– Пришел из соседнего прихода.
Я задумался, стоит ли обидеться на него за крысу или же расценить это как комплимент моему актерскому дарованию.
Второй прихожанин был скорее настроен раздавать оплеухи, чем комплименты. Рассмотрев поближе лицо священника, я понял, что тот уже получил свою порцию угощения.
– Я же сказал тебе никого не впускать, – проговорил он тоном, каким разговаривают разве что овощерезки. – Что он здесь делает?
Я приветствовал его ослепительной улыбкой.
– Падре Игнасио… – начал я.
– Говорит, что-то случилось с падре в соседнем приходе, – пояснил первый громила. Его боевой товарищ помотал головой.
– Ничего не понимаю, – сообщил он. Люди всегда реагируют на события подобным образом; им просто лень думать.
– Свяжи его и посади рядом, – наконец вымолвил второй молящийся. – Там решим, что с ним делать.
– Сидеть рядом с ним? – озадаченно спросил я. – Не раньше, чем твой приятель примет ванну.
Первый из громил начал осматриваться в поисках чего-нибудь, чем можно связать мне руки. Веревку, которую два прихожанина столь добрососедски предоставили священнику с целью облегчить ему процесс молитвы, они, по всей видимости, принесли с собой.
Поиски громилы не увенчались успехом. Правда, длились они не так уж и долго; после того как я ударил его кулаком в лицо, он нашел для себя более интересное занятие.
Второй прихожанин с любопытством наблюдал за тем, как его товарищ падает на пол.
Он хотел мне что-то сказать, но так и нашел подходящих слов. Я ударил его в подбородок, и он едва не вылетел в противоположное окно.
К несчастью, оно оказалось очень узкое.
Я не успел предупредить его, чтобы не двигался, и он попробовал подняться. Мне пришлось пресечь эти попытки в корне, и он присоединился к своему коллеге, принявшись исследовать пол на пригодность для лежания.
– Надеюсь, падре, – произнес я, – я не оскорбил этим святые стены.
Я вынул из кармана две тонкие полоски пластиковых наручников и использовал их с той целью, для которой они были спроектированы. Затем я достал нож и принялся перерезать веревки, стягивавшие руки священника.
Дверь распахнулась – быстро и бесшумно, и Франсуаз появилась на пороге. Девушка наградила меня взглядом, который получает пудель, изгрызший дорогие туфли.
– Я уж подумала, ты решил перетрахать здесь всех крестьянок, – зло бросила она.
Ошеломив тем самым благодушного падре, девушка прислонилась спиной к стене и, поджав губы, сложила руки на груди.
Обычно Франсуаз не позволяет себе вольностей в разговоре при посторонних; это могло значить, что она беспокоилась обо мне.
Как мило.
– Прошу прощения за то, что вы оказались участником этих событий, – произнес я, обращаясь к священнику. – Вы скоро будете избавлены от присутствия этих молодых людей – если, конечно, перед арестом они не захотят вам исповедаться. Нет?.. Я так и думал. Эта девушка представляет здесь официальные власти.
Поскольку Франсуаз, продолжая злиться на меня, не поймала на лету, я подсказал:
– Покажи святому отцу звезду, Френки…
Девушка подчинилась, продемонстрировав не только золотой значок, но и высокие крепкие груди, плотно облепленные намокшей блузкой.
Надо было прицепить звезду сверху на куртке.
– Мы еще с тобой поговорим, – бросила она.
– Сейчас я вызову наряд полицейских из города, – произнес я, усаживаясь на стол и вынимая антенну мобильного телефона, – и они уберут в вашем огороде
Отец Морон взглянул на меня с печальной улыбкой.
– Вы никуда не сможете позвонить, – тихо сказал он.
Я выглянул в окно, туда, где к темнеющему небу поднимались горы.
– Не беспокойтесь, святой отец, – сказал я. – Это сильный передатчик, а отрог в этом месте довольно пологий. Уверен, что сигнал дойдет до города.
Священник покачал головой, не выпуская из зубов улыбки.
– Вы меня не поняли, – грустно сказал он. – Вы не можете позвонить. Если вы попытаетесь, мне придется убить вас прямо сейчас.
* * *
– Что это значит? – зло спросила Франсуаз.
Отец Морон поднялся, и в его правой руке откуда ни возьмись появился маленький шестизарядный револьвер с перламутровой рукояткой.
По всей видимости, священник держал его в широком рукаве церковного одеяния.
– Не подумайте, что это мне доставляет удовольствие, – сказал он извиняющимся тоном. – Как слуга святой церкви, я осуждаю насилие. Скажу даже, я испытываю отвращение к предмету, который держу сейчас в руках. Однако не думайте, что это помешает мне воспользоваться им в случае необходимости.
– Я бы назвал это внезапным изменением ситуации, – задумчиво произнес я. – Или лучше – резким изменением ситуации?
У Франсуаз появились свои соображения на счет того, как это называется, и она тут же их высказала.
Священник продолжал держать револьвер, направив его на нее. Франсуаз хватило бы пары секунд, чтобы отклониться и послать от бедра кинжал в горло Морона.
Однако девушка не могла допустить и мысли, что этот человек на самом деле замыслил против нас что-то нехорошее. Франсуаз надеялась, что наметившееся недоразумение удастся разрешить миром.
Я в этом сомневался.
– Я почти не умею пользоваться этим, – конфузливо продолжал отец Морон. – Когда эти трое набросились на меня, я не успел ничего предпринять, а им и в голову не пришло, что у такого человека, как я, может быть оружие. Признаюсь, я чувствую себя виноватым…
Голос девушки прозвучал резко.
– Майкл, – сказала она.
Я устроился поудобнее, на время отказавшись от намерения прибегнуть к сотовой связи, которая казалась мне более эффективной, чем если бы я подбежал к окну и принялся кричать: «Помогите!»
– Видишь ли, Френки, – задумчиво произнес я. – Полагаю, виной всему невезение Мартина Эльмериха. Когда он нанял троих селян, чтобы скрасить скуку буден этому милому священнику, он и не подозревал, с кем именно имеет дело.
– С кем же? – спросила Франсуаз.
Она все еще пыталась найти нечто доброе в поступках святого отца, отличавшихся, следует признать, некоторой нетривиальностью
Я пояснил.
– Нам известно, что комендант Ортега служит какой-то силе, демону, чей голос он принимает за Глас Господень. Резонно предположить, что он не был здесь единственным слушателем речей Иеговы. Ортега должен иметь единомышленников среди священников, и нам, Френки, посчастливилось познакомиться с одним из них.
Я наклонился и, прежде чем отец Морон успел бы произнести «Отче наш», осторожно вынул из его рук револьвер.
– Опасная игрушка, – констатировал я, прокручивая барабан. – Такие нельзя давать в руки детям и идейно убежденным людям. Когда ты получила первый пистолет, Френки?
– В двадцать один; и я его не получила, а купила сама. До этого я ходила в тир.
– Вот откуда у тебя любовь к плюшевым игрушкам… Пожалуй, святой отец, вас не стоило спасать.
Отец Морон приоткрыл рот, но так и не смог решить, собирается ли он сказать что-то или укусить меня. Он рассматривал свои пальцы, пытаясь найти среди них револьвер, но тот, по всей видимости, слишком хорошо умел прятаться.
– Но это невозможно, – наконец пробормотал он. – Я же направил на вас оружие. Вы должны мне подчиняться.
Я передал револьвер Франсуаз.
– Когда берешь в руки оружие, – сказала она, – будь готов нажать на спусковой крючок. Для того чтобы быть к этому готовым, надо либо твердо верить в то, что делаешь, либо стать полным подонком.
Она осмотрела револьвер с тщательностью опытного стрелка и засунула его себе за пояс.
– Вы, падре, не похожи на подонка, – сказала девушка. – Да и вера ваша не настолько крепка. Вы ведь не собирались убивать нас?
– Я бы не смог, – выдохнул отец Морон.
Я перестал верить в людей, когда узнал, что Санта-Клаусу выписывают чеки за то, чтобы он лазил в каминную трубу. Вот почему я не удивился, расслышав в словах священника сожаление.
– Тогда зачем вы пытались нас задержать? – спросила Франсуаз.
– Я мог бы ответить на твой вопрос, – сказал я. – Но ты вряд ли расцелуешь меня от радости.
– Если будешь тянуть, – проворчала Франсуаз, – я прищемлю тебя дверью.
– Это довольно элементарно, Френки, – начал объяснять я. – Священник редко бывает в церкви один. Обычно у него есть помощник, наподобие звонаря из соседней деревни. Однако проходя по деревне – а я шел не спеша, чтобы подробнее изучить обстановку, – я не заметил следов его присутствия.
– Когда бандиты Эльмериха схватили священника, звонарь побежал за помощью? – предположила Франсуаз.
– Да. Он наверняка уже слышал, что случилось с падре Игнасио, и был тем более обеспокоен.
– Но почему ты решил, что отец Морон поддерживает Ортегу?
– Пули, Френки, – ответил я. – То, что священник в маленькой горной деревушке хранит в рукаве одеяния револьвер, само по себе примечательно. Но когда я увидел, что его патроны имеют серебряные наконечники, все стало ясно. Только человек, занимающийся охотой на вампиров, может иметь такое оружие, а комендант Ортега не упустил бы возможности заполучить такого союзника.
– И сейчас в эту деревню уже спешат его сторонники?
– Пожалуй, – ответил я. – Они, конечно, предполагают встретить здесь тех трех бандитов, что напали на святого отца. Но не откажутся и с нами обсудить святое писание.
Франсуаз подошла к священнику и посмотрела на него сверху вниз.
– Вы – жалкий человек, – произнесла она. – Вы не годитесь на роль духовного пастыря. Я еще поговорю об этом с епископом.
Девушка раскрыла дверь.
– Пошли, Майкл, – сказала она. – Пусть он остается.
Отец Морон воскликнул:
– Но я не могу вас отпустить!
– Вот как? – Франсуаз с издевкой приподняла одну бровь. – У вас есть еще один ствол, в трусах?
Я испытующе посмотрел на Морона. Происходящее нравилось мне все меньше и меньше; я уже начинал жалеть о том, что не оглушил псевдосвященника рукояткой револьвера до того, как он успел сочинить новые гадости.
– Я никак не могу вас отпустить, – сказал отец Морон. – Падре Ортега – он тоже имеет сан священника – открыл мне истину, мне и многим моим собратьям. Мы услышали голос Господа.
– Пошли, Майкл, – приказала Френки.
– Нет! – закричал священник.
Девушка остановилась; не от того, что угрозы отца Морона могли испугать ее или заставить подчиниться. Но Франсуаз не хотела, чтобы священник натворил каких-либо глупостей, например, попытавшись покончить с собой.
– Глас Господа приказал мне изловить девушку, – произнес отец Морон. – Тварь Преисподней в человеческом обличье. И я выполню волю Его любой ценой.
– Майкл, – сказала Франсуаз, – заставь его заткнуться.
Отец Морон в испуге оглянулся ко мне; наверное, не очень хорошо бить священника, но это лучше, чем позволить ему сигануть с колокольни.
Я несильно ударил его в висок; он пошатнулся. Человек его комплекции от такого удара должен был потерять сознание, по крайней мере, часа на три; время, достаточное, чтобы сюда прибыл отряд полицейских, которые подарят ему обновку в виде смирительной рубашки.
Но ничего не произошло; отец Морон выпрямился, и в его глазах сверкнуло торжество.
Если бы он знал, сколь часто я видел это выражение на лицах тех, кому предстояло потерпеть сокрушительное поражение.
Но он не знал.
– В чем дело, Майкл? – зло спросила Франсуаз. – Или я совсем тебя затрахала?
Отец Морон заговорил, и его голос дрожал от гордости и возбуждения.
– Господь, – сказал он, – сам Господь помогает мне.
Франсуаз шагнула к нему, готовая крепкой затрещиной развеять его религиозные предрассудки. Однако в то же мгновение яркий свет, наполненный темно-синими переливающимися чешуйками отблесков, вспыхнул под высокими сводами.
– Наш Отец и Повелитель, – раздался над нашими головами властный, подавляющий волю голос, – с тобой, Морон. Имей же силы и смелость, чтобы противостоять дочери Тьмы.
* * *
– Ортега? – закричала Франсуаз, перекрывая льющийся из ниоткуда голос. – Ортега Илора. Отпусти этого несчастного – ты уже довольно запутал его.
Я покачал головой.
Больше всего на свете я ненавижу споры на религиозной почве.
– Оружие детей Преисподней, – продолжал Илора, – это ложь. Не дай им запутать себя, Морон. Помни, что они не имеют власти над тобой, если ты сам не дашь им такую власть. Борись.
Отец Морон выпрямился; слова Ортеги наполняли его силой, которую он вряд ли захотел бы получить, имей он представление о последствиях.
– Морон, – грозным тоном проговорила Франсуаз, – остановись. Ты не должен подчиняться этому человеку; он всего лишь использует тебя.
– Я не подчиняюсь Человеку, – возразил Морон, – но Богу.
Он поднес руку к горлу, и на мгновение мне показалось, что от избытка чувств и перенапряжения святого отца поразил сердечный приступ; но вскоре я понял, что это не так.
Пальцы священника сомкнулись на кресте, висевшем у него на шее.
– О, нет, – пробормотала Франсуаз.
– Именем Господа, – провозгласил священник, – именем Господа заклинаю тебя, о порождение Тьмы, возвращайся назад, в Преисподнюю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Я задумался, стоит ли обидеться на него за крысу или же расценить это как комплимент моему актерскому дарованию.
Второй прихожанин был скорее настроен раздавать оплеухи, чем комплименты. Рассмотрев поближе лицо священника, я понял, что тот уже получил свою порцию угощения.
– Я же сказал тебе никого не впускать, – проговорил он тоном, каким разговаривают разве что овощерезки. – Что он здесь делает?
Я приветствовал его ослепительной улыбкой.
– Падре Игнасио… – начал я.
– Говорит, что-то случилось с падре в соседнем приходе, – пояснил первый громила. Его боевой товарищ помотал головой.
– Ничего не понимаю, – сообщил он. Люди всегда реагируют на события подобным образом; им просто лень думать.
– Свяжи его и посади рядом, – наконец вымолвил второй молящийся. – Там решим, что с ним делать.
– Сидеть рядом с ним? – озадаченно спросил я. – Не раньше, чем твой приятель примет ванну.
Первый из громил начал осматриваться в поисках чего-нибудь, чем можно связать мне руки. Веревку, которую два прихожанина столь добрососедски предоставили священнику с целью облегчить ему процесс молитвы, они, по всей видимости, принесли с собой.
Поиски громилы не увенчались успехом. Правда, длились они не так уж и долго; после того как я ударил его кулаком в лицо, он нашел для себя более интересное занятие.
Второй прихожанин с любопытством наблюдал за тем, как его товарищ падает на пол.
Он хотел мне что-то сказать, но так и нашел подходящих слов. Я ударил его в подбородок, и он едва не вылетел в противоположное окно.
К несчастью, оно оказалось очень узкое.
Я не успел предупредить его, чтобы не двигался, и он попробовал подняться. Мне пришлось пресечь эти попытки в корне, и он присоединился к своему коллеге, принявшись исследовать пол на пригодность для лежания.
– Надеюсь, падре, – произнес я, – я не оскорбил этим святые стены.
Я вынул из кармана две тонкие полоски пластиковых наручников и использовал их с той целью, для которой они были спроектированы. Затем я достал нож и принялся перерезать веревки, стягивавшие руки священника.
Дверь распахнулась – быстро и бесшумно, и Франсуаз появилась на пороге. Девушка наградила меня взглядом, который получает пудель, изгрызший дорогие туфли.
– Я уж подумала, ты решил перетрахать здесь всех крестьянок, – зло бросила она.
Ошеломив тем самым благодушного падре, девушка прислонилась спиной к стене и, поджав губы, сложила руки на груди.
Обычно Франсуаз не позволяет себе вольностей в разговоре при посторонних; это могло значить, что она беспокоилась обо мне.
Как мило.
– Прошу прощения за то, что вы оказались участником этих событий, – произнес я, обращаясь к священнику. – Вы скоро будете избавлены от присутствия этих молодых людей – если, конечно, перед арестом они не захотят вам исповедаться. Нет?.. Я так и думал. Эта девушка представляет здесь официальные власти.
Поскольку Франсуаз, продолжая злиться на меня, не поймала на лету, я подсказал:
– Покажи святому отцу звезду, Френки…
Девушка подчинилась, продемонстрировав не только золотой значок, но и высокие крепкие груди, плотно облепленные намокшей блузкой.
Надо было прицепить звезду сверху на куртке.
– Мы еще с тобой поговорим, – бросила она.
– Сейчас я вызову наряд полицейских из города, – произнес я, усаживаясь на стол и вынимая антенну мобильного телефона, – и они уберут в вашем огороде
Отец Морон взглянул на меня с печальной улыбкой.
– Вы никуда не сможете позвонить, – тихо сказал он.
Я выглянул в окно, туда, где к темнеющему небу поднимались горы.
– Не беспокойтесь, святой отец, – сказал я. – Это сильный передатчик, а отрог в этом месте довольно пологий. Уверен, что сигнал дойдет до города.
Священник покачал головой, не выпуская из зубов улыбки.
– Вы меня не поняли, – грустно сказал он. – Вы не можете позвонить. Если вы попытаетесь, мне придется убить вас прямо сейчас.
* * *
– Что это значит? – зло спросила Франсуаз.
Отец Морон поднялся, и в его правой руке откуда ни возьмись появился маленький шестизарядный револьвер с перламутровой рукояткой.
По всей видимости, священник держал его в широком рукаве церковного одеяния.
– Не подумайте, что это мне доставляет удовольствие, – сказал он извиняющимся тоном. – Как слуга святой церкви, я осуждаю насилие. Скажу даже, я испытываю отвращение к предмету, который держу сейчас в руках. Однако не думайте, что это помешает мне воспользоваться им в случае необходимости.
– Я бы назвал это внезапным изменением ситуации, – задумчиво произнес я. – Или лучше – резким изменением ситуации?
У Франсуаз появились свои соображения на счет того, как это называется, и она тут же их высказала.
Священник продолжал держать револьвер, направив его на нее. Франсуаз хватило бы пары секунд, чтобы отклониться и послать от бедра кинжал в горло Морона.
Однако девушка не могла допустить и мысли, что этот человек на самом деле замыслил против нас что-то нехорошее. Франсуаз надеялась, что наметившееся недоразумение удастся разрешить миром.
Я в этом сомневался.
– Я почти не умею пользоваться этим, – конфузливо продолжал отец Морон. – Когда эти трое набросились на меня, я не успел ничего предпринять, а им и в голову не пришло, что у такого человека, как я, может быть оружие. Признаюсь, я чувствую себя виноватым…
Голос девушки прозвучал резко.
– Майкл, – сказала она.
Я устроился поудобнее, на время отказавшись от намерения прибегнуть к сотовой связи, которая казалась мне более эффективной, чем если бы я подбежал к окну и принялся кричать: «Помогите!»
– Видишь ли, Френки, – задумчиво произнес я. – Полагаю, виной всему невезение Мартина Эльмериха. Когда он нанял троих селян, чтобы скрасить скуку буден этому милому священнику, он и не подозревал, с кем именно имеет дело.
– С кем же? – спросила Франсуаз.
Она все еще пыталась найти нечто доброе в поступках святого отца, отличавшихся, следует признать, некоторой нетривиальностью
Я пояснил.
– Нам известно, что комендант Ортега служит какой-то силе, демону, чей голос он принимает за Глас Господень. Резонно предположить, что он не был здесь единственным слушателем речей Иеговы. Ортега должен иметь единомышленников среди священников, и нам, Френки, посчастливилось познакомиться с одним из них.
Я наклонился и, прежде чем отец Морон успел бы произнести «Отче наш», осторожно вынул из его рук револьвер.
– Опасная игрушка, – констатировал я, прокручивая барабан. – Такие нельзя давать в руки детям и идейно убежденным людям. Когда ты получила первый пистолет, Френки?
– В двадцать один; и я его не получила, а купила сама. До этого я ходила в тир.
– Вот откуда у тебя любовь к плюшевым игрушкам… Пожалуй, святой отец, вас не стоило спасать.
Отец Морон приоткрыл рот, но так и не смог решить, собирается ли он сказать что-то или укусить меня. Он рассматривал свои пальцы, пытаясь найти среди них револьвер, но тот, по всей видимости, слишком хорошо умел прятаться.
– Но это невозможно, – наконец пробормотал он. – Я же направил на вас оружие. Вы должны мне подчиняться.
Я передал револьвер Франсуаз.
– Когда берешь в руки оружие, – сказала она, – будь готов нажать на спусковой крючок. Для того чтобы быть к этому готовым, надо либо твердо верить в то, что делаешь, либо стать полным подонком.
Она осмотрела револьвер с тщательностью опытного стрелка и засунула его себе за пояс.
– Вы, падре, не похожи на подонка, – сказала девушка. – Да и вера ваша не настолько крепка. Вы ведь не собирались убивать нас?
– Я бы не смог, – выдохнул отец Морон.
Я перестал верить в людей, когда узнал, что Санта-Клаусу выписывают чеки за то, чтобы он лазил в каминную трубу. Вот почему я не удивился, расслышав в словах священника сожаление.
– Тогда зачем вы пытались нас задержать? – спросила Франсуаз.
– Я мог бы ответить на твой вопрос, – сказал я. – Но ты вряд ли расцелуешь меня от радости.
– Если будешь тянуть, – проворчала Франсуаз, – я прищемлю тебя дверью.
– Это довольно элементарно, Френки, – начал объяснять я. – Священник редко бывает в церкви один. Обычно у него есть помощник, наподобие звонаря из соседней деревни. Однако проходя по деревне – а я шел не спеша, чтобы подробнее изучить обстановку, – я не заметил следов его присутствия.
– Когда бандиты Эльмериха схватили священника, звонарь побежал за помощью? – предположила Франсуаз.
– Да. Он наверняка уже слышал, что случилось с падре Игнасио, и был тем более обеспокоен.
– Но почему ты решил, что отец Морон поддерживает Ортегу?
– Пули, Френки, – ответил я. – То, что священник в маленькой горной деревушке хранит в рукаве одеяния револьвер, само по себе примечательно. Но когда я увидел, что его патроны имеют серебряные наконечники, все стало ясно. Только человек, занимающийся охотой на вампиров, может иметь такое оружие, а комендант Ортега не упустил бы возможности заполучить такого союзника.
– И сейчас в эту деревню уже спешат его сторонники?
– Пожалуй, – ответил я. – Они, конечно, предполагают встретить здесь тех трех бандитов, что напали на святого отца. Но не откажутся и с нами обсудить святое писание.
Франсуаз подошла к священнику и посмотрела на него сверху вниз.
– Вы – жалкий человек, – произнесла она. – Вы не годитесь на роль духовного пастыря. Я еще поговорю об этом с епископом.
Девушка раскрыла дверь.
– Пошли, Майкл, – сказала она. – Пусть он остается.
Отец Морон воскликнул:
– Но я не могу вас отпустить!
– Вот как? – Франсуаз с издевкой приподняла одну бровь. – У вас есть еще один ствол, в трусах?
Я испытующе посмотрел на Морона. Происходящее нравилось мне все меньше и меньше; я уже начинал жалеть о том, что не оглушил псевдосвященника рукояткой револьвера до того, как он успел сочинить новые гадости.
– Я никак не могу вас отпустить, – сказал отец Морон. – Падре Ортега – он тоже имеет сан священника – открыл мне истину, мне и многим моим собратьям. Мы услышали голос Господа.
– Пошли, Майкл, – приказала Френки.
– Нет! – закричал священник.
Девушка остановилась; не от того, что угрозы отца Морона могли испугать ее или заставить подчиниться. Но Франсуаз не хотела, чтобы священник натворил каких-либо глупостей, например, попытавшись покончить с собой.
– Глас Господа приказал мне изловить девушку, – произнес отец Морон. – Тварь Преисподней в человеческом обличье. И я выполню волю Его любой ценой.
– Майкл, – сказала Франсуаз, – заставь его заткнуться.
Отец Морон в испуге оглянулся ко мне; наверное, не очень хорошо бить священника, но это лучше, чем позволить ему сигануть с колокольни.
Я несильно ударил его в висок; он пошатнулся. Человек его комплекции от такого удара должен был потерять сознание, по крайней мере, часа на три; время, достаточное, чтобы сюда прибыл отряд полицейских, которые подарят ему обновку в виде смирительной рубашки.
Но ничего не произошло; отец Морон выпрямился, и в его глазах сверкнуло торжество.
Если бы он знал, сколь часто я видел это выражение на лицах тех, кому предстояло потерпеть сокрушительное поражение.
Но он не знал.
– В чем дело, Майкл? – зло спросила Франсуаз. – Или я совсем тебя затрахала?
Отец Морон заговорил, и его голос дрожал от гордости и возбуждения.
– Господь, – сказал он, – сам Господь помогает мне.
Франсуаз шагнула к нему, готовая крепкой затрещиной развеять его религиозные предрассудки. Однако в то же мгновение яркий свет, наполненный темно-синими переливающимися чешуйками отблесков, вспыхнул под высокими сводами.
– Наш Отец и Повелитель, – раздался над нашими головами властный, подавляющий волю голос, – с тобой, Морон. Имей же силы и смелость, чтобы противостоять дочери Тьмы.
* * *
– Ортега? – закричала Франсуаз, перекрывая льющийся из ниоткуда голос. – Ортега Илора. Отпусти этого несчастного – ты уже довольно запутал его.
Я покачал головой.
Больше всего на свете я ненавижу споры на религиозной почве.
– Оружие детей Преисподней, – продолжал Илора, – это ложь. Не дай им запутать себя, Морон. Помни, что они не имеют власти над тобой, если ты сам не дашь им такую власть. Борись.
Отец Морон выпрямился; слова Ортеги наполняли его силой, которую он вряд ли захотел бы получить, имей он представление о последствиях.
– Морон, – грозным тоном проговорила Франсуаз, – остановись. Ты не должен подчиняться этому человеку; он всего лишь использует тебя.
– Я не подчиняюсь Человеку, – возразил Морон, – но Богу.
Он поднес руку к горлу, и на мгновение мне показалось, что от избытка чувств и перенапряжения святого отца поразил сердечный приступ; но вскоре я понял, что это не так.
Пальцы священника сомкнулись на кресте, висевшем у него на шее.
– О, нет, – пробормотала Франсуаз.
– Именем Господа, – провозгласил священник, – именем Господа заклинаю тебя, о порождение Тьмы, возвращайся назад, в Преисподнюю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48