— Я не в силах воспрепятствовать, но сказать обязана. Я думаю, это убьет нас. Сестра Росвита, только вы еще не сказали, что думаете по этому поводу. На чьей вы стороне: моей или Адельхейд?
— Хорошо ли это, принимать помощь от человека, обвиненного в колдовстве, которым мы теперь собираемся воспользоваться? И все же Айронхед, который вырубает зрелые оливковые деревья и кастрирует верных ему солдат, не достоин быть королем. Тем более он не из почтенного рода. — Росвита замолчала, подумав о Лиат. — В любом случае, ваше высочество, мы должны действовать так, чтобы это принесло пользу вашему отцу, королю Генриху, которого все мы знаем и уважаем как мудрого правителя. — В голове Росвиты вертелось столько мыслей, что она поспешила закончить разговор. — Нет, я не могу принять решение так быстро. Я должна некоторое время подумать.
— Отлично, — сказала Теофану невозмутимо. — Какое бы решение вы ни приняли, я постараюсь понять его.
— Ваше высочество!
— Я так решила и последую любому вашему совету. В этом вопросе вам я доверяю больше, чем себе.
О Боже! Теофану поручила это ей, потому что привыкла видеть Хью через завесу ненависти. Но у Росвиты не было уверенности, что она может мудро судить о его предложении, отбросив собственное предубеждение. К тому же она боялась, что могла неверно судить о Лиат.
Тем не менее она не имела права отказаться от возложенных на нее обязанностей. Теперь судьба Аосты зависела от нее.
Все ждали, что она скажет. Наконец Росвита решилась спросить:
— Матушка, могу я побыть одна?
Аббатиса утвердительно кивнула.
— Как пожелаете, сестра. Палома проводит вас в библиотеку.
Библиотека оказалась тем самым местом, где Росвите предстояло принять самое трудное и ответственное решение в ее жизни.
3
Проснувшись, Ивар не сразу понял, где он и что с ним произошло за последние несколько часов. Голова раскалывалась от боли, а язык был похож на тухлую рыбу. Осмотревшись, Ивар увидел рядом приятную особу, совершенно обнаженную, и догадался, что провел ночь не один. Из коридора доносились шепот, хихиканье и стоны.
Девушка зашевелилась и очнулась от блаженного сна.
— Вы уже проснулись, милорд? — спросила она таким чувственным голосом, словно была на вершине экстаза.
Ивар увидел ее вчера вечером на празднике Сретенья. Выпитое вино и этот чарующий голос заставили его забыть обо всем на свете. Эта ночь ему напомнила, как они развлекались в Генте, в новом здании монастыря святой Перпетуи, Повелительницы Битв и покровительницы воинов. Каждую ночь Эккехард устраивал пир, где за столом прислуживали молоденькие девушки, доставленные из города. После этого обычно следовали танцы, игра в кости, борьба, некоторые девушки оставались у Эккехарда на ночь.
Кто-то открыл оконные ставни, и комнату залил яркий солнечный свет. Ивар зажмурился. Девушка соскользнула с кровати и подошла к окну, Ивар услышал хруст можжевеловых веток, которыми был устлан пол.
При свете дня девушка уже не казалось ему такой привлекательной, как вчера вечером.
Ивар отыскал под матрацем несколько монет и дал ей.
— Иди, — сказал он.
— О! — Тут он почувствовал настоящую страсть в ее голосе. — Милорд, вы так щедры ко мне.
В ответ Ивар только махнул рукой. Девушка пожала плечами, собрала свою одежду и поспешила удалиться. «Улететь с нею куда-нибудь на край земли… О чем это я?» — опомнился Ивар. Он мечтал быть рядом с другой женщиной. А об этой девушке он думал не больше, чем о той, с которой провел предыдущую ночь. А может быть, это была та же самая девушка, что и пару дней назад? Не важно. Эккехард постоянно закатывал пиры и развлекался дни и ночи напролет. Его свите, в том числе и Ивару, полагалось ни в чем не отставать от принца.
— Дорогой Ивар. — Рядом на кровать рухнул Болдуин. Его волосы были совершенно растрепаны, на лбу красовалась шишка от удара бутылкой по голове, но даже в таком ужасном виде он все равно был красив. — Мы выезжаем на охоту в восточные леса. Одевайся!
Ивар застонал — он не хотел никуда ехать.
— Устал? — рассмеялся Болдуин. — Дорогой Ивар, расскажи мне, что вы тут вытворяли? Как она ласкала тебя? Она лучше Лиат?
Ивар поспешил встать, чтобы не отвечать на этот вопрос.
— Оставь меня.
У него кружилась голова и болел живот. Он сел в углу комнаты и заплакал, подумав о Лиат. Болдуин присел рядом и похлопал его по спине:
— Прости. Обещаю тебе, что больше не стану напоминать тебе о ней.
— Надеюсь, она мертва, — гневно сказал Ивар. — Лиат бросила меня, она никогда меня по-настоящему не любила.
— Это точно, — согласился Болдуин. — Приляг. Ты выглядишь усталым. — Он свистнул, и тут же появилась прислуга. — Налейте ему немного вина и принесите мне одежду.
— Мне здесь не нравится, — пробормотал Ивар. — Но больше мне некуда податься! И принц мне тоже не нравится, — прошептал он, ненавидя себя за это нытье.
— Мне тоже, — признался Болдуин. — Но он увел нас от маркграфини, верно? — Слуга вернулся с одеждой для Болдуина и кубком вина для Ивара. — Успокойся и улыбнись.
Ивар был не в том состоянии, чтобы улыбаться. Он закрыл глаза руками, презирая себя и все вокруг, кроме разве что Болдуина.
Вдруг дверь в спальню распахнулась с таким грохотом, что задрожали стены. Болдуин подпрыгнул на месте от неожиданности. В дверях стоял брат Хумиликус, чье появление походило на гнев Божий.
Назначенный королем Генрихом, он должен был отвечать за новый монастырь. Свои обязанности он выполнял ответственно, но Эккехард, став аббатом, полностью изменил все порядки в монастыре.
Как и принц, Ивар тоже недолюбливал брата Хумиликуса. Честно говоря, он не любил никого, кроме Болдуина, Эрменриха и Зигфрида, вместе с которыми страдал в Кведлинхейме. Таллия тоже была там, но по отношению к ней невозможно было использовать слово «любовь». Святым чужды грубые чувства. Святые существуют не для этого.
Ивар считал, что не достоин дышать с Таллией одним воздухом, ведь все это время он жил, вкушая всевозможные плотские удовольствия.
Другие послушники вскочили, приветствуя священника.
Принц Эккехард растянулся на кровати и, надувшись, смотрел на брата Хумиликуса, не выказывая ни малейшего намерения подняться, чтобы достойно приветствовать брата. Ложе принца находилось в стороне от других. Как обычно, с обеих сторон от Эккехарда лежали девушки. Мило, словно собака, свернулся калачиком в ногах принца и громко храпел. Одна из девушек торопливо оделась — Хумиликус смотрел на нее с отвращением. Другой фавориткой Эккехарда была симпатичная темноволосая женщина, старше принца лет на пять. Кроме того, она была беременна от него и невероятно гордилась этим обстоятельством. На кровати она лежала с наглым видом, выставляя на всеобщее обозрение набухшие груди и живот.
— Вы не явились на встречу с утренними просителями. — Брат Хумиликус считал себя обязанным напоминать об этом каждое утро.
— Вы правы. Мило! — Принц толкнул пажа ногой. — Приготовь мне одежду для охоты. Дорогой брат, проверьте, пожалуйста, готовы ли лошади. Мой кузен, лорд Уичман, поедет с нами?
— Как пожелаете, — сказал Хумиликус и молча отошел от кровати.
Ивар надел рубашку, умылся. Стояла зима, но вода не замерзла. В прошлом месяце всего пару раз выпадал снег и сразу же таял. Еще несколько раз шел дождь, а так погода стояла вполне теплая. Ивар вышел на улицу. Боль в животе утихла. Но ему казалось, ничто не сможет заглушить боль в его сердце. Он не хотел оставаться в Генте; не хотел возвращаться в Хартс-Рест или Кведлинхейм. Он прекрасно жил до встречи с Лиат. Он был почти счастлив тогда. Лиат сделала ошибку, отвергнув его.
— Возможно, Лиат настоящая колдунья, она так мастерски тебя приворожила, — высказал предположение Болдуин, слегка похлопывая Ивара по плечу.
— Но зачем же в Кведлинхейме нам было явлено чудо? Зачем Господь мучает нас, явив сокрытое, а потом исчезнув?
Болдуин пожал плечами, взял какую-то посудину, наполнил ее водой и опрокинул себе на голову. Затем встряхнулся, вытер глаза и рот. С носа упала капля воды.
— Господь никогда не оставляет нас. Чудо — у нас в сердце, если мы позволяем ему там остаться. Может быть, Лиат была послана тебе врагом, как сказали на совете. Иначе священники не осудили бы ее, верно? Возможно, она ядовитой стрелой отравила твое сердце, Ивар, и поэтому ты все время печален и сердит. Даже принц обратил на это внимание. Он не захочет видеть тебя в своей свите, если ты не будешь пить, смеяться и петь с нами.
— Пить вино и спать с женщинами каждую ночь, никогда не молиться и тратить все время только на развлечения? Вот уж действительно труд во славу Божию!
Болдуин сунул в рот веточку петрушки, пожевал и выплюнул.
— Откуда нам знать, что угодно Господу, а что нет! Я делаю то, что мне говорят!
— Неправда! Ты сбежал от маркграфини Джудит.
— У меня не было иного выхода, — возразил Болдуин. — Господь руководил мной. Маркграфиня Джудит послала своего предыдущего мужа на войну, заранее зная, что он будет убит, потому что хотела взять в мужья меня. Господь предупредил меня, что через несколько лет она сделает со мной то же самое, когда ей встретится другой молодой и красивый парень.
Погода на улице была чудесная: морозное зимнее утро, яркое солнце. Ивар посмотрел на приятеля.
— Болдуин, во всем королевстве нет мужчины красивее, чем ты.
— А если она захотела бы избавиться от меня иначе? Например, продала бы аретузцам, а те, в свою очередь, могли бы запросто лишить меня мужского достоинства. Они там любят евнухов. Мне об этом еще лорд Хью рассказывал. Так или иначе, я ее не люблю, и не нужна она мне. Я не хочу иметь жену-стерву. Она обращалась со мной как с ломовой лошадью!
— А какой должна быть женщина, на которой ты хотел бы жениться?
Болдуин задумался.
— Я женюсь на девушке, которая будет заботиться обо мне, — сказал он наконец. — Пока я такой не встречал. В любом случае, лучше быть шлюхой принца, чем Джудит. Если ему кажется, что это забавно, — пусть будет так. Почему я должен противиться этому?
— Но это же так скучно.
— Скучно? — Болдуин искренне удивился. — Каждую ночь одна или две женщины, а может, и друг, если тебе надоели девушки. Целыми днями охота, вкусная еда и отличное вино. Песни, танцы, борьба, акробаты, поэты с рассказами о древних сражениях. Как это может быть скучно? Не понимаю!
— О Господи! Это повторяется изо дня в день и будет продолжаться до бесконечности. В конце концов ты останешься ни с чем.
— Одно и то же? Только не говори, что тебе не понравились те акробатки и то, что они выделывали! Лорд Уичман заставил бы их остаться на месяц, если бы мог.
— Но ведь они не остались, правда? Ни одна из них не захотела.
Ивар помнил этих акробаток. Гибкие, полуголые девушки, выполняющие разные трюки на канате, охранялись мужчинами из труппы. Даже принцу не позволено было к ним приблизиться. Труппа уехала, как только получила деньги за свой труд.
— Им не понравилось выступать перед нами, — продолжал Ивар. — Во всяком случае, не больше, чем тебе нравилось играть роль мужа маркграфини Джудит. Животные тоже едят и сношаются, Болдуин! И чем мы отличаемся от животных?
Болдуин заморгал, не зная, что на это возразить. Внезапно в спальне поднялся шум. Эккехард и его друзья весело смеялись и громко разговаривали. Те немногие монахи, которые все еще трудились согласно правилам, заведенным братом Хумиликусом, оставили дела и потянулись в часовню. Часовня оставалась единственным местом, которое Эккехард еще не успел осквернить, развлекаясь с проститутками.
— Поехали! — приказал принц. — Болдуин, мы едем на охоту!
Болдуин схватил Ивара за запястье.
— Мы должны повиноваться ему, — прошептал он. — Иначе он не станет защищать нас.
Болдуин потащил Ивара вслед за принцем. Ивар не сопротивлялся: он не видел иного выхода, кроме как следовать за своим другом. В воротах монастыря их встретил кузен принца, лорд Уичман.
— Вы опоздали, мой маленький кузен! — крикнул он. — Мы должны были выехать еще час назад. Впредь я ждать не буду!
Уичману потребовалось много месяцев, чтобы оправиться от ран, полученных в битве за Гент прошлым летом. В принципе он уже был вполне здоров, только немного хромал. Отец Ивара про таких людей говорил, что они всегда найдут неприятности на свою голову. Фактически Уичман вел все дела в аббатстве, пока Эккехард прожигал жизнь.
Лорд Уичман засмеялся:
— Точно говорю, я вас больше не буду ждать! Есть новости: куманы вторглись в восточные земли. Я собираюсь съездить туда и сразиться с варварами.
— Я с вами, — взмолился Эккехард.
— У вас нет никакого воинского опыта, кузен. Вы будете только мешать.
Эккехард надул губы:
— Откуда у меня появится опыт, если вы никуда меня с собой не берете?
— Теперь вы аббат.
Уичман снова засмеялся, но никто не назвал бы этот смех сердечным. Ивар всегда подозревал, что Уичман недолюбливает своего кузена, но вынужден его терпеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Хорошо ли это, принимать помощь от человека, обвиненного в колдовстве, которым мы теперь собираемся воспользоваться? И все же Айронхед, который вырубает зрелые оливковые деревья и кастрирует верных ему солдат, не достоин быть королем. Тем более он не из почтенного рода. — Росвита замолчала, подумав о Лиат. — В любом случае, ваше высочество, мы должны действовать так, чтобы это принесло пользу вашему отцу, королю Генриху, которого все мы знаем и уважаем как мудрого правителя. — В голове Росвиты вертелось столько мыслей, что она поспешила закончить разговор. — Нет, я не могу принять решение так быстро. Я должна некоторое время подумать.
— Отлично, — сказала Теофану невозмутимо. — Какое бы решение вы ни приняли, я постараюсь понять его.
— Ваше высочество!
— Я так решила и последую любому вашему совету. В этом вопросе вам я доверяю больше, чем себе.
О Боже! Теофану поручила это ей, потому что привыкла видеть Хью через завесу ненависти. Но у Росвиты не было уверенности, что она может мудро судить о его предложении, отбросив собственное предубеждение. К тому же она боялась, что могла неверно судить о Лиат.
Тем не менее она не имела права отказаться от возложенных на нее обязанностей. Теперь судьба Аосты зависела от нее.
Все ждали, что она скажет. Наконец Росвита решилась спросить:
— Матушка, могу я побыть одна?
Аббатиса утвердительно кивнула.
— Как пожелаете, сестра. Палома проводит вас в библиотеку.
Библиотека оказалась тем самым местом, где Росвите предстояло принять самое трудное и ответственное решение в ее жизни.
3
Проснувшись, Ивар не сразу понял, где он и что с ним произошло за последние несколько часов. Голова раскалывалась от боли, а язык был похож на тухлую рыбу. Осмотревшись, Ивар увидел рядом приятную особу, совершенно обнаженную, и догадался, что провел ночь не один. Из коридора доносились шепот, хихиканье и стоны.
Девушка зашевелилась и очнулась от блаженного сна.
— Вы уже проснулись, милорд? — спросила она таким чувственным голосом, словно была на вершине экстаза.
Ивар увидел ее вчера вечером на празднике Сретенья. Выпитое вино и этот чарующий голос заставили его забыть обо всем на свете. Эта ночь ему напомнила, как они развлекались в Генте, в новом здании монастыря святой Перпетуи, Повелительницы Битв и покровительницы воинов. Каждую ночь Эккехард устраивал пир, где за столом прислуживали молоденькие девушки, доставленные из города. После этого обычно следовали танцы, игра в кости, борьба, некоторые девушки оставались у Эккехарда на ночь.
Кто-то открыл оконные ставни, и комнату залил яркий солнечный свет. Ивар зажмурился. Девушка соскользнула с кровати и подошла к окну, Ивар услышал хруст можжевеловых веток, которыми был устлан пол.
При свете дня девушка уже не казалось ему такой привлекательной, как вчера вечером.
Ивар отыскал под матрацем несколько монет и дал ей.
— Иди, — сказал он.
— О! — Тут он почувствовал настоящую страсть в ее голосе. — Милорд, вы так щедры ко мне.
В ответ Ивар только махнул рукой. Девушка пожала плечами, собрала свою одежду и поспешила удалиться. «Улететь с нею куда-нибудь на край земли… О чем это я?» — опомнился Ивар. Он мечтал быть рядом с другой женщиной. А об этой девушке он думал не больше, чем о той, с которой провел предыдущую ночь. А может быть, это была та же самая девушка, что и пару дней назад? Не важно. Эккехард постоянно закатывал пиры и развлекался дни и ночи напролет. Его свите, в том числе и Ивару, полагалось ни в чем не отставать от принца.
— Дорогой Ивар. — Рядом на кровать рухнул Болдуин. Его волосы были совершенно растрепаны, на лбу красовалась шишка от удара бутылкой по голове, но даже в таком ужасном виде он все равно был красив. — Мы выезжаем на охоту в восточные леса. Одевайся!
Ивар застонал — он не хотел никуда ехать.
— Устал? — рассмеялся Болдуин. — Дорогой Ивар, расскажи мне, что вы тут вытворяли? Как она ласкала тебя? Она лучше Лиат?
Ивар поспешил встать, чтобы не отвечать на этот вопрос.
— Оставь меня.
У него кружилась голова и болел живот. Он сел в углу комнаты и заплакал, подумав о Лиат. Болдуин присел рядом и похлопал его по спине:
— Прости. Обещаю тебе, что больше не стану напоминать тебе о ней.
— Надеюсь, она мертва, — гневно сказал Ивар. — Лиат бросила меня, она никогда меня по-настоящему не любила.
— Это точно, — согласился Болдуин. — Приляг. Ты выглядишь усталым. — Он свистнул, и тут же появилась прислуга. — Налейте ему немного вина и принесите мне одежду.
— Мне здесь не нравится, — пробормотал Ивар. — Но больше мне некуда податься! И принц мне тоже не нравится, — прошептал он, ненавидя себя за это нытье.
— Мне тоже, — признался Болдуин. — Но он увел нас от маркграфини, верно? — Слуга вернулся с одеждой для Болдуина и кубком вина для Ивара. — Успокойся и улыбнись.
Ивар был не в том состоянии, чтобы улыбаться. Он закрыл глаза руками, презирая себя и все вокруг, кроме разве что Болдуина.
Вдруг дверь в спальню распахнулась с таким грохотом, что задрожали стены. Болдуин подпрыгнул на месте от неожиданности. В дверях стоял брат Хумиликус, чье появление походило на гнев Божий.
Назначенный королем Генрихом, он должен был отвечать за новый монастырь. Свои обязанности он выполнял ответственно, но Эккехард, став аббатом, полностью изменил все порядки в монастыре.
Как и принц, Ивар тоже недолюбливал брата Хумиликуса. Честно говоря, он не любил никого, кроме Болдуина, Эрменриха и Зигфрида, вместе с которыми страдал в Кведлинхейме. Таллия тоже была там, но по отношению к ней невозможно было использовать слово «любовь». Святым чужды грубые чувства. Святые существуют не для этого.
Ивар считал, что не достоин дышать с Таллией одним воздухом, ведь все это время он жил, вкушая всевозможные плотские удовольствия.
Другие послушники вскочили, приветствуя священника.
Принц Эккехард растянулся на кровати и, надувшись, смотрел на брата Хумиликуса, не выказывая ни малейшего намерения подняться, чтобы достойно приветствовать брата. Ложе принца находилось в стороне от других. Как обычно, с обеих сторон от Эккехарда лежали девушки. Мило, словно собака, свернулся калачиком в ногах принца и громко храпел. Одна из девушек торопливо оделась — Хумиликус смотрел на нее с отвращением. Другой фавориткой Эккехарда была симпатичная темноволосая женщина, старше принца лет на пять. Кроме того, она была беременна от него и невероятно гордилась этим обстоятельством. На кровати она лежала с наглым видом, выставляя на всеобщее обозрение набухшие груди и живот.
— Вы не явились на встречу с утренними просителями. — Брат Хумиликус считал себя обязанным напоминать об этом каждое утро.
— Вы правы. Мило! — Принц толкнул пажа ногой. — Приготовь мне одежду для охоты. Дорогой брат, проверьте, пожалуйста, готовы ли лошади. Мой кузен, лорд Уичман, поедет с нами?
— Как пожелаете, — сказал Хумиликус и молча отошел от кровати.
Ивар надел рубашку, умылся. Стояла зима, но вода не замерзла. В прошлом месяце всего пару раз выпадал снег и сразу же таял. Еще несколько раз шел дождь, а так погода стояла вполне теплая. Ивар вышел на улицу. Боль в животе утихла. Но ему казалось, ничто не сможет заглушить боль в его сердце. Он не хотел оставаться в Генте; не хотел возвращаться в Хартс-Рест или Кведлинхейм. Он прекрасно жил до встречи с Лиат. Он был почти счастлив тогда. Лиат сделала ошибку, отвергнув его.
— Возможно, Лиат настоящая колдунья, она так мастерски тебя приворожила, — высказал предположение Болдуин, слегка похлопывая Ивара по плечу.
— Но зачем же в Кведлинхейме нам было явлено чудо? Зачем Господь мучает нас, явив сокрытое, а потом исчезнув?
Болдуин пожал плечами, взял какую-то посудину, наполнил ее водой и опрокинул себе на голову. Затем встряхнулся, вытер глаза и рот. С носа упала капля воды.
— Господь никогда не оставляет нас. Чудо — у нас в сердце, если мы позволяем ему там остаться. Может быть, Лиат была послана тебе врагом, как сказали на совете. Иначе священники не осудили бы ее, верно? Возможно, она ядовитой стрелой отравила твое сердце, Ивар, и поэтому ты все время печален и сердит. Даже принц обратил на это внимание. Он не захочет видеть тебя в своей свите, если ты не будешь пить, смеяться и петь с нами.
— Пить вино и спать с женщинами каждую ночь, никогда не молиться и тратить все время только на развлечения? Вот уж действительно труд во славу Божию!
Болдуин сунул в рот веточку петрушки, пожевал и выплюнул.
— Откуда нам знать, что угодно Господу, а что нет! Я делаю то, что мне говорят!
— Неправда! Ты сбежал от маркграфини Джудит.
— У меня не было иного выхода, — возразил Болдуин. — Господь руководил мной. Маркграфиня Джудит послала своего предыдущего мужа на войну, заранее зная, что он будет убит, потому что хотела взять в мужья меня. Господь предупредил меня, что через несколько лет она сделает со мной то же самое, когда ей встретится другой молодой и красивый парень.
Погода на улице была чудесная: морозное зимнее утро, яркое солнце. Ивар посмотрел на приятеля.
— Болдуин, во всем королевстве нет мужчины красивее, чем ты.
— А если она захотела бы избавиться от меня иначе? Например, продала бы аретузцам, а те, в свою очередь, могли бы запросто лишить меня мужского достоинства. Они там любят евнухов. Мне об этом еще лорд Хью рассказывал. Так или иначе, я ее не люблю, и не нужна она мне. Я не хочу иметь жену-стерву. Она обращалась со мной как с ломовой лошадью!
— А какой должна быть женщина, на которой ты хотел бы жениться?
Болдуин задумался.
— Я женюсь на девушке, которая будет заботиться обо мне, — сказал он наконец. — Пока я такой не встречал. В любом случае, лучше быть шлюхой принца, чем Джудит. Если ему кажется, что это забавно, — пусть будет так. Почему я должен противиться этому?
— Но это же так скучно.
— Скучно? — Болдуин искренне удивился. — Каждую ночь одна или две женщины, а может, и друг, если тебе надоели девушки. Целыми днями охота, вкусная еда и отличное вино. Песни, танцы, борьба, акробаты, поэты с рассказами о древних сражениях. Как это может быть скучно? Не понимаю!
— О Господи! Это повторяется изо дня в день и будет продолжаться до бесконечности. В конце концов ты останешься ни с чем.
— Одно и то же? Только не говори, что тебе не понравились те акробатки и то, что они выделывали! Лорд Уичман заставил бы их остаться на месяц, если бы мог.
— Но ведь они не остались, правда? Ни одна из них не захотела.
Ивар помнил этих акробаток. Гибкие, полуголые девушки, выполняющие разные трюки на канате, охранялись мужчинами из труппы. Даже принцу не позволено было к ним приблизиться. Труппа уехала, как только получила деньги за свой труд.
— Им не понравилось выступать перед нами, — продолжал Ивар. — Во всяком случае, не больше, чем тебе нравилось играть роль мужа маркграфини Джудит. Животные тоже едят и сношаются, Болдуин! И чем мы отличаемся от животных?
Болдуин заморгал, не зная, что на это возразить. Внезапно в спальне поднялся шум. Эккехард и его друзья весело смеялись и громко разговаривали. Те немногие монахи, которые все еще трудились согласно правилам, заведенным братом Хумиликусом, оставили дела и потянулись в часовню. Часовня оставалась единственным местом, которое Эккехард еще не успел осквернить, развлекаясь с проститутками.
— Поехали! — приказал принц. — Болдуин, мы едем на охоту!
Болдуин схватил Ивара за запястье.
— Мы должны повиноваться ему, — прошептал он. — Иначе он не станет защищать нас.
Болдуин потащил Ивара вслед за принцем. Ивар не сопротивлялся: он не видел иного выхода, кроме как следовать за своим другом. В воротах монастыря их встретил кузен принца, лорд Уичман.
— Вы опоздали, мой маленький кузен! — крикнул он. — Мы должны были выехать еще час назад. Впредь я ждать не буду!
Уичману потребовалось много месяцев, чтобы оправиться от ран, полученных в битве за Гент прошлым летом. В принципе он уже был вполне здоров, только немного хромал. Отец Ивара про таких людей говорил, что они всегда найдут неприятности на свою голову. Фактически Уичман вел все дела в аббатстве, пока Эккехард прожигал жизнь.
Лорд Уичман засмеялся:
— Точно говорю, я вас больше не буду ждать! Есть новости: куманы вторглись в восточные земли. Я собираюсь съездить туда и сразиться с варварами.
— Я с вами, — взмолился Эккехард.
— У вас нет никакого воинского опыта, кузен. Вы будете только мешать.
Эккехард надул губы:
— Откуда у меня появится опыт, если вы никуда меня с собой не берете?
— Теперь вы аббат.
Уичман снова засмеялся, но никто не назвал бы этот смех сердечным. Ивар всегда подозревал, что Уичман недолюбливает своего кузена, но вынужден его терпеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59