Каменное одеяние статуи украшали драгоценные камни, а в руках каменный Тейлефер держал золотую корону, тоже украшенную драгоценными камнями: лазуритом, сапфирами, сердоликами, рубинами, изумрудами и сардониксом. Со стен, расписанных фресками, смотрели святые. Но собравшиеся в часовне смотрели не на святых.
— Нет! — воскликнула Таллия и бросилась к ногам короля, обхватив их тонкими руками. — Прошу вас, дядя, если вы меня хоть немного любите, не оставляйте меня здесь с моей матерью! — Ее рыдания эхом разносились по часовне.
Если бы сцена не была такой непристойной, Ханна рассмеялась бы при виде выражения лица Генриха. Он редко позволял себе столь открыто выражать собственные чувства.
— Умоляю тебя, Констанция, — обратился Генрих с сестре, — избавь меня от нее, если можешь. Я вверяю ее твоим заботам.
Епископ Констанция обладала сдержанностью, дарованной лишь людям с чистой совестью. Если она и испытывала отвращение при виде Таллии, как Генрих, то умело это скрывала.
— Таллия, — произнесла она, положив руку на плечо девушки. — Тебе нужно научиться владеть собой. Тут ты находишься под моим покровительством. И если твоя мать приходит сюда молиться, то это ее собственная воля. Как я слышала, ты оставила Кведлинхейм и отказалась от брака с уважаемым человеком: Теперь ты останешься в Отуне до тех пор, пока мы не решим, как с тобой поступить.
— Умоляю вас, не оставляйте меня здесь с матерью! — Таллия вцепилась в ноги Генриха, ее рыдания не смолкали.
Ханна лишь надеялась, что среди «львов», стоящих на страже, сейчас нет Алана, ему бы не понравилась эта унизительная сцена.
Генрих с трудом удерживал равновесие — Таллия не отпускала его ноги. Но король сделал знак слугам, и они открыли огромные двери.
С того места, где стояла Ханна, дверей не было видно, но она почувствовала свежий летний ветер, а потом увидела, как в часовню вошли дамы, дворяне и сама госпожа, которую сопровождала эта свита. В ее темных волосах виднелась седина, на шее сверкало золотое ожерелье. Сабела прошла вперед, удостоив епископа Констанцию, чьей узницей, в сущности, она являлась, лишь небольшим кивком.
— Боже мой. Неужели и впрямь моя дочь валяется на полу, как нищенка, вымаливающая подаяние? Вижу, время нисколько ее не изменило. — Она слегка улыбнулась брату. — Я слышала, что моя мачеха умерла, Генрих. Мне очень жаль. Она всегда хорошо ко мне относилась, хотя и отдала своим детям то, что по праву принадлежало мне. Ты выглядишь усталым, брат. Я слышала, что у нас сегодня вечером пир?
Таллия снова разразилась истерическими рыданиями, словно ее собирались убить. Она с новой силой вцепилась Генриху в ноги, так что тот покачнулся и едва не упал.
— О Господи, — продолжала Сабела, — неужели никак нельзя избавить нас от этих воплей?
Она сделала знак своим сопровождающим, из свиты выступили несколько молодых и очень красивых мужчин, которые подняли Таллию и вывели ее из часовни. Лицо Генриха ничего не выражало, на нем была все та же каменная маска, которая так хорошо позволяла ему скрывать чувства.
— Давайте помолимся, — в наступившей тишине предложил Генрих, — за упокой души моей бедной матери. Она так хотела, чтобы мы перестали ссориться.
Епископ Констанция склонила голову и, сложив руки, произнесла:
— Как поется в псалме королевы Саломаи Премудрой, «Пусть будет мир между братьями и сестрами». — Она взглянула на Генриха, и у Ханны создалось впечатление, что они с братом уже давно спланировали эту встречу. — Пойдемте. Давайте помолимся.
В первый день лета, Люциасмасс, всегда устраивали праздник, и на сей раз пир устроили во дворце епископа. Ханна, которая в общем-то уже привыкла к королевским пирам, была потрясена роскошью этого — на столах, покрытых белоснежными льняными скатертями, лежали вышитые салфетки, перед каждым гостем, согласно его положению, стояло золотое, серебряное или медное блюдо, отполированное так, что в него можно было смотреться, как в зеркало. Возле каждой тарелки лежали столовые приборы. На королевский стол поставили жареного лебедя, в зал внесли блюда, на которых дымились и истекали соком куски запеченного мяса, жареные цыплята, молочные поросята. От волшебных ароматов текли слюнки. Молодые дворянки прислуживали за королевским столом, разливая вино, три арфистки услаждали слух присутствующих дивными мелодиями.
Ханна вместе с Хатуи стояла за спиной короля, поэтому ей тоже удалось попробовать кусочек лебедя и мясо с острым соусом, отведав который, она чуть не задохнулась — настолько острым тот оказался. Перед королем выросла толпа просителей, но Ханна никого не различала — у нее слезились глаза. Потом она услышала знакомый голос человека, который никогда не боялся стоять перед королем и говорить.
— Я оставил принцессу Теофану в Аосте, ваше величество. Она была цела и невредима, хотя путешествие через горы было нелегким. Я сообщил ей, что королева Адельхейд находится в городе Венначи, осажденном лордом Джоном Айронхедом, который хотел жениться на королеве, услышав о смерти ее молодого мужа.
Разумеется, это был Вулфер собственной персоной, спокойный и невозмутимый, как всегда. Ханна удивилась тому, что так рада снова его видеть.
Генрих раздраженно хмыкнул и отпил вина.
— Больше тебе ничего не известно? — Он разглядывал вино в бокале так внимательно, словно мог по нему прочесть будущее — Проклятый упрямец, — пробормотал он себе под нос, его слова донеслись только до ушей верных «орлов» и епископа Констанции. — Если бы он послушал меня и поехал… — Король отставил кубок.
Сабела покосилась на Генриха:
— Ходят слухи, будто Айронхед убил своего сводного брата и женился на его вдове. Но если он решился преследовать королеву Адельхейд, то она, должно быть, или мертва, или заключена в монастырь.
Если Вулфер и удивился, увидев Сабелу за столом, то ничем этого не показал. Он склонил голову, соглашаясь с ней.
— Я видел Джона Айронхеда, ваше высочество. Полагаю, что заключение в монастырь должно восприниматься бедной женщиной как освобождение от его настойчивого внимания.
Сабела фыркнула, словно ее позабавили эти слова.
— Есть и другие новости, — продолжал Вулфер. — Когда я находился в Карроне, я слышал, что Айронхед преследовал принцессу Теофану и королеву Адельхейд на северо-востоке. Они укрылись в маленьком монастыре в Капардии. С тех пор я не получал от них никаких известий.
Пока Генрих размышлял, Ханна выскользнула за дверь распорядиться, чтобы Вулфера накормили.
— А почему ты с ними не остался? — спросила она позже, когда Вулфер уселся за стол.
— Ты же знаешь, Ханна, у меня есть и другие обязанности, другие послания. А как у тебя дела?
Она сидела с ним и рассказывала о своих приключениях, а он ел цыпленка с хлебом и запивал элем.
— Как ты думаешь, что значат эти сны? — спросила она под конец. — Это действительно видения или как?
— Не могу точно сказать. Вполне возможно, что ты просто съела что-то несвежее, вот тебе и приснилось непонятно что. А может, это и в самом деле твоя судьба. Мне не раз доводилось вытряхивать из сапог острые камушки, но однажды мне попался прекрасный агат, который я потом отполировал и теперь ношу на цепочке. — Он улыбнулся своим воспоминаниям. — Как узнать, что тебе на самом деле ждет? Я не очень знаком с восточными обычаями. — Он усмехнулся. — Когда-то мне доводилось встречаться с принцем Бояном. Кто бы мог подумать, что принцесса Сапиентия в него влюбится?
— Кто бы мог подумать, — пробормотала Ханна, — что он ей понравится больше, чем отец Хью? Ты не знаешь, где сейчас Лиат, Вулфер?
— Где-нибудь в безопасности, смею надеяться, — отозвался он уклончиво. — Думаю, ей не стоит возвращаться ко двору.
Вулфер, как всегда, ее удивил, и Ханне потребовалась минута, чтобы осознать услышанное.
— Откуда ты знаешь о том, что произошло на совете в Отуне? Я услышала об этом всего десять дней назад, когда снова присоединилась к королю.
— Ты уже достаточно много видела и хорошо служила, Ханна. Я научу тебя зрению «орлов», — сказал он наконец.
Звучало это весьма подозрительно. Она потребовала объяснений.
— Давай встретимся завтра на рассвете за лагерем «львов». — Больше от Вулфера ничего нельзя было добиться.
В часовне пели Вигилии, когда Ханна прошла мимо конюшен и выбралась в поле, где стояли лагерем три сотни «львов». Тут и там были разбросаны маленькие палатки и большие шатры, стояли повозки, веревками было ограждено место для тренировок.
Несколько «львов» охраняли лагерь. Другие вместе со слугами занимались какими-то хозяйственными делами. Как даррийские легионеры далекого прошлого, «львы» могли обеспечить себя самым необходимым, а их лагерь напоминал маленький город с его заботами.
Ханна не могла пройти мимо, не поздоровавшись со старыми друзьями, но не будить же их в такую рань. К счастью, Инго не спал. Она обнаружила его возле повозки, с куском колбасы в руке, который он протягивал злобно шипящему котенку.
— Инго! — позвала Ханна, и в этот момент котенок стремительно прыгнул на Инго и оцарапал его, тот вскрикнул и выронил кусок колбасы. Котенок отскочил и зарылся в кучу соломы, лежащую тут же, возле повозки. — Да у тебя опасный враг, — добавила Ханна, подходя ближе. — Прошу прощения, что отвлекла, со стороны это выглядит как настоящая баталия.
— Бедняфки. — Инго сосал оцарапанный палец, поэтому его слова прозвучали слегка невнятно. — Фчера телегой раздафило их мать. Мы пытались выманить их оттуда, но они не выходят, даже за мясом.
Бледная луна опускалась за деревья. Звезды таяли в небе. Скоро встанет солнце.
— Ничего удивительного, — отозвалась Ханна. — Моя мать всегда говорила: «Попробуйте-ка заставить ребенка петь и танцевать, поставив его перед незнакомцами».
Инго улыбнулся, вытащил кусок колбасы и зачмокал, пытаясь показать котенку, как это вкусно. Ханна слышала, как малыш шипит из своего убежища в соломе.
— Я не видела твоего новобранца во дворце, — сказала она.
— Теперь у нас капитаном стал Тиабольд, — рассеянно пояснил Инго, внимательно вглядываясь в солому. — И он решил, что ему стоит остаться в лагере. Ни к чему заставлять его еще больше страдать. После того, через что этот парень прошел, он ни о ком из них не сказал дурного слова.
— Она отказалась от него, — тихо произнесла Ханна. — Но может, он был плохим мужем?
— Тише, друг, — предостерег Инго.
Он неожиданно встал, и Ханна увидела, что к ним приближается молодой человек, по пятам за которым следуют две собаки. Когда он подошел ближе, собаки вежливо уселись на землю, не производя ни малейшего шума. Но Ханна не решилась взглянуть на них, хотя псы не рычали и вообще никак не угрожали ей.
— Прошу прощения, Инго, — сказал Алан. — Я тебя не заметил. — Он увидел Ханну и поздоровался с ней. Очевидно, он не знал, кто она, а Ханна не стала говорить ему о Лиат, напоминая о более счастливых днях. Алан махнул рукой в сторону повозки: — Мы сегодня уезжаем? Я не слышал приказа.
— Нет, не сегодня. Там котята…
Похоже, он знал о котятах. Алан отложил в сторону лопату, которую принес с собой, присел на корточки возле повозки и осмотрел лежащую под колесами солому, где теперь не угадывалось никакого движения.
Ханна поняла по запаху и налипшим на лопату кусочкам грязи, что он убирал выгребные ямы. Странное занятие для человека, который всего несколько дней назад был на равных с первыми лордами государства. Впрочем, если это занятие и раздражало его, он никоим образом не показывал своего недовольства. Алан так пристально смотрел на солому, что Ханна подумала: не забыл ли он о том, что она и Инго стоят рядом? Алан медленно протянул вперед руку, слегка засвистел, скорее даже выдохнул что-то свистящим шепотом, но солома зашевелилась и оттуда высунулся сначала один маленький розовый нос, а за ним и второй.
Рука Алана не шевельнулась, но серый котенок выбрался из своего убежища, подошел и обнюхал пальцы Алана, а затем слегка лизнул их. Показался и второй котенок, пестрый, а за ним и третий.
Ханна боялась шевельнуться. Инго замер от удивления и выронил кусок колбасы. Гончие Алана насторожились, но потом снова успокоились, одна принялась вылизывать лапу.
После того как котята облизали пальцы Алана, он медленно перевернул ладонь и погладил каждого малыша. Раздалось мурлыканье. Двигаясь по-прежнему медленно и осторожно, он взял малышей на руки, прижал к груди и встал.
— Отнесу их кухарке, — пробормотал она. — Может, у нее найдутся сливки. — Потом он показал на лопату: — Я вернусь и…
— Нет, друг, — ответил Инго. — Я сам отнесу лопату на место.
— Спасибо, — отозвался Алан и отправился в глубь лагеря. По пятам за ним следовали его верные стражи.
— Да, — сказала Ханна. — И что все это значит?
— Он странный малый, это правда, — задумчиво ответил Инго, глядя вслед Алану. — И не то чтобы заносчивый или высокомерный, чего можно было бы ждать, учитывая, кем он был не так давно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59