– Я же говорил тебе, что эти люди чудовища. А лорд Бладд – худшее из них. Теперь ты видишь, что твоей примитивной веры мало?
Исмаил упрямо покачал головой.
Несмотря на все, он не был готов отказаться от дзенсуннитского учения, которое составляло основу его жизни. Увидев его неудачу, не откажутся ли другие, те, кто так внимательно слушал его притчи и сутры, следовать за ним в его вере? Это был о мучительное испытание – и он еще не знал, каким будет окончательный ответ.
175 ГОД ДО ГИЛЬДИИ
27 год Джихада
Год спустя после победы на Поритрине
Война – это фабрика, производящая опустошение, смерть и скрытность.
Декларация противников Джихада
Долгий и медленный перелет до Икса не показался примеро Харконнену спокойным. Простодушный энтузиазм новобранцев на борту флагманской баллисты постепенно сменился страхом перед неизбежным столкновением с силами машин на сильно укрепленном Синхронизированном Мире. Солдаты огромного экспедиционного корпуса понимали, каковы ставки и сколь велика опасность.
Задача Ксавьера была ясна. Повстанцы Икса давно ведут тяжелую борьбу с превосходящими силами кимеков и роботов-охотников, и Харконнен, добавив достаточные силы, должен повернуть ход этой борьбы. Люди не могут позволить себе роскошь поражения. Освободив еще одну планету от власти Омниуса, Харконнен сможет спать спокойнее.
И освобождать миры по одному.
Окта никогда не любила отъездов Ксавьера в битвы Джихада. А на Ксавьера все время сыпались опасные задания, одно за другим. Трудно было смотреть, как он собирается и уезжает, но Окта понимала значение этой нескончаемой войны. Она своими глазами видела, что сделали беспощадные мыслящие машины с ее сестрой Сереной. Война меняет людей. Кто-то должен был защищать невинных. Ксавьер и Вориан были среди тех, кто ради этого рисковал жизнью, и Окта понимала, что эта война – призвание ее мужа. Война требует жертв от каждого.
И хотя Ксавьер очень сильно ее любил и знал, что она безоговорочно верит в него, каждый раз, улетая с Салусы Секундус, он видел в ее глазах страх – но с этим страхом Окта умела справляться. Она делала все, что в ее силах, чтобы он чувствовал, что его любят, чтобы ему было хорошо с ней и чтобы воспоминания о счастье согревали его душу в долгих опасных отлучках до возвращения домой. Однажды он даже пошутил, что Окта назначает самые большие торжества на дни его отъездов.
Вот и теперь, перед отъездом мужа на тяжелую и опасную войну за освобождение Икса, Окта устроила праздник, пригласив на него самых близких родственников и друзей. Как всегда, была приглашена и Серена, но Жрица Джихада редко посещала торжества в узком кругу, не делая исключения и для семейных вечеров. Канцелярия Великого Патриарха от имени Серены отклонила приглашение, ответив, что она просто слишком занята.
Тем, кто не знал Окту, она представлялась застенчивой тихой женщиной, постоянно пребывавшей в тени прославленного примеро. Но когда возникала необходимость, Окта умела мыслить и действовать с решительностью военачальника. Она гоняла слуг, уборщиков и поваров, добиваясь, чтобы все было сделано безупречно.
Старый Манион Батлер провел целый час в винном погребе, выбирая три бутылки редкого вина. Ксавьер знал, что отставной вице-король держал у себя вина только высшего качества, но сам побуждал тестя к выбору, зная, какое удовольствие это доставляет старику.
Ближе к вечеру на прощальный ужин приехали с мужьями две взрослые дочери Ксавьера – Роэлла и Омилия. Роэлле исполнилось двадцать шесть лет, сестра была двумя годами моложе. К полному восторгу родителей Омилия приехала со своей маленькой дочкой.
Окта обожала ребенка и с легкой грустью смотрела, как дитя улыбается Ксавьеру. Он когда-то потерял сына, но сейчас гордился своими дочерьми и радовался счастью, которое сопутствовало им в жизни. Омилия и Роэлла были очень красивы, но здесь Харконнен не мог быть объективным судьей.
– Иногда мне хочется, чтобы у нас был еще один ребенок, – проговорила Окта, ласково щекоча младенца.
Для Ксавьера, правда, самой красивой из всех трех оставалась его жена, его верная Окта, хотя сейчас ей было уже сорок пять лет. Он до сих пор видел в ее глазах неугасимый огонь, юношеского задора и находил ее привлекательнее любой молодой женщины. Ксавьер пожал плечами и сказал:
– Кто может сказать, что ты слишком стара для этого?
– Мне думается, что это все же маловероятно, – поддразнила она мужа, но он продолжал улыбаться.
– Это не причина перестать пытаться.
Но Ксавьер не смог подавить чувство неловкости и сердечную боль, когда встречал других гостей. С его приемным отцом Эмилем Тантором приехали вдова Вергиля Шила и трое их детей.
Ксавьеру не верилось, что после той беды у IV Анбус прошло уже целых два года. Он до сих пор чувствовал боль и стыд, вспоминая, что не сумел защитить Вергиля от кимеков. В момент смерти его брату было тридцать четыре года – конечно, это был уже не ребенок, – но Ксавьер всегда думал об этом улыбчивом молодом человеке как о своем младшем братишке, о мальчике, с которым он когда-то играл… а потом не смог спасти. Вергиль и Шила должны были прожить долгую и счастливую совместную жизнь. У них была чудесная семья, но будущее ее было уничтожено… как его собственное, когда мыслящие машины похитили Серену.
Будь проклят этот Джихад!
Но даже после утраты Серены Ксавьер сумел устроить свою жизнь. Он не стал бы ничего в ней менять, даже если бы это вдруг стало возможным. Он не сомневался, что и Шила сможет сделать то же самое под руководством престарелого, слабеющего Эмиля Тантора.
Хотя Ксавьер был очень рад видеть своего отца и семью Вергиля, он чувствовал себя неловко и не знал, что сказать этим дорогим для него людям. Шила явно опечалилась, глядя на ребенка Омилии, да и отец немного омрачился – вероятно, вспомнив, что его жена Люсилла погибла в катастрофе, так и не увидев первую дочку Вергиля…
Когда слуги поставили на стол первую перемену блюд, Окта начала читать молитву. Она возблагодарила Бога за пищу и дарованную им жизнь, молила о сохранении Ксавьера на войне и об избавлении от Омниуса и всех мыслящих машин.
Ксавьер понимал, что этот вечер, это семейное торжество – событие радостное: ведь близкие и любимые люди хотят попрощаться с ним и пожелать ему успехов и удачи в военной кампании. Иксианская миссия была очень опасной, и хотя он знал, что убить его будет нелегко, но сейчас за столами, в кругу семьи точно так же прощались с близкими и другие солдаты Джихада… и многим из них не суждено было вернуться.
Окта, увидев, что у Ксавьера упало настроение, не стала даже дожидаться, когда внесут основную перемену, и велела позвать трех юных зимийских музыкантов, которые услаждали слух гостей игрой на музыкальных инструментах и красивыми голосами, пока те вполголоса беседовали между собой.
Слушая веселых менестрелей, Ксавьер снова вспомнил погибшего: брата-близнеца Окты Фредо, который всегда хотел стать музыкантом и художником. Взглянув на жену, он ожидал увидеть на ее лице отпечаток той же мысли, но она только наслаждалась музыкой, и вскоре другие гости тоже оживились – оценили вкусную еду, заговорили громче и засмеялись.
Окта сияла. Потом, в жару битвы, он будет вспоминать именно этот миг.
Ксавьер улетал на Икс воевать с безжалостными машинами, но и Окта не менее храбро вела свою битву за жизнерадостность и оптимизм у своих домашних, ибо это было единственное оружие, каким она владела. Она поступала так всякий раз, когда ее муж уезжал на войну, и это всегда действовало хорошо.
Но уж слишком часто он уезжал.
Через несколько лет после того, как Армада Лиги опустошила Землю, Ксавьер Харконнен возглавил первое «официальное» наступление развернувшегося Джихада Серены Батлер. Был наугад выбран один из Синхронизированных Миров – им оказалась планета Бела Тегез – и началось наступление под фанфары. В той битве отличился Вориан Атрейдес, который получил повышение по службе и доказал свою истинную приверженность правому делу человечества.
В битве на Бела Тегез было уничтожено много роботов и разрушена разветвленная инфраструктура, созданная на планете мыслящими машинами, но враг сопротивлялся беспощадно. Исход столкновения остался неопределенным, и люди отступили залечивать раны. Годом позже Вориан Атрейдес, не дожидаясь приказа, провел разведывательную операцию в планетной системе Бела Тегез и доложил, вернувшись, что машины все восстановили и продолжают угнетать уцелевшее население, как будто и не было войны. Джихад не смог добиться поставленных целей, несмотря на все усилия и людские потери.
Однако после Земли и Бела Тегез компьютерный всемирный разум осознал, что характер борьбы кардинально изменился. В ответ на действия людей Омниус с Коррина послал тяжеловооруженный флот на Салусу Секундус, но вновь сформированная армия Джихада – под командованием Ксавьера Харконнена отбила нападение. Сам он считал это расплатой за Зимию, где был тяжело ранен.
Теперь, на пути к Иксу, военачальник жаждал следующего шанса. Много было у него битв за прошедшую четверть века непрерывных столкновений и войн, и в каждой битве у него был такой шанс – нанести еще один удар. Освободить еще больше людей. Уничтожить больше мыслящих машин.
Если бы только удалось поддерживать боеготовность армии… и ее энергию.
На время долгого и утомительного перелета Ксавьер издал приказ о постоянных учениях личного состава, чтобы держать людей в форме. Отдельная боевая единица, отданная под его начало – обычно державшиеся особняком гиназские наемники, – с удовольствием демонстрировала теперь солдатам Харконнена свои боевые приемы.
Примеро часами наблюдал сверху за поединками, оценивая технику боя и мысленно отбирая лучших бойцов среди новобранцев. Эта новая группа наемников его заинтересовала: такого владения техникой рукопашной схватки он никогда прежде не видел.
Особое почтение бойцы выказывали лучшему из них – Йоолу Норету, таинственному и сильному молодому человеку в черном спортивном костюме, Этот юный наемник с бронзовой от загара кожей, зелеными глазами и выгоревшими на солнце волосами только что прибыл с архипелага. Тонкий и быстрый, как хлыст, Норет вертел клинками с такой скоростью, что они становились смертельными жалами.
Загадочный одиночка, Норет редко разговаривал даже со своими товарищами-наемниками. Тем не менее он с энтузиазмом брался даже за самые простые упражнения, не слишком заботясь о собственном здоровье. Казалось, что он был благословен – или проклят – верой в собственную неуязвимость,
Ксавьер, будучи командиром, внимательно за ним наблюдал. В упражнениях Норет выкладывался до конца, но в свободное от них время предпочитал ни с кем не общаться.
Вот и теперь в заполненном людьми отсеке, сидя среди своих товарищей, он будто отключился от внешнего мира. На глазах у всех он сложился едва ли не пополам и застыл в позе «окума», уставившись оцепенелым взглядом в переборку, полностью уйдя в мир созерцания.
Внезапно, быстрее, чем может уловить глаз, он вскочил на ноги и выполнил каскад кувырков и нырков, нанося одновременно удары голыми руками и ногами и более традиционным оружием – дубинкой и тяжелыми парализующими шарами, которые как боласы были привязаны к его запястьям тонкой цепью. Казалось, это был какой-то тест, боевая игра, но гиназские наемники относились к ней со всей серьезностью. На Норета бросились четверо, но он с удивительной легкостью отразил их нападение.
В конце он подбросил оружие в воздух, отразил ударами боевого искусства нападение еще двоих, поймал оружие и спрятал его в потайной карман боевого костюма. Хотя его партнеры получали настоящие удары, никто из них не был серьезно ранен. Они наверняка вызовут Норета на поединок еще раз… и наверняка он снова победит.
Два дня спустя Ксавьер решил поговорить с Норетом, желая побольше о нем узнать. Даже во время длительных и утомительных перелетов с одного поля сражения на другое примеро всегда чувствовал отвращение к панибратству, чего не чурался Вориан Атрейдес. Его друг стал бы обедать в солдатской столовой со всем личным составом, рассказывал бы людям байки о своих приключениях, играл бы с ними в «королевские лилии», выигрывая без самодовольства и проигрывая без злости.
Ксавьер на такое не был способен органически. Он был командиром – военным вождем, но редко другом. Вместо дружеских улыбок и возгласов солдаты, когда он проходил по палубе, щелкали каблуками и отдавали честь. Такое безусловное чинопочитание было преградой между ним и его людьми. За глаза его называли «старым придирой» и «формалистом».
И сейчас с Норетом Ксавьер тоже не собирался заводить дружбу.
Молодой наемник находился в кубрике и приводил в порядок свою нижнюю койку, аккуратно раскладывая по ящикам одежду и оружие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119