Мейкпис беспечно махнул рукой.
— Часть узников мы со временем освободим — после того, как они принесут нам присягу.
— А прочих?
— Прочих казним.
Мэндрейк пожал плечами.
— Мне кажется, у вас весьма зыбкие шансы на успех, даже при наличии посоха.
— Отнюдь нет! — Мейкписа, похоже, всё-таки задело за живое. Он встал со своего трона, отшвырнул окурок. — Сейчас наше могущество возрастёт многократно благодаря тому, что мы, впервые за последние две тысячи лет существования магии, пустим в ход нечто принципиально новое! На самом деле — вот он, тот самый, кто вам это продемонстрирует. Леди и джентльмены, разрешите вам представить: мистер Клем Хопкинс!
В комнату робко и застенчиво вступил ещё один человек. Четыре года прошло с тех пор, как Китти видела его в последний раз, за столиком кафе славным летним утром. Тогда она была всего лишь девчонкой. Она пила молочный коктейль и ела глазированную булочку, а он расспрашивал её о похищенном посохе. А потом, так и не выпытав нужной ему информации, мистер Хопкинс ещё раз тихо предал её: отправил домой, где поджидал Мэндрейк.
Так это было. И с течением лет, по мере того как черты учёного стирались из её памяти, его тень в её душе все росла, расползалась, точно зараза. Временами он даже проникал в её сны.
И вот теперь он сам, собственной персоной мягко шагал по коврам зала Статуй, и на губах у него играла улыбочка. При его появлении заговорщики, похоже, изрядно воодушевились и как бы заёрзали в предвкушении. Мистер Хопкйнс остановился у стола, напротив Китти. Он посмотрел сперва на Мэндрейка, потом на девушку. Его тусклые серые глаза скользнули по ней, но лицо осталось бесстрастным.
— Предатель! — рявкнула Китти.
Мистер Хопкйнс нахмурился, словно бы слегка озадаченный. Он ничем не показал, что узнал её.
— Ну-с, Клем, — Мейкпис хлопнул его по спине, — пусть присутствие нашей юной Китти вас не смущает. Это просто моя невинная шутка, я хотел напомнить вам о славных деньках Сопротивления. Только смотрите, держитесь от неё подальше. Настоящая маленькая ведьма! Как там наши узники?
Учёный энергично кивнул.
— Все в порядке, сэр. Никуда они не денутся.
— А снаружи как? Все спокойно?
— В центральных парках все ещё шумно. Полиция занимается своим делом. О том, что мы покинули театр, никто не знает.
— Хорошо. Значит, пора действовать. Друзья мои, мистер Хопкйнс, которого вы видите, — это чудо, подлинный бриллиант. Он буквально дышит гениальными идеями, подобно тому как мы с вами вдыхаем воздух. Он видит их во сне, кушает их на обед и на ужин. Именно он ещё тогда, несколько лет тому назад обратил внимание на уникальные свойства африта Гонория. Не правда ли, Клем?
Хопкйнс чуть заметно улыбнулся.
— Как скажете, сэр.
— Мы с Хопкинсом сразу заметили, что демон именно обитал в скелете Глэдстоуна. Это было не их обычное притворство, иллюзия, в которую облачается сущность, — скелет был подлинный. Демон смешал свою сущность с настоящими, материальными костями. И нам в голову пришла смелая идея: почему бы не вселить демона в живое тело? Конкретно — в тело волшебника? Если волшебник сумеет подчинить себе демона и использовать его могущество — какие чудеса он сможет творить! Не будет больше нужды в пентаклях, во всей этой возне с мелками и рунами, не придётся больше опасаться смертельных ошибок! Да что там — само по себе вызывание демонов вскоре станет ненужным!
Китти успела узнать от мистера Баттона достаточно, чтобы понять, насколько новаторской и радикальной была эта идея. И она знала и понимала достаточно, чтобы разделять крайнее недоверие Мэндрейка к затее заговорщиков.
— Но ведь риск чересчур велик! — сказал он. — Этот простолюдин в вашей мастерской — он слышал, как демон говорит у него в голове! Это сводило его с ума!
— Лишь оттого, что у него не хватало силы воли, чтобы подавить демона! — Мейкписа охватило раздражение, он говорил скороговоркой. — А сильные и интеллектуально развитые личности, такие как мы, сумеют добиться гармонии.
— Но вы же не собираетесь все совершить над собой такое?! — с искренним ужасом осведомился Мэндрейк. — Не может быть! Ведь это может привести к самым катастрофическим последствиям! Вы даже не знаете, что может случиться.
— О нет, ещё как знаем! Хопкинс призвал в себя демона два месяца тому назад, Джон. И ничего плохого с ним не случилось. Не правда ли, Клем? Скажите им сами!
— Истинная правда, сэр. — Оказавшись в центре внимания, учёный, похоже, смутился. — Я вызвал довольно могущественного джинна. Когда он вошёл в меня, я пережил короткий приступ борьбы — как будто внутри моей головы ворочался живой червь. Однако стоило мне как следует сосредоточиться — и демон смирился с неизбежным. Теперь он ведёт себя абсолютно тихо. Я почти и не замечаю его присутствия.
— Однако вы способны воспользоваться его могуществом и знаниями, не правда ли, Хопкинс? — спросил Мейкпис. — Это и в самом деле довольно примечательно.
— Покажите! — шепнула женщина-заговорщица.
— Да, покажите! Покажите! — загомонили вокруг стола.
На всех лицах отражалось яростное, алчное любопытство. Китти эти люди казались злыми и в то же время беспомощными, как голодные птенцы, ждущие, чтобы их накормили. Ей вдруг сделалось противно и захотелось оказаться где-нибудь далеко-далеко отсюда.
Глаза Мейкписа превратились в блестящие щёлочки. Он толкнул учёного под локоть.
— Как вы думаете, Хопкинс? Покажем им чуть-чуть, просто чтобы раздразнить аппетит?
— Если вы считаете это уместным, сэр…
Учёный отступил назад, наклонил голову, сосредоточился. А потом, не прилагая никаких видимых усилий, взмыл в воздух. Несколько заговорщиков ахнули. Китти покосилась на Мэндрейка — тот смотрел, разинув рот.
Хопкинс поднялся на шесть футов над полом, потом поплыл в сторону, прочь от стола. Удалившись на некоторое расстояние, он воздел руку, указывая на алебастровую статую в дальнем конце зала. Статуя изображала лысого, пузатого волшебника с сигарой. Вспышка голубого света — и статуя рассыпалась дождём искр. Рыжеволосый волшебник испустил восхищённый вопль, прочие вскочили на ноги и захлопали или застучали по столу, обуянные дикой радостью. Мистер Хопкинс взлетел выше, к самому потолку.
— Покажите им что-нибудь ещё, Хопкинс! — распорядился Мейкпис. — Что-нибудь впечатляющее!
Все уставились наверх. Китти воспользовалась шансом. Она медленно-медленно принялась отступать от стола. Шаг, другой… Никто ничего не замечал. Все смотрели, как учёный выделывает акробатические трюки под потолком, выбрасывает из пальцев снопы пламени…
Китти повернулась и бросилась бежать. Двустворчатые двери в конце зала были открыты настежь. Её ноги беззвучно ступали по толстым, пушистым коврам. Со связанными руками бежать было неудобно, но не прошло и нескольких секунд, как она выскочила за дверь и помчалась по коридору с каменными стенами, увешанными картинами и стеклянными шкафчиками с золотыми безделушками… Она устремилась направо — там коридор заканчивался открытой дверью. Китти влетела в неё, остановилась и выругалась. Пустая комната, по всей вероятности кабинет чиновника: стол, книжный шкаф, пентакль на полу. Тупик.
Ахнув от разочарования, девушка развернулась и бросилась туда, откуда прибежала: по коридору, мимо двустворчатых дверей, за угол…
И с разбегу налетела на что-то твёрдое и массивное. Китти отбросило в сторону, она машинально попыталась смягчить падение, выставив руку, но руки у неё были связаны, и ей это не удалось — девушка тяжело рухнула на каменный пол.
Китти подняла глаза — и у неё перехватило дыхание. Над ней возвышался человек, тёмный силуэт на фоне потолочных светильников. Высокий, бородатый, одетый в чёрное. Ярко-голубые глаза пристально разглядывали девушку, чёрные брови хмурились.
— Пожалуйста! — выдохнула Китти. — Пожалуйста, помогите!
Бородатый человек усмехнулся и протянул к ней руку в перчатке.
А в зале Статуй мистер Хопкинс опустился обратно на пол. Лица заговорщиков были полны изумления. Двое мужчин оттаскивали ковры с середины зала. Когда Китти снова появилась в зале, полу задушенная, висящая на собственном воротнике, за который её волок бородатый, волшебники остановились и уронили ковры. Все присутствующие один за другим обернулись и уставились на неё.
Из-за спины Китти раздался низкий голос:
— Что делать с этой девчонкой? Я поймал её, когда она искала выход на улицу.
Рыжеволосый покачал головой:
— Вот зараза! Я даже не заметил, как она исчезла.
Мистер Мейкпис выступил вперёд, капризно насупившись.
— Госпожа Джонс, мы не можем тратить время на подобные выходки!..
Он осклабился, пожал плечами и отвернулся.
— Поначалу её присутствие меня забавляло, но, откровенно говоря, она меня больше не интересует. Можете её убить.
Натаниэль
23
Натаниэль увидел, как наёмник швырнул Китти на ковёр, как откинул плащ и достал из-за пояса длинный кинжал, кривой, как сабля. Он увидел, как наёмник протянул руку, схватил девушку за волосы, задрал ей голову, чтобы открыть горло…
— Стойте! — Натаниэль выступил вперёд, говоря настолько властно, насколько мог. — Не трогайте её! Она нужна мне живой.
Руки наёмника остановились. Он взглянул на Натаниэля немигающими голубыми глазами. А потом медленно и размеренно продолжил оттягивать голову Китти назад, одновременно занося кинжал.
Натаниэль выругался.
— Стойте, я сказал!
Заговорщики наблюдали за происходящим не без злорадного любопытства. Бледное, сырое лицо Руфуса Лайма скривилось.
— Мэндрейк, вы сейчас не в том положении, чтобы строить из себя большого начальника.
— Напротив, Руфус. Квентин приглашал меня присоединиться к вашему обществу. И я, после убедительной демонстрации мистера Хопкинса, с радостью принимаю это предложение. Результаты действительно весьма впечатляющие. А это означает, что отныне я один из вас.
Квентин Мейкпис деловито расстёгивал свой изумрудный сюртук. Он прищурился, прикидывая все «за» и «против», взглянул на Натаниэля искоса.
— Так вы всё-таки решили принять участие в нашем скромном замысле?
Натаниэль встретил его взгляд со всем спокойствием, какое смог собрать.
— Именно так, — сказал он. — Ваш план действительно великолепен, в нём чувствуется рука гения. Я от души жалею, что так невнимательно отнёсся к вам в тот день, когда вы продемонстрировали мне подопытного простолюдина. Однако теперь я намерен искупить свою вину. А пока что эта девушка, строго говоря, по-прежнему остаётся моей пленницей, Квентин. Я… у меня есть свои планы относительно неё. И пусть никто, кроме меня, её не трогает.
Мейкпис потёр подбородок. Он не ответил. Наёмник поудобнее перехватил кинжал. Китти невидящим взглядом смотрела в пол. Натаниэль отчётливо ощущал, как колотится сердце у него в груди.
— Что ж, хорошо! — внезапно кивнул Мейкпис. — Девушка ваша. Отпустите её, Веррок. Хорошо сказано, Джон. Вы подтвердили моё доброе мнение о вас. Но берегитесь: говорить легко, но слова требуется подкреплять действием! Сейчас мы вас освободим, и вы на наших глазах вступите в союз с демоном по вашему выбору. Но сперва я подготовлюсь к тому, чтобы вызвать демона самому! Бёрк! Уизерс! Уберите эти ковры! Освободите мне пентакли!
Он повернулся и принялся отдавать новые приказы. Наёмник с каменным лицом разжал руку и выпустил волосы Китти. Натаниэль, сознавая, что за ним следит не одна пара враждебных глаз — в частности, Дженкинс и Лайм наблюдали за ним, не скрывая своих подозрений, — не стал подходить к ней. Девушка как стояла на коленях, так и осела на пол, безвольно уронив голову, с лицом, скрытым под волосами. Это зрелище терзало ему душу.
Вот уже дважды за сегодняшний вечер Китти Джонс едва не погибла, и все из-за того, что он натворил. Из-за того, что он разыскал её, что выдернул из её спокойной новой жизни и взял с собой — исключительно ради удовлетворения своего эгоистичного любопытства.
Там, в театре, когда девушку ударило Инферно, Натаниэль был уверен, что она погибла. Его охватило горе. Он почти потерял голову от нахлынувшего чувства вины. Несмотря на то что наёмник рявкнул ему оставаться на месте, он кинулся к ней и только тогда понял, что девушка дышит. Китти оставалась без сознания почти час, и всё это время в нём росло чувство стыда. Он мало-помалу осознавал, каким был глупцом.
В последние несколько дней Натаниэль уже постепенно начинал отстраняться от имени Мэндрейка, от маски, которая в течение многих лет была для него как вторая кожа. Но лишь после событий в театре эта отстраненность превратилась в отчуждение. Он привык верить в две вещи, и эта уверенность руководила им всегда: в то, что правительство незыблемо, и в то, что он, в конечном счёте, всегда действует во благо. И вот обе эти опоры в мгновение ока оказались выбиты у него из-под ног. Волшебники повержены. Китти едва не погибла. И то и другое было делом рук Мейкписа, и Натаниэль с ужасом осознал, что жестокие, равнодушные действия драматурга, в сущности, являются отражением его собственных дел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64