А тот, кто крупно играет, обычно крупно проигрывает.
Я, например, никогда не играю.
– Не думай, что я не отважусь сам пойти в горы, тварь, – произнес Эльмерих. – Я уничтожу сошедшего с ума Ортегу и не позволю ему выпустить в мир его гадину. Но ты нужна мне как билет в его логово.
Выстрел разорвал тишину дороги.
Эльмерих присел, глухо вскрикнув. Его правая ладонь прикрывала ухо; из-под нее текла кровь.
– Это была только мочка, – предупредила Франсуаз. – Будешь трепаться дальше – я отстрелю тебе орешки.
– Я знаю, что тебе нравится калечить людей, – ответил Эльмерих, – и коверкать их души. Вот почему я подготовился к нашей встрече, Франсуаз. Ты можешь убить меня, но потом пожалеешь.
– Тебе муха залетела в череп? – зло спросила девушка.
– Когда я бежал через границу, – объяснил Эльмерих, – то прихватил с собой немного денег. Я не накопил состояния, когда работал в полиции, но и не тратил попусту. Комендант Ортега предал меня, но я знаю здесь достаточно людей, которые что угодно сделают за деньги.
На лице бывшего полицейского появилось выражение торжества.
– Вижу, тебе не понравилось то, что произошло с глупым священником? – спросил он. – Я так и думал. Падре лишь поплатился за свои преступления против людей. Но я думаю, ты не захочешь, чтобы второй священник из-за тебя принял еще более мучительную смерть?
Франсуаз помрачнела.
– Я нанял трех подонков, – сообщил Эльмерих. – Да, они подонки, и место им в тюрьме, но им удалось от нее отвертеться. Теперь они могут послужить правому делу. Я отправил их в деревню, что выше по склону горы. Там тоже есть священник…
– Если они, – проговорила Франсуаз, чеканя слова, – сделали ему хоть что-нибудь…
– Успокойся, – ответил Эльмерих. – Этот падре жив и здоров. Пока. Третий гаденыш сидит сейчас на той горе и смотрит на нас. Если ты или твой приятель с глупой улыбкой попытаетесь хоть что-нибудь предпринять – даже косо посмотреть в мою сторону, – он просто вернется в деревню. А потом вы сможете снимать со стен церкви полоски, на которые мои ребята распластают священника.
Он сделал движение головой, приказывая нам выйти из машины.
– Так что не упрямьтесь, – сказал он. – Предстоит долгая дорога, и вынужден вас огорчить – от этого места только пешком.
* * *
– Не обижайтесь, что я взял ваше оружие, – сказал Эльмерих. – Только не думайте, упаси бог, что я вам не доверяю. Это чтобы… вам было проще идти.
– Мне достаточно только один раз ударить тебя, – тихо произнесла Франсуаз, – и ты будешь фонтанировать кровью минут сорок, прежде чем умрешь.
– Ну зачем же? – ухмыльнулся Эльмерих. – Попробуете сделать мне что-нибудь – и бедный священник станет мучеником. Может, ему и понравится. Как вы считаете?
Франсуаз наградила его самым злым и самым холодным из своих взглядов; но это вряд ли могло пронять человека, который свыше двадцати лет работал с проститутками.
Тропинка и вправду уходила в гору, удаляясь от полотна дороги. Мартин Эльмерих не случайно выбрал именно это место, чтобы заговорить с нами. Отсюда вела кратчайшая дорога к гроту.
Мартин Эльмерих шел позади нас, немного поодаль; он заложил за пояс большие пальцы рук и любовался окрестностями.
– Мой человек станет следить за нами, – произнес он, – на протяжении всего пути. Поэтому не думайте, что сможете выкинуть что-то, когда мы отойдем от дороги…
– Я буду с тобой честной, недоносок, – сказала девушка. – Как только мне представится случай, я тебя прикончу.
– Случай не представится, – заверил ее Эльмерих. – Я не для того приехал сюда, чтобы меня убила какая-то девчонка, пожирающая чужие души.
Дорога предстояла длинная, и он задумался о другом.
– Ортега сильно запал на тебя, Франсуаз, – произнес он. – Что ты ему сделала?
– Никогда не слышала о нем раньше, – ответила девушка.
– А он считает, что тебя давно пора прикончить. Не пойми меня превратно – я с ним согласен; я сам сделал бы это, если бы не хотел использовать тебя против него. Наверное, тот демон, с которым он снюхался, подбросил ему эту идею. Может, он тебя когда-то трахал?
– Майкл, – произнесла Франсуаз. Я обернулся.
– Как звали того парня, который следил за нами? – спросил я.
Голова Эльмериха дернулась, словно от сильной пощечины.
Высоко над нами раздался душераздирающий крик. Человек падал вниз, разбросав руки, словно надеялся, что в последний момент они обратятся в орлиные крылья.
Он кричал что-то по-харрански – то ли молился, то ли изрыгал проклятия
– Красиво летит, – заметил я.
Человек перевернулся в воздухе трижды, прежде чем приземлиться. Его тело ударилось о скалы, и кому-то из них двоих предстояло разлететься на кусочки.
Я увидел его обезумевшие от страха глаза, парень так и не понял, что с ним произошло.
– Извини, Френки, – пояснил я. – Раньше угол был неудобным.
Пластиковая пряжка легка в мою руку, и я вернул ее на пояс.
– Ты говорил, что нанял трех подонков, Мартин? – спросил я. – Один был здесь, а двое оставались в церкви?
На лице Эльмериха отразился испуг. Он обернулся еще раз, словно надеясь, что сейчас откуда-то к нему подоспеет помощь; потом отступил на пару шагов.
Стало очевидно, что больше у него нет прикрытия.
Франсуаз облизнулась с кровожадной улыбкой.
– Я ведь предупреждала тебя, бедняжка!
Правая рука Эльмериха молниеносно нырнула к поясу, туда, где находилась кобура его длинноствольного револьвера.
Франсуаз оказалась быстрее. Она ударила его ногой, и он закричал, обхватывая пальцами раздробленную кисть.
– У меня есть для тебя пара браслетов, – произнесла девушка.
Эльмерих побежал. У него оставалось еще оружие, но он не мог даже и мечтать о том, чтобы им воспользоваться, с его-то покалеченной рукой.
Он бежал, согнувшись; через пару десятков футов Эльмерих споткнулся и упал на четвереньки. Его рот коснулся сухой травы.
Франсуаз нагнулась и подняла выпавший из руки Эльмериха револьвер.
– Однажды я оставила тебя в живых, – сказала она. – Но я ошиблась. Ты едва не убил беспомощного священника и был готов сделать то же самое со вторым. Поэтому я приговорю и покараю тебя прямо здесь и сейчас.
Эльмерих вздрогнул, но не решился подняться
– Вы не можете, – сказал он. – Есть закон.
– Закон гласит, что ты выйдешь через три года, – процедила девушка. – Или раньше. Я сомневаюсь, что за это время ты успеешь исправиться, и я дам тебе времени побольше.
Она взвела курок. Эльмерих дернулся, но было уже поздно.
– Получи удовольствие, – бросила Франсуаз.
Она всадила в него весь барабан; пули уходили в его скрюченное тело, и только одна вышла через распахнувшийся рот.
Франсуаз распрямилась, оставив оружие на теле убитого человека.
– Пошли, – бросила она. – Мы должны освободить заложника.
* * *
– Да что ты без меня можешь! – сердито воскликнула Франсуаз.
– Не волнуйся, – сказал я. – Я прихвачу самоучитель.
Франсуаз прислонилась спиной к стволу дерева и издала глухое рычание.
– Майкл, – сказала она. – Там двое людей, готовые на любое преступление. И ты собрался идти туда один?
Я бросил взгляд туда, где, выше по склону горы, виднелись домики деревни.
– Френсис, – сказал я. – Мы не знаем, где они держат священника. Возможно, в церкви, а может быть, в одном из домов. И мы не знаем, в каком.
Девушка нетерпеливо тряхнула волосами, но она знала, что, если я назвал ее «Френсис», возражать не имеет смысла.
– Но им наверняка известно, – продолжал я, – что Мартин Эльмерих, их наниматель, искал девушку, не местную. Стоит тебе появиться возле деревни, как они сразу поймут, кто ты.
– Разве? – неуверенно спросила Франсуаз.
Я окинул ее взглядом.
Роскошные каштановые волосы рассыпались по ее плечам, словно она и не скиталась несколько часов по пыльным дорогам. Черная куртка блестела начищенной кожей и металлическими деталями под золото.
Куртка была расстегнута, ее полы разошлись, обнажая блузку, потемневшую от пота и плотно прилипшую к сильному телу девушки. Тонкая материя позволяла проследить за каждым изгибом высоких грудей и даже не пыталась скрыть розового цвета сосков.
Короткие шорты обрывались в самом начале стройных бедер, демонстрируя длинные загорелые ноги. Высокие сапоги из крокодиловой кожи заканчивались острыми, окаймленными металлом носками.
– На пасторальную пастушку ты не похожа, – заключил я. – Поэтому оставайся здесь и грызи травинку.
– Больно ты похож, – огрызнулась она.
– Я аристократ, – пояснил я, – а значит, профессиональный притворщик.
Я снял с себя пиджак, галстук, закатал рукава рубашки и растрепал волосы.
– Жди меня здесь, – распорядился я. – Можешь сосчитать до десяти; это тебя надолго займет.
Не обращая внимания на взбешенное шипение за своей спиной, я направился вверх по склону.
Пастух, чье лицо было украшено длинными седыми у самых кончиков усами, шел мне навстречу, погоняя стадо в десять-пятнадцать животных.
Я бы назвал их овцами, не представляй я их раньше немного более крупными, чем щенята.
Я постарался улыбнуться пастуху, но на всех животных моей улыбки не хватило; не уверен к тому же, что они смогли бы ее оценить.
Передо мной встал выбор – то ли испачкать в грязи вторую пару обуви за день, то ли позволить грязной скотине вытереть бока о мои брюки. Мог бы поклясться, что отчистить их уже не удастся.
Я выбрал первое, так как не мог сказать с уверенностью, что овцы не испачкают мои туфли чем-нибудь похуже, чем грязь, если я дам им шанс приблизиться ко мне.
– Не любите овец, сеньор? – с добродушной усмешкой осведомился пастух.
– Люблю, – возразил я. – Особенно с соусом из кайенского перца и оливками. Только, сдается мне, эти твари скорее похожи на раздобревших крыс.
Не знаю, как он бы отреагировал, ответь я ему на его языке.
Церковь оказалась маленькой, но высокой; мне пришло в голову, что из-за недостатка ровного места на склоне горы находчивый архитектор решил компенсировать одно измерение другим.
Входя под церковные своды, я всегда ощущаю благоговейный трепет и некое смирение; думаю, причина в том, что меня трижды пытались женить.
Я прошел между рядами деревянных лавок туда, где свечи освещали украшенный золотом алтарь.
Мой взгляд скользнул по темным сиденьям, над полировкой которых верующие истово трудились изо дня в день и в особенности по воскресеньям.
Самих людей не было видно; возможно, они вели настолько праведную жизнь, что еще не успели согрешить достаточное количество раз, чтобы прийти и покаяться.
Я хотел преклонить колени перед алтарем, но засомневался, смогу ли сделать это, ничего не напутав; поэтому я решил пропустить эту часть.
Внутреннее устройство церкви известно мне так же смутно, как принцип действия двигателя внутреннего сгорания. Это предоставило мне свободу; не зная, куда идти, я мог выбрать любую дверь.
Я прошел несколько лестниц, ведущих наверх, и приготовился к тому, что, выйдя на крышу, окажусь где-то на уровне луны.
Дверь позади меня распахнулась, и я чуть не упал. За моей спиной появился человек, которому если и было место в церкви, то только для иллюстрации выражения «погрязший в пороках».
Я надеялся, что это не сам священник.
– Чего надо? – спросил он.
Я поискал в его словах любезность, но позабыл взять с собой лупу, а без нее обнаружить ее было невозможно.
– Что ж, – сказал я, – имею честь видеть перед собой преподобного отца Морона?
Имя священника я узнал на окраине деревни у маленькой девочки, это обошлось мне в две шоколадки.
Мысль о том, что его могли принять за служителя церкви, привела громилу в замешательство.
– Чего надо? – повторил он.
– Надеюсь, это не единственные слова, которые вы знаете по-харрански, – ответил я. – Видите ли, дело в том, что священник из соседней деревни – падре Игнасио – вы ведь знаете падре Игнасио, верно? Милейший человек… С падре Игнасио случился несчастный случай, и…
Громила помотал головой, недоумевая, когда же я успел просочиться в комнату, на пороге которой он стоял.
– А! – жизнерадостно произнес я, потирая руки. – Вот и отец Морон. Добрый вечер, святой отец.
Комнатка была маленькой, и я бы даже отдал третью шоколадку за то, чтобы узнать, для каких целей служила она в церкви. Единственное, что пришло мне в голову, это то, что здесь довольно удобно уединяться с любовницей, не отходя далеко от рабочего места, но я не стал бы держаться за эту гипотезу.
Падре Морон сидел за столиком, сложив руки в молитвенном жесте; я подумал бы, что он молится, не будь его запястья связаны грубой веревкой.
А впрочем…
Второй громила стоял за спиной священника. Я сам бы себе не поверил, но физиономия у него оказалась еще более скотской, чем у первого.
Чтобы быть объективным – священник также красавцем не был.
Вот почему они здорово смотрелись все втроем.
– Что это за тип? – глухо осведомился второй громила.
Я просиял. Мои новые друзья делали большие успехи в разговорном харранском.
– Церковная крыса, – проговорил первый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48