Не обновить Союз великий.
Не обовьются повиликой
Кремлевские шарниры звезд.
Какая б ни была Совдепья -
Люблю ее великолепья:
Руину, капище, погост.

ГЛАВА 2. Охота на льва-людоеда
Настоящий охотник тот, чья добыча жарится на костре.
Ф. Купер
Муссолини в тот день искали партизаны, подпольщики, фашисты, коммунисты, американцы, эфиопы, христиане, демократы, масоны, либералы, социалисты – каждый со своим длинным счетом. Тут был азарт большой охоты на льва-людоеда – правда, на старого, драного льва-людоеда. Многие собирались немедленно его казнить самым элементарным способом, без суда и следствия, без каких бы то ни было формулировок. Не дать ему спастись у немцев и не отдавать американцам – начнется какой-то суд, нелепые разбирательства, перебирание грязного белья.
Выследить и схватить Муссолини было для всех делом чести. Безотлагательное уничтожение Муссолини было самым верным решением, поспешность приведения приговора в исполнение была оправданной. Американские бронетранспортеры уже достигли окрестностей Бонцаниго, через несколько часов они могли бы захватить дуче.
Среди охотников был и офирский отряд гайдамак под командованием колдуна Мендейлы. В отряд на правах советника-переводчика входил сам Pohouyam Офира Гайдамака I, по такому случаю он не мог усидеть на тропе, но командовать отказался, хотел остаться в тени. «Убей Муссолини!» – завещал ему Гамилькар III. Отряд гайдамак охранял мост на одном из перспективных направлений побега к северной границе. Все были в расхристанной американской форме. Наконец пришло известие, что моторизованная колонна немцев и итальянских фашистов на тридцати восьми легковых автомашинах и грузовиках во главе с пятью танками и с бронетранспортером движется из Менаджо на север, с явным намерением прорваться в Германию. Колонна шла по шоссе, когда, пропустив немецкие танки, на машины напали «дикие» партизаны из военнопленных – русские, французы, поляки. Тапки и бронетранспортер прибавили ходу и поспешно ушли к мосту, не защищая итальянцев, да и партизаны не захотели связываться с танками. Партизаны взорвали мост перед танками, но те развернулись и полным ходом пошли обратно в Менаджо, давя на дороге итальянские машины. Партизаны разбежались. У Гайдамаки возникло сильное подозрение, что в бронетранспортере или даже в одном из танков находится Муссолини. Самое вероятное, что так оно и было. Правда, несколько автомашин сумели свернуть и удрать в горы по одной из дорог к Бонцаниго. Их следовало проверить. Гамилькар позвонил в муниципалитет Бонцаниго, фашистские машины нашлись около ратуши, по пустые, в ратуше нашли и пассажиров, их выдал священник, по их пока не расстреляли – это были средние правительственные чиновники, особенно не испачканные в крови. Гайдамака кивнул колдуну Мендейле. Тот приказал никого и пальцем не трогать, свистнул водителю Мыколе и Семэну с автоматом. Они помчались в Бонцаниго. Там колдун выдал себя за американского полковника, командира передовой группы, но итальянские чиновники не очень-то поверили в его американское гражданство, хотя Мендейла и угощал их американскими сигаретами «Lucky Strike». Чернокожий колдун с косичками был, конечно, страшен, по умные чиновники больше боялись этого непонятного белого tenente Alesandro , который допрашивал их. Уж этот точно не был американцем. Говорили па каком-то англо-итальянском суржике. Чиновники утверждали, что переодетый и загримированный Муссолини был с ними, он ехал в третьем таyке и, значит, ушел с немцами. Колдун стоял за спиной Гайдамаки и кивал. Это было похоже па правду. Но один из чиновников, самый испуганный, шепотом сказал Гайдамаке, что он не очень уверен, но, кажется, Муссолини со своей любовницей Клареттой Петаччи был не в таyке, а в одной из автомашин, которая отстала от колонны еще «до нападения партизан».
– Еще «до» – понимаете, signor tenente ?
– Yes, розумію , – отвечал Гайдамака.
Signor tenente вел допрос этого чиновника и уже начинал догадываться, где скрывается Муссолини, когда в мэрии появился взволнованный дядюшка Джузепне Верди. Он узнал Сашка, подмигнул ему и сделал знак выйти за ним. Гайдамака взял со стола пачку сигарет и вышел на площадь покурить, оставив колдуна пугать чиновников.
– Угостите сигареткой, signor tenente, – громко сказал Джузеппе.
Гамилькар кинул ему пачку «Lucky Strike».
– Che? – тихо спросил Гайдамака.
– Я знаю, где он, – прошептал Джузеппе.
– Говори.
– Но я поеду с тобой, командир.
– No.
– Папа Карел мне разрешил.
– Папа умер.
– Ты ошибаешься. Папа живой. Папа разрешил мне еще тогда. Он послал меня. Я должен сообщить папе о результате.
– No…
– Se no – no .
– Хорошо. Ты едешь. Говори.
– Он в доме падре, – прошептал Джузеппе.
– Я так и думал, – сказал Гайдамака. – Охрана?
– Но я еду с тобой, командир?
– Я сказал.
– Охраны нет. Он всех бросил. Его все бросили. У меня есть запасной ключ от дома.
– Да? Молодец! Давай ключ.
– Но я еду с тобой? – суетливо переспрашивал Джузеппе, передавая ключ. – Папа Карел разрешил мне еще при жизни. Я его глаза. Я его представитель. Я должен поехать с тобой и все подтвердить.
Signor tenente понял, что от Джузеппе Верди он не отделается.
– Ты едешь, но не со мной.
– Ты обманул! Верни ключ!
– Нет! Я сказал, что ты едешь, но не сказал, что со мной.
– Grazie , signor tenente, – громко сказал Джузеипе. – Поспеши, командир, я буду там раньше тебя.
Гайдамаке этот дом был хорошо знаком. Только что через Джузеппе Верди ушедший папа Карел-Павел выдал ему с потрохами самого Муссолини.
ГЛАВА 3. Обед в доме с химерами. Тост за Сидора (Продолжение)
Мы видим только то, что нам показывают, а находим только то, что плохо от нас спрятано, лишь для того, чтобы нам было легче это найти.
А. Эйнштейн

ПОДОЗРИТЕЛЬНАЯ ФАМИЛИЯ
Майор Нуразбеков хлопнул очередную рюмку, запил глотком «Пеле» и продолжал:
– «Отвечаю: в этой жизни, кроме egalite, fraternite, liberte du la mort, Сидора интересуют исключительно три вещи: а) любые самолеты, б) красивые женщины, в) хороший коньяк. Именно в такой последовательности. Самолеты – всегда, женщины – потом, а коньяк – в меру состояния старческого здоровья. Возможен сложный комплексный вариант из а), б) и в), например: Сидор вернулся в свой почтовый ящик со Свет ланкой и с бутылкой коньяка и сейчас спит с ними обеими в производственном макете лунного челнока многоразового использования».
Гетьман почесал затылок и сказал:
«Шаблонно мыслишь, но в нужном направлении. Уже проверили: па заводе Сидора нету – только что зачистили всю территорию, нашли в макете челнока гаечный ключ и бутылку из-под „Червоного мщного“, а под заводским забором обнаружили подкоп к продовольственному магазину. Отпечатки пальцев на бутылке – не Сидоровы, вряд ли Сидор станет эти чернила пить; а у подкопа оставили до утра охрану. В общем, самолеты и женщины отпадают. Остается в): коньяк. Ты выпей еще, прапорщик, а я пока расскажу анекдот. Всем слушать анекдот!»
Погоны внимали Гетьману, я под шумок хлопнул третью рюмку, но меня не брало, я оставался чист, как слеза ребенка; а Гетьман уже начал рассказывать анекдот:
«Приходит гражданин устраиваться на работу. Начальник отдела кадров спрашивает: „Пьешь?“ – „Ну, попиваю“. – „Сколько можешь выпить?“ – „Ну, рюмку, вторую. Как все“. – „Нет, не подходишь“. Приходит другой. „Пьешь?“ – „Пью“. – „Сколько?“ – „Ведро“. – „Ого! А два ведра – можешь?“ – „Нет, только одно“. – „Подходишь“. Коллеги спрашивают: „Почему ты этого взял, а тому отказал?“ Ответ: „Человек меру знает“.
Все погоны зашуршали, заулыбались, а Гетьман спросил меня: «Ну, что надумал, сыпок? Какая мера у Генерального конструктора челнока? Он ведро коньяка может выпить?»
«Грамм сто пятьдесят, не больше. Редко – триста, под хорошую закусь. В кои веки – бутылку, под спортивное настроение. Вы, кстати, вытрезвители обзвонили?»
«Мелко плаваешь, прапорщик. Доложите, что там у нас в медвытрезвителях».
Опять вскакивает Николай Николаич и докладывает, заглядывая в блокнот:
«Отдел культуры ЦК партии рекомендовал министру внутренних дел в праздничные дни тихих пьяниц в вытрезвители не забирать, чтобы не портить праздничную статистику, а развозить их по домам или проходить мимо. В восьми киевских вытрезвителях почти пусто – всего четырнадцать клиентов. Во втором вытрезвителе разместился наш старый знакомый, махровый и отъявленный украинский националист Левко Блакитный. Хлопнул рюмку, вторую…»
«Ему же пить нельзя! – сокрушенно покачал головой Гетьман. – У него ж головка закружится!»
«Так точно! Выпил третью и стал держать на чужой кухне речи антисоветского содержания. Забрали в вытрезвитель прямо из кухни по звонку одного из гостей. Сейчас спит. Ну, Левко Блакитный – наш клиент, утром за ним приедем. Так, это во втором. А в шестом отдыхают сразу тринадцать человек. Какой-то пьяный в дым Иванов, слесарюга с Подола, оскорблял милицейское достоинство при исполнении служебных обязанностей; плюс одиннадцать футболистов во главе с двенадцатым, тренером – футбольная молодежная сборная Броварского района, выиграли областной кубок газеты „Молодь Украiни“, приехали в Киев отпраздновать событие, напились до положения риз, побили в „Интуристе“ посуду и окна, обормоты. Остальные вытрезвители пусты. Сводка иа два часа ночи».
Я спрашиваю:
«В больницы звонили?»
«Не учи отца кувыркаться, сынок. Все обзвонили: милицию, больницы, морги, гостиницы, вокзалы, аэропорты, притоны. Позвонили даже на Байковое, Берковцы и Лесное кладбища, хотя кто ж ночью хоронит?»
«А ветераны-однополчане где?»
«Отбыли вечерней лошадью в Москву продолжать праздновать День Победы. Сидор их на перроне провожал, ручкой махал. Думаешь, он по пьянке в вагон вскочил и в Москву за друзьями увязался? Правильно думаешь, и я так думал, но – нет. И эту версию проверили. Связались с коллегами из белорусского КГБ, они остановили поезд в лесу под Брянском, опросили ветеранов и обыскали все вагоны с локомотивом – нету Сидора. Проводил друзей-подруг, и больше они его не видели».
«Пьян был?»
«Умеренно. В приподнятом настроении».
Вдруг меня осенило:
– А к нам звонили?
– Куда это «к нам»? – не понял Гетьман.
– К Нам. В Наш подвал. Гетьман понял и перекрестился:
– Тьфу, черт! Да не может того быть – чтобы Сидора арестовали без моей санкции?!
– А вы проверьте.
Все были поражены такой моей очевидной, но нестандартной постановкой вопроса. Везде звонили – в морги, в больницы, в милицию, а в родной КГБ позвонить забыли!
Проверили – нету Сидора и у нас.
– Ну, напугал! – обрадованно сказал Гетьмап. – Я же говорил, что не может такого быть, чтобы без моей санкции. Но… Хвалю, сынок! Проверить надо все версии, а эта версия никому в голову не пришла. – Гетьман укоризненно взглянул на своих генералов. – Продолжим.
В этот момент в конце стола на перекладине буквы «Т» раздается настырный телефонный звонок – уверенный в себе телефонный звонок, не какой-то там колокольчик. Гетьман бегом направляется к вертушке, снимает трубку и начинает очень уставшим голосом произносить:
«Здравствуйте, Юрий Владимирович, да, Юрий Владимирович, нет, Юрий Владимирович, да вот, сидим тут, шевелим мозгами, ищем, к утру обязательно найдем, кровь из носу. Спасибо, Юрий Владимирович!»
И положил трубку. И так горестно схватился за голову, что мне захотелось подойти, похлопать его но спине и успокоить: ничего, товарищ Председатель УКГБ, ничего, как-нибудь обойдется, не надо на себе последние волосья рвать. Я еле сдержал себя. Погоревав с минуту, Гетьман оставил в покое свою голову и объяснил: «Не спится что-то Андронычу. Полная Луна, говорит, сердце, бессонница. В Киеве, спрашивает, тоже Луна видна?… Заехал он в половине третьего ночи на Лубянку немножко поработать – ну-с, что тут у пас новенького? Ему докладывают. Здра-асьте, Сидор исчез! Вот, позвонил мне, сочувствует. Подсказывает: „Запил, наверно, старик под День Победы. Или по бабам пошел. Вы уж найдите его к утру, ладно, товарищ Гетьман?…“ Покажет он нам Луну… Что будем делать, сынок?»
А я что– то такое уже почувствовал…
Вроде какая-то крупная дедуктивная мысль клюет в глубине подсознания, вроде круги но воде побежали… Но трудно вытащить. Надо бы аккуратно подсечь, подвести к берегу, а потом достать сачком… но никак не могу сформулировать…
«А ты формулируй, пробуй, пытайся! Расставляй слова – как получится, можно и с матом».
Ладно, начинаю подбирать слова:
«Не дает мне покоя этот… Который… С подозрительной фамилией… Который спит в вытрезвителе…»
«Кто, Левко Блакитный? – удивляется Гетьмаи. – Он-то тут при чем? Нормальный тихий бендеровец. Вообще-то, Левку можно любые дела шить, но к проблеме Сидора он никакого отношения не имеет».
«Нет, нет, не Левко. Другой. Который спит с футболистами в шестом вытрезвителе. Шестой вытрезвитель – это где, на Чоколовке? А телефон Элеоноры Кустодиевой начинается на „272“ – значит, она на Чоколовке живет».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47