Он послушно пытался переставлять ноги, но Франсуаз по сути дела пришлось его нести.
– Я все равно больше ничего не знаю, леди, – прошептал Сальвадор. – Но я расскажу все снова, только выведите меня во двор. Хотя бы на несколько минут.
Он на мгновение остановился, словно его поразила какая-то страшная мысль.
– А какой сейчас час? – волнуясь, спросил он. – Вдруг там ночь и нет солнца? Я хотел бы увидел солнце, в последний раз.
Франсуаз снова улыбнулась.
– Ты увидишь солнце еще много раз, Сальвадор, – сказала она. – Мы уходим отсюда, уходим навсегда.
Он засмеялся.
Человек смеялся, его тело вздрагивало, и крупные слезы катились по обезображенному лицу.
– Вы не знаете, о чем говорите, леди, – прошептал он. – Я не могу выйти отсюда. Я умру здесь. Только не обманывайте меня – я хочу посмотреть на солнце.
– Только что ты хотел умереть, – усмехнулась девушка. – У нас уже прогресс. Шериф – открывайте дверь.
Шериф крякнул.
Когда Франсуаз отдает приказание, она ни минуты не сомневается, что все тут же бросятся его исполнять; будучи человеком наполовину военным, шериф не мог не расслышать в голосе девушки командные нотки и потому в первое мгновение чуть было не подчинился.
– Что вы такое несете? – закричал он. – Зачем это я стану открывать дверь?
Франсуаз взглянула на него, словно досадуя на его непонятливость.
– Мы улетаем отсюда, шериф, – произнесла она. – И увозим этого беднягу. Ему нужна медицинская помощь, а вы можете считать себя счастливчиком, если не попадете в тюрьму.
Шериф застыл на месте.
– Дамочка, – пробормотал он, – вы в своем уме?
Франсуаз нахмурилась.
– То, что вы делали с этим человеком, – процедила она сквозь зубы, – не лезет ни в какие ворота, шериф. Не усугубляйте своего положения.
Я увидел, как краска медленно отливает от лица шерифа.
– Вы не понимаете, что говорите, – произнес он. – Это правительственная тюрьма Аспоники. Вы здесь только посетитель. Я не знаю, какие там законы у вас, но…
Франсуаз перебила его так резко, что он чуть не проглотил язык.
– Вы арестовали этого человека, хотя он прятался, – прогремела она, и шериф испуганно попятился, вжимая голову в плечи.
Он не был готов к тому, что женщина станет ему приказывать.
– Он не представлял угрозы и нуждался в медицинской помощи, – громко продолжала Франсуаз. – А вы держите его здесь как преступника и жестоко с ним обращаетесь. Я камня на камне не оставлю от этого гадюшника. Открывайте дверь.
Шериф хотел было что-то сказать, но губы его дрожали так сильно, что он не смог произнести и полуслова.
По лицу его было видно – он раздумывает, не запереть ли и нас в этой камере, вместе с заключенным, но вот он тряхнул головой, очевидно, сообразив, что Высокий анклав вряд ли будет с ним солидарен.
– Комендант тюрьмы не позволит отпустить заключенного, – пробормотал шериф. – Вы не выйдете отсюда. Не станете же вы стрелять в людей!
– Здесь нет людей, – с ненавистью проговорила девушка. – Эти несчастные были людьми до того, как ваши палачи искромсали им мозги. Здесь лоботомированы все, кроме высших офицеров, а я никогда не считала людьми гестаповцев.
– Но это безумие! – воскликнул шериф. – Нельзя вот так вломиться в тюрьму Сокорро и увести заключенного. У вас нет полномочий.
– У меня будут полномочия, – прорычала Франсуаз. – Вопрос лишь в том, сколько подонков мне придется перед этим прикончить. Вы откроете дверь или мне вам помочь?
Я каждую секунду ждал, что мне выстрелят в спину, пока вертолет не оторвался от круглой бетонной площадки. Шериф бормотал что-то невнятное, уставившись на свои дрожащие пальцы.
Франсуаз улыбнулась.
Только сейчас я увидел, что Сальвадор спит; свежий ветер раздувал его волосы, и лучи утреннего солнца гладили ему лицо.
* * *
– Надеюсь, я не очень сильно надавила на тебя, бэйби, – заметила Франсуаз, поигрывая ножкой хрустального бокала. – Знаю, ты думаешь, что я действовала рискованно и самонадеянно.
– Давила на меня? – спросил я. – Ты давила на меня, когда затаскивала меня в постель; давила, когда настаивала на том, чтобы переехать ко мне; давила, когда напрашивалась ко мне в деловые партнеры. А там в тюрьме – нет, все вышло довольно мило.
– Но тебе ведь нравится, когда я на тебя давлю? – промурлыкала Франсуаз.
– Я без ума от этого, – подтвердил я.
– Вот и молодец.
Сад, раскинувшийся под нашими ногами, поднимался к террасе ароматами роз. Франсуаз устроилась в легком кресле, закинув ногу за ногу, и время от времени делала маленький глоток из своего бокала. Пять или шесть блюдец дорогого китайского фарфора носили на себе следы недавнего завтрака в виде крошек и фруктовых корочек.
Я отставил тарелку, на которой все еще оставались две булочки, намазанные маслом и вареньем, с уложенными поверх пластинками банана.
– Если бы ты поступала не правильно, – сказал я, – я бы тебя остановил.
Франсуаз засмеялась глубоким горловым смехом, точно я произнес нечто неприличное. Затем она в задумчивости взяла одну из булочек и расправилась с ней за пару мгновений
– Ты точно не хочешь коктейль? – осведомилась она – Он гораздо полезнее, чем твой сок.
– Нет, – возразил я. – Я предпочитаю принимать протеины, когда они в мясе или фасоли.
– Ну как хочешь.
Лейтенант Маллен продвигался по садовой дорожке, целеустремленно и понемногу ускоряясь, как шар для боулинга.
Франсуаз облизала с пальцев варенье и принялась за вторую булочку.
– Он похож на большого жука-вредителя, – заметила она и хихикнула.
– Не думаю, что он принес тебе орден Высокого анклава, – сказал я. – Эльфийское правительство защищает своих граждан, когда те на чужой территории, но потом обычно требует отчета, какого тролля они там делали. Знаешь, по-моему, это справедливо.
Лейтенант Маллен достиг высокой деревянной лестницы, спускавшейся с террасы в сад. Встретив на своем пути столь неожиданное препятствие, он два раза фыркнул, потоптался на месте и начал восхождение.
– Красного цвета, – уточнила девушка. – Добрый день, лейтенант.
– Добрый день, мадемуазель Дюпон? – вопросил тот с чувством, которое пытался выдать за горький сарказм – И это вы называете добрым днем?
– Вас перевели в дорожную полицию? – осведомилась Франсуаз. – Не знала об этом. Не приглашаю вас присоединиться к завтраку, так как сомневаюсь, что вы станете клевать крошки; но, если хотите, Марта принесет вам еще булочек.
– Я был бы счастлив, – ответил Маллен, так тяжело плюхаясь в кресло, словно все утро объедался кирпичами.
Я позвонил в колокольчик, чтобы полицейскому принесли закусок.
– Я был бы счастлив, – продолжал Маллен начатую мысль, – оказаться сейчас в дорожной полиции. Тогда старому глупому Маллену не пришлось бы строить из себя мальчика для битья. Комиссар с мэром просто в бешенстве. Что это? Булочки? О, не стоило утруждаться.
Открыто опровергая собственные слова, Маллен вырвал серебряный поднос из рук Марты, не позволив ей даже расставить блюдца на столе, и принялся активно знакомиться с тем, что на нем стояло и лежало.
Я осторожно спросил:
– У вас, как я подозреваю, возникли некоторые сложности?
Маллен скривился так, словно булочка, которую он надкусил, была набита свежей лимонной мякотью.
– Я всего лишь полицейский, – ответил он. – Недалекий, бестолковый полицейский. Над нами издеваются газеты и смеются телевизионщики. Но это… – Он затарабанил по подносу чашкой, которая, в предвидении такого случая, была не из дорогого китайского фарфора. – Я не люблю заниматься политикой. Я не хочу заниматься политикой. Так какого ж черта вы притащили мне свидетеля, выкрав его у аспониканских властей?
Франсуаз ухмыльнулась уголками губ.
– Аспониканцы арестовали Сальвадора, нарушая его права и собственные законы, – сказала она. – Не стоит больше говорить об этом. Я знала, что от шерифа не будет пользы, но теперь он хотя бы не станет нам мешать.
– Не стоит говорить? – воскликнул Маллен. – Да вы понимаете, каких дел натворили там, в Аспонике?
– Пустяки, – отмахнулась Франсуаз. – Немного шума будет, когда я добьюсь проверки деятельности тюрьмы Сокорро. Уверена, они нарушают права всех заключенных. Но это уже обычная работа.
– Проверки?! – прорычал Маллен. – В Аспонике? Это же другая страна. Кем вы хотели стать в детстве – Рэмбо?
– Мне не нравится Рембо, – возразила девушка. – Символизм мне не близок.
– Что? – спросил лейтенант.
– Рембо, – пояснил я. – Французский поэт конца XIX века.
Полицейский недовольно поморщился.
– Я вам вот что скажу, мадемуазель Дюпон, – начал он. – Может, я и не знаю всяких там поэтов. И мне тоже нравится справедливость и все такое. Ворваться куда-нибудь на белом коне и спасти мир. Но… – Он поднялся, увидев, наверное, что на его подносе более не оставалось ни булочек, ни чая. – Когда-нибудь, – произнес он, грозно потрясая пальцем, – вы оба перегнете палку. И она сильно ударит вас по лбу.
Он отряхнул крошки с мятого пиджака и торжествующе посмотрел на нас.
– Я вас предупредил, – заявил он и погромыхал вниз по лестнице.
– Это значит, что все в порядке, – протянула Франсуаз, глядя ему вслед.
– Еще бы, – согласился я. – Наш мэр стал мэром только благодаря деньгам нашей компании. Он найдет способ утихомирить аспониканские власти.
Франсуаз встала, сильным ударом ноги отбросила кресло, оказавшееся на ее пути, и подошла ко мне. Прежде чем я успел опомниться, она схватила меня за воротник и рывком поставила на ноги.
– Говори, бэйби, – ласково приказала она.
– Что я должен говорить? – осведомился я. Франсуаз взглянула на меня с ждущей улыбкой хищницы.
– Ты знаешь, Майкл, – проворковала она, сжимая пальцы чуть сильнее. – Я знаю тебя лучше, чем ты сам. Ты весь ланч сидел с хитроватым и многозначительным видом.
– Да? – Я поправил галстук.
– У тебя что-то на уме, Майкл; а так как ты уже давно залез мне под юбку, я хочу знать, что ты еще выдумал.
– Ничего. Это привычка, Френки, еще с колледжа. Я никогда не готовился к семинарским занятиям и потому напускал на себя всезнающий вид.
– И как же ты отвечал? – усмехнулась она.
– Я брал с собой книгу и просматривал ее, пока проводили перекличку.
Девушка засмеялась, потом вновь схватила меня за воротник и встряхнула.
– Не делай из меня дурочку, Майкл, – процедила она.
– Зачем?
Раздался звук разбиваемой посуды.
Я сложил руки на груди, с удовлетворением наблюдая за результатом своих действий. Франсуаз сидела на столе, со сбившейся прической и раздвинутыми ногами.
– Я боялся, что собью тобой стол, – пояснил я. – Но, как видишь, вышло неплохо.
– Выкладывай, о чем ты думал, бэйби.
Я безразлично пожал плечами.
– Это столь очевидно, что даже неловко тебе растолковывать; но если ты откроешь свои хорошенькие ушки, я, пожалуй, брошу тебе крупицу мудрости.
– Что? – с подозрением спросила она.
– Глупышка Френки попалась в ловушку, – пояснил я. – Ее обманули так же, как хотели обмануть и меня. Но нехитрый заговор, составленный…
* * *
– То, что ты говоришь, – всего лишь предположения, – процедила Франсуаз, распахивая дверь и чуть ли не отбрасывая меня створкой в другой конец комнаты. – Ничем не обоснованные.
– Рад, что ты в меня веришь, – отвечал я. – Я не говорил тебе, что от твоего скепсиса могут завянуть цветы?
Франсуаз остановилась и поднесла палец к моему лицу.
– Я прекрасный цветовод, Майкл. И если мы станем действовать, опираясь на составленную тобой теорию заговора, то окажемся по уши в помоях.
– Я думал, именно это тебе нравится больше всего.
Мы продолжили путь по дому. Франсуаз зашипела от ярости:
– Ты собрался втравить меня в такую авантюру, вместо того чтобы продолжать нормальную работу. Знаешь, что я с тобой сейчас сделаю?
– Френки, – примирительно сказал я, – ты не догадалась сама, и в этом нет ничего страшного. Там, в Аспонике, тебе не представилось случая все обдумать. Вот и все.
Франсуаз остановилась и взяла меня за подбородок.
– Если… – четко выговаривая слова и то и дело делая паузы, заговорила она. – Из-за тебя… Я попаду в глупое положение… Я поиграю тобой в футбол.
С этими словами девушка развернулась и направилась дальше.
– А я-то до сих пор никак не мог понять, – заметил я, – почему это в колледже у тебя почти не было поклонников.
– Заткнись.
Франсуаз крутанула руль, заботливо проследив, чтобы меня как следует тряхнуло на повороте.
– Сейчас мы должны быть в городе, – сказала она. – Расспрашивать людей. И искать тех двоих, что прячутся в каком-нибудь подвале.
– Это не поможет, – кротко возразил я. Франсуаз сердито фыркнула.
– Помню, как из-за такого же твоего прозрения, – произнесла она, – мне пришлось воровать драгоценности в Сан-Тропе. Меня чуть не посадили в тюрьму. А потом ты сказал, что это был – как ты там выразился? – выстрел наугад.
– Но мы же все-таки нашли похитителя детей, – возразил я. – Хотя мне и пришлось повозиться, вытаскивая тебя из того отеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48