– Я не прошу многого, – сказал я, всовывая ему в руку банкноту. – Но я хочу уехать на ней после того, как мы тут закончим.
– Если что-то случится с моей машиной, – добавила Франсуаз, – твои кусочки можно будет подклеивать в альбом и коллекционировать. Ты понял?
Он понял.
– Так почему двусмысленно? – спросила девушка, ускоряя шаг, чтобы нагнать меня.
Два огра стояли у входа, и они не собирались туда входить; напротив, им платили деньги за то, чтобы внутрь не попадали те, кому не положено.
– Нет ничего более забавного, – заметил я, подходя к ним, – чем бедные люди, которые ведут себя как богатые.
– Что-то ты не похож на местного, мистер, – произнес один из охранников.
Я не мог не подивиться его проницательности; я не красил волосы в розовый цвет, не клеил их гребнем, не носил серег в ухе, а мой скромный пиджак в неброскую серую полоску не был украшен цепями под золото.
Правда, в галстуке я ношу заколку.
– Дружок, – сказал я, памятуя о том, что с низкоорганизованными формами жизни необходимо объясняться при помощи простых слов, – ты можешь выбрать одно из двух.
Я запнулся, раздумывая, не слишком ли сложную предлагаю ему задачу, но потом решил, что он справится.
Ему ведь всегда мог прийти на помощь второй охранник.
– Вариант первый, – сказал я. – Мы платим единовременный взнос, и ты нас впускаешь. Вариант второй. Мы вырубаем тебя и твоего приятеля, и тогда, за то же самое – вместо денег ты получаешь головную боль. Итак?
Все-таки задача оказалась для него слишком сложной.
– Проваливай, пижон, – сказал охранник. – Ишь как вырядился, да еще и девку свою приволок. Острых ощущений захотелось?
– Отвали, – мягко посоветовала Франсуаз.
Когда слова не помогают, остается только развести руками.
Наверное, я сделал это слишком быстро, и, может быть, мне не стоило метить этим ребятам в горло.
Я еще не успел опустить руки, а они оба уже сползали вниз по стене. Франсуаз грациозно перешагнула через неподвижное тело, и мы вошли.
Музыка сразу стала громче. Бессмысленно было пытаться понять смысл того, о чем пели исполнители, или даже разобрать отдельные слова. Лавина звуков, рушившаяся на головы людей, состояла из одного лишь барабанного боя. Все остальное тонуло где-то внизу, заглушенное криками и визгом толпы.
Люди шевелились.
Они не танцевали, не прижимались друг к другу, не разговаривали; они просто шевелились. Шевелились как черви, плотно набитые в банку; они поднимали руки над головами, ибо рукам не было места между их грязными и дурно пахнущими телами; они покачивали плечами, переступали с ноги на ногу, не заботясь ни о красоте движений, ни о ритме музыки.
Того, кто думает, что нет ничего хуже, чем тысячи немытых тел, здесь ждало разочарование – он понял бы, что этот запах становится в тысячи раз отвратительнее, если смешивается с дешевыми духами.
Это считалось местом для развлечения.
– Когда я попадаю в такие места, – сказал я, – то спрашиваю себя: в наше время наше поколение было другим, почему…
– Что? – спросила Франсуаз.
– Ничего, – ответил я.
Вик висел где-то под потолком; правда, он не был подвешен за сломанную шею – честь, которая, без сомнения, только ожидала его в будущем. Содержатель дискотеки пользовался краном с сиденьем, какие в ходу у кинооператоров. Длинная металлическая стрела, изгибаясь суставами шарниров, возносила его над волнами человеческих голов.
Там, внизу, каждый из них был никем, а все они – безликой толпой, единственной целью существования которой было платить деньги за вход и выпивку. Он, наверху, был один – всемогущий бог, тот, кто создал этот маленький, грязный, вонючий мирок, управлял им самодержавно и безраздельно и в любую минуту, единственно по своему желанию, мог уничтожить то, что трепыхалось под его ногами.
Стоило дать ему глотнуть немного реальности.
Будь я меньше ростом, я бы не рискнул пересекать этот тесный движущийся сгусток, исходивший запахом пота. Люди вздрагивали, точно нервная животная лихорадка заставляла их тела выламываться в отталкивающих позах.
Их ноги терлись друг о друга, пребывая постоянно в движении, но не приближая ослабленные тела ни к какой цели. Они раскрывали рты, хотя им нечего было сказать друг другу; их глаза были распахнуты, чернея расширенными зрачками, или прикрыты в полузабытьи, навеянном музыкой или алкоголем, но куда они ни направляли свой взгляд, видели лишь ничто.
Никто из них не замечал того, что я и моя партнерша проходим мимо них; вернее говоря, мы шли сквозь них, ибо не было там ни Джона, ни Мэри, ни Хуанито; была лишь толпа, единая и лишенная сознания, как мозг, вывалившийся из разбитого черепа, облепленный мухами и изъеденный червями.
Если эта молодежь – наше будущее, будущего у нас нет.
Вик восседал на круглой платформе, венчавшей собой конец железной стрелы. Оттуда он мог видеть все; но нас он заметил только в тот момент, когда лужа людских голов уже растекалась вокруг нас, словно скопище муравьев, кишащее вокруг муравейника.
Толстое тело Вика перевалилось через ограждение платформы, и его глаза, гниловато-неопределенного цвета, уставились на нас над чернеющим отверстием рта.
– Он нас увидел, – сказал я, отстраняя парня и девушку, которые танцевали друг с другом.
Я мог бы держать пари на половинку цента, что это парень и девушка, хотя и не взялся бы определить, кто из них кто.
– Тогда не подходи под платформу, – фыркнула Франсуаз. – Вдруг он наложит в штаны.
Я сомневался, что содержатель дискотеки настолько не хочет встречаться с нами, чтобы воздвигать вокруг себя барьер из нехорошего запаха; но и броситься к нам в объятия Вик тоже не спешил.
Его правая рука облепляла квадратную коробку пульта; движением пальцев с длинными ногтями Вик мог направлять свой воздушный трон в любой закоулок темного, накачанного дымом воздуха дискотеки.
Металлическая стрела дрогнула, ее нижний сегмент начал подниматься, а верхний, напротив, устремился вниз. Изогнутая лапа металлической твари разворачивалась, осыпая людей брызгами режущего глаза светом из установленных под ее днищем проблесковых прожекторов.
Хобгоблин в черной кожаной куртке стоял у основания стрелы, сложив руки на широкой груди. Я знал, что его куртка именно такая, хотя она уже не выглядела ни черной, ни кожаной.
Но подобные люди всегда носят подобные куртки.
За его плечом находилось ядро заведения Вика, и находилось оно там именно для того, чтобы парень в куртке его охранял. То был не шейкер для коктейлей и даже не вход в женскую уборную, то были блестящие рукоятки переключателя, которыми управлялась стрела.
Этот пульт был здесь на тот случай, если Вик вдруг обольет пивом коробку, которую держит в руках, и она откажется спускать его вниз. Вик был плохим парашютистом и не стал бы спрыгивать на каменный пол.
Франсуаз сделала знак хобгоблину в кожаной куртке, и он отсалютовал ей по-военному.
– Привет, Дик. Я слышала, ты получил звание сержанта?
– Перед тем как наконец подал в отставку, – подтвердил он. – Спасибо вам, мисс Дюпон, я никогда не забуду того, что вы сделали для меня.
Он похлопал рукой по железной стреле.
– Я был дураком, что позволил втянуть себя в те неприятности, – продолжал он. – Но теперь больше глупостей я не делаю – хватит. У меня даже есть приятели среди местных полицейских. Поработаю здесь еще с годик да подкоплю деньжат – тогда смогу открыть свой бар.
– Не забудь пригласить нас на открытие.
Он отошел в сторону, чтобы не мешать нам.
– Всегда ненавидела такие места, – сообщила Франсуаз. – Что тут надо нажимать, Майкл, чтобы спустить вниз этого борова?
– Этот рычаг вниз, – пояснил я.
Франсуаз кивнула и потянула другой рычаг.
– Сильно не любишь? – спросил я.
– Моя младшая сестра их обожает.
Металлический кран устремился вверх, ускоряясь по мере того, как девушка придавливала рычаг книзу. Вик вертел головой, и по тому, как двигались его плечи, я понял, что он пытается нажимать на кнопки своего пульта.
– Габи каждый вечер пропадала на таких дискотеках… Черт, Майкл, ты что-то напутал – стрела идет не туда.
Громкий вскрик Вика не был слышен никому, кроме ползавших по потолку тараканов.
Он кричал так, словно между ним и потолком еще не оставалось добрых полутора десятка футов.
– Я думал, он проломит головой крышу, – заметил я, мягко отстраняя девушку от пульта и нажимая правильные рычаги. – И что же Гэйб?
– Потолок у нас бетонный, – пояснил сержант в кожаной куртке.
Он уже раздумывал, не взять ли в свои руки управление танцульками.
– Конечно, это были более приличные дискотеки, – пояснила девушка. – Но света и громкой музыки там тоже хватало. Каждый вечер я должна была возвращать Гэйб домой.
– Я всегда радовался, что я единственный ребенок в семье, – сказал я.
Стрела разворачивалась и возвращалась, как порванная пружина. Вик раскачивался на своей платформе из стороны в сторону, и мне хотелось верить, что он не теряет при этом мозги.
– Потом меня же еще и ругали, – продолжала Франсуаз.
– За дискотеки?
– Нет, за то, что Гэйб назначает там свидания.
– Моя голова! – проорал Вик. – Еще чуть-чуть, и я врезался бы головой в крышу. Какой придурок балуется там с пультом?
– Свидания? – спросил я. – Твоим тетушкам не нравилось, что Гейб встречалась с парнями? Сколько же ей было лет?
– Шестнадцать, – фыркнула моя партнерша. – И мои тетушки были бы совсем не против, если бы моя сестричка встречалась с парнями. Но она встречалась с девочками.
Судя по выражению того, что служило Вику лицом, наше горячее желание срочно поговорить с ним вовсе не привело его в восторг.
– Что вам нужно? – спросил он. Что до него самого, то ему определенно нужен был дантист, а еще хорошая пластическая операция.
– Я тоже рад тебя видеть, Вик, – ответил я.
Заметив, что я не удерживаю рычаг в нижнем положении, Вик Манкузо напряг свои короткие пальцы, но это были не те конечности, которые могли унести его тело, избавив от необходимости говорить правду.
Я вынул пульт из его рук и вставил его в предназначенную для этого выемку с внутренней стороны платформы.
– Ты потом поиграешь в космонавта, Вик, – сказал я.
– Если захочешь, я сделаю так, что ты увидишь звезды, – добавила Франсуаз.
Он засуетился, вытирая ладони о майку. Майка была белой – то есть когда-то была; по цвету пятен мне так и не удалось определить, от чего он пытается очистить руки.
– Три человека два дня назад приехали в город, – сказал я. – Из Аспоники.
– Да вы понимаете, что говорите? – воскликнул толстяк. – Это же вам не Асгард. Хей – это город Темных Эльфов. Сотня людей, гномов, эльфов, негров ежедневно приезжает и уезжает отсюда. Про дворфов я уж и не говорю. Как среди них отличишь троих любителей путешествий?
– Эти трое любителей путешествий этим вечером убили человека.
Я не повышал голоса, не желая привлекать внимание праздной толпы.
– Они растерзали его горло зубами, притом заживо. Ты все еще ничего не хочешь сказать?
Лицо содержателя дискотеки стало пепельно-серым; по всей видимости, у него имелись иные представления о хорошей гастрономии.
Он воровато оглянулся и поднес руки к щекам.
– Здесь в самом деле появились двое новеньких, – сказал он, округляя рот в маленькую трубочку. – Дикого вида. Они были странными.
– Странными? – спросил я.
– Они не танцевали. Только стояли у входа, вон там, чтобы быть подальше от других. Я-то подумал, что они наркоманы.
Музыка изменилась, словно сломанная резким ударом. Барабанный разрыв накрыл Вика, заставив его испуганно присесть.
– Позволь, я угадаю, чем они занимались, – произнес я. – Они смотрели на свет – я прав?
Вик попятился.
– Вы уже видели их, мистер Эм? – спросил он. – Не приведи господь. К нам тут всякие забредают – наркоманы, шваль, шантрапа. Потому я и держу тут таких ребят, как сержант. Но эти – один раз я на них взглянул, и больше всю ночь в ту сторону ни глазком.
– Ты всегда мыслил здраво, Вик, – подтвердил я. – Дай-ка я прокачусь на твоем самокате.
Я перешагнул через край выкрашенного в желтый цвет ограждения, не дожидаясь, пока Вик раскроет мне вырезанную в нем дверцу.
– Хочешь полетать со мной? – спросил я у него.
Вик Манкузо еще не составил себе определенного мнения по этому вопросу, но оставаться на земле, где из-за любой спины могли показаться застывшие глаза аспониканца, этого Вик точно не хотел.
Я вынул из внутреннего кармана мобильный телефон и раскрыл крышку.
– Готова бежать, кэнди? – спросил я. Кончик язычка девушки пробежался по ровному краю зубов.
– Только скажи куда.
– Тогда поехали вверх, Вик.
Платформа не предназначалась для двоих, однако мой попутчик был далек от того, чтобы жаловаться на тесноту.
– Это что, какие-то сумасшедшие? – спросил он, хватая меня за пиджак и наверняка оставляя на нем пятна, которые потом будет трудно вывести. – Те, что едят людей?
Майор Рокуэлл из отряда темных разведчиков очень не хотел отдавать мне военный бинокль, который теперь я держал в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48