У других всё – и оружие, и собаки. «Убивать нельзя, только – калечить». Ну, покалечат его, Вятшу, и что потом? Нужен он потом князю, покалеченный? Конечно же нет, тут и рассуждать нечего. Значит, убьют. Что ж – судьба.
Вятша тихонько засмеялся. Он давно уже перестал бояться смерти, вообще ничего уже не боялся, кроме одного – Дирмунда-князя. Вот кто был по-настоящему страшен! Хотя со спины посмотришь, вроде и ничего особенного – варяг как варяг, не видал, что ли, Вятша варягов? Длинный, тощий, сутулый. Но как обернется, как зыркнет глазами! Такого жуткого, пронзительного взгляда Вятша не видел ни у кого. Холодный, немигающий, страшный. Словно бы заглядывал в душу злобный волкодлак-нелюдь!
Разные слухи ходили о Дирмунде-князе, да и сами отроки-волки, бывало, заговаривали о нем по ночам. Вернее, заговаривал только один – Всеволод, остальные слушали, а кое-кто, к примеру Немил, резко обрывал беседу. Ох, не зря князь велел Немилу убить Всеволода. Видно, вызнал.
От такого, как Дирмунд, ничего не скроешь, не убежишь никуда и нигде не спрячешься! Найдет, достанет, накажет – принесет в жертву кровавому богу... нет, не Перуну, хотя и ему приносил князь жертвы, но только главным был для него Кром – древний кровавый бог чужого народа.
Вятша зябко передернул плечами, – нет, он не замерз, хоть ночь и была прохладной, дело в другом... Отрок вдруг испугался, поймав себя на мыслях о Дирмунде... А ведь князь наверняка может их читать! Нет, нет, гнать их из головы поскорее, иначе конец, а быть принесенным в жертву чужому богу – самая ужасная участь, которую только можно себе представить. Здесь, на болоте, Вятша со всей отчетливостью осознал, что отличается от других отроков, как отличался и убитый Всеволод.
Остальные и вправду смотрели на Дирмунда пустыми глазами, полностью подчиняясь его воле, а они, Вятша и Всеволод, лишь притворялись, в любой момент ожидая разоблачения, что и произошло с несчастным Всеволодом, тело которого скормили собакам, а голову... Вятша вздрогнул... Голову унесли для Крома! Вообще-то, Вятша и раньше замечал, еще живя на берегу Оки со своим родом, что он не очень-то поддается заговорам волхвов, вернее, совсем не поддается. Однажды, упав с кручи, сильно рассек лоб – так, что кровь текла, не останавливаясь, и никакие заговоры не помогали. Потом сама запеклась, а старый волхв Любомудр посмотрел на отрока строго и молвил: «Ты сам можешь когда-нибудь стать волхвом, Вятша-отрок. Если тебя не убьют раньше».
Вот, видно, и Всеволод был из тех, что не поддаются чарам и заговорам. Встречаются такие люди, редко, но встречаются... О, боги! А если о притворстве узнает Дирмунд? А он обязательно узнает, как ни старайся, ведь прознал же про Всеволода. Где же выход, ведь от Дирмунда не убежишь? Наверное – в смерти. Вот, к примеру, утонуть сейчас в болоте или подставить горло под клыки прикормленных человечиной псов. Вятша сглотнул слюну. Нет, он не хотел умирать, хоть и отучился бояться смерти. Но что же делать? А ничего. Отрок улыбнулся. Самое простое – ничего! Пусть будет так, как захотят боги. Захотят – будет верно служить Дирмунду, нет – погибнет. Лишь бы только не стать жертвой Крому, лишь бы...
Со стороны освещенной факелами поляны послышался какой-то шум: треск ветвей, заглушаемый злобным лаем. Похоже, они сейчас доберутся до Равола, тот ведь именно туда побежал, на свое горе. Вятша прислушался. Лай стал ожесточенней, и вот перешел уже в глухое рычание. Видно – достали. Внезапно раздался захлебывающийся крик, отчаянный и дикий, – он пронзил темноту ночи, словно падающая звезда. И затих так же внезапно.
«Древлянина больше нет, – с грустью подумал Вятша. – Интересно, кто будет следующим, я или Ратибор-дрегович?»
Следующим оказался Ратибор. Он поступил хитрее Равола – вырыл глубокую яму, забрался на дерево, затаился, ожидая появления преследователей, и если б не собаки, возможно, и сработала бы его задумка. Но вот псы... Разорвав на куски несчастного Равола – никто им в этом не препятствовал, наоборот, все, особенно Лейв Копытная Лужа, с азартом наблюдали за забавой, – собаки потянули носами воздух и бросились в чащу. Отроки-«волки» – Немил, Ловуш, Кипрен и Кроад – едва поспевали за псами. А те остановились недалече и принялись облаивать высокую сосну. Никому из отроков на сосну лезть не хотелось. Выход нашел Немил. Постоял, посмотрел на лающих псов, криво усмехнулся и, нырнув в кусты, стащил у кого-то из зрителей факел... Миг – и сосна запылала ярким пламенем. Скрывавшийся на ее кроне Ратибор еле-еле успел спрыгнуть на землю – и был тут же атакован разъяренными псами, да еще Немил исхитрился попасть тупым копьем ему в левый глаз. Ратибор бросился было к деревьям... но псы не дали ему добежать...
– Хорошо! – радостно кричал Лейв Копытная Лужа. – Вот это потеха! Эй, Немил, не забудь отрезать головы.
– Сделаем, господин, – с поклоном отвечал Немил, азартно раздувая ноздри. – Еще один остался. Видно, где-то на болоте укрылся.
– Ничего, собаки к болоту приучены, смело пускай! – смеясь, посоветовал Лейв.
Огонь с сосны быстро перекинулся на другие деревья, вокруг стало жарко, еще миг – и вот уже, казалось, пол-леса охватило бурное оранжевое пламя. Люди и кони сбились в кучу. Жалобно завыли псы.
– Что это у них там за пожар? – оторвав взгляд от священного дуба, озабоченно спросил Дирмунд.
Ильман Карась поднял глаза к небу, втянул широкими ноздрями воздух:
– И впрямь пожар, батюшка! Хорошо – ветер от нас. Вели пустить от ручья встречный огонь, княже, иначе можем не ускакать.
– Иди к воинам, распорядись, – согласился Дирмунд. – Я пока занят.
Он и вправду был занят – насаживал на небольшой, недавно вскопанный перед дубом кол отрезанную голову Всеволода. Кол был щедро украшен желтыми веточками омелы – священного растения кельтов.
Ильман Карась, поклонившись, поспешил к воинам, ожидающим у ограды капища...
А на болоте всем стало уже не до Вятши. Пламя бушевало совсем рядом, от нестерпимого жара пузырилась болотная жижа, змеи, лягушки и прочие гады стремительно улепетывали в глубь болота, затягивавшегося густым дымом. Кашляя от дыма, Вятша пополз в ту же сторону, даже случайно придавил локтем большую гадюку, толщиной с руку, та недовольно зашипела, но не укусила, – видно, не до того было. Обжигая живот в нагревшейся от пожара воде, Вятша полз всё быстрее, уже не особенно-то и смотрел, что перед ним – зыбкие кочки, полусгнившая гать или гиблая трясина. Он и сам не заметил, как начал тонуть, погружаясь в липкую грязь. Сначала затянуло ноги – всё-таки зря отрок попытался встать, чтоб хоть немного осмотреться. Встал, и вот уже не ступить дальше ни шага! Вятша вытянул руки, пытаясь дотянуться до чахлого деревца, – и не смог, чувствуя, как трясина заглатывает его больше. Вот уже по грудь, вот – по горло... И тут отрок неожиданно успокоился, сложил руки – смерть так смерть. Главное – его тело не достанется князю... а значит – и Крому.
– Держись! – неожиданно услышал он чей-то крик. Кто-то протягивал ему длинную палку, вернее, тонкий ствол вырванного с корнями деревца.
Вятша инстинктивно уцепился за конец слеги, подтянулся, чувствуя, как тянут и с другой стороны. Их, похоже, было двое: один взрослый – узколицый, в зеленом, измазанном болотной жижей, плаще, второй – Вятшин ровесник – черноволосый, бледнолицый, худой. Мало-помалу им удалось-таки освободить отрока из болотного плена. Отдышавшись, Вятша улыбнулся, благодарно кивнув. Опять упущение князя – отрок должен был немедленно расправиться с чужаками, а не благодарить их. Вспомнив о Дирмунде, Вятша опустил голову. Князь достанет везде. Хотя, может быть, он сочтет его мертвым и даже не вспомнит о том, что жил на свете такой Вятша? Слабая надежда.
Ну, будь, что будет. Возвращаться обратно в острог у отрока не было никакого желания.
– Пошли. Ну, не стой же! – Темноволосый парень взял Вятшу за руку. – Иди осторожно, след в след ступай.
Долго они шли, нет ли, Вятша вряд ли смог бы сказать. Знал одно – медленно, но верно они уходили от пожара, спускаясь к реке. А слева от бушующего пожара вставало другое оранжевое зарево – встречный пал, пущенный от капища по совету Ильмана Карася. Подпаленные воинами Дирмунда кусты поначалу не хотели заниматься, но, занявшись, уже не гасли, – миг, и от ручья встала мощная стена пламени. Громко трещали сучья, пахло кипящей смолой, неслись сломя голову к реке звери, ветер уверенно гнал стену огня в направлении острожка.
– Да что же это творится такое? – воскликнул Истома Мозгляк, разбуженный ударом ноги.
– Вставай, дядько! Пожар. Бежать надоть!
– Пожар? Откуда?
– Незнамо откуда, а только скоро сгорим, похоже! Ну, мы побегли, а ты как хошь.
– Нет, и я с вами.
Выбежав на улицу, Истома аж присел от страха: казалось, со всех сторон острог окружало бушующее пламя! Оно было везде: слева, справа, за воротами – горели уже и они, и угловые башни. Удушливый дым ел глаза, вызывая слезы и кашель.
– Ой, батюшки...
Закрыв нос рукою, Истома во всю прыть ломанулся вслед за воинами. Похоже, те знали, куда бежать. К воротам не пошли – вот уж там-то бы точно изжарились, – оторвали доску, прислонили к частоколу, там, где пламя поменьше, и – по очереди.
Свалившись с частокола в овраг, Истома подвернул ногу.
– Эй, эй, помоги! – чувствуя, что не может больше бежать, с ужасом закричал он.
Тщетные надежды! Не обращая внимания на его вопли, воины скрылись в лесу. А пламя подступало всё ближе.
– О, Перун, Мокошь, Ярило... – взмолился охваченный паникой Мозгляк. – Ежели спасусь, принесу вам в жертву белую кобылицу... – В этот момент прямо ему на голову упал горящий сук. – Нет, не кобылицу! – хватаясь за волосы, громко возопил Истома. – Женщину! Красивую непорочную девку! Только спасите...
Кто-то ткнулся носом в его ногу. Истома опустил глаза... О, боги! Рыба! Он же сидел в середине ручья! Да, здесь ручей неглубок, но, быть может, там, дальше...
Подволакивая подвернутую ногу, Истома Мозгляк быстро пополз по руслу ручья, с радостью чувствуя, что тот и вправду постепенно становится глубже.
Убегавшие из острога воины сгорели все – людям ли играть в догонялки с буйным лесным пожаром? А вот Истома спасся, пересидел в ручье. Видно, и впрямь помогли боги.
Лейв Копытная Лужа с воинами и оставшимися в живых «волками» несся, не разбирая дороги. Хрипели лошади, жалобно скулили псы, поджав хвосты и с надеждой устремив на всадников окровавленные морды. Едкий дым ел глаза, а вокруг, застилая занимавшуюся зарю, бушевало жаркое оранжевое пламя. Волна огня шла прямо к острогу, и было уже видно, как вспыхнули башни и частокол, занялись ярко, словно сухая солома. К острогу уже было не пробиться, да и незачем, разве только себе на погибель. К капищу, к князю? Копытная Лужа всмотрелся сквозь дым и, к ужасу своему, увидел там стену огня. Спуститься к реке? Нет, не успеть, потеряно время, раньше нужно было. А сейчас – лучше в чащу, по уже опаленной тропе, заваленной черными догорающими деревьями. Кони прядали ушами, отказываясь идти, но это был, пожалуй, единственный выход.
Не в силах справиться с лошадью, Лейв выпрыгнул из седла и обернулся к воинам. Посовещавшись, пустили вперед четырех оставшихся отроков, вооружив их секирами – расчищать завалы. В дымном воздухе запахло паленым – то лопалась от жары кожа. Тем не менее отроки активно махали секирами и задачу свою выполнили – очистили от горящих деревьев тропу, ведущую в самую чащу. Туда и направились всадники, накинув на морды коней смоченные мочой тряпки. Там, вдалеке, можно было бы пересидеть пожар, только бы не сменился ветер.
А ветер, столкнув два пожара, повел их к реке. Пламя быстро шло поверху, перекидываясь с кроны на крону, так что, когда Порубор и Вятша подбежали к спускающемуся к реке косогору, над их головами уже вовсю бушевало пламя. А река – вот она, угадывалась впереди, блестела, родная. Ну, теперь всё, теперь уж почти добежали.
Порубор оглянулся, поискал взглядом Ирландца – и не нашел, видно, сгинул узколицый в пожарище. Искать его было некогда – жар ощутимо припекал спину. Больше не останавливаясь, ребята промчались по косогору и с разбегу бросились в реку. И тотчас же на тропку, по которой они только что бежали, с треском рухнули объятые огнем деревья!
Река оказалась широкой, могучей, быстрой. Порубор едва не задохнулся, нахлебавшись воды, и, если б не помощь нового знакомца, вряд ли бы и выплыл. Хорошо, тот подмогнул, вытащил из глубины за волосы. Отплевываясь и тяжело дыша, Порубор перевернулся на спину, перед глазами его плыли зеленые круги, но нужно было плыть, и чем быстрее, тем лучше. Ведь здесь, в реке, можно было встретить и всех других, спасающихся от пожара. Отроки не знали, что пожар отрезал воинов Лейва от реки. Порубор, чуть отдышавшись, поплыл так быстро, как только мог, видя перед собой лишь мокрые волосы вытащенного из болота парня.
Казалось, река никогда не закончится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Вятша тихонько засмеялся. Он давно уже перестал бояться смерти, вообще ничего уже не боялся, кроме одного – Дирмунда-князя. Вот кто был по-настоящему страшен! Хотя со спины посмотришь, вроде и ничего особенного – варяг как варяг, не видал, что ли, Вятша варягов? Длинный, тощий, сутулый. Но как обернется, как зыркнет глазами! Такого жуткого, пронзительного взгляда Вятша не видел ни у кого. Холодный, немигающий, страшный. Словно бы заглядывал в душу злобный волкодлак-нелюдь!
Разные слухи ходили о Дирмунде-князе, да и сами отроки-волки, бывало, заговаривали о нем по ночам. Вернее, заговаривал только один – Всеволод, остальные слушали, а кое-кто, к примеру Немил, резко обрывал беседу. Ох, не зря князь велел Немилу убить Всеволода. Видно, вызнал.
От такого, как Дирмунд, ничего не скроешь, не убежишь никуда и нигде не спрячешься! Найдет, достанет, накажет – принесет в жертву кровавому богу... нет, не Перуну, хотя и ему приносил князь жертвы, но только главным был для него Кром – древний кровавый бог чужого народа.
Вятша зябко передернул плечами, – нет, он не замерз, хоть ночь и была прохладной, дело в другом... Отрок вдруг испугался, поймав себя на мыслях о Дирмунде... А ведь князь наверняка может их читать! Нет, нет, гнать их из головы поскорее, иначе конец, а быть принесенным в жертву чужому богу – самая ужасная участь, которую только можно себе представить. Здесь, на болоте, Вятша со всей отчетливостью осознал, что отличается от других отроков, как отличался и убитый Всеволод.
Остальные и вправду смотрели на Дирмунда пустыми глазами, полностью подчиняясь его воле, а они, Вятша и Всеволод, лишь притворялись, в любой момент ожидая разоблачения, что и произошло с несчастным Всеволодом, тело которого скормили собакам, а голову... Вятша вздрогнул... Голову унесли для Крома! Вообще-то, Вятша и раньше замечал, еще живя на берегу Оки со своим родом, что он не очень-то поддается заговорам волхвов, вернее, совсем не поддается. Однажды, упав с кручи, сильно рассек лоб – так, что кровь текла, не останавливаясь, и никакие заговоры не помогали. Потом сама запеклась, а старый волхв Любомудр посмотрел на отрока строго и молвил: «Ты сам можешь когда-нибудь стать волхвом, Вятша-отрок. Если тебя не убьют раньше».
Вот, видно, и Всеволод был из тех, что не поддаются чарам и заговорам. Встречаются такие люди, редко, но встречаются... О, боги! А если о притворстве узнает Дирмунд? А он обязательно узнает, как ни старайся, ведь прознал же про Всеволода. Где же выход, ведь от Дирмунда не убежишь? Наверное – в смерти. Вот, к примеру, утонуть сейчас в болоте или подставить горло под клыки прикормленных человечиной псов. Вятша сглотнул слюну. Нет, он не хотел умирать, хоть и отучился бояться смерти. Но что же делать? А ничего. Отрок улыбнулся. Самое простое – ничего! Пусть будет так, как захотят боги. Захотят – будет верно служить Дирмунду, нет – погибнет. Лишь бы только не стать жертвой Крому, лишь бы...
Со стороны освещенной факелами поляны послышался какой-то шум: треск ветвей, заглушаемый злобным лаем. Похоже, они сейчас доберутся до Равола, тот ведь именно туда побежал, на свое горе. Вятша прислушался. Лай стал ожесточенней, и вот перешел уже в глухое рычание. Видно – достали. Внезапно раздался захлебывающийся крик, отчаянный и дикий, – он пронзил темноту ночи, словно падающая звезда. И затих так же внезапно.
«Древлянина больше нет, – с грустью подумал Вятша. – Интересно, кто будет следующим, я или Ратибор-дрегович?»
Следующим оказался Ратибор. Он поступил хитрее Равола – вырыл глубокую яму, забрался на дерево, затаился, ожидая появления преследователей, и если б не собаки, возможно, и сработала бы его задумка. Но вот псы... Разорвав на куски несчастного Равола – никто им в этом не препятствовал, наоборот, все, особенно Лейв Копытная Лужа, с азартом наблюдали за забавой, – собаки потянули носами воздух и бросились в чащу. Отроки-«волки» – Немил, Ловуш, Кипрен и Кроад – едва поспевали за псами. А те остановились недалече и принялись облаивать высокую сосну. Никому из отроков на сосну лезть не хотелось. Выход нашел Немил. Постоял, посмотрел на лающих псов, криво усмехнулся и, нырнув в кусты, стащил у кого-то из зрителей факел... Миг – и сосна запылала ярким пламенем. Скрывавшийся на ее кроне Ратибор еле-еле успел спрыгнуть на землю – и был тут же атакован разъяренными псами, да еще Немил исхитрился попасть тупым копьем ему в левый глаз. Ратибор бросился было к деревьям... но псы не дали ему добежать...
– Хорошо! – радостно кричал Лейв Копытная Лужа. – Вот это потеха! Эй, Немил, не забудь отрезать головы.
– Сделаем, господин, – с поклоном отвечал Немил, азартно раздувая ноздри. – Еще один остался. Видно, где-то на болоте укрылся.
– Ничего, собаки к болоту приучены, смело пускай! – смеясь, посоветовал Лейв.
Огонь с сосны быстро перекинулся на другие деревья, вокруг стало жарко, еще миг – и вот уже, казалось, пол-леса охватило бурное оранжевое пламя. Люди и кони сбились в кучу. Жалобно завыли псы.
– Что это у них там за пожар? – оторвав взгляд от священного дуба, озабоченно спросил Дирмунд.
Ильман Карась поднял глаза к небу, втянул широкими ноздрями воздух:
– И впрямь пожар, батюшка! Хорошо – ветер от нас. Вели пустить от ручья встречный огонь, княже, иначе можем не ускакать.
– Иди к воинам, распорядись, – согласился Дирмунд. – Я пока занят.
Он и вправду был занят – насаживал на небольшой, недавно вскопанный перед дубом кол отрезанную голову Всеволода. Кол был щедро украшен желтыми веточками омелы – священного растения кельтов.
Ильман Карась, поклонившись, поспешил к воинам, ожидающим у ограды капища...
А на болоте всем стало уже не до Вятши. Пламя бушевало совсем рядом, от нестерпимого жара пузырилась болотная жижа, змеи, лягушки и прочие гады стремительно улепетывали в глубь болота, затягивавшегося густым дымом. Кашляя от дыма, Вятша пополз в ту же сторону, даже случайно придавил локтем большую гадюку, толщиной с руку, та недовольно зашипела, но не укусила, – видно, не до того было. Обжигая живот в нагревшейся от пожара воде, Вятша полз всё быстрее, уже не особенно-то и смотрел, что перед ним – зыбкие кочки, полусгнившая гать или гиблая трясина. Он и сам не заметил, как начал тонуть, погружаясь в липкую грязь. Сначала затянуло ноги – всё-таки зря отрок попытался встать, чтоб хоть немного осмотреться. Встал, и вот уже не ступить дальше ни шага! Вятша вытянул руки, пытаясь дотянуться до чахлого деревца, – и не смог, чувствуя, как трясина заглатывает его больше. Вот уже по грудь, вот – по горло... И тут отрок неожиданно успокоился, сложил руки – смерть так смерть. Главное – его тело не достанется князю... а значит – и Крому.
– Держись! – неожиданно услышал он чей-то крик. Кто-то протягивал ему длинную палку, вернее, тонкий ствол вырванного с корнями деревца.
Вятша инстинктивно уцепился за конец слеги, подтянулся, чувствуя, как тянут и с другой стороны. Их, похоже, было двое: один взрослый – узколицый, в зеленом, измазанном болотной жижей, плаще, второй – Вятшин ровесник – черноволосый, бледнолицый, худой. Мало-помалу им удалось-таки освободить отрока из болотного плена. Отдышавшись, Вятша улыбнулся, благодарно кивнув. Опять упущение князя – отрок должен был немедленно расправиться с чужаками, а не благодарить их. Вспомнив о Дирмунде, Вятша опустил голову. Князь достанет везде. Хотя, может быть, он сочтет его мертвым и даже не вспомнит о том, что жил на свете такой Вятша? Слабая надежда.
Ну, будь, что будет. Возвращаться обратно в острог у отрока не было никакого желания.
– Пошли. Ну, не стой же! – Темноволосый парень взял Вятшу за руку. – Иди осторожно, след в след ступай.
Долго они шли, нет ли, Вятша вряд ли смог бы сказать. Знал одно – медленно, но верно они уходили от пожара, спускаясь к реке. А слева от бушующего пожара вставало другое оранжевое зарево – встречный пал, пущенный от капища по совету Ильмана Карася. Подпаленные воинами Дирмунда кусты поначалу не хотели заниматься, но, занявшись, уже не гасли, – миг, и от ручья встала мощная стена пламени. Громко трещали сучья, пахло кипящей смолой, неслись сломя голову к реке звери, ветер уверенно гнал стену огня в направлении острожка.
– Да что же это творится такое? – воскликнул Истома Мозгляк, разбуженный ударом ноги.
– Вставай, дядько! Пожар. Бежать надоть!
– Пожар? Откуда?
– Незнамо откуда, а только скоро сгорим, похоже! Ну, мы побегли, а ты как хошь.
– Нет, и я с вами.
Выбежав на улицу, Истома аж присел от страха: казалось, со всех сторон острог окружало бушующее пламя! Оно было везде: слева, справа, за воротами – горели уже и они, и угловые башни. Удушливый дым ел глаза, вызывая слезы и кашель.
– Ой, батюшки...
Закрыв нос рукою, Истома во всю прыть ломанулся вслед за воинами. Похоже, те знали, куда бежать. К воротам не пошли – вот уж там-то бы точно изжарились, – оторвали доску, прислонили к частоколу, там, где пламя поменьше, и – по очереди.
Свалившись с частокола в овраг, Истома подвернул ногу.
– Эй, эй, помоги! – чувствуя, что не может больше бежать, с ужасом закричал он.
Тщетные надежды! Не обращая внимания на его вопли, воины скрылись в лесу. А пламя подступало всё ближе.
– О, Перун, Мокошь, Ярило... – взмолился охваченный паникой Мозгляк. – Ежели спасусь, принесу вам в жертву белую кобылицу... – В этот момент прямо ему на голову упал горящий сук. – Нет, не кобылицу! – хватаясь за волосы, громко возопил Истома. – Женщину! Красивую непорочную девку! Только спасите...
Кто-то ткнулся носом в его ногу. Истома опустил глаза... О, боги! Рыба! Он же сидел в середине ручья! Да, здесь ручей неглубок, но, быть может, там, дальше...
Подволакивая подвернутую ногу, Истома Мозгляк быстро пополз по руслу ручья, с радостью чувствуя, что тот и вправду постепенно становится глубже.
Убегавшие из острога воины сгорели все – людям ли играть в догонялки с буйным лесным пожаром? А вот Истома спасся, пересидел в ручье. Видно, и впрямь помогли боги.
Лейв Копытная Лужа с воинами и оставшимися в живых «волками» несся, не разбирая дороги. Хрипели лошади, жалобно скулили псы, поджав хвосты и с надеждой устремив на всадников окровавленные морды. Едкий дым ел глаза, а вокруг, застилая занимавшуюся зарю, бушевало жаркое оранжевое пламя. Волна огня шла прямо к острогу, и было уже видно, как вспыхнули башни и частокол, занялись ярко, словно сухая солома. К острогу уже было не пробиться, да и незачем, разве только себе на погибель. К капищу, к князю? Копытная Лужа всмотрелся сквозь дым и, к ужасу своему, увидел там стену огня. Спуститься к реке? Нет, не успеть, потеряно время, раньше нужно было. А сейчас – лучше в чащу, по уже опаленной тропе, заваленной черными догорающими деревьями. Кони прядали ушами, отказываясь идти, но это был, пожалуй, единственный выход.
Не в силах справиться с лошадью, Лейв выпрыгнул из седла и обернулся к воинам. Посовещавшись, пустили вперед четырех оставшихся отроков, вооружив их секирами – расчищать завалы. В дымном воздухе запахло паленым – то лопалась от жары кожа. Тем не менее отроки активно махали секирами и задачу свою выполнили – очистили от горящих деревьев тропу, ведущую в самую чащу. Туда и направились всадники, накинув на морды коней смоченные мочой тряпки. Там, вдалеке, можно было бы пересидеть пожар, только бы не сменился ветер.
А ветер, столкнув два пожара, повел их к реке. Пламя быстро шло поверху, перекидываясь с кроны на крону, так что, когда Порубор и Вятша подбежали к спускающемуся к реке косогору, над их головами уже вовсю бушевало пламя. А река – вот она, угадывалась впереди, блестела, родная. Ну, теперь всё, теперь уж почти добежали.
Порубор оглянулся, поискал взглядом Ирландца – и не нашел, видно, сгинул узколицый в пожарище. Искать его было некогда – жар ощутимо припекал спину. Больше не останавливаясь, ребята промчались по косогору и с разбегу бросились в реку. И тотчас же на тропку, по которой они только что бежали, с треском рухнули объятые огнем деревья!
Река оказалась широкой, могучей, быстрой. Порубор едва не задохнулся, нахлебавшись воды, и, если б не помощь нового знакомца, вряд ли бы и выплыл. Хорошо, тот подмогнул, вытащил из глубины за волосы. Отплевываясь и тяжело дыша, Порубор перевернулся на спину, перед глазами его плыли зеленые круги, но нужно было плыть, и чем быстрее, тем лучше. Ведь здесь, в реке, можно было встретить и всех других, спасающихся от пожара. Отроки не знали, что пожар отрезал воинов Лейва от реки. Порубор, чуть отдышавшись, поплыл так быстро, как только мог, видя перед собой лишь мокрые волосы вытащенного из болота парня.
Казалось, река никогда не закончится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41