– Двое ваших задержанных, шериф, – сказал я, – всего лишь блохи в чужом цирке. Они не назовут вам имена его владельцев.
Шериф отложил в сторону карандаш.
– Знаете, мистер Амбрустер, – сказал он, – в детстве я любил фильмы с Хэмфри Богартом. Но теперь не уверен.
– Будет досадно, если эти люди погибнут в тюрьме, – пояснила Франсуаз, – только потому, что не получили надежной охраны.
– Этим людям и вправду будет досадно, – подтвердил шериф. – Как и служителю, который убирается в камерах. Чего вы хотите? Поставить охрану? Это уже сделано.
– Спору нет, эти люди сами виноваты в том, что попали сюда, – проворковала Франсуаз с видом маленькой послушной девочки, которая прибежала наябедничать. – Но в какой-то мере я чувствую ответственность за них.
– Ближе к делу, мисс Дюпон, – попросил шериф.
– Есть основания предполагать, что в дело замешаны люди из аппарата коменданта, – сказал я. – Будет скверно, если они уберут свидетелей, пользуясь своими полномочиями.
У шерифа был такой вид, будто он как раз собирался похлебать супу, когда ему сказали, что кто-то плюнул в тарелку. И теперь он сидел, держа ложку на весу, и не знал, то ли остаться без обеда, то ли налопаться чужих плевков.
Звонок телефона перерезал нить его размышлений.
Шериф говорил мало, скорее всего потому, что мы были рядом и могли услышать. Если и до этого я не мог найти на его лице следов веселья, то теперь оно помрачнело еще больше.
– Это Бургос.
Шериф положил трубку и встал. Я увидел, что он не кладет свой револьвер в ящик стола, когда находится в конторе.
Уверен, он имел на это причины.
– Это деревенский лавочник; у него единственного там есть телефон.
– Закончился рис? – предположил я.
– Увидите.
– Не подумайте, что я рад вашему обществу, – сказал шериф. – Но уж лучше вы будете у меня на виду.
Франсуаз распрямилась, отряхивая руки.
– Не знаю, чем я могу здесь помочь, – произнесла она.
– Доктор приедет минут через пятнадцать, – сказал шериф. – У него клиника в городе, но два часа назад он на санитарной машине поехал принимать роды на ферму.
– Оплот цивилизации, – хмуро заметил я, оглядываясь вокруг. – На больницы денег не хватает – все уходят на армию и на тюрьмы.
Шериф не ответил.
Пожилой священник, с которым мы совсем недавно беседовали в апельсиновой роще, лежал на пороге своей церкви.
Церковь действительно оказалась каменной – белой и невысокой. Ее золотой шпиль едва-едва поднимался над зелеными кронами деревьев, и было в этом единении божественного и мирского нечто умиротворяющее.
Деревья здесь росли высокие, щедрые на тень, и я чувствовал на своем лице мягкую прохладу.
Наверное, здесь было хорошо людям, приходившим обратиться к Господу с нехитрыми словами. Хорошо настолько, что кто-то несколько раз пытался сжечь эту церковь.
Нашелся человек, которому оказалось мало и этого.
Впалая грудь священника тяжело поднималась и опускалась. Он дышал затрудненно, рывками, после каждого из этих рывков казалось, что это был последний вздох.
Лицо человека покрывали следы недавних ударов. Вынув кинжал, который она носит в ножнах на правом бедре, Франсуаз в несколько взмахов распорола одежду священника и обнажила его тело.
– Его били, – констатировала девушка. – Медленно, с перерывами. По тем местам, где больнее всего.
Я видела подобное в Темном городе много раз, но никогда ударов не бывает так много.
– Старая Мерседес пришла, чтобы убраться в церкви. – К нам приблизился невысокий человек с толстыми щеками. По всей видимости, это и был вызвавший шерифа лавочник. – Я не знал, что делать. Нет ран, чтобы перевязать. Кости тоже не сломаны. Мерседес варит отвар, чтобы наложить на ушибы.
Я закрыл крышку мобильного телефона и отрицательно покачал головой.
Горы, поднимавшиеся над нашими головами, глушили сигнал.
– Местный доктор приедет слишком поздно. – Франсуаз зло поморщилась. – У несчастного разбиты все внутренности. Отойдите.
Она встала на колени перед телом священника. Ее тонкие пальцы пробежали по животу и груди старика.
Человек шевельнулся; его веки дрогнули, не в силах приподняться. Сдавленное хрипение, смешавшееся с обрывками неясных слов, вырвалось из его горла.
Федеральный шериф наклонился, силясь расслышать.
– Падре, – спросил он, – вы знаете тех, кто напал на вас?
– Он вам уже ничего не скажет, – буркнула Франсуаз.
Она расправила плечи и нанесла лежавшему перед ней человеку четыре резких удара.
Тело священника содрогнулось; из его рта вырвался вздох. Члены старика вытянулись. Его грудь больше не поднималась в тяжелом дыхании.
– Вы убили его, – воскликнул шериф.
– Почти.
Франсуаз жестко усмехнулась, выпрямляясь во весь рост.
– Я замедлила работу его сердца, передавив несколько нервов.
Она отряхнула руки.
– Это остановит внутреннее кровотечение до того, как приедет скорая. Машина достаточно оснащена?
Получив утвердительный ответ, Франсуаз сделала вид, что удовлетворена им. Однако на самом деле беспокойство девушки за судьбу священника немного улеглось лишь после того, как она помогла парамедикам погрузить его в машину.
На смуглом лице шерифа не появилось счастливого озарения, и я понял, что он не уверовал в медицинские способности моей партнерши. Но Франсуаз всегда выглядит такой уверенной, что перечить ей трудно.
– Никто еще не поднимал руки на священника, – произнес шериф.
– Если не считать коменданта Ортегу. – Я наклонился, чтобы приподнять четки, выпавшие из пальцев святого отца.
Я вложил их ему в руки.
– После того как его отец покончил с собой, Ортега пытался убить местного священника, отца Карлоса. Он винил во всем его. Вижу, вам не были известны эти подробности из его биографии?
Шериф стал холоден, как сосулька.
– По-вашему, комендант федеральной тюрьмы ответствен за нападение на священника?
– Не он.
Я прислонился к перилам лестницы и посмотрел в небо.
– Здесь есть звонарь или ризничий… какой-нибудь помощник падре?
– Звонарь Чучо, – подсказал лавочник. – Старая Мерседес послала его в горы за травами.
– Пусть придет к нам, когда закончит, – распорядился я. – И пусть заканчивает побыстрее.
– Чучо ничего не знает, – с сомнением возразил лавочник. – Он был в деревне вместе со мной, когда это произошло.
– Он знает, – заверил я торговца. – А если что-то забыл, один взгляд на падре дарует ему просветление.
Лавочник заторопился вниз по тропе, ведшей в деревню.
– Он не на шутку переживает из-за священника, – хмыкнул я. – Видно, его здесь любили.
– Падре был хорошим человеком, – подтвердил шериф.
– Надеюсь, он им останется. И все же на его совести, пожалуй, есть одно темное пятно. Шериф, вы наверняка получили сведения о человеке по имени Мартин Эльмерих, который разыскивается властями страны Эльфов?
– Полицейские ищут его в каждом городе.
– Пусть будут осторожны – тот, кто не посовестился избить беззащитного священника, сам уже не остановится. Бывшие подельники тоже хотят его прикончить, поэтому он вдвойне осторожен. Только вы не найдете его ни в одном городе, шериф.
Ледяные глаза шерифа сузились и стали походить на щели для монет.
– Вижу, вам известно много больше, чем вы рассказали мне, мистер Амбрустер, – сказал он. – Думаю, нам будет о чем поговорить в участке.
– Вам известно столько же, сколько и мне, – невозмутимо ответил я. – И даже больше. Это ведь ваши люди должны были следить за Мартином Эльмерихом в Аспонике, а нашли только тело мертвого контрабандиста.
– Мои люди тоже совершают ошибки, – ответил шериф. – Но я могу поклясться, что вокруг церкви нет ни одного доказательства того, что на священника напал именно Эльмерих.
– Они перед вами, – ответил я. – Только вы их не видите.
Шериф сухо спросил:
– Может быть, вы мне их покажете?
Я пожал плечами и кивнул в сторону неподвижного тела святого отца.
– Вы только что слышали, что его избивали так, как принято на улицах большого города. Люди разного происхождения ведут себя по-разному, в том числе и дерутся. Это работа городского, причем, скорее всего, из Дроу, а не из Аспоники.
– Эльмерих – не единственный, кто бежал сюда из страны Эльфов через границу.
– Но только он сделал это несколько часов назад. К тому же есть две причины, по которым это вряд ли был кто-то, кто живет здесь давно.
– И каковы же эти причины?
– Во-первых, мотив. У Эльмериха он был, и очень веский. Если нападавший – не он, тогда нам придется предположить существование второго человека, столь же лишенного совести, прожившего долгие годы в стране Эльфов, и которому понадобилось напасть на священника в тот же день и час, когда Эльмерих перешел границу. Почему не вчера, не завтра? Маловероятно, что это просто совпадение.
– Не совпадение, – возразил шериф. – Причина всего – ваше расследование. Из-за него Эльмериху пришлось бежать из страны Эльфов, а его местные сообщники запугивают свидетелей. Вы сами говорили, что боитесь за жизнь тех, кого арестовали мои люди. Возможно, священник многое знал.
Я покачал головой.
– Вы знали его лучше, шериф, но даже я понял, что он не из тех, кого напугают побои. Не такой он был человек. Или я не прав?
– Пожалуй.
– Будь он кому-то опасен, его бы убили сразу. Но главное не это, и здесь вторая причина, по которой сложно подозревать человека из местных.
– Какая? – спросил шериф.
– Его били так, чтобы причинить боль, – произнес я. – И это заняло гораздо больше времени, чем надо, чтобы напугать. На него напали не затем, чтобы заставить замолчать. Негодяй хотел обратного – чтобы священник говорил.
– Говорил?
– Да. Аспониканские сообщники решили избавиться от Эльмериха. Того разыскивает полиция, он стал опасен. Это наиболее вероятная причина, по которой он мог убить своего проводника. Спустя несколько часов мы узнаем, что кто-то пытал местного священника.
– Священник знал нечто, что поможет Эльмериху вывернуться?
– И, скорее всего, не очень хорошее, раз святой отец держал это в тайне… Я надеюсь, этот достойный сеньор, что ковыляет сейчас по тропинке, звонарь, поможет нам в этом разобраться.
* * *
– Звонарь определенно что-то знает, – сказал я, выходя из автомобиля перед полицейским участком. – Не стоило позволять ему уезжать.
– Он хочет побыть со святым отцом, – возразила Франсуаз. – Помощник шерифа проводит его до больницы и проследит, чтобы он не потерялся в бачке с использованной бумагой.
Шериф приблизился к нам. Свою машину он поставил у самого входа.
– Мне не нравится то, что происходит, – сказал он. – И я еще не разобрался, не из-за вас ли вся эта заварушка.
– Может ли лгать человек, – спросил я, – с таким открытым и честным лицом, как я?
Шериф мрачно направился к двери.
– С той минуты, как я тебя знаю, – заметила Франсуаз, – не было и дня, чтобы ты не солгал хотя бы трижды.
– Тебе я никогда не лгал, – возразил я. Франсуаз засмеялась:
– Это потому, что ты мне доверяешь, бейби.
Шериф не произнес ни звука, и все же я почувствовал, что что-то произошло.
Я вынул из кобуры свой пистолет и медленно взошел по ступеням.
Франсуаз покачала головой, давая понять, что это не лучший способ заходить в полицейский участок.
Я толкнул дверь.
Шериф стоял на одном колене, наклонившись над тем, что лежало на полу. Когда сноп света, хлынувший из открытой двери, коснулся его шляпы, он резко повернулся, в руках его был пистолет.
– Тише, шериф, – прошептал я. – Это всего лишь мы.
Он поднялся, его глаза вновь смотрели вниз.
Я подошел к нему.
Пыльно-зеленая форма, представшая нашему взору, могла принадлежать только одному из помощников шерифа. Правая согнутая рука человека застыла на расстегнутой кобуре.
Он так и не успел вынуть свое оружие.
Ноги убитого были поджаты.
Так бывает, когда человек слышит что-то за своей спиной. Он инстинктивно нагибается, чтобы не получить удар по голове, и разворачивается. А что произойдет с ним потом, зависит от того, насколько быстро он это сделает.
– Черт, – произнесла Франсуаз, подходя к телу.
– Метко подмечено, – ответил я.
Я знал, что передо мной лежит один из помощников шерифа. Однако даже его начальник вряд ли смог бы сразу определить, кто именно.
У парня не осталось лица.
Человеческий череп, оскалившийся в предсмертном крике, высовывался из ошметков шеи. Белые позвонки уходили в посиневшие ткани.
На верхней части черепа еще оставались лоскутки кожи, но я не смог бы определить цвет спутанных волос.
То, что осталось от головы несчастного, покрывала светло-синяя слизь. В том месте, где открывалась шея, слизь успела смешаться с кровью и теперь впитывалась в тело.
– Проклятье, – прошептал шериф.
Он произнес имя убитого – значит, все-таки его узнал.
Слизь покрывала форму убитого мелкими каплями застывавших струек. Она блестела на полу, и в ее прозрачной поверхности отражалась тень движущегося вентилятора.
– Мозговой полип, – произнесла девушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48