от радости.
— Это кто-нибудь из родственников герцогини, — уверенно заявил он. — Конечно, им нужен будет поэт на пиру, а где пир, там всегда что-нибудь перепадет!
Анна поднялась на заре вместе с Матиасом и, как обычно, принялась за работу. Пальцы немели от холода, однако то, что она увидела, вернувшись домой, заставило ее забыть о телесных страданиях.
Гельвидиуса и Хелен не было. Отсутствовали также трость поэта вместе с его табуреткой. Нигде не было видно и ее драгоценной кожаной сумки с сушеными травами, луковицами, несколькими репками и остатками желудей. Пока она, сунув голову внутрь, пыталась понять, что еще прихватил старый разбойник, снаружи послышался грубый голос, велевший ей выйти наружу, и она ощутила удар чем-то твердым по спине ниже пояса.
— Я думал, мы уже всех выгнали, — сказал один из солдат, с неудовольствием глядя на Анну. — Все эти дети грязны, как крысы, — Иди, иди, девочка, или ты мальчик?
— Куда идти? Мы готовим место для лагеря. Вы пойдете на восток, где для вас найдут дома. Давай уходи, забирай вещи или оставь их здесь.
— Но мой брат…
Он снова несильно ударил ее тупым концом копья.
— Забирай что хочешь, но только то, что сможешь унести. Путь далекий.
— Куда?
— Шевелись! — Второй солдат пошел проверять остальные лачуги беженцев, но в них уже никого не было. Теперь она заметила, что лагерь совершенно опустел. Со стороны юго-восточной дороги доносился гул голосов.
Хотя под одеждой у нее было спрятано пять ножей, сопротивляться не имело смысла. Девочка залезла под навес, собрала оставшуюся посуду, завернув ее в одеяла и завязав получившийся сверток кожаным шнуром, затем начала снимать брезент.
— Да ты что, оставь!
— Как же я это оставлю? А если дождь? Надо же где-то укрыться.
Воин задумался:
— Нам сказано, что по пути вы будете останавливаться при монастырях. Но вас так много. Может, ты и права. Наверное, лучше иметь на всякий случай что-то свое, чтобы укрываться от непогоды.
— Всех выгоняют? — спросила девочка.
Но он не стал отвечать и Анна поняла, что времени осталось совсем мало. Свернутый брезент был столь тяжел, вместе с одеялами и посудой она едва смогла его поднять.
При виде беженцев ее охватил ужас. В основном это были дети; взрослых всего несколько человек. Солдаты, которые с мрачными лицами следили, чтобы никто не сбежал. Отовсюду слышались плач и крики. Дети чудом спаслись из Гента, и вот теперь они были вынуждены снова отправиться в путь. Их охватил страх.
Анна заметила опиравшегося на палку Гельвидиуса. Маленькая Хелен сидела рядом с ним на табуретке, держа на коленях драгоценный мешок с продуктами. Она тихо плакала, шмыгая носом. Лицо старого поэта просветлело, когда он увидел Анну.
— Где Матиас? — спросила она, подходя ближе.
— Не знаю, — ответил старик. — Я пытался сказать им, что я великий поэт, что молодой лорд их накажет, когда узнает, что они отослали меня прочь, но они даже не стали слушать. Наверное, они собираются отправить этих детей в дальние провинции. Там всегда нужна рабочая сила.
— Но ведь здесь не все.
— Нет. Только те, кто вовсе бесполезен. Балласт. Когда мы прошлой весной пришли сюда из Гента, около трети детей разобрали фермеры с запада: сильный ребенок нужен в хозяйстве. Остаются и те, кто работает на госпожу Гизелу. Кузнецы, например. И несколько семей, которые надеются скоро попасть обратно в Гент. А мы пойдем в Остербург, а потом на восток, за реку Одер, в дальние провинции.
— Но сколько туда идти?
Хелен громко заплакала, и Анна взяла ее не руки.
— Месяц, два, а может быть, и три. Владычица над нами, как эти дети туда дойдут, о чем эти там думают? И чем они собираются кормить их в дороге?
Три месяца. Анна не представляла, как они смогут выдержать такой путь, да еще зимой.
— Я никуда не хочу идти. — Она почти плакала. — Лучше остаться здесь, ведь так?
На дороге толклось стадо овец. Малыши плакали на руках у своих братьев и сестер, в глазах которых тоже стояли слезы. Нагруженная пожитками молоденькая девушка с выдающимся вперед животом держала за руки двух детишек, к спинам которых тоже была привязана поклажа. Какая-то девочка обматывала тряпками ноги другого ребенка. Маленький рыжий пацан, всхлипывая, сидел на дороге.
— Мы чудом спаслись, — бормотал маэстро Гельвидиус. — А что с нами станет теперь?
Молодой лорд в окружении свиты издали наблюдал за происходящим на дороге, следя за тем, чтобы никто не попытался сбежать. Рядом с лордами стояла госпожа Гизела. Анне показалось, что вид у нее был довольный: беженцы доставляли ей слишком много хлопот, и она радовалась, что большинство пришлых покидает Стелесхейм. Гельвидиус прав: Гизела позволит остаться лишь тем, кого сочтет полезным.
О боже, где же Матиас?
— Я попытаюсь найти Матиаса, — шепнула Анна Гельвидиусу. — Посмотри за ней. — Она ссадила Хелен с рук, та заорала.
— Не покидай нас, — побледнев, взмолился старик.
— Да никуда я не денусь, — заверила его Анна.
— Анна!
К ним бежал Матиас, следом за ним с трудом поспевал один из мастеров-кожевников. Они подошли к сержанту, тот отшатнулся от отвратительного запаха, исходящего от их одежды. Матиас что-то сказал ему, махнув рукой в сторону Анны, Гельвидиуса и Хелен. Их подозвали.
— Да, это мой дедушка и две сестры.
— Хорошо, пусть остаются, — разрешил сержант и отвернулся, чтобы отдать распоряжения. Беженцев начали сгонять в колонну, с обеих сторон которой выстроилось по нескольку солдат.
— Идем, парень, — сказал кожевник, бросив хмурый взгляд на толпу детей. — Надо дело делать. — Он зашагал прочь.
Анна направилась за ним. Ей хотелось поскорей уйти.
— Анна! — задержал ее Матиас. — Нам дадут жилье. Отдай брезент этим беднягам, отдай им горшок, да и еду тоже. Здесь остается так мало людей, голод нам уже не грозит, а в дороге им все пригодится.
Первой двинулась повозка, за ней потянулись остальные. Воздух наполнился плачем и воплями.
— Не могу, — всхлипнула Анна. — Как тут выбрать кому. — Она отвернулась, бросив пожитки на землю. — Отдай сам, пожалуйста.
Она схватила Хелен и что было сил припустила к кожевенной мастерской. Девочка с ужасом подумала о том, что ждет этих детей в пути. Чем они будут питаться? Где они спрячутся от непогоды? Что будет, если их застигнет пурга? Кто из них выживет?
Однако Анна понимала, что невозможно прокормить здесь столько людей, а о возвращении в Гент нечего было и думать: отряда, присланного герцогиней Ротрудис, явно не хватало, чтобы освободить город.
Хелен перестала плакать и крепче прижалась к Анне. Сотни детей уже медленно двигались по дороге. Малыши ковыляли за старшими, неуверенно переступая посиневшими от холода ногами. Каждый тащил на себе тюк со скарбом, для многих ноша была непосильной, а ведь им предстоял долгий путь.
Глаза Анны наполнились слезами. В этот миг на центральную часть колонны упали солнечные лучи, и девочка заметила среди беженцев высокую женщину в белом одеянии, по рукам которой струилась кровь. Видение исчезло. Анна перевела взгляд на молодого лорда, бесстрастно наблюдавшего за уходящими людьми.
Подошел Гельвидиус. Переживания настолько сильно подействовали на старика, что он с трудом держался на ногах. Пришлось помочь ему добраться до дубилен. Крошка Хелен шла рядом, что-то мурлыча на ей одной понятном языке. Устроив Гельвидиуса и Хелен в сарае, Матиас вернулся в кожевенную мастерскую, а Анна пошла на реку за водой. На дороге уже никого не было.
Лагерь опустел.
2
До сих пор Анне не доводилось видеть вблизи аристократов, и никогда еще она не видела, чтобы люди ели и пили так много. Лорд Уичман — сын герцогини Ротрудис, его двоюродный брат Генри, названный в честь короля, и их свита поглощали одно блюдо за другим, обильно запивая их большим количеством вина, и хвастались еще не совершенными подвигами. Остальные воины, которым наскучило слушать бесконечные повествования Гельвидиуса, развлекались кулачными боями.
Вскоре после ухода беженцев из Стелесхейма мэр Гента, сообразив, что благородные гости госпожи Гизелы нуждаются в увеселениях, вспомнил о старом придворном поэте и поинтересовался, не остался ли тот в деревне.
— И ты пойдешь на это сборище? — возмущался на следующий вечер Матиас. — После того как он оставил тебя здесь, забрав остальных слуг внутрь?
— Гордость с голодом не живут вместе, — сказал Гельвидиус. Теперь он каждый вечер брал с собой Анну, носившую за ним табуретку, и Хелен, которую не с кем было оставить дома, так как Матиас трудился до темноты. У кожевников и кузнецов теперь было много работы: солдатам требовались оружие и доспехи, лошадиная сбруя.
В течение этого времени лорд Уичман каждый день отправлялся в набеги, нападая на мелкие отряды Эйка, хвастаясь затем своими успехами. Гельвидиус же превозносил в стихах храбрость и удаль лорда Уичмана, последний внимал ему с большим удовольствием.
Анна собирала объедки, стараясь опередить собак лорда, выпрашивала куски у пьяных солдат. Гельвидиус, питавшийся с главного стола, давал ей лакомства, которых она в жизни не пробовала: куропаток, кровяную колбасу, свинину, пирожки и многое другое. Сытая Хелен спокойно сидела в уголке с пальцем во рту. Спать им приходилось в том же зале, потому что на ночь ворота Стелесхейма запирались. Зато утром, отправляясь домой, Анна несла в сумке деликатесы для Матиаса.
Спать на полу пиршественного зала было для Анны невиданной прежде роскошью. Даже в холодные зимние вечера здесь не было холодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78