Это умеет половина полуголодных индийских факиров, а от факиров я никогда не бегал! Айда, ребята! Не забывайте, живьём брать!
И с жутким неземным криком спрыгнул со своей мойки. Человек с вороньей головой предостерегающе вскинул руку.
— Постойте! — сказал я. — Тут что-то нечисто. Его голос…
— Трус ты, Бартимеус! — Панголин выпустил залп дротиков, которые вонзились в пол у моих ног. — Боишься за то, что осталось от твоей сущности? Так можешь запрыгнуть на ближайший стул и повизжать. Четырём настоящим джиннам вполне под силу управиться с одним человеком.
— В этом-то все и дело! — возразил я. — Не уверен я, что это именно человек. Он…
— Конечно же я человек! — Мистер Хопкинс, висящий в воздухе, гордо ударил себя в грудь. — На всех планах с первого по седьмой, человек из плоти и крови. Вы что, сами не видите?
Это была правда. Он был человек, с какой стороны ни взгляни. Но говорил-то Факварл!
Гигантская ящерица возбуждённо вильнула хвостом. Хвост ударился о печку, и печка рухнула набок.
— Постойте-ка, — сказала Мвамба. — Мы на каком языке говорим?
— Э-э… На арамейском, а чё?
— А то, что он на нём тоже говорит!
— Ну и чё? Он ведь учёный, не?
В минуты стресса семитские обороты Аскобола не отличаются изысканностью.
— Ну да, но странно всё-таки…
Мистер Хопкинс выразительно взглянул на часы.
— Послушайте, не хочется вам мешать, — обратился он к нам, — но я — человек занятой. У меня сегодня вечером важное дело, которое касается нас всех. Так что если вы уберётесь с дороги, я вас, так и быть, пощажу. Даже Бартимеуса.
Кормокодран отдыхал, прислонив свой истерзанный облик к восьмиконфорочной плите, но тут он ожил.
— Ты пощадишь нас?! — взревел он. — Да я тебя удавлю за такие слова, и смерть твоя не будет лёгкой!
Он копнул пол копытом и ринулся вперёд. Прочие джинны последовали его примеру; раздался грохот рогов, копыт, колючек, чешуи и прочих доспехов. Мистер Хопкинс небрежно перебросил нож в правую руку и принялся крутить его между пальцами.
— Стойте, идиоты! — крикнул человек-ворона. — Вы что, не слышали? Он знает меня! Он знает моё имя! Это же…
— Как это непохоже на тебя, Бартимеус, — оставаться на краю поля битвы! — весело заметил мистер Хопкинс, направляясь навстречу джиннам. — Обычно ты находишься гораздо дальше, в какой-нибудь заброшенной катакомбе!
— Эта история с катакомбой — сплошное недоразумение! — рявкнул я. — Я уже тысячу раз объяснял, что я стерёг её, чтобы враги Рима не…
И тут я осёкся. Вот оно, доказательство! Ни один человек в мире не знал, где я находился во время нашествия варваров, да и среди духов об этом знали немногие. На самом деле я знал только одного джинна, который на протяжении всех этих веков вспоминал эту историю с постоянством метронома каждый раз, как наши пути скрещивались. И уж конечно, это был…
— Стойте! — вскричал я, возбуждённо прыгая из стороны в сторону. — Это вовсе не Хопкинс! Я не знаю, как это может быть, но это Факварл, и он…
Но, разумеется, было уже поздно. Мои товарищи слишком громко ревели и топотали, чтобы услышать меня. Заметьте себе, я не уверен, что они остановились бы, даже если бы услышали. Аскобол с Ходжем — те вообще никогда не питали уважения к старшим и мудрейшим, так что точно бы не обратили внимания. Разве что Мвамба призадумалась бы…
Но они не услышали меня — и кучей навалились на Факварла.
Схватка была неравная. Четверо против одного. Факварл, вооружённый всего лишь мясницким ножом, против четырёх самых грозных джиннов, что присутствовали тогда в Лондоне.
Конечно, я бы помог своим товарищам, если бы думал, что это что-то изменит.
Но вместо этого я принялся осторожненько пробираться к двери. Дело в том, что я имел возможность хорошо изучить Факварла. Эта его беспечная самоуверенность основывалась на том, что он очень неплохо знал своё дело.
Он был весьма опытен и весьма проворен. Человек-ворона едва успел миновать стойку со сковородками для омлета и пробирался мимо форм для тортов, когда мимо его ушей засвистели чешуи. Толстые, бронированные чешуи панголина.
Секундой позже следом за ними полетели другие предметы — и некоторые из них, увы, были узнаваемы.
Лишь достигнув кухонной двери, я рискнул мельком обернуться назад. В дальнем конце кухни крутился бешеный вихрь, мелькали вспышки света, раздавался скрежет и вопли. Временами из водоворота высовывалась чья-нибудь рука, хватала стол или небольшой холодильник и вновь скрывалась из виду. Наружу периодически вылетали фрагменты металла, дерева и чьей-нибудь сущности.
Пора удирать. Некоторые из моих знакомых джиннов напустили бы густого Тумана, чтобы скрыть следы, другие предпочли бы оставить за собой ядовитые чёрные пары или несколько Иллюзий. Я же просто выключил свет. Кухня и столовая погрузились во тьму. По стенам метались жутковатые разноцветные отблески схватки. Впереди одинокий луч света указывал путь в коридор. Я поплотнее закутался в плащ из перьев и растворился во тьме.
Не успел я миновать и половину столовой, как шум битвы у меня за спиной затих.
Я остановился, надеясь, несмотря ни на что, услышать торжествующие крики моих товарищей.
Увы, нет. На мою оперённую голову обрушилась тишина.
Я сосредоточился и напрягся изо всех сил, пытаясь расслышать хоть что-нибудь. Возможно, я переусердствовал. Мне показалось, что я слышу лёгкий шорох, как будто кто-то плывёт сквозь тьму…
Я торопливо устремился дальше. Бежать не имело смысла — сейчас главным было оставаться незамеченным. Я не в той форме, чтобы состязаться с Факварлом, в каком бы странном облике он ни пребывал. Я крался вдоль стен столовой, стараясь не задевать столов, стульев и разбросанных приборов. Голову я спрятал под плащом из теней, и только жёлтый глаз опасливо выглядывал из-под бахромы из перьев. Я оглянулся назад.
В проходе, ведущем на кухню, появилось движущееся тёмное пятно, рядом что-то блеснуло. Я слегка ускорил шаг — и поддал ногой чайную ложечку, которая со звоном ударилась о стену.
— О, Бартимеус! — произнёс знакомый голос. — Да ты сегодня и впрямь ничего не соображаешь. Эта темнота могла бы ещё обмануть человека, но я-то тебя вижу, как среди бела дня. Что ты там прячешься под этими тряпками? Не спеши, давай потолкуем. Мне так не хватало наших милых бесед!
Человек-ворона ничего не ответил и со всех ног бросился к двери.
— Ну неужели тебе ни капельки не интересно? — раздался голос, уже гораздо ближе. — А я-то думал, тебе до смерти хочется узнать, отчего я выбрал себе такой облик.
Нет, конечно, мне было интересно, но так, чтобы уж прямо «до смерти» — это нет. И поболтать я тоже не прочь, однако когда вопрос стоит ребром: поболтать или остаться в живых, — я всё-таки предпочту второе. Человек-ворона на середине шага нырнул вперёд, раскинув руки, словно прыгал в бассейн. Плащ из перьев развернулся у него за спиной, захлопал и сделался чёрными крыльями. Человека больше не было. Обыкновенная ворона отчаянно рванулась вперёд, словно пернатый снаряд, стремящийся к двери…
Свист, удар, болезненное карканье. Бегство вороны было прервано жёстко и безапелляционно: ей пробили кончик крыла, и она повисла на серебристом блике, который ещё немного повибрировал, замер — и оказался мясницким тесаком, вонзившимся в стену.
Существо с телом мистера Хопкинса небрежно и не спеша проплыло через пустую комнату. Ворона ждала его, слегка покачиваясь, с негодующим выражением на морде.
Мистер Хопкинс приблизился. Одно плечо его костюма было слегка опалено, на щеке виднелся небольшой порез. А в остальном он, похоже, остался цел и невредим. Он парил во тьме примерно в метре от меня и разглядывал меня, слегка улыбаясь. Я заподозрил, что он проверяет моё состояние на различных планах. Моя слабость заставляла меня чувствовать себя неловко — так люди стесняются наготы. Я побарабанил по стенке перьями свободного крыла.
— Ну, давай! — выпалил я. — Что там у тебя на уме?
Безмятежное лицо слегка нахмурилось.
— Ты хочешь, чтобы я тебя убил прямо сейчас?
— Да нет, конечно. Я говорю про ту дурацкую шутку, что ты обдумываешь. Что-нибудь насчёт того, как это мило, что я решил заглянуть к тебе на огонёк, или что-то в этом духе. Ну давай, выкладывай, раз уж тебе так хочется! Не мучай себя.
Учёный сделал обиженное лицо.
— Можно подумать, я опущусь до подобной низости, Бартимеус! Ты судишь обо мне на основании твоего собственного представления о юморе, которое ниже плинтуса. Это столь же прискорбно, как и состояние твоей сущности. Посмотри на себя! Ты весь дырявый, как губка. На месте твоего хозяина я употребил бы тебя на мытьё полов.
Я застонал.
— Видимо, это входит в его планы на будущее. Всем остальным я уже занимался.
— Оно и видно. Да, печально, печально видеть духа доведённым до подобного состояния, даже духа столь бестолкового и назойливого, как ты. Мне почти жаль тебя. — Он почесал нос. — Почти, но не совсем.
Я заглянул в блекло-серые глаза.
— Это же ты, верно? — спросил я.
— Я, конечно.
— Но твоя сущность… Где она?
— Да тут она, тут, скрытая внутри тела нашего драгоценного мистера Хопкинса. Как ты, должно быть, догадался, это не обычная маскировка.
Факварл негромко хихикнул.
— А что это был за жалкий птичий прикид, в котором ты только что разгуливал? Тотем американских туземцев? Такой неопрятный и устаревший! Да, я вот пошёл гораздо дальше.
— Так ты что, в его настоящем теле? — спросил я. — Ой, фу-у! Гадость какая. Кто с тобой так обошёлся, Факварл? Кто твой хозяин?
Я совершенно ничего не понимал.
— Хозяин? — Парящий в воздухе человек затрясся от смеха. — Ну как кто — мистер Хопкинс, конечно, и я ему весьма признателен. Настолько признателен, что, думаю, в ближайшее время мы будем работать вместе.
И он снова разразился раскатистым, душевным хохотом.
— С тех пор как мы встречались в последний раз, столь многое изменилось, Бартимеус! — продолжал он. — Помнишь, как мы расстались-то?
— Нет.
Хотя я помнил…
— Ты меня поджёг, старый приятель. Чиркнул спичкой и оставил меня гореть вместе с рощей.
Ворона нервно передёрнула крыльями.
— Э-э, знаешь, в некоторых культурах это своего рода дружеский жест. Некоторые обнимаются, некоторые целуются, а некоторые оставляют друг друга гореть в небольших участках лесного массива…
— Хм… Что ж, Бартимеус, ты сменил больше хозяев, чем я. Кому и знать их обычаи, как не тебе. И тем не менее это было несколько болезненно…
Он подплыл ближе.
— Ну, не так уж тебе это и повредило! — возразил я. — Я видел тебя пару дней спустя, ты снова работал поваром на кухне Хедлхэма. И особо обгоревшим вовсе не выглядел. Кстати, почему ты вечно ошиваешься на кухне? Можно подумать, тебя туда так и тянет!
Хопкинс — или Факварл — кивнул.
— В кухне всегда полно отличного острого оружия.
Он щёлкнул ногтем по рукоятке ножа. Тесак задрожал, ворона тоже.
— Потому я сейчас сюда и спустился. Опять же и места больше, чем в коридоре наверху. Мне нужен простор, чтобы как следует развернуться. А в этом отеле за простор приходится приплачивать. Кстати, в моём номере есть и джакузи!
Голова у меня шла кругом.
— Погоди-ка, — сказал я. — Я знаю тебя как Факварла Спартанского, грозу эгейцев. Я видел тебя в облике угольно-чёрного великана, топтавшего ряды гоплитов. А теперь ты кто? Хилый человечишко, радующийся роскошной ванне! Что происходит? Давно ли тебя здесь заточили?
— Пару месяцев назад. Но в том-то и дело, что не заточили! «Амбассадор» — шикарное, фешенебельное заведение. Видишь ли, Хопкинс любил красиво пожить. И правительственные шпионы сюда пробраться не могут, так что я могу делать, что мне вздумается. Я и не стал ничего менять в его образе жизни.
Ворона закатила глаза.
— Да я не об отеле! Я о человеческом теле!
Смешок.
— Ответ тот же самый, Бартимеус. Прошло всего несколько недель, как любезный мистер Хопкинс — как бы это сказать? — пригласил меня здесь пожить. Конечно, мне понадобилось время, чтобы адаптироваться, но теперь мне тут чрезвычайно уютно. А могущество моё, несмотря на внешность, не умалилось ни на йоту. В чём только что убедились твои приятели. — Он ухмыльнулся. — Давно я так сытно не закусывал!
— Да, но… — Я нервно кашлянул. — Надеюсь, ты не собираешься сделать то же самое со мной? Мы ведь с тобой старые знакомые. У нас столько восхитительных общих воспоминаний!
Глаза мистера Хопкинса весело блеснули.
— Вот так-то лучше, Бартимеус! К тебе возвращается твоё чувство юмора. Но, по правде говоря, я и не собирался тебя глотать.
До сих пор ворона свисала с ножа с довольно несчастным видом. Теперь, услышав эту нежданную весть, она воспрянула духом.
— В самом деле? Факварл, ты настоящий друг! Я прошу прощения за тот инцидент с рощей, и за наши драки из-за Амулета, и за те Конвульсии, под прикрытием которых я к тебе подобрался тогда в Гейдельберге, в тридцать втором… — Тут я заколебался: — А, я вижу, ты не знал, что это был я?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64