Конечно, мне еще многому нужно научиться у старшего сержанта и главстаршины Харкнесса.
– Вот и отлично, они оба – хорошие преподаватели – весело ответила капитан, энергично похлопав его по плечу, и ее карие глаза стали вдруг необычайно серьезными. – С другой стороны, я сделала для вас все, что могла, заставив ганни выложиться. Теперь он в вашем распоряжении.
– Спасибо, миледи.
Обри поглядел на улыбающегося Хэллоуэлла и почувствовал, что невольно начинает улыбаться сам.
– Только если это не заставит его отыграться на мне, мэм! – внезапно добавил он.
– Не бери в голову, Вундерман, – ухмыльнулся Хэллоуэлл. – В конце концов… – Он широко улыбнулся капитану и закончил в унисон с Обри:
– На этом корабле прекрасный доктор!
* * *
– Присаживайся, Раф.
Хонор откинулась на спинку кресла и указала место за столом напротив. Наверху на своем обычном насесте устроился Нимиц, рядышком с котом нежилась Саманта, и Кардонес, усаживаясь, улыбнулся им уголком рта. Хонор, проследив за его взглядом, пожала плечами. Саманта, как и Нимиц, уже освоилась с управлением лифтами, и коты, казалось, пытались распределить время так, чтобы им не приходилось оставлять своих людей на слишком долгий период.
– Вы сказали, что у вас появились какие-то новости, мэм? – спросил старпом, и она утвердительно кивнула.
– Мы не поняли это сразу, но на борту «Вобона» мы нашли-таки настоящую золотую жилу. Ты знаешь, что Кэрол все это время работала с найденными материалами?
Кардонес кивнул. Лейтенант Уолкотт заняла у Хонор свободное место офицера разведки, обнаружив восхитительные способности к этой работе.
– Так вот, вчера вечером они со Скотти просматривали личные планшеты экипажа и нашли кое-что весьма интересное.
– Кэрол и Скотти, гм?
Кардонес коротко глянул на древесных котов и, недоуменно подняв бровь, вопросительно посмотрел на капитана, которая вместо ответа молча пожала плечами. Инструкции запрещали любовные связи между офицерами одной командной цепочки, но Тремэйн и Уолкотт имели одинаковое звание, хотя Скотти был старше по выслуге, зато служили они в разных подразделениях.
– Так что же они нашли? – спросил Кардонес.
– Вот это, – Хонор положила на стол планшет. – Судя по всему, лейтенант Хаутон вел дневник.
– Дневник? – Глаза Кардонеса сузились. – А Кэслет в курсе?
– Я не знаю. И не собираюсь ему рассказывать, – ответила Хонор. – Мы, естественно, не дадим ему понять, как много нам известно, но, с другой стороны, я также не хочу, чтобы он бранил Хаутона за эту вольность. С одной стороны, ему нравится этот человек, с другой, к чести Хаутона, я не считаю, что он записывал здесь какие-то секретные сведения. Но мы можем прочитать кое-что между строк.
– Например? – Кардонес с напряженным лицом подался вперед.
– Большая часть записей, как и следовало ожидать, имеет личный характер, но есть несколько ссылок на «эскадру», хотя он из осторожности никогда не упоминает о количестве кораблей. Есть также довольно язвительный комментарий по поводу приказа помогать андерманским торговым судам, в нем содержится намек на планы дипломатов по выгодной подаче информации относительно событий, вызванных действиями этой самой эскадры, а также ссылка на гражданина адмирала Жискара. Я, честно говоря, ничего особенного найти не ожидала и просто на всякий случай проверила нашу базу данных. И обнаружила некоторые сведения о Жискаре. До переворота он был всего лишь коммандером, но у нас нашлись выдержки из его досье, которое РУФ собирало на него, потому что он служил военным атташе в Мантикоре… а еще потому, что он служил инструктором в их военном колледже.
– Коммандер? – заморгал Кардонес, и Хонор энергично закивала:
– Я полагаю, что он добился бы более высокого звания, если бы родился в семье Законодателей. Ты же знаешь, как трудно было простому человеку прорваться в разряд флагманских офицеров – господи помилуй, Альфредо Ю они сделали всего лишь капитаном! Но, по косвенным данным, Хавьер Жискар в Народном Флоте был одним из самых ярых апологетов войны на торговых путях.
– И логическим следствием этого стала отправка его сюда, так? – пробормотал Кардонес.
– В самом деле. Мне жаль, что у нас нет на него более подробных сведений, хотя я полагаю, что нам повезло найти даже такую малость: при старом режиме он занимал почти никакую должность. А еще мне жаль, что мы не знали об этом прежде, до того как отослали «Вобон». В нашем файле на него есть примечание: РУФ имеет гораздо более полное досье на Жискара, чем мы.
Кардонес понимающе кивнул: даже с современной технологией хранения информации не было никакого способа втиснуть в электронную память отдельного корабля все огромные архивы РУФ на вражеских офицеров.
– Но то, что у нас есть, – продолжала Хонор, – заставляет предположить, что он отстаивал идею развертывания тяжелых сил для систематических операций. Он также настаивал на необходимости вести интенсивную разведывательную деятельность в помощь главным силам. Очевидно, этим и занимался «Вобон», до того как Кэслет наткнулся на Суковского и узнал о Варнике.
– Мне все это не нравится. – Кардонес потер бровь. – Если его назначили, чтобы он претворил в жизнь свои идеи, тогда ему позволят сгруппировать именно те силы, какие он планировал.
– Совершенно верно. Я бы сказала, что мы вполне можем столкнуться по меньшей мере с эскадрой тяжелых крейсеров, а может, даже линейных крейсеров, в распоряжении которой имеются разведывательные подразделения легких крейсеров. С нас бы хватило и легких крейсеров, а уж тяжелые или линейные крейсера вполне могут разнести вдребезги практически любое сопровождение наших торговых караванов, учитывая общее сокращение.
– И тут появляемся мы, – тихо сказал Кардонес.
– И тут появляемся мы. – Хонор вертела в руках планшет, хмуро разглядывая его. – Если Жискар находится здесь, – наконец произнесла она, как бы размышляя вслух, – и если он использует для своей разведывательной сети все республиканские дипломатические и торговые представительства в этом регионе, тогда он должен иметь схему местных судоходных маршрутов, правильно?
– Да, мэм. – Кардонес кивнул, пытаясь понять, куда она клонит.
Хонор поморщилась.
– Хорошо, давай пойдем дальше и предположим, что он уже знает (или очень скоро узнает) о том, что у нас в этом районе есть рейдеры. Исходя из схемы наших потерь и учитывая причастность к ним хевенитов, следует заключить, что Жискар, должно быть, действует, разделившись на отряды. Он может использовать свои тяжеловооруженные суда поодиночке – но, вероятнее всего, он создал дивизионы минимум по два корабля в каждом: его лекции в военном училище явно подчеркивали необходимость серьезно относиться к собственной безопасности и без крайней нужды силы не распылять. Но будь ты на месте Жискара и скажи тебе кто-нибудь, что в регионе появилась эскадра мантикорских вспомогательных крейсеров, изменил бы ты оперативную схему?
– Да, мэм, – ответил Кардонес после некоторого размышления. – Если он даже для совершения обычных набегов делает ставку на концентрацию кораблей, то на случай встречи с нами он увеличит размер подразделений. Он не сможет охватить большой участок пространства, но при этом он будет знать, что на всю его ораву попадутся один или два наших корабля. И конечно, он не будет рассчитывать на то, что мы действуем поодиночке, а это подстегивает его желание концентрироваться.
– Согласна, но я думала о другой крайности.
– Другой? – Кардонес нахмурился. – Какой, мэм?
– Допустим, что Жискар так же сообразителен, как и мы, но он не знает, что мы захватили один из его вымпелов или что у нас есть какая-то другая причина подозревать об его присутствии. Учитывая это, на его месте я бы предположила, что мой мантикорский коллега поступит точно так, как мы и сделали: двинется в область максимальных потерь и будет ее патрулировать.
Хонор взглянула на Кардонеса, тот кивнул, и она продолжила:
– Пошли дальше. Теперь, ставя себя на его место и исходя из этих предположений, я думаю, что могла бы принять решение показаться где-нибудь еще. В какой-нибудь такой области, где я могла бы нахапать много торговых судов с относительно небольшим для себя риском, в то время как охотники будут изо всех сил искать меня в совершенно ином секторе.
– Я полагаю, что это имеет смысл, – согласился Кардонес, внимательно изучая лицо своего командира. – Вопрос только в том, где бы вы смогли найти такую цель.
– А вот здесь, – спокойно сказала Хонор и включила голографическую карту.
Загоревшаяся на ней схема показывала подходы к юго-западному сектору Конфедерации, и капитан ткнула световой указкой в точку, лежащую на расстоянии примерно двадцати световых лет от Саксонии. Кардонес смотрел на нее какое-то время, а потом глаза его сузились: до него дошло, что светлая точка находится в районе, известном как «Провал Селкира».
«Провалы» были участками гиперпространства между гравитационными потоками. Они встречались не так уж редко: фактически, большая часть всего гиперпространства была одним огромным провалом, потому что гравитационные потоки обычно довольно узки – по межзвездным масштабам. К сожалению, потоки размещались бессистемно (схема их расположения больше всего напоминала лоскутное одеяло), а это означало, что большинство маршрутов космических кораблей вынужденно пересекали хотя бы один поток. А поскольку любой поток по мощности превосходил все, что мог выдумать и произвести человек и обладал собственной уникальной частотой и течениями, то взаимодействие между ним и импеллерным клином мгновенно производило высвобождение энергии, достаточной, чтобы уничтожить абсолютно любое судно. Именно по этой причине до тех пор, пока не были изобретены паруса Варшавской и датчик гравитационных аномалий, экспедиции колонистов продолжали использовать оборудованные анабиозной аппаратурой субсветовые суда, и путешествия нередко продолжались целыми столетиями. Команды исследовательских кораблей, которые исследовали гиперпространство, составляли отчаянные смельчаки: человеческие потери были огромны. Экипажи собирались снова и снова, привлеченные страстью к путешествиям, а также щекочущими нервы приключениями и фантастическим жалованьем. Но те, кто улетал с семьей к новому месту жительства, довольствовались путешествием в условиях нормального пространства и в низкотемпературном сне.
В 1273 году эры Расселения физик Адрианна Варшавская, специалист по гиперпространству, установила на испытательном судне «Флитвинг» кардинальным образом перепроектированные и намного более мощные узлы импеллера (которые она назвала «альфа-узлы»), вырабатывающие самые первые паруса Варшавской. По большому счету, это были просто две плоскости сжатого пространства обыкновенного импеллерного клина, но «Флитвинг» выбрасывал их не в форме клина, а в виде огромных дисков, перпендикулярных оси корабля. Настоящее чудо заключалось в том, как Варшавская научилась управлять парусами, потому что именно это открытие позволяло подстраивать их фазу и синхронизироваться с гравитационным потоком. Они обеспечивали устойчивость «Флитвингу» относительно гравитационного потока плавно подстраиваясь к ее силе и частоте, «захватывали» часть его энергии, которая позволяла судну использовать сам поток как движитель – и благодаря инерциальным компенсаторам двигаться с громадным ускорением. Как бонус – при взаимодействии между парусом и потоком вырабатывается невероятное количество энергии, которая могла использоваться и, тем самым, экономить рабочее тело реакторов. Само собой разумеется, парус Варшавской произвел революцию в практике межзвездных путешествий. Вместо того чтобы как чумы, избегать гравитационных потоков, капитаны начали их искать с помощью гравитационных датчиков которые она же и создала (и которые были названы в её честь «детекторами Варшавской»). С тех пор потоки превратились из смертельных ловушек в самые эффективные средства передвижения, известные человеку. Судно, снабженное обычным импеллерным двигателем, могло идти на той же установившейся скорости в нормальном пространстве, но в гиперпространстве извилистый маршрут, уклоняющийся от известных потоков, в значительной степени увеличивал время путешествия, а последствия столкновения с неожиданным потоком оказывались фатальными. Корабль же, передвигавшийся в потоке, ускорялся быстрее, требовал меньше затрат энергии и избегал опасности столкновения с потоком.
Однако во время любого длительного рейса судну почти всегда приходилось делать хотя бы один переход (а обычно и больше) между гравитационными потоками, и эти переходы производились – со всеми предосторожностями – на импеллерной тяге.
И уж в «Провале Селкира», подумал Кардонес, без этого точно не обойтись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– Вот и отлично, они оба – хорошие преподаватели – весело ответила капитан, энергично похлопав его по плечу, и ее карие глаза стали вдруг необычайно серьезными. – С другой стороны, я сделала для вас все, что могла, заставив ганни выложиться. Теперь он в вашем распоряжении.
– Спасибо, миледи.
Обри поглядел на улыбающегося Хэллоуэлла и почувствовал, что невольно начинает улыбаться сам.
– Только если это не заставит его отыграться на мне, мэм! – внезапно добавил он.
– Не бери в голову, Вундерман, – ухмыльнулся Хэллоуэлл. – В конце концов… – Он широко улыбнулся капитану и закончил в унисон с Обри:
– На этом корабле прекрасный доктор!
* * *
– Присаживайся, Раф.
Хонор откинулась на спинку кресла и указала место за столом напротив. Наверху на своем обычном насесте устроился Нимиц, рядышком с котом нежилась Саманта, и Кардонес, усаживаясь, улыбнулся им уголком рта. Хонор, проследив за его взглядом, пожала плечами. Саманта, как и Нимиц, уже освоилась с управлением лифтами, и коты, казалось, пытались распределить время так, чтобы им не приходилось оставлять своих людей на слишком долгий период.
– Вы сказали, что у вас появились какие-то новости, мэм? – спросил старпом, и она утвердительно кивнула.
– Мы не поняли это сразу, но на борту «Вобона» мы нашли-таки настоящую золотую жилу. Ты знаешь, что Кэрол все это время работала с найденными материалами?
Кардонес кивнул. Лейтенант Уолкотт заняла у Хонор свободное место офицера разведки, обнаружив восхитительные способности к этой работе.
– Так вот, вчера вечером они со Скотти просматривали личные планшеты экипажа и нашли кое-что весьма интересное.
– Кэрол и Скотти, гм?
Кардонес коротко глянул на древесных котов и, недоуменно подняв бровь, вопросительно посмотрел на капитана, которая вместо ответа молча пожала плечами. Инструкции запрещали любовные связи между офицерами одной командной цепочки, но Тремэйн и Уолкотт имели одинаковое звание, хотя Скотти был старше по выслуге, зато служили они в разных подразделениях.
– Так что же они нашли? – спросил Кардонес.
– Вот это, – Хонор положила на стол планшет. – Судя по всему, лейтенант Хаутон вел дневник.
– Дневник? – Глаза Кардонеса сузились. – А Кэслет в курсе?
– Я не знаю. И не собираюсь ему рассказывать, – ответила Хонор. – Мы, естественно, не дадим ему понять, как много нам известно, но, с другой стороны, я также не хочу, чтобы он бранил Хаутона за эту вольность. С одной стороны, ему нравится этот человек, с другой, к чести Хаутона, я не считаю, что он записывал здесь какие-то секретные сведения. Но мы можем прочитать кое-что между строк.
– Например? – Кардонес с напряженным лицом подался вперед.
– Большая часть записей, как и следовало ожидать, имеет личный характер, но есть несколько ссылок на «эскадру», хотя он из осторожности никогда не упоминает о количестве кораблей. Есть также довольно язвительный комментарий по поводу приказа помогать андерманским торговым судам, в нем содержится намек на планы дипломатов по выгодной подаче информации относительно событий, вызванных действиями этой самой эскадры, а также ссылка на гражданина адмирала Жискара. Я, честно говоря, ничего особенного найти не ожидала и просто на всякий случай проверила нашу базу данных. И обнаружила некоторые сведения о Жискаре. До переворота он был всего лишь коммандером, но у нас нашлись выдержки из его досье, которое РУФ собирало на него, потому что он служил военным атташе в Мантикоре… а еще потому, что он служил инструктором в их военном колледже.
– Коммандер? – заморгал Кардонес, и Хонор энергично закивала:
– Я полагаю, что он добился бы более высокого звания, если бы родился в семье Законодателей. Ты же знаешь, как трудно было простому человеку прорваться в разряд флагманских офицеров – господи помилуй, Альфредо Ю они сделали всего лишь капитаном! Но, по косвенным данным, Хавьер Жискар в Народном Флоте был одним из самых ярых апологетов войны на торговых путях.
– И логическим следствием этого стала отправка его сюда, так? – пробормотал Кардонес.
– В самом деле. Мне жаль, что у нас нет на него более подробных сведений, хотя я полагаю, что нам повезло найти даже такую малость: при старом режиме он занимал почти никакую должность. А еще мне жаль, что мы не знали об этом прежде, до того как отослали «Вобон». В нашем файле на него есть примечание: РУФ имеет гораздо более полное досье на Жискара, чем мы.
Кардонес понимающе кивнул: даже с современной технологией хранения информации не было никакого способа втиснуть в электронную память отдельного корабля все огромные архивы РУФ на вражеских офицеров.
– Но то, что у нас есть, – продолжала Хонор, – заставляет предположить, что он отстаивал идею развертывания тяжелых сил для систематических операций. Он также настаивал на необходимости вести интенсивную разведывательную деятельность в помощь главным силам. Очевидно, этим и занимался «Вобон», до того как Кэслет наткнулся на Суковского и узнал о Варнике.
– Мне все это не нравится. – Кардонес потер бровь. – Если его назначили, чтобы он претворил в жизнь свои идеи, тогда ему позволят сгруппировать именно те силы, какие он планировал.
– Совершенно верно. Я бы сказала, что мы вполне можем столкнуться по меньшей мере с эскадрой тяжелых крейсеров, а может, даже линейных крейсеров, в распоряжении которой имеются разведывательные подразделения легких крейсеров. С нас бы хватило и легких крейсеров, а уж тяжелые или линейные крейсера вполне могут разнести вдребезги практически любое сопровождение наших торговых караванов, учитывая общее сокращение.
– И тут появляемся мы, – тихо сказал Кардонес.
– И тут появляемся мы. – Хонор вертела в руках планшет, хмуро разглядывая его. – Если Жискар находится здесь, – наконец произнесла она, как бы размышляя вслух, – и если он использует для своей разведывательной сети все республиканские дипломатические и торговые представительства в этом регионе, тогда он должен иметь схему местных судоходных маршрутов, правильно?
– Да, мэм. – Кардонес кивнул, пытаясь понять, куда она клонит.
Хонор поморщилась.
– Хорошо, давай пойдем дальше и предположим, что он уже знает (или очень скоро узнает) о том, что у нас в этом районе есть рейдеры. Исходя из схемы наших потерь и учитывая причастность к ним хевенитов, следует заключить, что Жискар, должно быть, действует, разделившись на отряды. Он может использовать свои тяжеловооруженные суда поодиночке – но, вероятнее всего, он создал дивизионы минимум по два корабля в каждом: его лекции в военном училище явно подчеркивали необходимость серьезно относиться к собственной безопасности и без крайней нужды силы не распылять. Но будь ты на месте Жискара и скажи тебе кто-нибудь, что в регионе появилась эскадра мантикорских вспомогательных крейсеров, изменил бы ты оперативную схему?
– Да, мэм, – ответил Кардонес после некоторого размышления. – Если он даже для совершения обычных набегов делает ставку на концентрацию кораблей, то на случай встречи с нами он увеличит размер подразделений. Он не сможет охватить большой участок пространства, но при этом он будет знать, что на всю его ораву попадутся один или два наших корабля. И конечно, он не будет рассчитывать на то, что мы действуем поодиночке, а это подстегивает его желание концентрироваться.
– Согласна, но я думала о другой крайности.
– Другой? – Кардонес нахмурился. – Какой, мэм?
– Допустим, что Жискар так же сообразителен, как и мы, но он не знает, что мы захватили один из его вымпелов или что у нас есть какая-то другая причина подозревать об его присутствии. Учитывая это, на его месте я бы предположила, что мой мантикорский коллега поступит точно так, как мы и сделали: двинется в область максимальных потерь и будет ее патрулировать.
Хонор взглянула на Кардонеса, тот кивнул, и она продолжила:
– Пошли дальше. Теперь, ставя себя на его место и исходя из этих предположений, я думаю, что могла бы принять решение показаться где-нибудь еще. В какой-нибудь такой области, где я могла бы нахапать много торговых судов с относительно небольшим для себя риском, в то время как охотники будут изо всех сил искать меня в совершенно ином секторе.
– Я полагаю, что это имеет смысл, – согласился Кардонес, внимательно изучая лицо своего командира. – Вопрос только в том, где бы вы смогли найти такую цель.
– А вот здесь, – спокойно сказала Хонор и включила голографическую карту.
Загоревшаяся на ней схема показывала подходы к юго-западному сектору Конфедерации, и капитан ткнула световой указкой в точку, лежащую на расстоянии примерно двадцати световых лет от Саксонии. Кардонес смотрел на нее какое-то время, а потом глаза его сузились: до него дошло, что светлая точка находится в районе, известном как «Провал Селкира».
«Провалы» были участками гиперпространства между гравитационными потоками. Они встречались не так уж редко: фактически, большая часть всего гиперпространства была одним огромным провалом, потому что гравитационные потоки обычно довольно узки – по межзвездным масштабам. К сожалению, потоки размещались бессистемно (схема их расположения больше всего напоминала лоскутное одеяло), а это означало, что большинство маршрутов космических кораблей вынужденно пересекали хотя бы один поток. А поскольку любой поток по мощности превосходил все, что мог выдумать и произвести человек и обладал собственной уникальной частотой и течениями, то взаимодействие между ним и импеллерным клином мгновенно производило высвобождение энергии, достаточной, чтобы уничтожить абсолютно любое судно. Именно по этой причине до тех пор, пока не были изобретены паруса Варшавской и датчик гравитационных аномалий, экспедиции колонистов продолжали использовать оборудованные анабиозной аппаратурой субсветовые суда, и путешествия нередко продолжались целыми столетиями. Команды исследовательских кораблей, которые исследовали гиперпространство, составляли отчаянные смельчаки: человеческие потери были огромны. Экипажи собирались снова и снова, привлеченные страстью к путешествиям, а также щекочущими нервы приключениями и фантастическим жалованьем. Но те, кто улетал с семьей к новому месту жительства, довольствовались путешествием в условиях нормального пространства и в низкотемпературном сне.
В 1273 году эры Расселения физик Адрианна Варшавская, специалист по гиперпространству, установила на испытательном судне «Флитвинг» кардинальным образом перепроектированные и намного более мощные узлы импеллера (которые она назвала «альфа-узлы»), вырабатывающие самые первые паруса Варшавской. По большому счету, это были просто две плоскости сжатого пространства обыкновенного импеллерного клина, но «Флитвинг» выбрасывал их не в форме клина, а в виде огромных дисков, перпендикулярных оси корабля. Настоящее чудо заключалось в том, как Варшавская научилась управлять парусами, потому что именно это открытие позволяло подстраивать их фазу и синхронизироваться с гравитационным потоком. Они обеспечивали устойчивость «Флитвингу» относительно гравитационного потока плавно подстраиваясь к ее силе и частоте, «захватывали» часть его энергии, которая позволяла судну использовать сам поток как движитель – и благодаря инерциальным компенсаторам двигаться с громадным ускорением. Как бонус – при взаимодействии между парусом и потоком вырабатывается невероятное количество энергии, которая могла использоваться и, тем самым, экономить рабочее тело реакторов. Само собой разумеется, парус Варшавской произвел революцию в практике межзвездных путешествий. Вместо того чтобы как чумы, избегать гравитационных потоков, капитаны начали их искать с помощью гравитационных датчиков которые она же и создала (и которые были названы в её честь «детекторами Варшавской»). С тех пор потоки превратились из смертельных ловушек в самые эффективные средства передвижения, известные человеку. Судно, снабженное обычным импеллерным двигателем, могло идти на той же установившейся скорости в нормальном пространстве, но в гиперпространстве извилистый маршрут, уклоняющийся от известных потоков, в значительной степени увеличивал время путешествия, а последствия столкновения с неожиданным потоком оказывались фатальными. Корабль же, передвигавшийся в потоке, ускорялся быстрее, требовал меньше затрат энергии и избегал опасности столкновения с потоком.
Однако во время любого длительного рейса судну почти всегда приходилось делать хотя бы один переход (а обычно и больше) между гравитационными потоками, и эти переходы производились – со всеми предосторожностями – на импеллерной тяге.
И уж в «Провале Селкира», подумал Кардонес, без этого точно не обойтись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86