Удерживая больший шар над столом, она разделила его на много мелких, в каждый из которых поместила только один вид. Только один представитель доминировал над остальными, он уничтожал всех конкурентов, а потом умирал сам, оставшись без пищи, теряя таким образом с трудом приобретенное господство. Каждый раз эта единственная доминирующая особь порождала новые формы, продолжая эволюцию.
Заговорил Ао Аоэн, Мастер Фантазий, владелец обширной империи развлечений:
– Я согласен с Колесом Жизни. Гелий рисует нам бледное, бесцветное будущее. Жизнь станет простой и однообразной. Сейчас в нашем обществе еще есть разнообразие, мы еще можем выбирать пути развития. Внутри каждого из нас – целая сеть взаимосвязей, законов мышления; наше сознание опутывает паутина социальных отношений и законов общества. Каждая человеческая личность таит внутри себя своего антипода. Может ли человек быть так прост, чтобы быть понятым, или так сложен, чтобы он мог понять самого себя?!
Гелий ответил трехмерной математической игрой. По правилам этой игры геометрические тела, окруженные свободным пространством, были в состоянии размножаться, но под давлением окружающих тел они изменяли форму.
Он держал сетку на ладони, словно стеклянный куб, и в сжатом времени запускал систему десятки, а может, тысячи раз. Тела поддавались давлению окружающих фигур и образовывали кубы, поглощавшие свободное пространство. Результат все время повторялся, за исключением одного-единственного раза.
Единственным нестандартным случаем была прекрасная система в форме снежинки: восьми– и четырехгранники окружали центральный двенадцатигранник. Потянувшись через стол, Ао Аоэн бережно взял систему удивительно длинными пальцами и осторожно передал Колесу Жизни, из свиты которой тут же прилетели несколько птичек и насекомых, чтобы полюбоваться ею.
– Я хотел бы возразить пэру Колесо Жизни, – сказал Гелий. – Разнообразие в природе – и у животных, и у растений – поддерживается благодаря борьбе за жизнь, а это – неэффективный способ. Разумные существа могут договориться между собой, могут создавать законы и социальные механизмы, чтобы свести борьбу за выживание к мирному соперничеству. Соперничество эффективно, в нем – путь к единообразию. Общество, даже такое разнообразное, как наше, вынуждено соблюдать определенные правила и обычаи, и мы должны навязывать эти правила тем, кто их не соблюдает.
– Именно поэтому между нами существует негласное соглашение никогда не говорить о Фаэтоне… – пробормотал Ганнис.
Чтобы его недовольство не было замечено, Гелий его скрыл в дополнительном файле. И все же он был недоволен.
– Этот аргумент, пэр Гелий, подразумевает, – сказал энергетический магнат Вафнир, – что те, кого общество наймет для борьбы с нарушителями, будут справедливы при применении силы. Согласуется ли это с аркадской простотой и утопическим согласием, в котором мы живем?
Гелий ответил:
– Даже в раю есть воины. И даже в Аркадии люди умирают.
3
СОЛДАТ

1
В саду.
Фаэтон еще стоял, вглядываясь в мерцавший на горизонте удаляющийся корабль нептунца, ощущая какие-то невнятные шевеления в ночном воздухе рядом с собой.
Посмотрев повнимательнее, Фаэтон увидел несколько небольших черных шаров, кружившихся на ветру над травой среди мерцавших деревьев. Откуда взялись эти машины-организмы, Фаэтон не понял. Шары то поднимались в воздух, то опускались поближе к земле, кружась возле того места, где только что стоял нептунец.
– Это еще что? – пробормотал Фаэтон.
Часть шаров, упав на землю, покатилась по траве, вверх и вниз по склону холма. Довольно много их сконцентрировалось вокруг того места среди кустов винограда, где Фаэтон впервые увидел нептунца. Они медленно перекатывалась туда-сюда по тропинке, останавливались, чтобы воткнуть в землю тонкий зонд или хоботок. Ближе к Фаэтону, там, откуда взлетел нептунец, шары собрались в группы, образовав несколько четырехугольников с закругленными углами, и принялись изучать почву при помощи все тех же зондов.
Зрелище нельзя было назвать красивым: шары двигались медленно и методично и в то же время слишком быстро и целенаправленно, то есть это совершенно точно не могло быть анимационным танцем, к тому же музыки не было. Если только представление не предназначено для существ с иным сенсорным восприятием. Даже настроив слух, Фаэтон тем не менее не услышал ничего, кроме высокочастотных шифрованных сигналов, исходивших от шаров: треск и прерывистые завывания – ни ритма, ни изящества.
Фаэтон поднял руку и вытянул палец в жесте опознавания, зная, что маскарад блокирует идентификацию. Однако, как ни странно, этого не произошло. Прямо перед его глазами в воздухе повисла иконка, словно распахнулось окно или развернулась пружина, а в прямоугольнике появилось изображение дракона, от которого в разные стороны расходились четыре идеограммы, выполненные в архаическом стиле: «Честь, отвага, стойкость, повиновение».
«Привилегированные войска, самоидентификационная система обнаружения и нейтрализации враждебных организмов. Информация по авторским правам (необходима гарантия соответствия). Общественная собственность. Боевая единица приписана: Главнокомандующий Аткинс двадцать первый, Общая Гуманоформа (значительно расширены боевые возможности), Военная иерархия, Полукомпиляция (охотник за привидениями, боец), Разум боевого порядка, подчиняется Генеральному штабу, Основная нейроформа, вне школы, эра Зеро («создание»)».
Фаэтон улыбнулся: придет же в голову переодеться в костюм Аткинса на маскараде. Аткинс был солдатом, последним солдатом. Фаэтон смутно помнил, что уже очень-очень давно, несколько столетий назад, Аткинс то ли покончил жизнь самоубийством, то ли ушел в запас, то ли был отправлен в музей… что-то в этом роде.
Надо сказать, вкус у человека, выбравшего этот костюм, оставляет желать лучшего. Солдат? Никому не нравится вспоминать те варварские времена. И потом, если Фаэтон правильно понимает основные принципы маскарада, личность и местонахождение могут быть скрыты под маской, но не должны быть искажены до неузнаваемости. И тем не менее кто-то выбрал себе костюм Аткинса. Интересно, не посчитают ли Наставники такой поступок покушением на право собственности?
С другой стороны, может быть разрешена подделка вымышленных персонажей или реальных личностей, чья подлинность уже недоказуема либо авторские права на их воспоминания уже истекли. Наверное, списки можно найти в общественном домене, почему бы и нет? В конце концов, никто ведь не будет против того, что Фаэтон нарядился Арлекином.
Кроме того, Фаэтону было интересно, что же так старательно разыскивают шары? Неужели нептунец (если он был реален) оставил какой-то ключ или хотя бы просто след, по которому можно было бы определить, откуда он прибыл или куда направился?
Что ж, и прекрасно. Если поддельный Аткинс позволил себе так бестактно изображать давно исчезнувшего героя войн, значит, и Фаэтон может нарушить политес. (Это ведь праздник, в конце концов, а потому можно не соблюдать столь тщательно обычные правила приличия.)
Конечно, очень невежливо вторгаться в чужую иконку (окно с изображением дракона, висящее в воздухе), которая все еще находилась у Фаэтона перед глазами, и следовало погасить ее постепенно, чтобы зрение, настроенное на восприятие видеообразов, не пострадало. Кроме того, тем более неприлично было подключиться к чужому каналу связи, подобрать код и затем выяснить, какую именно информацию черные шары передавали на базу. Но эти соображения не остановили Фаэтона.
Он сумел уловить лишь один фрагмент из множества посылаемых сообщений: «…программа подавления-уничтожения информации, более сложная – модуль восемь, – чем может произвести немеханический разум… Софотехнология неизвестного происхождения… …искусственные вирусы введены в ДНК травы в тех местах, где останавливался объект. Ленточное кодирование избыточной информации – неизвестные технологии сжатия информации – трава даст споры микроорганизмов очень сложной систематологии – уровень интеллекта 100 – поиск исходных материалов и создание более крупных структур…»
И еще: «…производит (так как враг сумел обойти гражданские защитные устройства) технологии манипулирования электронами и квантовым состоянием, сравнимые с аналогами, производимыми в Ойкумене, вплоть до позднего периода Пятой ментальной структуры базовые показатели совпадают, затем пути развития расходятся, школы или иные группы, существующие в Золотой Ойкумене, не найдены. Вывод…»
Внезапно все оборвалось:
– Кто это подсоединился к линии, черт подери? Эй вы! Сэр! Прошу прощения, сэр! Но что вы тут делаете?
Окно, висящее в воздухе, изменилось: вместо дракона появилось изображение человека в черном защитном костюме времен Шестой ментальной структуры. Голова в шлеме повернулась к Фаэтону (который успел снова надеть маску), и он вновь почувствовал, как мурашки побежали у него по спине – сигнал от Радаманта, извещающий о том, что его личный файл читают.
Несколько секунд Фаэтон приходил в себя. И наконец нашелся:
– Кто вы такой, сударь, позвольте спросить? И почему вы нарушаете правила маскарада, без каких бы то ни было объяснений?
– Извините, сэр, – ответил человек в покачивавшемся окне. – Я – Аткинс. Действую на основании приказов парциального Парламента Разума боевого порядка. Вы находитесь на охраняемом канале. Можно узнать, что вы здесь делаете?

2
Во дворце.
Ао Аоэн принадлежал к магической нейроформе. Временные и невербальные доли левого полушария его мозга были соединены с таламусом и гипоталамусом, где располагаются эмоциональные и психические центры. Соответственно, соотношения между сознательным и подсознательным были нестандартными, что давало ему возможность, в отличие от Основных нейроформ, точно корректировать свое поведение в зависимости от ситуации. Он совершал поступки по наитию, на основе интуиции, вдохновения, узнавания образов, всестороннего подхода к вопросам. Он мог придумывать свои сны заранее. А сны были для него всего лишь одной из нескольких ступеней, соединявших царства сознательного и бессознательного, некоторыми он руководил сам, с существованием остальных – мирился.
Он присутствовал физически, его тело, как у кобры, было покрыто невероятно прекрасными узорами. Голова казалась слегка удлиненной из-за лучей-отростков, струившихся по спине словно волосы, отбрасывая тени на плечи. У него было с полдюжины рук и длинные пальцы – около метра, если не больше. Между пальцами и между руками, как крылья у бабочки, помещались перепонки, на которых находился десяток чувствительных мембран. Все это увеличивало чувственное восприятие окружающего по сравнению с обычными нормами.
(Ао Аоэн видел стандартное изображение библиотеки, но несколько видений и полувидений, добавленных к общей картине, придавали всему помещению загадочную, наполненную глубоким символическим смыслом атмосферу. В восприятии Ао Аоэна библиотека была окутана целой сетью линий, символов, астрологических знаков, отражавших истинные или только эмоциональные, а иногда магически-символические связи и истоки. Пэров Ао Аоэн видел так, как они сами себя проецировали, а потому Орфей, не проецировавший своего образа, был лишь черным кубом.)
Ао Аоэн заговорил. Голос его был глуховатым, напоминавшим деревянный духовой инструмент.
– Я вижу структуры внутри структур. Если наше общество, отринув принятые правила, посмотрит со стороны на самое себя с трепетом и пытливым опасением, словно чужестранец, то нам сразу же бросится в глаза, что большая часть нашего населения (населения, измеряемого лишь с информационными целями) – это машинный интеллект софотеков. Оставшаяся часть общества, все наши устремления и все наши усилия напоминают меннонитов, отказывающихся приспосабливаться к Четвертой эре, заповедник вымирающих животных. Софотеки же занимаются лишь абстрактной математикой.
Орфей еле слышно заметил:
– Отвлекаетесь. Ао Аоэн, вы отходите от обсуждаемой темы.
Ао Аоэн удивленно взмахнул руками, и от движения его непомерно длинных перепончатых пальцев зарябило в глазах.
– Все части отражают целое, пэр Орфей. Недосказанность и есть искусство, а потому я не буду объяснять все. Попытки диктовать человечеству пути развития всегда приводили к разрушению, которое в свою очередь влекло за собой гибель слишком самоуверенных пастырей.
Уважаемые пэры, Наставники – частная организация, и их влияние основано лишь на заслуженном общественном признании и уважении. Они не могут позволить себе связываться с нами, презренными плутократами, по крайней мере до тех пор, пока мы, пэры, достаточно богаты, чтобы попирать традиции, игнорировать общественное мнение и, наконец, подкупать Наставников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60